главная страница
		поиск       помощь

Российское женское движение начального этапа (60—90-е гг. XIX в.) использовало политический дискурс либерального и, частично, революционно-демократического движений, которые вполне удовлетворяли его потребности в описании и объяснении социальной ситуации. Но начиная с 90-х гг., женское движение начинает продуцировать собственный дискурс, что повлекло за собой изменение постановки проблемы, ее описания и дальнейшего конструирования и в итоге привело к изменению мобилизационного потенциала движения.

В начале 90-х гг. XIX в. в России появляются первые женские журналы, качественной характеристикой которых являлась артикуляция проблем женщин в интерпретации самих женщин.

Сама по себе форма «женского журнала» была давно и хорошо известна с начала XIX в.. Строго говоря, эти популярные издания были не женскими журналами, но журналами для женщин: за ними в прямом и переносном смысле стояли мужчины. К «женским журналам» относили все издания, так или иначе обращенные к женщине: «Журнал для милых» (1804), «Московский Меркурий» (1805), «Дамский журнал» (1823—1833), «Лучи» (1850—1860), «Ласточка» (1859—1860), «Модный магазин» (1861), «Новый русский базар» (1866), «Модный свет» (1868) и многие др.

Число изданий, ориентирующихся на новую читательскую аудиторию — женскую, на ставшую затем модной женскую тему, «женский вопрос», постоянно росло. «Женские журналы» были достаточно выгодным коммерческим предприятием. Они носили универсальный характер, в них публиковалось все: от новинок литературы до советов по домоводству и парижских модных картинок.

Естественно, эти издания воспроизводили и формировали публичный дискурс, официальный концепт женщины, главным составляющим которого было удачное замужество как определяющая социального успеха женщины, основа ее социального статуса. Журналы формировали идеал беспроблемной женщины-жены, матери, хозяйки.

Дискурсы взаимодействующих в социальном процессе субъектов в отношении женщины различались. Интерпретация концепта женщины в публичном, либеральном, революционно-демократическом и раннем феминистском дискурсах разнилось по языковой форме и смысловым конструкциям.

Либеральный дискурс, либеральный концепт женщины, его основные смыслы воплотились в известной статье Н.И.Пирогова «Вопросы жизни».^[1] Исповедуя принципы утилитаризма, Пирогов считал нецелесообразным отстранять женщин от участия в жизни общества. Женщины были для него серьезным социальным резервом, который нужно было подключить к процессу преобразований и реформ, к которым готовилась «общественность» в рубежные 50—60-е гг. Выйти за рамки традиционной поло-ролевой стратификации Пирогов не мог, но объявил деятельность женщин по воспроизводству и поддержанию частной сферы социально значимой. Предлагаемый им новый идеал женщины: жена — активная спутница жизни мужчины, обеспечивающая его жизнь в сфере частного, оказывающая поддержку его начинаниям; и мать, воспитывающая детей на высоких гражданских идеалах.

Этот идеал хорошо «читается» у Н.Ф.Щербины — популярного поэта, опубликовавшего «на злобу дня» (1848):

Поэтому на первый план в теоретических изысканиях Пирогова выходит проблема воспитания женщин: «Не положение женщины в обществе, но воспитание ее — вот что требует перемен».^[3] Женщина должна быть воспитана должным образом, дабы не взирала она «с бессмысленной улыбкой идиота на вашу заветную борьбу».^{[4 ]}Значимость в жизни мужчины образованной женщины — жены, матери, сестры, дочери — у Пирогова не вызывала сомнений. Именно по причине утилитарно-инструментального взгляда на женщину, обоснованного натуралистическими теориями «естественного предназначения полов», Пирогов делал женщине достаточно инновационное предложение: самостоятельное и инициативное поведение в отведенной ей сфере — сфере приватной жизни.

Другими словами, Пирогов ориентировал женщину на выполнение все тех же традиционных ролей, но в более качественном и идеологически окрашенном исполнении, определяя эту стратегию «женского воспитания» как единственно возможное направление женской эмансипации: «Воспитание себя для борьбы и жертвований — вот где должна она искать эмансипации».^[5] Никакой другой трактовки эмансипации Пирогов не признавал, хотя, если судить по тексту, она существовала и исходила непосредственно от женщин: «<...> если женские педанты (курсив наш — И.Ю.), толкуя об эмансипации женщин, разумеют одно — воспитание женщины — они правы. Если разумеют эмансипацию общественных прав женщины, то они не знают, чего хотят».^[6]

Концепт женщины, поднимаемый мужчиною до своего уровня — изваянной Галатеи, и концепт мужчины — ваятеля Пигмалиона, вполне соответствовал уровню понимания «женского вопроса» и путей его решения российской общественностью 50—60-х гг. и прочно занял свое место в либеральном дискурсе.

Именно с этих позиций в 1859—1862 гг. артиллерийским офицером В.А.Кремпиным был осуществлен первый «идейный» журнал наук, искусств и литературы для взрослых девиц «Рассвет».

Цель и риторика журнала была образовательно-просветительская: «<...> женщина должна вникнуть в современные идеи, сочувствовать им и, по возможности, принимать участие в общем движении вперед».^[7] В журнале печатались такие известные деятели «женского вопроса первого призыва», как Д.И.Писарев и М.И.Михайлов. Женщина выступила объектом просвещенного мужского воздействия.

Дело продолжил «Женский вестник», выпускавшийся в Санкт-Петербурге в 1866—1868 гг. редактором Н.Мессарош и издательницей А.Мессарош, которые объявили своей целью «разработку женского вопроса», под чем подразумевались обсуждение «с разных сторон современного положение русской женщины, изыскание средств к улучшению этого положения на всех путях ее разумной и полезной деятельности, по возможности, расширения круга для этой деятельности, помощи в развитии умственных и нравственных сил женщины, <...> указание на те отрасли труда, где женщина, самостоятельно улучшая свой экономический быт, могла быть более полезна семье или обществу».^[8] «Женский вопрос» объявлялся значимым для всего общества, так как «<...> в основе женского дела положены идеи, от которых человечество в праве ожидать самых плодотворных результатов, что задача этого дела, несмотря на свой специальный характер, клонится к пользе всех людей вообще, без различия пола <...>».^[9]

Среди авторов журнала были известные «печальники женского вопроса» — В.А.Слепцов, ПА.Ткачев, Г.И.Успенский, Н.Аров, А.Михайлов, П.Л.Миртов и др. Но дальше деклараций дело не пошло. Программа осталась на бумаге, журнал представлял собой средней руки литературно-публицистическое периодическое издание. Ожидания публики оказались обманутыми.

То, что подобные ожидания и потребность в обсуждении проблем женщин, в «уяснении женского вопроса» существовали, дает основание предположить встречающиеся в прессе упреки о несоответствии журнала заявленной программе. «<...> хоть перепечатывайте судебные процессы и газетные известия, в которых более или менее затрагивается специальность <...>», — советовали «Женскому вестнику» «Отечественные записки».^[10] И тогда «<...> Мы лучше узнали бы общественное и семейное положение женщины, ее права и обязанности как юридические, так и практические, узнали бы как она в разных слоях общества воспитывается, выходит замуж, живет вдовой, девицей, <...> что думает, чувствует, к чему стремится <...>».^[11] В 1869 г. в Санкт-Петербурге предпринимается еще одна попытка «идейного» издания для женщин, ежегодника — «Женского календаря-альманаха». Свет увидел один-единственный выпуск.

На страницах календаря презентовались новые смыслы, новые идеологические построения, новые интерпретации «женского вопроса». Так, впервые зазвучал тезис об идентичности и нерасторжимости проблем «простого народа» и женщин, так как причины, порождающие «рабство женщин» и народа, тождественны. Позднее этот тезис активно использовали социал-демократы для разработки своей концепции «женского вопроса».

Почти треть альманаха заняли женские биографии. Так начался процесс создания символических фигур русской женской истории и женской культуры — императрица Екатерины Великая, княгиня Е.Р.Дашкова, кавалерист-девица Н.А.Дурова. Эти три женщины прочно заняли первые позиции в формирующейся женской истории. Именно с их портретов начала в 1908 г. свой проект издания открыток с портретами известных женщин России Российская лига равноправия женщин — с той только разницей, что в 1908 г. акцент делался не на титулах, но на профессиональной принадлежности героинь. Так, Екатерина II была определена как «императрица и писательница». Не были забыты первые активистки за права женщин времен Великой французской революции Теруань де Мерикур и Шарлотта Корде.

Формирующиеся в женской прессе смысловые конструкции противостояли смыслам, презентующим женскую социальную активность на страницах официальной прессы. Как, например, у того же Николая Щербины, который оперативно откликался со страниц самых популярных изданий на все социальные инновации и изменения (1866):

Другой попыткой, также имевшей своим результатом единственный выпуск, был «Женский календарь» на 1874 г., изданный в Одессе. Издатель и редактор Иван Сведенцов продолжил традицию мужского патронажа, встав на позицию «доброго старого друга». О чем же шел дружеский разговор? Темы, обычные для 70-х гг. — женское образование, женский труд... Последний рассматривался сквозь призму истинного женского дела — брака и семьи — и оправдывался ими же. Женский труд уже потому определялся как общественное благо, что делал женщин более свободными в чувстве при выборе супруга, а отношения на брачном рынке — более честными. Ибо, по мысли автора,^[13] женщина, обеспечивающая себя, менее зависима от материальной соображений при вступлении в брак. Идея поддержки женского труда, помощи «вновь пришедшим» на рынок труда проходит красной нитью через весь альманах: от рассказа о первой женщине враче Елизавете Блеквиль до тщательного описания всех женских рабочих мест в Одессе. Таким образом, фрейм описания тем, понимаемый как интерпретативная схема, направление анализа, определяющая смысл, можно определить как фрейм мужского долженствования и женского ожидания.

Но календарь уже воспроизводил некое социальное разноязычие, некие социопрофессиональные термины женского рода. На его страницах, в статьях о женском труде, впервые встречаются такие термины, как «приказчица», «корректорша», «кастелянша», «телеграфистка» и т. д.

Появление женских журналов в их истинном смысле — журналов, «издаваемых женщинами для женщин», то есть инициируемых, редактируемых и написанных женщинами о женских проблемах с позиции «изнутри» произошло позднее, ближе к концу XIX в.

Этих изданий было совсем немного. К ним можно отнести московский литературный и научный журнал «Друг женщин» (1882—1884) — редактор-издательница М.М.Богуславская; петербургский литературный журнал «Женское дело» (1898—1900) — редактор-издательница А.Н.Пешкова-Толиверова, и петербургский же «Первый женский календарь» (ежегодник) П.Н.Ариан (1899—1916). Особенностью этих изданий является опыт озвучивания женских проблем, реалий женской жизни в интерпретации самих женщин.

Эта позиция была отрефлексирована. Так, «Друг женщин» презентуется как журнал, который «издает одна женщина, предоставляя в то же время свое издание всем женщинам, желающим поделиться с другими своими мнениями, мыслями и сведениями<...>».^{[14 ]}Главной задачей журнала является «предоставление женщинам возможности высказывать свои суждения обо всем, что их касается, о своих нуждах и потребностях <...>».^[15] Таким образом, «сверхзадача» журнала была определена как предоставление женщинам той возможности, которой у них до сих пор не было — возможности обрести свою трибуну и говорить вслух. Женщины при этом осмыслялись и презентовались как некое единое сообщество.

На страницах этих изданий шел поиск и разработка новой концепции женского журнала, отличной от уже утвердившейся, формирование женской журналистики в смысле выхода из традиционной парадигмы письма о женщине, круга освещаемых и табуированных тем, постановки проблем.

Определение этих журналов, как ранних феминистских, правомерно — они формировали новый концепт женщины, развивали язык, выводя его за рамки мужских определений, то есть создавали новый дискурс — акратический, противовластный, и одновременно создавали другую культуру — «общую» и в то же время отстоящую от нее.

Тема власти, властных иерархий в отношениях между полами была поднята в этих первых женских журналах и осмыслялась как довод в пользу существования «отдельной» женской прессы. Позже на страницах феминистских журналов эти доводы получили дальнейшую аргументацию: «пока в руках женщин нет газеты или журнала, которыми они могут руководить самостоятельно <...> они не могут сказать всего того, что хотели бы сказать <...> относительно самих себя, а тем более относительно мужчин. В прессе, руководимой последними, они могут говорить только то, что им позволяет редактор <...>»;^[16] «Феминистские журналы нужны не только для улучшения положения женщин, но и для усовершенствования всего общества».^[17] Программа журнала была сформирована с акцентом на самоопределение женщины, на повышение ее самосознания. Основными разделами были:

— Жизнеописания знаменитых женщин;

— Деятельность женщин на различных поприщах;

— Дневник женщины (публицистика);

— По учебному делу.

В рубрике о знаменитых женщинах соседствовали св. Анастасия Утешительница — воплощение христианского идеала женщины — и ее антипод Жорж Санд.

Раздел «Дневник женщины» носил экспрессивно-наступательный характер, особенно в вопросах обнаружения явной дискриминации: «Почему ей (женщине-телеграфистке. — И.Ю.) не полагается ни ученического жалования, ни казенной квартиры, никакого повышения? На эти вопросы ответов нет. Надо вычеркнуть саму возможность их. А это и не трудно, и необходимо».^[18]

«По учебному делу» освещали не только борьбу за расширение сфер и географии высшего женского образования, но и активно вторгались в саму борьбу. Журнал организовал кампанию сбора средств для Женских Врачебных курсов в Санкт-Петербурге. Поддержка курсов осуществлялась идеологически и организационно. С одной стороны, журнал публиковал мнения значимых, даже символических фигур международного уровня в поддержку высшего женского образования — таких, как И.С.Тургенев: «Поверьте: за вас в этом вопросе все честное на Руси <...>»,^[19] или письмо Джона Стюарта Милля устроительницам женских курсов с высокой оценкой достижений россиянок в образовательном деле. С другой стороны сбор, средств на курсы проходил в помещении редакции.

Позднее в журнале появились дополнительно:

— Библиография публикаций женщин-писательниц;

— Судебный отдел, посвященный обсуждению гражданских прав женщин и освещению судебных процессов над женщинами.

Первый раздел был принципиально важным для формирования феминистского дискурса, так как он презентовал женщин-писательниц, то есть носительниц и, одновременно, популяризаторов женского опыта, женского мнения, женского взгляда, уже имеющих свою трибуну и овладевших языком и проблематикой, влияющих на общество. Женщины-писательницы осмыслялись как субъект социальной жизни.

Журнал «Женское дело» осуществлял высокую миссию презентации женского творчества широкой аудитории, заявлял о женском вкладе в культуру. Его цель была определена как «<...> доставить своим читателям возможность следить за научными, литературными и художественными работами женщин в России».^[20]

Название «Женское дело» представляется отнюдь не случайным. Журнал манифестировал творчество как дело женщин. Его авторами в подавляющем большинстве были женщины. И журнал делал видимыми их достижения, их специфический жизненный опыт, их самих.

В журнале приняли участие белетрисстки, поэтессы, публицистки — О.А.Шапир, В.Микулич, Allegro (П.С.Соловьева), Л.П.Шелгунова, М.К.Цебрикова, Е.К.Литвинова. Слово получили не только представительницы женского «писательского сословия», но и активистки женского движения: П.Стасова, А.Каррик, Н.Бельдерская. Публицистика и мемуаристика формировали знаковые фигуры современного им российского женского движения — такие, как М.В.Трубникова, Н.В.Стасова, Ф.Кауфман и др.

Фрейм мужского долженствования и женского ожидания уступал место смысловой схеме «женщина сама». На страницах этого издания языковая демаркация, являющаяся качественной характеристикой общественного движения, набирала темп, был запущен процесс языковой дифференциации по гендерному признаку, его производство и использование.

Концепт женщины-жены и женщины-матери вытеснялся концептом женщины, стремящейся к индивидуальной свободе, к образованию, самореализации в профессиональном, интеллектуальном труде на пользу общества и много претерпевшей на этом пути.