главная страница
		поиск       помощь

Проблема женской литературы, как и вообще положение женщины в современной России вызывает повышенный интерес (на телевидении появились даже специализированные передачи, например, "Я — сама"), хотя отношения и оценки зачастую бывают весьма различными и даже противоположными. Одни исследователи серьезно занимаются этими проблемами, другие склонны считать, что понятие "женская литература" надуманное и не имеет под собой никаких реальных оснований. Однако, факт такой полемики сам по себе свидетельствует о том, что она возникла не на пустом месте, более того, в издательской области мы обнаруживаем явления, подтверждающие правомерность выделения произведений, созданных писательницами, в особую группу. Думаю, что совместить две точки зрения — издательскую и литературоведческую — можно, если мы рассмотрим современную ситуацию на книжном рынке России с более широкой культурологической позиции.

Женская роль в культуре, искусстве, литературе стала обсуждаться в русской интеллектуальной жизни примерно с первой четверти 19 столетия, но наиболее интенсивная дискуссия относится к рубежу веков. И в те годы, и позже даже само право на существование этой проблемы, не говоря о введении в оборот терминов "женская литература", "женское творчество", "женская история" и т.д. часто подвергалось сомнению, осмеянию и отрицанию. Главным, и как считается сильным, веским, неопровержимым аргументом противников использования этих определений является тезис, что литература может быть лишь хорошей или плохой, и никаких других аспектов рассмотрения и анализа текста быть не может, а уж тем более литература не может быть мужской или женской, не может делиться по половому признаку. Но нет, делится, "делится в настоящем и делилась в прошлом, только с оговоркой, что мужская литература — это литература, а женская литературе это резервация" (АРБАТОВА 1994:27).

Действительно, обратясь к критике рубежа веков или 20-х годов нашего столетия мы найдем немало попыток поддержки, приятия, положительной оценки факта женского литературного творчества, но не всегда последовательных. Критик С. И. Пономарев доказывая, что женское творчество нуждается в поддержке, так как "общество цивилизуется... только при содействии женщин", буквально через две страницы пишет: "Природа уделяет женщинам искру таланта, но никогда не дает гения" (ПОНОМАРЕВ 1891:20-22). Похожей оценки женского литературного творчества придерживались Н. Абрамович, Л. Маргольм, М. Протопопов. Тональность критики 20-х годов была такой же. О. Мандельштам, написал в 1922 году "женская поэзия является бессознательной пародией...", и лишь о поэзии А. Адалис сказал, что она "подчас достигает мужской силы и правды" (МАНДЕЛЬШТАМ 1990:275,276). Противоположные взгляды выражались Е. Колтоновской, Н. Надеждиным, А. Коллонтай и другими, чьи высказывания можно объединить в программном тексте Ольги Шапир, сказавшей, что надо "никогда не подделываться под "мужское перо",...действительно ценным вкладом может быть только то, что я говорю от лица женщины" (цит. по: "СТЕПНАЯ БАРЫШНЯ" 1989:20).

Итак, борьба, противостояние, полное отрицание или, наоборот, полное, безоговорочное признание этого культурного феномена — "женская литература". Необходимо заметить, что в сложившейся культуре слова "женское" и "мужское" дают не только биологическое определение, но и являют оценочную категорию. Говоря о ее недостатках или достоинствах, женскую литературу всегда сравнивают с лучшими образцами так называемой "мужской" литературы. Норма, точка отсчета — мужчина, мужское перо, мужской взгляд. «Мужчина всегда рядом, он всецело объемлет этот женский мир, он — источник его существования» (БАРТ 1994:65-66). Мы видим, что проблема определения женского творчества, в частности, литературного не нова.

Во все времена право женщины на место в искусстве и ее художественная дееспособность обсуждались и критиковались с различных позиций и точек зрения. Дискуссия почти никогда не утихала, исключение — время существования СССР, когда участие в феминистском движении было уголовно наказуемым, а использование слова «литература» с прилагательным "женская" воспринималось негативно, было ироническим ярлыком, и писательницу, поэтессу (слова, звучавшие оскорбительно; рекомендовалось использовать слова мужского рода: писатель, поэт) рассматривали лишь как одного из солдат армии литераторов. В сегодняшней России мы вновь становимся свидетелями полемики, главная тема которой существование понятия "женская литература". Надо сразу заметить, что на сегодняшнем этапе поднимаемые вопросы, более глубоки и по-иному аргументированы, поскольку существует не только обширный материал для изучения (проза, поэзия, мемуаристика, эссеистика, созданные многочисленными писательницами), но и стали достоянием широкого круга ученых результаты исследований в области психологии, антропологии, лингвистики, позволяющие делать более обоснованные выводы и заключения.

Демократизация и плюрализация общественных подходов к разным явлениям, произошедшим в 70-90 годы во многих странах мира, создали условия для преодоления односторонности в изучении такого понятия, как феминизм и связанных с ним вопросов, теорий, проблем. Кстати этому, особенно в сфере литературы и искусства, способствовал постмодернизм, чья эстетика и идеология базировались на диалоге и сопоставлении различных культурных позиций. Постмодернизм, не приемлющий никакого центризма, смыкается с феминизмом в борьбе против фаллогоцентризма. Феминизм ищет новые пути в понимании проблем взаимодействия языка и пола и в области литературы своей задачей ставит поиск новых возможностей отображения опыта и привычек женщины.

Под понятием "женская литература" мы будем подразумевать то, что написано женщиной. Конечно, не каждая пишущая женщина — феминистка, но каждая писательница — женщина, и «ясно, что ни одна... не может всерьез отвергать принадлежность к своему полу» (БОВУАР 1993:152). Такой подход позволит рассматривать произведения и детективного жанра, и поэзию, и фантастику, и "дамский роман" и т.д. В данном случае не следует пользоваться иерархией оценок типа "хорошо-плохо", или рассматривать произведения только одножанровые, или говорить о творчестве с национальных и религиозных позиций, а стоит говорить о произведениях, написанных женщинами и отражающими их опыт, привычки, взгляды, вводить так называемый гендерный аспект.

Нет сомнения, что с середины 80-х годов на фоне общедемократического движения усилился интерес к положению и проблемам женщин. Стали возникать негосударственные организации, общества, клубы, объединения политического, социального, культурного и даже развлекательного характера, пытавшиеся тем или иным образом улучшить положение женщин, предоставить новые возможности самовыражения, защитить их права (Информационный центр независимого женского форума, Центр гендерных исследований Санкт-Петербурга, клубы "Преображение", "Ф-1", "Сестры" и другие). Были попытки и научного осмысления происходящих процессов — при научных и учебных институтах (РГГУ, московский центр гендерных исследований при Российской Академии наук) стали возникать исследовательские центры (Gender and Women Studies), ставившие задачу системного и планомерного изучения роли женщины в различных областях жизни российского общества, опыта женского и феминистского движения как в стране, так и за рубежом. Некоторые научные издания также стали уделять больше внимания этой проблематике: например, журнал «Общественные науки и современность», одним из первых откликнувшись на эту тенденцию, ввел понятие «феминизм» в свой лек сикон.

Затронул этот процесс и область литературы. В некотором смысле обострение интереса к феномену женской литературы было связано с появлением в 70 — 80-х годах в советской литературе ярких и острых произведений, созданных женщинами, такими писательницами, как Б. Ахмадулина, Т. Бек, Л. Петрушевская, Л. Разумовская, Т. Смертина, Т. Толстая, В. Токарева, и получивших в то время широкий читательский резонанс. Заметность и даже массовость этого явления, а также и то, что в произведениях женщин чувствовалось некое особое восприятие и способ самовыражения, неизбежно приводили к мысли о необходимости осмысления женского творчества как самостоятельной области литературоведения и критики.

Первой такой попыткой в постперестроечное время стало создание научно-литературного альманаха "Преображение" при одноименном московском женском клубе. В редколлегию его вошли литературоведы, критики, философы, писатели, поставившие задачу предоставить печатную трибуну для анализа женской проблематики в широком культурном контексте и, прежде всего, в области литературного творчества. Кроме этого предполагалось, что страницы альманаха станут и своеобразным международным форумом, где будет происходить обмен взглядами и научным опытом российских и зарубежных исследователей. Сегодня, спустя четыре года после основания альманаха, можно сказать, что этот эксперимент удался. Несмотря на финансовые трудности, были выпущены четыре номера альманаха и как отмечают его читатели качество и уровень помещенных в нем материалов постоянно улучшается. Это связано не только с приобретением редколлегией большего журналистского и редакционного опыта, но и с постоянным расширением связей с женскими организациями и исследовательскими центрами России, Европы и Америки. В частности, в третьем номере альманаха наряду со статьями российских авторов М. Арбатовой, М. Либоракиной, А. Темкиной, читатель найдет интересное эссе профессора страсбургского университета Э. Эндерлайн о "Дневнике" Марии Башкирцевой, статью известной американской исследовательницы Е. Гощило "Вдовство как жанр и профессия а la Russe", публикацию А. Бобель (Италия) о творчестве Марии Шкапской и т.д.

Приоритетными в этом издании являются следующие вопросы: чем образы, символы, темы, сюжеты и стиль женской литературы отличаются от мужской? Каково ее отношение к этническим проблемам, к сепаратизму, к феминизму? Каковы практические подходы феминисткой критики к исследованию женского творчества? Задача таких исследований заключается в том, чтобы разрушить сложившиеся патриархальные клише, традиционный образ мышления, доминирующий в литературе и литературоведении. В области литературы задачей феминистской критики является поиск новых путей отображения опыта и привычек женщины. Часть объема альманаха, что позволяет говорить о нем также, как и о литературном издании отведена прозе и поэзии.

Из-за ограниченности объема альманаха собственно литературному творчеству отведено лишь небольшое количество страниц. Поэтому еще одной попыткой привлечь внимание к женской литературе, а также помочь писательницам опубликовать свои произведения, стал международный конкурс на лучший женский рассказ, проведенный в 1992-1993 гг. клубом "Преображение", журналом "Октябрь" и кафедрой славистики Колумбийского университета Нью-Йорка.

Несмотря на то, что конкурс в первую очередь был ориентирован на писательниц из России, поскольку принимались рассказы, написанные только на русском языке, среди более чем пятисот работ, поступивших в адрес жюри были рассказы из Америки, Финляндии, Дании, Франции, Испании, Италии, Латвии, Украины, Белоруссии. Конечно, шире всего была представлена сама Россия: Центр и Сибирь, Север и Дальний Восток, Москва и Санкт-Петербург. В состав жюри вошли писатели, поэты, критики, литературоведы — Фазиль Искандер, Владимир Маканин, Зоя Богуславская, Галина Белая, Лев Рубинштейн, Мария Михайлова, Елена Трофимова. Естественно образовалась и американская часть жюри, состоявшая из Марины Ледковской (Колумбийский университет Нью-Йорка) и Елены Гощило (Питсбургский университет). Таким образом, был сформирован состав, который позволял прочитывать конкурсные рукописи под различными углами "творческого зрения". Если говорить о рассказах, удостоенных трех первых премий, то, как будто, здесь особых сенсаций не произошло, их получили писательницы, которые уже были знакомы российскому читателю. У пермской писательницы Нины Горлановой были изданы две книги, кроме этого ее рассказы вошли в сборники женской прозы "Не помнящая зла" (1990), "Чистенькая жизнь" (1990), "Новые Амазонки" (1991), "Абстинентки" (1991). В 1996 году новое произведение Н. Горлановой (совместно с В. Букуром) "Роман воспитания" было одним из претендентов на получение Букеровской премии. Тема романа — история современной семьи из провинции и по всей видимости, в основу романа положены личные семейные коллизии и ситуации. У второго лауреата — А. Сельяновой из Санкт-Петербурга вышел сборник "Позови меня" (1992); не обошла вниманием литературная фортуна и обладательницу третьей премии москвичку Е. Каплинскую, известную постановками пьес не только в театрах и на телевидении, но и опубликованными повестями и романами ("Московский иллюзион", "Московская история"). Российским читателям известны имена Н. Голосовской (книга повестей "Шесть телефонных звонков"), О. Татариновой (книга рассказов "Вечная верность", роман "Некурящий Радищев"), М. Палей ("Отделение пропащих"), Р. Полищук ("Угол для бездомной собаки"), М. Урусовой ("24 кадра в секунду"). Благодаря тому, что конкурс не ограничился только лишь присуждением премий, но и завершился выпуском сборника лучших рассказов "Чего хочет женщина...", он дал возможность для литературного дебюта некоторым до того не публиковавшимся писательницам. Это М. Кирпичникова и М. Александрова из Москвы, Л. Агеева из Санкт-Петербурга, С. Боим из Бостона, Анастасия Волек из Парижа. Кроме этого в сборник вошли рассказы О. Лобовой, О. Ложкиной и Л. Романчук, отмеченные специальным жюри конкурса за феминистский подход к раскрытию темы. Можно с удовлетворением отметить, что отобранные в сборник рассказы составили достаточно объемную и многогранную картину женской прозы, как в отношении манеры и стилистики письма, так и выбора сюжетов.

Если попытаться дать общую характеристику того, что происходило в женской литературе России за последние два-три года, то можно выделить несколько направлений, которые были связаны как с общими культурными тенденциями, так и с процессами, происходящими в собственно женском творчестве. Определенное влияние оказали и те изменения в философии и практике книгоиздательства, которые напрямую связаны с развитием и становлением в России полноценного книжного рынка.

Конечно, следует более подробно остановиться на особенностях духовной атмосферы сегодняшней России, определяющих контекст литературной жизни. В августе 1991 года произошло то, что сразу никто не смог ясно осознать, а именно, прекратил существование довольно значительный культурно-исторический феномен, называвшийся "многонациональная советская литература". С ним были связаны не только такие одиозные явления, как цензура, союзы советских писателей, подконтрольная организация литературной жизни, но и некоторые качества, которые могли приносить и вполне достойные плоды, например, недетерминированность национальной проблематикой, взаимопроникновение и диалог различных национальных культур — от Прибалтики до Средней Азии. Поражение августовского путча в корне изменило политическую и литературную карту бывшего Советского Союза. Появилась новая независимая Россия, поставившая вопросы не только определения границ, но и проблемы духовной самоидентификации, выявления новой шкалы уже национальных интересов и ценностей. Нужно отметить, что если два-три года назад этот аспект еще не был в достаточной степени актуализирован общественным сознанием, в настоящее время он начинает активно проявляться во многих сферах духовной жизни страны, в том числе и в развернувшихся сейчас дебатах по национальной идее. И уже сейчас можно назвать произведения, где этот новый фактор привел к определенным творческим, результатам в том числе и в той области, которую мы называем женской литературой. Я имею в виду выпущенный в 1993 году издательством "Русло" роман писательницы И. Головкиной "Побежденные". По жанру роман можно отнести к традиционным "толстым" историческим романам-эпопеям: автор охватывает протяженный отрезок исторического времени (а именно, 20 лет: с 1917 по 1937 годы), перед читателем проходит множество действующих лиц, интрига сложна и насыщена драматическими коллизиями. Однако при всей традиционности схем, произведение Головкиной все же вносит в русскую литературу нечто новое. Писательница пытается прочитать историческую ситуацию России за указанный период с точки зрения сегодняшнего человека, узнавшего благодаря обилию информации, которая обрушилась на россиян со времен перестройки много правды о той России, "которую мы потеряли". Именно информированность, даруемая свободой печати, раскованность и некоторая "поколенческая" отдаленность делают повествование о судьбах семей русских аристократов в Совдепии отличающимся, как от просоветского романа Алексея Толстого "Хождение по мукам", так и от названной "антисоветской" эпопеи Бориса Пастернака "Доктор Живаго". В некотором смысле роман Головкиной — это русский вариант "Унесенных ветром" М. Митчелл, наполненный болью и бесконечной любовью к России. Основу сюжетной линии составляет судьба трех женщин, каждой из которых присущ свой характер, и это хорошо показано в романе, индивидуальный темперамент, свой взгляд на жизнь и происходящие в ней события. Роман Головкиной ставит задачу не только донести читателю еще одну правду о русской Голгофе нашего века, в нем очевидно стремление через судьбы русских людей дать национальную трактовку истории страны после 1917 года.

Поиском национальной самоидентификации отмечена и поэзия Т. Смертиной. В ее стихах чувствуется стремление причаститься истории, осознать себя неотъемлемой и органичной ее частью. Однако, история понимается поэтессой не в традиционном восприятии этого слова: история для нее — это история природы, которую так непосредственно и полно ощущало человечество на ранней стадии своего развития, когда между ним и вселенной не стояли каменные, бетонные и стеклянные преграды цивилизации. Поэтому неслучаен интерес Смертиной к древнерусской литературе, к древнеславянскому календарю, где жизнь человека и человеческой общности — семьи, рода, племени — символически объединялась с круговоротом природной жизни. Именно в реконструкции таких непосредственных связей природы и человека видит поэтесса путь русского национального возрождения. Вышедший в 1992 году поэтический сборник "Травник", представляет удивительную попытку через художественную интуицию и поэтическое наитие вернуться к тысячелетним корням русской культуры.

К произведениям того же жанра, что и произведение Головкиной — условно назовем его "воспоминания и плач по ушедшей России" — относятся недавно вышедшие книги Е. Чудиновой "Держатель знака", З. Лесницкой "Житейское море". Чудинова рассказывает о судьбе офицеров Добровольческой Белой армии, которые почти мальчиками (17 — 19 лет) были вынуждены принять участие и умереть в гражданской войне. Лесницкая поведала о судьбе нескольких поколений русской интеллигентской петербургской семьи.

Одной из доминант, оказывающих заметное воздействие на издаваемую литературу, и не только женскую, стало стремление восстановить целостность отечественной словесности во всей ее временной и пространственной протяженности. В сущности в последние семь десятилетий русская литература была разорвана на несколько практически не соприкасавшихся друг с другом фрагментов. Существовала официальная литература метрополии, оппозицией которой выступала, как литература эмиграции, так и деятельность отечественного диссидентства и андеграунда. Сегодня можно сказать, что этот разрыв в значительной степени преодолен. Конечно, не все достойные произведения опубликованы, но свершилось более важное — практически исчезла враждебность между "нами" и "ими", то есть читателями, вышедшими из советской эпохи, и писателями, некогда отделенными идеологическими и государственными границами. К нам вернулись и многие забы тые имена писательниц 19 века: опубликованы произведения А. О. Ишимовой, Е. Ган, З. Волконской, Е. Ростопчиной, М. Жуковой, А. Панаевой, Н. Хвощинской, С. Соболевой, М. Цебриковой, М. Крестовской, В. Дмитриевой, Л. Авиловой, О. Шапир.

Свобода слова и книгоиздания, утвердившиеся в России с 1991 года, дали возможность хотя бы частично восстановить целостность русской литературы конца 19 — начала 20 века, вернуть читателю те произведения, которые по разным причинам были запрещены советской цензурой. Одним из таких "табу" был эротизм, определявший многое в культуре Серебряного века. Результатом этого особого советского ханжества стало то, что искусство начала 20 века в советском книгоиздательстве представало в несколько оскопленном, стерилизованном виде. От него были отсечены такие произведения как романы Михаила Арцыбашева, поэзы Игоря Северянина, эротическая графика Константина Сомова и др. Среди переизданных в последние годы книг, восстанавливающих истинный облик Серебряного века, можно упомянуть серию "Секс-пир", выпускаемую с 1994 года московским издательством "Мистер Икс". В ее рамках, в частности, изданы романы Анны Мар и Екатерины Бакуниной. Для нас они интересны тем, что затрагивают особую область психологии, проблему подсознательного влечения к наслаждению и страданию. Роман Анны Мар (псевдоним А. Я. Леншиной) "Женщина на кресте" представляет собой воплощение ее концепции, которую она формулировала следующим образом: "Садизм и мазохизм — вот слова, которые звучат вульгарно, напоминая бездарность двух писателей и тупость врача, пустившего их в оборот. Две силы, самые страшные силы человеческого духа, пора называть иначе. И все, что ведет к разгадке, углублению, толкованию, выяснению этих сил, пора также признать ценным, важным, насущно важным для нас... Порок, грех, уклонение, помешательство... требуют для анализа исключительного ума и более гибкого таланта" (МАР 1994: 7). В рамках упомянутой серии вышли также повесть Л. Д. Зиновьевой-Аннибал "Тридцать три урода" и роман Л. А. Чарской "Вакханка". Однако говоря о возвращении российскому читателю женской литературы начала века, хотелось бы остановиться особо на мемуаристике. Хотя для классической belles letters это, в общем-то, жанр маргинальный, но сегодня для отечественного читателя он весьма важен. Чтобы протянуть духовную нить в наше прошлое, нужно понять, ощутить, как переживали события своих времен русские женщины. Крайне интересны их мнения о проблемах современности, их идеи, эмоции, размышления, оттенки чувств. Эти женские записки отразили и особенности женского видения мира, и женский повседневный быт, и его восприятие «женскими» глазами, и его отражение «женской» рукой. Среди книг такого рода, появившихся в России в последние годы, следует назвать мемуары женщин и 19 века (А. Е. Лабзина, В. Н. Головина, Е. А. Сабанеева, А. Ф. Тютчева), и 20-го (Е. Андреева-Бальмонт, Е. Герцык, В. Харузина, и другие). Особенно хотелось бы выделить двухтомник воспоминаний И. Одоевцевой "На берегах Невы" и "На берегах Сены", знакомящий российского читателя с малоизвестной ему жизнью и судьбой русской литературной эмиграции. В этом отношении весьма интересны и мемуары знаменитых балерин Матильды Кшесинской и Нины Тихоновой, дочери Льва Толстого Александры, Зинаиды Шаховской, Веры Буниной — Муромцевой. Особую ценность представляют, конечно, мемуары Зинаиды Гиппиус, сарказм, острота характеристик и откровенный антибольшевизм которой делали в прошлые годы доступ к ее воспоминаниям практически невозможным.

В 1995-1996 годах произошли еще два заметных события в отечественной женской мемуаристике. Вышла книга воспоминаний писательницы, близкой подруги И. А. Бунина Галины Кузнецовой "Грасский дневник" и автобиографическая проза Нины Берберовой "Курсив мой". Последняя книга особенно интересна для российских читателей и литературоведов, поскольку входя в тот же литературный круг, что и Одоевцева, Берберова во многих оценках была ее противоположностью. Однако, несомненным достоинством воспоминаний обеих писательниц является художественность. Как заметил автор вступительной статьи к книге "Курсив мой" Е. Витковский "Берберова не была ни историком, ни поэтом в точном значении этих слов — она была и тем, и другим одновременно, и отчасти поэтому, в силу происшедшего в ее творчестве синтеза жанров, — чем-то высшим" (БЕРБЕРОВА 1996:21). Все эти публикации помогают преодолевать одномерность отечественного литературоведения, восстанавливать многогранную картину развития российской литературы 20 века, видеть ее и с "берегов Невы" и с "берегов Сены".

Если же вернуться снова к главному руслу женской литературы Серебряного века, то среди произведений вернувшихся на родину, следует упомянуть книги Лидии Чарской, также оболганные и преданные анафеме советской критикой. "Сказки голубой феи", "Записки институтки", "Записки маленькой гимназистки", "Сибирочка", "Княжна Джаваха", "Люда Влассовская" — вновь появились на полках наших магазинов и библиотек. Надо добавить, что и дореволюционная критика слова доброго не сказала о книгах Чарской. Это было своеобразной данью эпохе декаданса, когда многие нравственные ценности и привычные понятия подвергались осмеянию, отрицанию, уничижению. Она была самая читаемая и любимая писательница российских детей и юношества (по опросам библиотекам тех лет). Ее жанр — сказочные повести, написанные на бытовом материале, что становится особенно интересным сейчас как реалии прошлого. Ее ориентир на нравственные основы однозначен и не подлежит сомнению: добро, верность, любовь к ближнему, благородство — незыблемые ценности, они всегда побеждают и приносят свои плоды. Причем в обыденной жизни эти качества еще более необходимы, так как быть нравственным каждый день труднее, нежели совершить героический поступок в экстремальной ситуации: ведь в такой момент может сработать лишь темперамент, а не моральные установки. Но в любом случае, как бы там ни было, дореволюционная критика ругала, а книги ее выходили, их читали, любили, и не одно поколение русских выросло на книгах Лидии Алексеевны Чарской. В советское же время мы были их лишены.

Переходя к прозе современных писательниц хочется отметить, что в настоящее время ситуация определяется не только идеологическими, политическими или морально-психологическими обстоятельствами, но и нарастающим процессом диверсификации литературного и книжного рынка. Свобода печати и книгоиздания поставила и перед издателями, и перед писателями проблему многожанровости и специализации литературной продукции. Сегодня совершенно ясно, что нет не коего обобщенного читателя, а есть совершенно определенные группы, со своими эстетическими вкусами, стилевыми и жанровыми пристрастиями, с различными уровнями восприятия художественного слова. И понимание этой ситуации во многом определяет сегодня поведение издателей и литераторов.

Отрадно, что многие писательницы, чьи произведения прозвучали еще в 80-х годах, сумели выстоять в сложнейшей ситуации начала 90-х годов и сохранить свою читательскую аудиторию. Например, книги В. Токаревой и в последние годы издаются довольно часто во многих издательствах («Локид», «Вагриус»). Регулярно выходят в свет новые произведения Л. Васильевой в издательстве "Атлантида" ("Кремлевские жены", "Кремлевские дети", "Сказки о любви" и др.).

Большие тиражи характерны для книг Натальи Медведевой. Ее проза современна, поскольку сочетает в себе и новые реалии и новые стилевые тенденции. Медведева стремится запечатлеть опыт современной женщины и фактуру современного языка. Главной темой всех ее произведений является борьба женщины за свое достоинство в мире, где право на это нужно отвоевывать каждый день, в каждой новой ситуации, где бы это ни происходило — в России или Америке (кстати, в этом отношении — ее отличие от взглядов и идей, высказанных в романе «Плач по красной суке» петербуржской писательницы И. Петкевич, которая всю неустроенность женской судьбы связывает лишь с советской политической системой). Проза Медведевой органично вписывается в основные параметры женской литературы. Содержание ее романа "Мама, я жулика люблю" представляет довольно привычную для западной литературы исповедь женщины. В сущности это рассказ, который ведется от имени 14-летней школьницы, имеющей богатый авантюрный и сексуальный опыт. Роман Медведевой, доходящий в своих интимных откровениях до скабрезных подробностей, вполне вписывается в так называемую "литературу протеста", хотя при его чтении неизбежно возникает проблема чисто эстетического свойства. Увлечение описаниями физиологических сцен — а этим страдает текст Медведевой — несколько искажает жанр ее текста, смещая его из области интимного повествования в сторону откровенной порнографии, что снижает "освободительный" пафос произведения. В то же время, необходимо отметить, что следующие книги Медведевой, в частности выпущенные Белгородским издательством "Вспышки" в 1994-1995 годах романы "Отель Калифорния", "Моя борьба" и "Любовь с алкоголем", свидетельствуют об определенной эволюции писательницы, о попытке, при сохранении энергетики и динамики языка, более глубоко осмыслить судьбу женщины. Особенно ярко эта тенденция проявилась в романе "Любовь с алкоголем", где автор поднимает проблему возмездия, где эгоизм и безудержная свобода героини приводят ее подругу на грань гибели. И значение этой потери она с ужасом осознает лишь в самый последний момент. Поэтому так проникновенна и тяжела заключительная сцена романа "Не умирай! Ты не можешь! У меня же никого нет! — она выпалила это как умалишенная, бессознательно совершенно, но абсолютно четко представляя, что у нее осталась только Раечка, эта глупенькая Раиса, думающая вслух, Рэчел, над которой она смеется и которая ей нужна" (МЕДВЕДЕВА 1995:208).

"Новая исповедальность" становится лейтмотивом и книги Дарьи Асламовой "Записки дрянной девчонки", выпущенный в 1994 году 80-тысячным тиражом (издательство "Полина", Вильнюс). Молодая журналистка также стремится поразить российских читателей своим повествованием, где большое место занимают откровения из области интимной жизни и связанные с ней острые сюжеты. Книга произвела даже в определенном роде скандал, поскольку в ней фигурируют некоторые известные деятели. Но, конечно, дело не только в пикантной стороне откровений "дрянной девчонки": главный пафос повествования — в попытке женщины через эпатаж, через подобный жест эмоционально и психологически освоить реалии новой российской жизни, утвердить в ней свое право на свободу и своеобразие. Думаю, что такого рода литературу, где откровенность соседствует с вызовом можно условно назвать литературно-психологическим авангардизмом, стремящимся через шок освоить новые эмоциональные пространства бытия.

Важным свойством книг Медведевой и Асламовой является такое качество как увлекательность, то есть способность придать тексту некую динамику и магнетизм, приковывающие внимание читателя, заставляющие его внимательно и напряженно следить за повествованием. Раньше этому качеству текста уделялось весьма мало внимания, более того, считалось, что это свойство второстепенное, неважное, в некотором отношении даже вредное для серьезной литературы. Однако время меняет взгляды и сегодня ясно, что умение приковать внимание читателя есть одно из важных условий существования писателя, способ удержаться на книжном рынке. Нужно уметь остро и динамично построить сюжет, ритмично организовать словесный материал, ввести интригующие подробности в ткань повествования. Именно по этому пути пошли такие писательницы, как Александра Маринина и Далия Трускиновская. Повести Д. Трускиновской "Умри в полночь", "Коза отпущения", "Коломбине позволено все" включены в сборник, выпущенный издательством "Фолио-Пресс" в СПб в 1995 году. В основе произведений Трускиновской часто лежит криминальный сюжет, однако он является лишь предлогом для развития психологической игры, авантюрных поступков персонажей, усиления внутреннего ритма повествования. В повести "Коломбине позволено все", которую можно назвать бытовым детективом, упрямые женщины выслеживают мужчин, расставляя им всяческие ловушки и при этом играют в Карнавал жизни, где можно примерить понравившуюся маску, войти в другой образ. Но это опасная игра, быстро становящаяся самой жизнью, в которой все может решительно измениться, и маска Коломбины прирастет навсегда.

За последние годы можно отметить появление женских имен и в области исторической прозы. В частности большую популярность получили романы и повести Марии Семеновой "Валькирия", "Волкодав", "Ведун", "Лебеди улетают", основанные на славянских и скандинавских источниках и мифологии. Критики отмечают замечательную способность автора не только интерпретировать исторический факт в захватывающий сюжет, но и придать событиям удивительную психологическую и бытовую достоверность.

С 1989 года один за другим стали выходить сборники современной женской прозы: "Женская логика" (1989), "Не помнящая зла" (1990), "Чистенькая жизнь" (1990), "Новые амазонки" (1991), "Жена, которая умела летать" (1993), "Glas" глазами женщины" (дайджест 1993 года), "Чего хочет женщина..." (1993). Сами сборники включают в себя рассказы, повести, стихи, пьесы, как уже известных, так и молодых или малоизвестных писательниц (Ю. Немировская, Е. Глинка, Р. Мустонен, Г. Скворцова). В предисловии к сборнику "Не помнящая зла" выражена по сути дела программа этой тенденции. "Женская проза есть — поскольку есть мир женщины, отличный от мира мужчины. Мы вовсе не намерены открещиваться от своего пола, а тем более извиняться за его "слабости". Делать это также глупо и безнадежно, как отказываться от наследственности, исторической почвы или судьбы. Свое достоинство надо сохранять, хотя бы и через принадлежность к определенному полу (а может быть, прежде всего именно через нее)" («НЕ ПОМНЯЩАЯ ЗЛА»1990: 3). Итак, мы видим, что это — целый манифест, в кото ром чувствуется влияние феминизма, характерное именно для конца 80-х годов. И женская проза, возможно, даст новый стимул развитию современной русской эстетики.

Стоит обратить внимание на сборник "Жена, которая умела летать", изданный на средства регионального фонда "Европейский Север" в 1993 году в Петрозаводске. Он достаточно необычен по своему составу: наряду с русскими писательницами из северо-западного региона в него включены произведения финских авторов. Однако имеется и еще одна особенность — все российские авторы из провинции, некоторые из которых раньше почти не публиковались. Поэтому сборник дает возможность познакомиться с женской литературой "малой" России, в существование которой, как отмечено в предисловии к книге, многие не верили. Среди них Э. Орешина, В. Тульчина, Св. Пушкина и другие.

В то же время сборник не есть просто подборка рассказов. Его составители ставили перед собой более широкие задачи. Во-первых, на основе опубликованных текстов сформулировать, в чем же заключаются специфические особенности женской литературы, а во-вторых, в чем состоят сходство и различие современной российской и европейской, в данном случае финской, парадигм средств женского художественного самовыражения. Поэтому к сборнику рассказов присоединена теоретическая часть — статьи И. Савкиной, Е. Марковой и Лийзи Хухтала. Одна из авторов — Ирина Савкина, видит подход к анализу женского творчества так: "... Самое интересное в женской литературе — то, что есть только в ней и нигде больше: образ женщины, женского начала, увиденный, осмысленный и воссозданный самой женщиной. Когда избирается такой подход к женской прозе, то становится возможным не только поставить в один ряд произведения писательниц, несхожих в своих жанрово-стилевых пристрастиях, но и рассматривать наряду с отечественной — прозу переводную..." («ЖЕНА, КОТОРАЯ УМЕЛА ЛЕТАТЬ»1993: 393).

Среди перечисленных выше сборников также хотелось бы остановиться на дайджесте русской литературы "Глазами женщины". Сам дайджест первоначально предназначался для зарубежных читателей и вышел на английском языке. Однако успех его был настолько впечатляющим, что его издатель Н. Перова решила повторить его в русском варианте. В этом сборнике собраны женская проза и поэзия (Св. Василенко, М. Палей, Н. Садур, Н. Искренко), а также и теоретическая статья Ю. Латыниной "В ожидании Золотого Века", где делается попытка проанализировать состояние и перспективы литературы в России в посттоталитарную эпоху.

Среди произведений, вошедших в сборник особенно сильное впечатление производит рассказ малоизвестной петербуржской писательницы Елены Глинки "Колымский трамвай" средней тяжести". Е. С. Глинка — писательница, работающая в жанре биографической прозы, ее произведения захватывают и держат интерес читателя в первую очередь показом вынужденно-экстремальных жизненных ситуаций в годы сталинской и советской диктатуры. Документальные рассказы Е. Глинки основаны на тяжелом личном опыте и показывают систему советских лагерей совсем не столь "романтически", с верой в победу справедливости, как, например, у Е. Гинзбург в "Крутом маршруте". В 50-е годы обстановка была уже другой, навыки накопленной на войне жестокости нашли также выход и в лагерном быте. Тема насилия над женщиной особенно волнует писательницу и становится главным сюжетом многих ее рассказов. Необходимо пояснить, что "колымский трамвай" — лагерный термин — наказание женщины или нескольких женщин многократным изнасилованием заключенными или живущими на поселении мужчинами с согласия и попустительства охранников и конвоя. Публикация ее рассказов в журналах вызвала большой читательский резонанс, интерес прессы, радио и телевидения.

Вообще последние события на книжном рынке России говорят о том, что происходит неуклонное увеличение роли женской прозы, да и само отношение к женской литературе существенно меняется. В отличие от критиков издатели более точно улавливают изменение интересов читательской аудитории и вне зависимости от своих личных взглядов на эту проблему, стремятся удовлетворить растущий спрос на женскую литературу.

Одним из показателей роста интереса читателей и издателей к женской литературе в последнее время стал "круглый стол" на тему «Не надоел ли нам "дамский роман"?», проведенный в марте 1996 года во Всероссийской библиотеке иностранной литературы, и публикация некоторых докладов и выступлений на страницах еженедельника "Книжное обозрение" (No 25 и 28). Одной из причин возникновения такой дискуссии стало появление на книжном рынке России специальных издательских серий, включающих произведения русских писательниц. Например, издательство "Вагриус" запустило в производство серию "Подарок Афродиты", в рамках которой только в 1996 году вышли в свет романы Елены Галецкой "Скитания беспутной", Галины Яхонтовой "Черная роза Анастасии" и "Сны Анастасии", Натальи Порошиной "Василиса Прекрасная". Если говорить о содержании этих произведений, то они все как правило основаны на мифе о Золушке — бедной, несчастной, обойденной или обманутой судьбой девушке, которую встречает, спасает, делает счастливой добрый, благородный, достаточно состоятельный принц. Конечно, этот бродячий сюжет осовременивается, обретает национальную психологическую и бытовую специфику: вместо Золушки — молодая служащая/ студентка /работница, вместо принца — новый русский. Однако стержень остается. В аннотации к "Василисе Прекрасной" читаем: "ее герой — тот единственный, кто сумел разглядеть в ней истинную красоту и незаурядность..." Нечто подобное обещается и в "Черной розе Анастасии": "Сильные мужские руки помогают Анастасии не сломаться, прогоняют тяжелые сны... Свет новой жизни ждет героев впереди...". Оформление книги и явно коммерческая направленность этих изданий несомненно говорят о попытке издателей создать русскую версию "дамского романа", близ кую к принципам того, что делается на Западе, но основанную на современной российской действительности.

Издательство "Вагриус" оказалось не единственным, кто почувствовал потребность читателя в подобной литературе. На полках магазинов в 1995 году появились первые романы серии "Любит — не любит", выпускаемые Издательским домом Русанова совместно с фирмой "Контекст". В этой серии уже опубликованы произведения Г. Щербаковой "Вам и не снилось", Анастасии Крыловой "Птицы небесные", А. Тюковой "Мое спасение". Фабула всех этих романов вполне откровенно заявлена на титуле — "Русский любовный роман". От этой тенденции не остались в стороне и еще несколько издательских фирм: в 1995 году редакция международного журнала "Панорама" публикует роман Светланы Оникс "Любовные каникулы", объявляя его первым романом сериала "Приговоренная к любви", а московская фирма "ВиМо" совместно с вильнюсским издательством "Полина" открывают серию "Любить по-русски" романами Галины Гилевской "Обжигающая страсть" и В. Васильевой "Все для тебя". Издательство "Ассоциация" выпускает серию "Любовь и грезы" (Е. Катасонова "Возвращение в Коктебель" и пр.).

Книги, выходящие в этих сериях, да и сами эти серии явились новинкой в нашем современном книгоиздании. Такое стало возможным по мере демократизации российской жизни. Но в по-прежнему традиционной (маскулинной, патриархатной) культуре задаются жесткие границы гендерных ролей, и женщина отождествляется только с телом и его функциями либо сексуальными, либо детородными. Определение обществом женского характера как иррационального, чувственного, природного, в отличие от рационального, логического, интеллектуального мужского заставляет считать, что только область любовных чувств есть единственная сфера духовной жизни женщины. И оформление большинства книжных серий акцентирует именно эту сторону. Разработчики серий, как будто не уверены в умственных способностях своих читателей или рассчитывают на их низкий образовательный уровень и, видимо, поэтому выносят на обложку не только многообещающие названия серий (например, "Русский любовный роман", "Подарок Афродиты"), дают здесь же дополнительные подзаголовки, заранее подсказывающие сюжет истории ("Любит — не любит", "Приговоренная к любви"), печатают крупными буквами названия романов ("Мое спасение", "Все для тебя", "Любовные каникулы"), но еще и дополняют обложку однозначно понимаемым рисунком ромашки — цветка, на лепестках которого девушки гадают о любви. Подобное массированное "нападение" на читателя: знай, а главное, не забывай, что читаешь о любовной страсти, а не о чем-то ином — считается, видимо, издателями, оформителями, художественными редакторами очень своевременным и актуальным: мол, теперь-то русская женщина, наломавшись у станков, тракторов, измучившись на службе, может наконец-то в демократическом, "освобожденном" обществе отдохнуть, расслабиться и предаться прелестям и радостям своей личной (сексуальной или кухонной) жизни, но при этом она не должна забывать доставлять удовольствие и комфорт мужчине, хозяину жизни, который полностью охватывает этот, «та кой милый, очаровательный и простенький», мир женщины.

Многими участниками "круглого стола", где в основном обсуждались произведения любовной беллетристики западноевропейского и американского образца от 30-х до 90-х годов, высказывалась мысль, что подобные тексты являются антиподами, идеологическими противниками феминистской литературы, а данному жанру "всякие феминистские штучки (? — Е. Т.) категорически противопоказаны" («КНИЖНОЕ ОБОЗРЕНИЕ»1996:10). Высказывалась даже мысль, что рождение, развитие и популярность "дамского романа" — это расплата за эмансипацию.

Распространено мнение, что феминистскими теориями обычно бывает охвачена более культурная и образованная часть общества, следовательно, "дамский роман" есть нечто противоположное для имеющих низкий образовательный уровень, или для неработающих, или для не имеющих личной жизни женщин. На Западе на таких книгах специализируется целый ряд гигантов издательского бизнеса, и из сказанного видно, что и в России активно начинает формироваться русский "дамский роман". Статистика социологических отчетов показала, что у нас читательская аудитория у этого жанра — 85% женщины, 15% — мужчины. Оказалось, что "дамский роман" — чтение не для домохозяек, а женщин с высоким образовательным уровнем, и их основной возраст от 25 до 45 лет, они замужем, и профессии у них самые разные, в основном научно-технические. Словом, это женщины достаточно самостоятельные. Интерес к "дамскому роману" это интерес к тому, что написано женщиной, как она, писательница, отразила опыт, взгляды, жизнь других женщин. В советской России книг и изданий, освещающих проблемы женской жизни, женского существования практически не издавалось, а уж тем более не выходили книги, касающиеся теории и практики современного феминизма или освещающие проблемы эмансипации. Надолго были выведены из читательского и литературоведческого оборота книги русских писательниц прошлого столетия и остались как бы за пределами литературного процесса, что придало картине русского 19 века маскулинистский оттенок. И только не так давно возращенные нам тексты позволили говорить о той весьма активной роли, которую играло женское перо в развитии практически всех жанров отечественной литературы. Крайне интересно, как переживались события прошлого и начала нашего века русскими женщинами, интересны их мнения и рассуждения о проблемах жизни, интересен их жизненный опыт.

Конечно же, сегодняшним читательницам любопытна и жизнь современниц. И здесь "дамский роман" неожиданно начинает играть не совсем ту роль, которая ему вменяется. Как было отмечено в выступлении на "круглом столе" у него в России оказались несколько иные функции: одна из них — восстанавливающая жизненные силы, психотерапевтическая, вторая — стабилизирующая, и третья — познавательная, где освещение производственных вопросов оказывалось интересным для читательниц. Да, да именно производственных вопросов! В начале 90-х годов информацию по организации своего малого бизнеса женщина, да и мужчина могли почерпнуть только из этих самых "дамских романов", в которых можно было вычитать, как организовать презентацию, как содержать бутик или маленький цветочный магазин. Остается добавить, что загнанные сложившимся типом культуры в область только любовной/семейной жизни женщины и в "дамском романе" желают найти ответ о смысле своего существования, пребывания на земле. И еще хотелось бы заметить, что читательницы "дамских романов" могут не волноваться, в крайнем случае, они вызовут улыбку или усмешку у "мужчины". А вот попытавшись более глубоко рассмотреть дихотомию женское-мужское, разобраться в комплексе социально-философских, культурологических, психологических теорий, которые анализируют положение женщины в обществе и являются составными такого понятия как феминизм, они рискуют вызвать раздражение и неприятие.

Романы, созданные женщинами написаны по-разному, поднимают различные темы, представляют различные сюжеты. Можем ли мы во всех случаях говорить о мелкости и узости тем, примитивности сюжетов, о жеманстве, сентиментальности произведений только потому, что они созданы женщинами? Думаю, нет. Женская проза — большой раздел литературы, и необходимо иметь в виду, что любовные истории далеко не всегда являются центральной темой этих произведений, в отличие от произведений сентиментального жанра, куда включен «дамский роман».

На более серьезного читателя рассчитаны произведения русских писательниц, включенные "Вагриусом" в другую, "общую" серию. Среди них романы Г. Щербаковой "Год Алены", И. Ратушинской "Одесситы", Л. Улицкой "Медея и ее дети", Н. Медведевой "А у них была страсть...", Л. Петрушевской «Настоящие сказки». Безусловно, главным критерием отбора здесь является не тема, а художественный уровень. В этой серии, так называемой серии в черной обложке, печатаются произведения писательниц, публикующихся и в сериях "дамского романа", как например, Г. Щербакова. Темой романа Ратушинской становится судьба простых обывателей, проходящих через перипетии страшной российской истории 20 века, и тем не менее сохраняющих достоинство и человечность. Близка ей по общему замыслу и книга Л. Улицкой, писательницы, появившейся на русской литературной сцене в 1980-х годах (однако у нее первые книги вышли за рубежом; лишь в 1994 г. книгу ее рассказов и повестей впервые выпустило в России издательство "Слово"). В романе "Медея и ее дети" — российская история, преломленная через индивидуальные судьбы, обретает черты национальной и семейной саги. Российская гре чанка Медея Мендес, живущая в Восточном Крыме, вспоминает о жизни своих родных, греков, многие из которых породнились с русскими, армянами, евреями, литовцами и даже афроамериканцами. Проза Улицкой очень колоритна, остра, своеобразна. Писательница внятно и откровенно демонстрирует свой интерес к проблемам женского существования, описывает женские характеры и судьбы.

Такова картина изданий современной женской литературы России, развивающейся, при всех сегодняшних трудностях экономики и политики, достаточно энергично и многосторонне. К сожалению, в России сейчас нет ни одного работающего и выпускающего книги специализированного женского издательства, хотя зарегистрировано "Преображение" и готовится к регистрации соответствующий отдел при Союзе российских писателей. Думаю, что подобные издательства могли бы стать более эффективным инструментом поиска, публикации и критического осмысления произведений писательниц, да и самого феномена женской литературы в целом.

ЛИТЕРАТУРА

1. Арбатова М., Женская литература как факт состоятельности отечественного феминизма. //Преображение. 1995. № 3.

2. Пономарев С.И. Наши писательницы. — СПб., 1891

3. Мандельштам О. Литературная Москва // Мандельштам О.Э. Сочинения в 2 тт. Т.2 — М., 1990.

4. "Степенная барышня". Проза русских писательниц XIX века. — М., 1989.

5. Барт Р. Семиотика. Поэтика. — М., 1994.

6. Айвазова С. Идейные истоки женского движения в России // Общественные науки и современность. 1991. № 4.

7. Мар Анна. Женщина на кресте. — М., 1994.

8. Берберова Н. Курсив мой. — М., 1996.

9. Медведева Н. Любовь с алкоголем. — Белгород, 1995.

10. "Не помнящая зла". — М., 1990.

11. "Жена, которая умела летать". — Петрозаводск, 1993.

12. Книжное обозрение. 1996. № 25.