Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»

ГВАРДИИ КАТЯ

На площади Павших бойцов в Волгограде вздрагивает земля от орудийных залпов и черное зимнее небо вспыхивает разноцветными гроздьями праздничного салюта. Екатерина Алексеевна Петлюк невольно зажмуривает глаза, и этого достаточно, чтобы перенестись на сорок лет назад...

— Малютка! Ты ли?

Екатерина Алексеевна оглянулась. Высокий, чуть сутуловатый полковник шагнул к ней. Лица не разглядеть. Но грохнул очередной залп, и ракеты выхватили из темноты широкие скулы, нос с еле заметной горбинкой, большие глаза...

— Виктор! Чертяка! Жив!

Чтобы поцеловать ее, Виктору Николаевичу Манычу пришлось склониться едва не до пояса. И началось: «А помнишь?.. А помнишь?»

I

Она мечтала стать летчицей. Вообще-то в 1938 году, наверное, все девушки мечтали летать, как Гризодубова, Раскова, Осипенко. Вот и Катя Петлюк, закончив Крыжопольскую среднюю школу, направилась в Одессу. Там был объявлен набор в школу пилотов имени Полины Осипенко.

— Екатерина Петлюк? Здоровье завидное,— сказал ей старший врач на медицинской комиссии,— но... рост. Сто пятьдесят один сантиметр. В школу пилотов не подходите.— И добродушно добавил: — Тебе, крошка, надо подрасти немножко.

В приемной комиссии ей вернули документы. Она долго стояла на трамвайной остановке, не зная, что же делать дальше. В душе было только одно — обида. Но на кого обижаться? На врачей? У них, видимо, есть такая инструкция, которая запрещает быть летчиками людям высотой в полтора метра. Па себя? Разве виновата, что не дотянула до «проходного» роста?

Подошел трамвай: «Вокзал — Аркадия». Толпа ринулась вперед. Катю «внесли» в вагон. Стиснутая горячими телами, она и доехала до Аркадии.

Широкая аллея спускается вниз. По сторонам — ровно подстриженные кроны деревьев. Катя слышит шум, похожий на дождь в лесу. Аллея вдруг куда-то проваливается, и стена, голубоватая, прозрачная, уходит в небо и сливается с ним. А от солнца бежит по голубой стене золотая дорожка.

— Море!— она остановилась, пораженная.

Дальше идти боялась. Казалось, что вся эта водная громадина сейчас обрушится на нее.

Переборов робость, Катя спустилась на берег, разделась и вошла в воду. Вода то приподнимала ее, то опускала на песчаное дно — море дышало. Соленая вода смыла недавнюю обиду и непонятно каким образом влила новые силы и желание действовать. Но как?

Ехать обратно в Крыжополь? Ребята засмеют: летчица-перелетчица. Да и отец как посмотрит... Нет уж!

...Катю приняли в аэроклуб. Окончив его, она стала пилотом запаса и инструктором парашютного спорта.

В местной газете появилась фотография: на фоне самолета две улыбающиеся девушки, две Кати — Петлюк и Гусарева. И подпись: «Отличницы-курсантки, комсомолки Одесского аэроклуба Осоавиахима без отрыва от производства овладели летным делом».

Но Кате Петлюк этого мало. Она учится в кружке ПВХО, заканчивает курсы медицинских сестер при заводе имени Октябрьской революции.

А тянуло домой, к родителям.

Семья потомственного железнодорожника Алексея Захаровича Петлюка к тому времени жила в Рыбнице. Тут, в небольшом молдавском городке на Днестре, не было аэроклуба, и вскоре Катя уезжает в Кировоград.

В тот предвоенный год на железной дороге не хватало помощников машинистов, кочегаров. Катя Петлюк решила попробовать еще одну «мужскую» профессию. Вначале скептики удивлялись, потом были восхищены отличной работой маленького кочегара.

II

Война!

В военкомате не могли устоять перед натиском этой ершистой девчонки. Уже 24 июня Екатерина Петлюк получила направление в действующую армию на должность техника — укладчика парашютов.

Горькие километры отступления. На станции Балта Катя впервые попала под бомбежку. Фашистские самолеты с воем пикировали на эшелоны. Все горело. В первый момент ей захотелось сжаться в комок и забиться в какую-нибудь щель. Неужели для нее, такой маленькой, не найдется безопасного местечка в этом аду кромешном? Потом ее охватил ужас, когда увидела раненых, выползавших из горящих вагонов санитарного поезда. Бросилась помогать санитарам.

И снова состав медленно уползает на восток, то и дело уступая дорогу встречным эшелонам, идущим на фронт. Катя узнала, что Молдавию захватил враг. В Рыбнице остались мать, отец, сестренка. Неужели не успели эвакуироваться?

Часть откатилась к Дону. Там, в относительном тылу, Катя Петлюк укладывала парашюты. Но не для себя, для тех, кто поведет самолеты и будет драться с фашистами.

Однажды ее вызвали в штаб. В кабинете командира сидел незнакомый майор с двумя орденами Красного Знамени на гимнастерке. Он цепким взглядом из-под лохматых белесых бровей окинул маленькую фигурку бойца и, к удивлению Кати, кажется, остался доволен. Затем с заметным прибалтийским акцентом стал расспрашивать о ее довоенной жизни. И после каждого ответа неизменно повторял: «Это хорошо». Потом он спросил, хорошо ли она знает Кировоград и его окрестности. Еще бы! Катя отлично знает Кировоград. С самодеятельным театром клуба железнодорожников исколесила всю область. Ведь она играла Христину в пьесе Александра Корнейчука «Платон Кречет». У нее здорово получалось!

Чем больше воодушевлялась Катя, тем больше хмурилось лицо майора. К своему удивлению, Катя почувствовала, что он слушает ее без прежнего внимания.

— Хорошо, идите, продолжайте службу,— сказал майор.

Гораздо позже Катя узнает, что этот самый майор отбирал кандидатуры для подпольной работы в оккупированной Кировоградской области. А Катю Петлюк — комсомольскую активистку многие там знали в лицо...

Часть, где служит Катя Петлюк, снова грузится в эшелоны — путь дальше, на восток. Теперь уже в Сталинград. Он запомнился ей пригородами с небольшими рабочими поселками, утопавшими в цветущих майских садах, чем-то удивительно схожих с окраинами Кировограда.

...Петлюк первая прибежала в комиссию по отбору добровольцев в школу танкистов, но командир батальона вначале даже не хотел принимать ее рапорт.

— Мы посылаем в танковую школу только мужчин, к тому же бывших шоферов и трактористов.

— Я управляла самолетом. Вот справка аэроклуба. С танком справлюсь!

В комнату вошел батальонный комиссар Харченко. На его гимнастерке блестел орден Красного Знамени. «Наверное, за Испанию»,— подумала Катя.

— А почему вы хотите воевать именно на танке?— спросил Хяпченко.

— На танке быстрее немцев с Украины прогоним,— ответила она и сама почувствовала наивность своих слов.

— Приветствую патриотов танковых войск,— улыбаясь, проговорил Харченко и уже серьезно продолжал:— Танкист — специальность чисто мужская, тяжелая работа. А вы...

— А кочегар на паровозе легкая работа?— вспыхнула Катя.— Вы попробуйте лопатой пошуровать уголек в топке. Простите, конечно.

— Пробовал, товарищ Петлюк,— опять улыбнулся Харченко.— Пробовал. А кем же вы хотите быть: механиком-водителем или командиром танка?

— Командир должен быть опытным танкистом, ведь он командир, а я, честно говоря, танк «живьем» не видела,— призналась Катя.— Только в кино. Механиком-водителем я больше пользы принесу.

Командиры переглянулись.

— Что же, резонно,— проговорил Харченко.— Хорошо, идите. Мы подумаем.

— И долго мне ждать?— не сдавалась Катя.

Уже на следующий день Катя Петлюк была зачислена в полковую танковую школу, в выпускную роту. Все курсанты этой роты до войны были трактористами или шоферами.

Катя не догадывалась, что зачислили ее в такую сильную роту с определенным умыслом. Лишь спустя тридцать два года после войны бывший заместитель начальника школы И. X. Гуткин признался:

— Мы боялись за тебя, Катюша. Танк — не женское дело. Но и отказать не могли. Поэтому и приняли такое решение. Были уверены — не потянешь. Шутка ли, за месяц стать механиком-водителем, когда до этого и в глаза танка не видела. Мужик не справится. Были уверены, что сама откажешься. В крайнем случае на экзамене срежешься. Между нами, я имел такое задание — срезать тебя на экзамене.

Подъем в 6.00, а курсант Петлюк давно на ногах. После отбоя все спят, а Катя штурмует инструкции и наставления. Она и сама потом будет долго удивляться — откуда силы брались.

За две недели до выпуска вызывает ее батальонный комиссар.

— У вас, товарищ Петлюк, очень хорошо пропагандистская работа получается: и политинформацию доходчиво проводите, и к людям подход знаете. Так вот есть намерение послать вас на курсы младших политруков.

Катя разгадала его «маневр».

— В принципе я не против,— ответила она,— только сейчас никак нельзя: две недели до экзаменов осталось. Вот окончу школу, тогда другое дело. Смогу за рычагами танка личным примером бойцов агитировать. Иначе, какой же я политрук. Веский довод!

— Кстати,— сказал Харченко,— сегодня вождение. Посмотрим, как вы... за рычагами.

Все командиры школы прибыли на танкодром посмотреть, как эта настырная девчонка первый раз в жизни танк поведет.

К исходным позициям выпускная рота шла строем. В первой шеренге направляющей шагала Екатерина Петлюк. И опять комиссар не смог скрыть улыбки. А у командира роты строго спросил:

— Почему это в роте ранжир нарушается? Курсант Петлюк должна идти замыкающей. Вы посмотрите, соседу по шеренге едва головой до груди достает.

— Не получается по ранжиру,— ответил ротный,— шаг у Петлюк очень маленький. Подстраиваться приходится, иначе она за строем бежать будет.

Инструктор по вождению, усатый молчаливый сержант, угрюмо оглядел фигурку выпускника. Ничего не сказал, только хмыкнул в усы и безнадежно махнул рукой, мол, давай, что же делать.

Еще тренируясь на тренажере, Катя поняла, что управлять машиной она сможет. Сказались годы учебы в аэроклубе. Конечно, рычаги танка — не штурвал самолета, но практика полетов развила в ней чувство хозяина машины, уверенность в действиях.

Угрюмый инструктор, будто нарочно, подавал ей команды одна другой сложнее и, удивляясь уверенным действиям курсанта, все усложнял задания. А после прохождения всей трассы вылез из танка, снял шлем, вытер рукавом комбинезона мокрый лоб и хмуро проговорил:

— Зачем обманываешь, что первый раз за рычаги села? Стыдно старших обманывать.— Едва заметно улыбнулся в усы.— Отлично.

Вечером ее вызвал командир батальона.

— Молодец, товарищ Петлюк. Видел. Сам видел. А скажи, почему голодовку устроила? Второй день суп не ешь? Мне доложили.

— Я больше не буду!— торопливо, по-детски заверила Катя и сама испугалась — сдержит ли слово. Этот пшенный суп с воблой у нее уже стоял в горле. Промолчала.

— Есть какие-нибудь просьбы?— спросил командир. Катя замялась.

— Не стесняйся, высказывай.

— Туфли бы...

— Туфли? Какие туфли?— не понял командир.

— Ну, на стопочке.

— Что еще за стопочки?— нахмурился майор.

— Ну... каблук такой,— краснея, пояснила Катя.

— А-а,— облегченно вздохнул командир.— Это другое дело. Конечно, надо, а как же. Пойдем в мастерскую.

Нет, не удалось капитану Гуткину срезать на экзаменах Екатерину Петлюк. Из тридцати выпускников она в числе восьми все экзамены сдала на «отлично». Ей было присвоено звание старшего сержанта и специальность механика-водителя танка.

Поздравляя с отличным окончанием школы, батальонный комиссар Харченко сказал:

— Есть мнение оставить вас при школе инструктором.

От этих слов у Кати сделалось такое лицо, что комиссар торопливо сказал:

— Ладно, ладно, только не вздумай реветь.

— И не подумаю.

— Вот и хорошо,— комиссар выстукивал пальцами дробь по крышке стола, что-то придумывая.— Тогда так, пока останешься в батальоне. Подготовим женский экипаж... и...

— Нет!— решительно заявила Петлюк. Вздохнул комиссар:

— И откуда в тебе столько...— он подыскивал слово.

— Твердости?— помогла ему Катя.— Так ведь я комсомолка. Разве не понятно?

— Ладно, иди оформляйся в маршевую роту.

2 июля 1942 года маршевая рота прибыла на станцию Сарепта на завод «Судоверфь» для получения танков.

Кате Петлюк достался легкий танк «Т-60». Для удобства в бою каждая машина имела свое имя. Имена танков все были внушительные: «Орел», «Сокол», «Грозный», «Слава», а на башне танка, который получила Катя Петлюк, было выведено необычное —«Малютка».

Танкисты посмеивались: «Вот уже в точку попали — малютка в «Малютке».

Никто из танкистов и сама Катя Петлюк не знали тогда, почему именно этому танку дано такое имя.

Вернемся в сорок второй год, в далекую от Сталинграда Омскую область на станцию Марьяновка.

В тот грозный военный год «Омская правда» напечатала письмо Ады Занегиной. В нем говорилось: «Я — Ада Занегина. Мне шесть лет. Пишу по-печатному. Гитлер выгнал меня из города Сычевка Смоленской области. Я хочу домой. Маленькая я, а знаю, что надо разбить Гитлера, и тогда поедем домой. Мама отдала деньги на танк. Я собрала на куклу 122 рубля 25 копеек. А теперь отдаю их на танк. Дорогой дядя редактор! Напишите в своей газете всем детям, чтобы они тоже свои деньги отдали на танк. И назовем его «Малютка». Когда наш танк разобьет Гитлера, мы поедем домой. Ада. Моя мама врач, а папа танкист».

Потом на страницах газеты появилось письмо шестилетнего Алика Солодова: «Я хочу вернуться в Киев,— писал Алик,— и вношу собранные на сапоги деньги — 135 рублей 56 копеек — на строительство танка «Малютка».

Так началось движение дошкольников по сбору средств для фронта. В газете изо дня в день печатались письма детей под рубрикой «На танк «Малютка». Мальчики и девочки, эвакуированные в Сибирь из оккупированных областей Белоруссии, Украины, из осажденного Ленинграда, отдавали свои «кукольные» деньги для фронта.

Руководители Омского гороно послали телеграмму Верховному главнокомандующему. «Дети-дошкольники,— писали они,— желая помочь героической Красной Армии окончательно разгромить и уничтожить врага, деньги, собранные ими на игрушки, куклы... отдают на строительство танка и просят назвать его «Малютка».

Под грифом «Высшая правительственная» пришла ответная телеграмма: «Прошу передать дошкольникам Омска, собравшим 160 886 рублей на строительство танка «Малютка», мой горячий привет и благодарность Красной Армии».

Историю рождения своего танка старший сержант из 56-й танковой бригады Екатерина Петлюк узнала через много лет.

III

Бригада сосредоточилась в районе Калача-на-Дону, между совхозом «X лет Октября» и МТФ-2. Полковой комиссар А. В. Новиков, знакомясь с новым пополнением танкистов, обнаружил среди рослых мужчин маленькую худенькую девушку. Вначале он решил: кадровики что-то напутали. Но ему объяснили, что никакой ошибки нет. Комиссар промолчал, но вечером вызвал Катю Петлюк в штаб. Выслушав ее доклад, кратко сказал:

— Будете работать на связи при штабе бригады.

— Но я прибыла воевать!

Комиссар пропустил мимо ушей дерзость.

— Приказываю доставить пакет в штаб корпуса. С вами отправится офицер связи. Командир танка старший сержант Козюра получил задание. Маршрут ему известен. Выполняйте!

— Слушаюсь!— Катя четко повернулась, но комиссар остановил ее.

— Мы здесь все воюем,— уже мягче заговорил он.— А работать . на связи будет не легче, чем ходить в атаку. Желаю успеха.

Конечно, первое задание Кате Петлюк мог дать и командир роты или даже командир взвода. Но комиссар впервые увидел девушку-танкиста. Ведь она единственная в бригаде, а возможно, и на всем фронте. Хотелось самому побеседовать с ней и, чего греха таить, как-то постараться уберечь.

Свой первый бой Катя никогда не забудет. Будто все происходило не наяву, а в долгом и кошмарном сне. Земля дыбилась от разрывов снарядов, всплескивались черные фонтаны. И между ними юрко проскакивала крохотная «Малютка». Для «Т-60» не то что снаряда, казалось, спички хватит, чтобы вспыхнуть факелом. Но связная «Малютка» подкатывала к командирским машинам, брала приказы, мчалась в подразделения, передавала эти приказы, подвозила ремонтников к подбитым танкам, доставляла боеприпасы, вывозила раненых.

К вечеру бой прекратился. В сумерках танкисты сосредоточились в роще, куда должен был прибыть комбриг. Деревья стояли настороженные, словно еще не оправились от недавнего боя.

Командир танка Николай Козюра пугал Катюшу:

— Комбриг — мужик суровый. Увидит тебя, всем нам достанется.

Когда прибыл полковник В. В. Лебедев и экипажи выстроились перед своими танками, Козюра шепнул Кате:

— Спрячь под шлем волосы. Может, проскочишь. Да и фамилия твоя запросто может за мужскую сойти.

Всей роте комбриг объявил благодарность. Потом стал обходить экипажи и пожимать танкистам руки. Каждый из них называл свое звание и фамилию. Когда полковник поравнялся с Катей, та, набрав побольше воздуху, неестественным басом гаркнула:

— Старший сержант Петлюк.

Полковник, пожимая ей руку, громко, чтоб все слышали, произнес:

— Молодец, Катя Петлюк!

...Бои шли непрерывные. Ивановка, станция Садовая...

Именно здесь, на берегу Волги, каждый наш боец сердцем чувствовал, что дальше отступать некуда. Крепла уверенность красноармейцев в своих силах. Ведь от Мамаева кургана до Волги всего несколько сот метров, а хваленая армия вермахта никак не может их преодолеть. Значит, напор врага на исходе, значит, вот-вот наступит перелом.

И он наступил.

16 ноября 1942 года командир бригады вызвал в штаб командира танка младшего лейтенанта Губанова, механика-водителя Петлюк и офицера связи капитана Лепехина. Вручая пакет, полковник строго сказал:

— Что бы ни случилось, пакет не должен попасть к врагу.

Катя вела машину в сплошной темноте. Младший лейтенант Губанов и капитан Лепехин сидели на броне, пытаясь хоть как-то помочь ей. В открытый люк била снежная крупа, лицо покрывалось ледяной коркой. Внезапно танк остановился. Катя включила фару и прямо перед танком увидела табличку: «Мины».

Спустя тридцать лет капитан Лепехин будет вспоминать:

— Когда мне сказали, что танк поведет женщина, я, честно говоря, испугался. Думал, лучше пешком пойду. И как ты могла провести танк? А минное поле? Как ты могла его почувствовать?

Екатерина Алексеевна и до сих пор не поймет, какое чувство сработало у нее в ту ноябрьскую ночь, когда остановила танк в трех метрах от мин.

...В 7 часов 30 минут залп «катюш» рассек хмурое небо огненными молниями. Тут же к ним присоединилась почти вся артиллерия Юго-Западного и Донского фронтов. 80 минут длилась эта мощная канонада. Потом началось наступление.

Впереди пехотинцев шли танки. «Малютка» двигалась по полю, выполняя задания командира бригады. Младший лейтенант Губанов следил за полем боя. Вот тяжелый «КВ» подорвался на мине и застыл, продолжая вести огонь с места. Катя понимала, что теперь «КВ»— хорошая мишень для противника. Надо немедленно спешить на помощь.

— Ты куда?— крикнул Губанов.— Там же мины.

Но Петлюк уже вела свой танк. Вела одной гусеницей по следу «КВ». Опасность подорваться на мине была минимальной...

И снова бои. День за днем, ночь за ночью.

27 декабря 56-я танковая бригада ушла в Салъские степи. Несколько танков, и в их числе «Малютка», были переданы в 90-ю танковую бригаду.

Вечером под Новый год Катя, поддерживая огонь в печурке, вспоминала довоенные новогодние праздники дома. Как она любила запах хвои и тающего воска! Отец, где бы ни был, обязательно старался к Новому году вернуться домой. Как Дед Мороз, всегда являлся с подарками...

По броне танка застучали сапоги. Через нижний люк протиснулся Губанов.

— Принимай, Катюша, от Деда Мороза!

Посылка была скромная: две ватрушки с творогом, горсточка изюма, кусочек сала, две селедки и вязаные варежки с тремя пальцами. И письмо. Катя торопливо развернула треугольник. И пока командир оттаивал возле печурки ватрушки, читала строчки детского письма, написанного на маленьком листочке в косую линейку: «Дорогой боец! Пишет тебе Юра Севастьянов, ученик второго класса. Я эвакуированный с Украины в Среднюю Азию. Посылаю тебе варежки. Сам вязал, чтобы не мерзли пальцы, когда будешь бить фашистов».

— Ну, ты чего, Катюша? — окликнул ее Губанов.— А ну вытри глаза, сейчас комиссар придет поздравлять. Неудобно, танкист.

Когда светящиеся фосфором стрелки танковых часов приблизились к двенадцати, в танк спустился комиссар батальона Шабельников. В бригаде его звали Стариком, хотя комиссару было чуть больше сорока. Достали «наркомовские», разлили в колпачки от снарядов «сорокапятки», чокнулись и выпили за Новый, сорок третий год, за скорейшую победу в Сталинграде.

IV

— Необходимо обеспечить продвижение пехоты через железнодорожное полотно,— повторил Губанов приказ комбата.

Катя внимательно наблюдала за полем боя. Рядом грохнул снаряд. Машина содрогнулась. Катю оглушило, но она тут же пришла в себя. Протирая глаза, заметила новую вспышку выстрела.

— Ага! Вот откуда ты стреляешь!

Два снаряда разнесли вражескую пушку. А наступавшие цепи наших бойцов уже устремились дальше.

Вот впереди «тридцатьчетверка». На башне выставлена пустая гильза — это условный сигнал: «Нужна помощь».

— Жми, Катюша!— приказал Губанов.

Катя почти вплотную приблизилась к застывшей машине. Младший лейтенант Губанов выпрыгнул из люка и бросился к «тридцатьчетверке». И тут же как подкошенный упал в снег. Катя успела заметить, откуда послана пулеметная очередь. Она оставила рычаги танка и схватилась за пушку, напрягая все силы, навела орудие точно в цель. Пулемет умолк. Катя выскочила из танка и подползла к своему командиру. Губанов тяжело стонал.

— Жив!

— Нога... и шум, шум...

— Я сейчас, сейчас, Ваня.

И откуда у нее взялись силы! По снегу тащить было легче, но как поднять на танк такую тяжесть?

Стиснув зубы, Губанов влез-таки через башенный люк. Едва успел закрыть крышку, как что-то лязгнуло о металл. Губанов нагнулся и показал Кате расплющенную пулю.

— Вот она, смерть моя,— сказал он и спрятал пулю в карман.— Значит, еще повоюем.

— Давай перевяжу ногу.

— Некогда, Катюша. Вперед!

Еще несколько часов они находились в бою. И лишь к вечеру, когда Губанов начал терять сознание, Катя вывела танк к своему штабу. Губанова тут же отправили в госпиталь.

17 января 90-я танковая бригада вела бои на подступах к Воропоново. Едва выдалась малая передышка, состоялось партийное собрание. Екатерину Петлюк единогласно приняли в ряды ленинской партии. Перед самым боем батальонный комиссар Скрыпник вручил Кате партийный билет.

Занималось утро 31 января 1943 года. Небо было непривычно спокойным. Ветер угнал тучи. Из-за Волги поднималось солнце. Танки, выстроившиеся в походную колонну, въезжали на площадь Павших борцов.

Слева по ходу здание универмага. У входа в подвал застыли немецкие часовые. Метрах в трех от стены универмага через каждые восемь-девять шагов — пушка. Против каждого вражеского орудия стояли наши гаубицы с расчетами, а за ними — колонна танков.

Казалось, все оцепенело. Вдруг над входом в подвал показался белый флаг. Танкисты открыли люки. Кое-кто вылез из танков. Со стороны вокзала показалась колонна пленных. Красноармейцы небольшими группами и в одиночку конвоировали фашистов. Обутые в соломенные эрзац-валенки, обернутые обрывками шинелей, мешками, покрытые полотенцами и женскими платками, они с безучастным видом плелись по заснеженной дороге.

Катя Петлюк тоже вылезла из машины и подошла к группе танкистов.

— Чего стоим?

Командир батальона капитан Трыньхин показал рукой в сторону подвала:

— Паулюс со своими генералами там сидит. Флаг белый поднял, а сдаваться хочет только генералу. За ним уже поехали.

— Вот цаца какая,— удивилась Катя.— Чего захотел, подавай ему генерала. Может быть, документы вздумает проверять? Вы скажите ему, что я заместитель командующего. Вот пойду и выведу за ушко да на солнышко. И конец войне на нашем фронте.

Танкисты засмеялись.

— Нет, Малютка,— улыбаясь, сказал Трыньхин.— Международные правила мы всегда уважали. И сейчас нарушать не будем. Все равно эти генералы от нас никуда не денутся.

Солнце поднималось все выше. Снег на броне начал таять. А колонны пленных все шли и шли. Казалось, им не будет конца.

К подвалу подошла группа советских офицеров во главе с начальником штаба 64-й армии генералом И. А. Ласкиным. Их встретили эсэсовцы с автоматами. Генерал Ласкин раздвинул их строй. Представители советского командования скрылись в подвале.

...Немецкие генералы выходили из подвала один за другим. Впереди в длинной шинели высокий и прямой шел фельдмаршал Паулюс. Во дворе универмага фашистской охраны уже не было. Весь двор заполнили советские солдаты и офицеры.

Когда увезли пленных генералов, Катя решила осмотреть площадь. Неожиданно из подвала разрушенного дома послышался стон. Держа наготове трофейный парабеллум, Катя спустилась в подвал. Там на койках и нарах лежали раненые. Высокий толстый немец в белом грязном халате, видимо врач, увидел в руках у Кати пистолет, отдал честь. Следом за ней в подвал спустились еще несколько наших бойцов. Катя подошла к застекленному ящику и стала рассматривать надписи на лекарствах. Названия лекарств она кое-как прочла, но объясниться с врачом не могла. Те немецкие слова, которые она учила в школе, были здесь ни к чему.

С нар приподнялся тощий, заросший щетиной старик. На ломаном русском языке он объяснил, что здесь находится лазарет. Сам он знает русский еще по первой мировой войне, научился в русском плену.

Один из наших танкистов представил врачу Петлюк. Тот снял очки и удивленно стал рассматривать Катю, словно не веря своим глазам.

— Фрау панцер? Гут, фрау. Битте, зетцен зи битте.

В подвал вбежал танкист.

— Петлюк! Еле разыскал тебя!— переведя дух, выпалил связной штаба.— Там большое начальство тебя требует.

В голове колонны стояла группа офицеров. Среди них Катя знала лишь командира бригады Малышева и генерала С. И. Богданова. На всякий случай представилась всем сразу.

— Вот она, старший сержант Петлюк, сказал Малышев.— Отчаянно воевала. Представлена к награде.

— А мы знакомы,— подходя к Кате и пожимая ей руку, сказал генерал Богданов.— Значит, слово сдержала? Хоть на одной гусенице, но пришла на центральную площадь! Молодец!

— Служу Советскому Союзу!— звонко ответила Петлюк и тут же задала вопрос:— Долго еще будем тут стоять? Так и Берлин без нас возьмут.

— Правильно замахнулась, Малютка,— проговорил генерал.— Но до Берлина ох как далеко.

Да, до Берлина было еще далеко. Да и в самом Сталинграде бои продолжались.

Гвардейцы ждали новых танков. Старые, отслужившие свое машины пойдут в капитальный ремонт или на переплавку. «Неужели с «Малюткой» расставаться придется?»— с сожалением думала Катя. А танкисты шутили:

— «Малютку» на переплавку отправлять не будут, а просто вместе с механиком-водителем отправят в музей.

Танкисты расположились в подвалах разрушенных зданий, где совсем недавно шли бои. Воду приходилось носить из Волги. На берегу Катя встретила первых жителей. Они шли, волоча за собой детские санки с нехитрыми пожитками, вели за руки детей. У разрушенного железнодорожного моста остановились.

— Куда же вы идете?— спросила Катя.— Ведь в городе все разрушено.

— Мы пришли домой,— ответила маленькая сгорбленная старушка и, прищурившись, стала оглядываться по сторонам.— Да, работы много будет... Ничего, сдюжим.

Женщины несколько раз возвращались, пытались определить, где проходила их улица. Но ни улиц, ни домов не было. Огненный смерч, бушевавший здесь двести дней и ночей, превратил город в хаотическое нагромождение кирпичей и пыли.

V

Напрасно волновалась Катя Петлюк. На переплавку ее «Малютку» не отправили и в музей не определили. Танк вместе с механиком-водителем был передан в 91-ю отдельную танковую бригаду полковника И. И. Якубовского. К новому месту службы Катя прибыла в звании гвардии старшего сержанта.

Двигатель «Малютки» к тому времени держался, как говорят, «на честном слове». Но ремонтировать его собирались уже на новом месте. В расположении бригады танк направился своим ходом, но на полпути двигатель заглох. Въехала «Малютка» в расположение части на буксире позади «тридцатьчетверки». Навстречу вышла вся бригада.

— «Малютку» везут!

— Гвардии Катя на буксире!— говорили танкисты.

После ремонта, когда она вывела танк на прокатку, шутники попросили прокатить их. Многие влезли на броню. Держались за скобы, за башню. Ну, Катя и прокатила! Выбирала местность поухабистей и лужи поглубже. Долго помнили в бригаде ту «прогулку».

В Тесницких лагерях под Тулой Екатерине Петлюк вручили медаль «За оборону Сталинграда» и орден Красной Звезды. Коммунисты избрали ее парторгом роты.

В тот майский день в гости к танкистам приехал ансамбль под руководством Бориса Александровича Александрова. Танкисты говорили тогда, что это вторая награда за Сталинград.

Сцену соорудили на лесной поляне. У гусениц танков пестрели цветы. Особенно много было ландышей. Катя стояла с букетиком среди бойцов, не решаясь подойти поближе.

А со сцены раздавались слова популярной в то время шуточной песни о медицинской сестре:

Исполнял песню народный артист СССР Максим Дормидонтович Михайлов, а аккомпанировал на пианино профессор Московской консерватории Дмитрий Борисович Кабалевский.

Этой песней заканчивалось первое отделение концерта. И тут Катю словно кто-то толкнул в спину. Она подбежала к сцене. Чтобы взять цветы, Кабалевскому пришлось согнуться чуть не пополам. Он пожал Кате руку и неожиданно приподнял ее на эстраду. Аплодировали все — и танкисты и артисты.

...В 1972 году в Одессу к Екатерине Алексеевне Петлюк приехали работники Центрального телевидения. Они снимали фильм о Кабалевском. Там есть кадры, где Дмитрий Борисович на вопрос, с какими интересными людьми ему довелось встречаться, назвал имена Ромена Роллана, Мате Залки, Анри Барбюса и... Кати Петлюк.

Потом Катя получила из Кисловодска, где лечился Кабалевский, такое письмо: «Дорогая Екатерина Алексеевна! Вот обращаюсь к вам так по имени и отчеству, а хочется сказать: милая Катюша! Вы же всегда останетесь для меня той юной милой Катюшей, девушкой в форме танкиста, какую я встретил в дни войны и к которой на всю жизнь проникся искренней симпатией и глубоким уважением. Очень давно мы не виделись, а чувства остались на всю жизнь такими же. Вот почему, когда наши славные кинематографисты приехали в Кисловодск и дали прослушать пленку с записями ваших воспоминаний о тех днях, я был глубоко тронут и взволнован до слез. Спасибо Вам, спасибо от всей души, дорогая Катюша...»

Потом Екатерина Алексеевна не раз приедет в Москву в гостеприимную семью Кабалевских.

Но все это будет гораздо позже. А тогда, летом сорок третьего, бригада, в которой сражалась Екатерина Петлюк, была переброшена в Кобылянские леса.

VI

Петлюк вела в бой танк «Т-70». С «Малюткой» пришлось-таки расстаться. На память о ней Катя взяла танковые часы. Сейчас они экспонируются в Музее обороны Сталинграда. В башне танка, не отрывая глаз от прицела, сидел командир взвода лейтенант Михаил Колов.

В книге бывшего члена Военного совета генерала С. И. Мельникова есть такие строки: «Успех танковой атаки во многом зависит от мастерства механиков-водителей. Регулируя скорость, меняя направление движения, мгновенно останавливая машину или рванув ее с места вперед, они помогают командиру танка навести орудие точно на цель или уводят танк из-под огня противника. Таким механиком-водителем в бригаде Якубовского была Катя Петлюк. Участница Сталинградской битвы, она постоянно совершенствовала боевое мастерство; и в Орловской операции, особенно в бою под Собакино, механик-водитель танка «Т-70» Екатерина Алексеевна Петлюк показала себя зрелым воином и бесстрашным человеком». «Семидесятка» легко взобралась на пригорок.

— Короткая!— раздался в наушниках голос лейтенанта Колова.

На мгновение танк замер. Грянул выстрел.

— Недолет!

— Короткая!

— Отлично!

Шел краткий, деловой разговор между командиром танка и механиком-водителем. Лейтенант Колов вел огонь по вспышкам выстрелов противника. Все реже приходилось кричать ему «недолет» или «перелет». Командир действовал расчетливо, без спешки, и снаряды точно попадали в цель. Меняя скорость и направление, Катя уберегала свою машину от вражеских снарядов.

Местность была пересеченная. Слева шел танк лейтенанта Романовского. Лейтенант старался помочь Кате: искал, кто стреляет по ее танку. Люк она держала открытым, обзор был достаточным. Впереди слева виднелась повозка и привязанная к ней лошадь, которая то и дело шарахалась в сторону. Как дернется, так вскоре рядом с танком падает снаряд. Значит, там...

— Дистанция шестьсот, по ходу тридцать градусов влево! — крикнула Колову.

Первым же выстрелом Колов накрыл вражеское орудие. Вдруг он увидел, что по полю к танку бежит человек. Присмотревшись, узнал командира танка младшего лейтенанта Наума Львовского.

— Стоп! — скомандовал Колов.— Что случилось, Наум?

— Помоги, Миша. Мой танк застрял в воронке. Никак не можем выбраться.

— Где?— спросила Катя.

— У деревни. Держи правее.

Воронка оказалась глубокой, с крутыми краями. А земля мягкая, влажная.

— Катюша, я своим мотором буду тебе помогать,— сказал механик-водитель сержант Георгий Куликов, накинув трос на крюк «семидесятки».

Выбрались на твердую почву и устремились по широкой деревенской улице к речке. В деревне пусто. Догорал дом слева от дороги. Танк прошел сквозь расстилавшийся по земле дым. Дышать стало трудно. Из густых кустов сирени выскочила перепуганная черная кошка. На миг она остановилась, посмотрела на идущий танк и скрылась в кустах.

— Черная кошка, да еще в ходе боя!

— Что случилось?— стараясь перекричать рев мотора, спросил Колов.

— Ничего, просто кошка дорогу перебежала.

— А я думал, что-то серьезное.

На следующее утро, когда «семидесятка» переправилась вброд через реку, налетела вражеская авиация. Разорвавшаяся поблизости бомба пробила кормовую броню, повредила радиатор.

Кате Петлюк было приказано пересесть на «Т-70» к младшему лейтенанту Петру Федоренко. Его механика-водителя тяжело ранило, а машина была на ходу.

К полудню 22 июля танкисты 91-й бригады разгромили противника в Собакино и, продолжая наступление, на следующий день овладели Александровкой и Михайловкой.

Затем 3-я гвардейская армия, а с ней и 91-я отдельная танковая бригада, совершив в крайне неблагоприятных погодных условиях длительный ночной марш, сосредоточились в районе Слободка, Калинник, Рыбница. Утром приводили в порядок технику, готовились к новому наступлению.

...«Семидесятка», ревя мотором, вышла к опушке леса. Ветки молодого ельника стегали но броне и по привязанным к ней бревнам. Федоренко непрерывно обстреливал огневые точки противника, а Петлюк корректировала огонь. Она внимательно следила за полем боя. Вот осталась позади изломанная лента водной преграды. Дорогу размыло. Катя ведет машину вдоль опушки. Фашисты непрерывно и густо обстреливают дорогу.

Снаряд разорвался впереди танка, и Катя круто свернула в сторону кювета. Сразу почувствовала, как гусеницы завертелись вхолостую.

Танк сел на днище. Чтобы выбраться на дорогу, надо ждать вечера, наступления темноты.

— Сколько придется стоять, неизвестно, пожалуй, надо экономить горючее,— подумала Катя и заглушила мотор. Федоренко продолжал вести огонь с места.

Фашисты тем временем просочились в лес. Они заметили танк и, решив, что он подбит, приблизились.

— Враг перед машиной!— крикнула Катя.

Федоренко не сразу понял и начал искать цель где-то вдали.

— Ниже пушку!— как бы скомандовала Катя.

Первые же снаряды разорвались у цели. Гитлеровцы, оставив на дороге несколько убитых, скрылись в лесу.

Теперь Федоренко взял на прицел немецкий блиндаж. Он накрыл его вторым снарядом. Вверх полетели бревна, и блиндаж заволокло дымом.

— Бачила, Катюша?

— Отлично, Петро!.. Только как же танк? Неужели будем ночи дожидаться?

Как раз в это время Катя увидела «семидесятку», пересекавшую дорогу. Федоренко узнал эту машину и не удержался: чуть приоткрыл люк и высунул голову.

— Сюда, Зозуля!— крикнул лейтенант.

В этот момент Катя услышала, как командирский люк как-то странно захлопнулся. Предчувствуя недоброе, она оглянулась и увидела, как струйки крови брызнули на комбинезон, на руки командира.

В горячке боя Зозуля так и не приметил попавшую в беду «семидесятку».

— Эх, мать честная... Отвоевался казак,— прошептал Федоренко и прикрыл ладонями щеку, где зияла рана. Сквозь пальцы сочилась кровь.

— Подожди,— тревожно ответила Катя.— Я тебе перевязку сделаю. Нагнись сюда, все будет хорошо.

Катя разорвала индивидуальный пакет. Федоренко послушно нагнулся и терпеливо следил, как ложится каждый слой бинта. А когда один из них лег низко и немного прикрыл правый глаз, Петр вдруг крикнул:

— Не завязывай глаз! Я еще постреляю!

— Хорошо, Петро. Только сиди спокойно.

— Я еще постреляю.

Бой продолжался до сумерек. Федоренко стрелял из пушки, а Катя корректировала огонь. Им удалось разбить еще один блиндаж и подавить пулеметное гнездо.

Федоренко крепился изо всех сил. Больше всего угнетала мысль, что Катя останется одна в танке, что она может оказаться в лапах фашистов.

— Катюша, сил моих нет... Дышать трудно... Открой люк. Я вылезу...

— Потерпи, Петро. Скоро ночь. Смотри, наседают! Федоренко выстрелил последним снарядом.

— Давай пулеметные диски!— крикнул он.

— Все, Петро. И патроны кончились.

Катя достала трофейный парабеллум. Фашисты совсем рядом. Чуть приоткрыв люк, она сделала несколько выстрелов. Трое фашистов остались лежать на траве. Глухо щелкнул курок. Кончились патроны и в парабеллуме.

И тут Катя услышала шум, знакомый шум танка. Петро тихо бредил, и Катя отважилась чуть приоткрыть люк. Высунула пустую гильзу и помахала ею.

— Эй, Малютка, что случилось?

Катя узнала голос командира роты «тридцатьчетверок» старшего лейтенанта Николая Мищенко. Он не раз говорил Кате, что она напоминает ему девушку-гусара из пьесы «Давным-давно». Это льстило Кате.

— Выручайте! — крикнула она.— У меня Федоренко тяжело ранен. Только зайдите сзади — впереди фашисты стреляют. Дернете нас тросом, а там мы своим ходом.

...Ночью вернулись в батальон. О своем ранении Катя умолчала, в пылу боя вроде бы забыла о нем. А сейчас левая нога онемела. Катя, превозмогая боль, повела танк в медсанбат. Ранение у Петра Федоренко было тяжелым, и его в ту же ночь отправили в тыловой госпиталь. Катя, перевязав свою рану, тут же вернулась в строй.

Спустя много лет Маршал Советского Союза И. И. Якубовский, бывший командир 91-й отдельной танковой бригады, напишет в книге «Земля в огне»: «...а вообще-то трудно измерить, во сколько крат возвышает героизм человека. О нем говорят, что это — мужество особого порядка. Им, безусловно, обладала участница Сталинградской битвы Екатерина Петлюк».

5 августа 1943 года небо над Москвой озарилось огнями победного салюта в честь освобождения Орла и Белгорода. Это был первый салют Великой Отечественной войны.

После разгрома немцев под Орлом бригада получила передышку.

И вот тут произошло важное событие. Катю вызвал командир батальона.

— Собирайтесь. Завтра поедете на армейскую конференцию механиков-водителей.

Катя, потупившись, молчала. Это удивило комбата.

— Вы вроде недовольны. Вам оказывают доверие...

— Не поеду,— неожиданно выпалила Катя.

— Что значит не поеду?— удивился командир.— Сам командарм Рыбалко будет вас слушать.

— В таком виде не поеду.

— Батюшки мои!— воскликнул майор и расхохотался. Он только теперь обратил внимание на внешний вид механика-водителя. Перед ним стоял худой подросток в грязном, пробитом осколками комбинезоне.— Вот незадача... Верно, нельзя в таком виде показываться на людях. Опозоримся на всю армию. Единственная девушка механик-водитель танка и одеть не можем. Позор, конечно.

На конференцию Катя Петлюк прибыла в новом, с иголочки, обмундировании: расторопные хозяйственники за ночь пошили ей костюм. Танкисты с интересом смотрели на миловидную девушку с орденом Красной Звезды и медалью «За оборону Сталинграда», появившуюся на трибуне. Она говорила, что некоторые недостаточно опытные танкисты не умеют маневрировать на поле боя и вести огонь с ходу. Не всегда используются и средства сигнализации...

После конференции Рыбалко подозвал своего заместителя по технической части генерала Соловьева:

— А вы говорите, что танки гибнут лишь от огня противника... Нет, не только по этой причине! Если бы все болели за дело, как эти механики-водители, удалось бы уменьшить потери боевых машин.

Да, Екатерина Петлюк была для многих примером поведения в бою. За мужество, проявленное под Собакино и Философово, наградили ее вторым боевым орденом — Отечественной войны II степени.

VII

Советские войска освобождали города и села Левобережной Украины. Противник создал мощный оборонительный рубеж по рекам Молочная, Сож и Днепр. Но уже ничто не могло сдержать наступательный порыв советских воинов.

Перед выходом к Днепру Катя Петлюк вместе с командиром танка Михаилом Кодовым была переведена в 39-й гвардейский отдельный разведывательный армейский автобронебатальон. Накануне наступления парторг роты разъясняла бойцам обращение Военного совета 3-й гвардейской танковой армии ко всему личному составу, в котором были такие слова: «Спеши, воин! Ты слышишь стоны измученного украинского народа, страдающего под немецким игом. Он с надеждой смотрит на восток и ждет тебя. Пусть тебя на крыльях несет любовь к Родине, пусть неугасимым пламенем в твоем сердце горит огонь священной ненависти к врагу. Вперед, на запад, гвардейцы!»

20 сентября, обогнав общевойсковые соединения, 3-я гвардейская танковая армия устремилась вперед. За двое с половиной суток ее передовые отряды преодолели около 200 километров и вышли к Днепру. В канун 26-й годовщины Октября, 6 ноября 1943 года, столица Украины была полностью освобождена. Для танкистов армии Рыбалко бои продолжались и днем и ночью. Освобожден Фастов, Житомир, Бердичев, завязались бои за Шепетовку. Катя Петлюк много слышала и читала об этом городе. Ведь здесь прошли детство и юность Николая Островского.

В те дни парторг Петлюк не расставалась с книгой «Как закалялась сталь». Она вслух читала и перечитывала ее страницы в экипажах, и танкисты, как клятву, воспринимали слова Николая Островского: «Только вперед, только на линию огня!»

Настал день штурма. 10 февраля 1944 года танковая армия Рыбалко вместе с 60-й армией Черняховского нанесла мощный удар, и на следующий день после кровопролитных боев крупный железнодорожный узел Шепетовка снова стал свободным.

После освобождения Шепетовки войска 3-й гвардейской танковой армии были выведены из боев и получили передышку.

VIII

Теплые ветры принесли на Украину весну. Только теперь Катя заметила, что почки на деревьях набухли, а вербы выбросили свои пушистые, похожие на крошечных цыплят, сережки. Она шла через мелколесье па берег речки. Подняла хворостинку и увидела под ней зеленый комочек мха, понюхала, и вдруг сердце забилось от запаха свежести. Как впервые, услышала азартное щебетание птиц, увидела, будто длинные блестящие сосульки с голых веток кленов роняют капли на ее сапоги.

Над головою очень чистое небо. И лишь одно облачко высвечивается в бездонной синеве. Катя стояла и смотрела, как медленное течение уносит в Случь последние бурые льдины. В эту минуту ее окликнул посыльный. Петлюк вызывали в разведотдел армии.

Полковник Шулькин коротко сказал:

— Приказываю получить в строевой части документы и убыть в Ульяновск в танковое училище.

Катя вздрогнула, хотела было открыть рот, но полковник жестом остановил ее.

— Ты грамотная девушка, а нам нужны грамотные офицеры. До Берлина еще далеко, успеешь навоеваться.

— Но...

— Никаких «но»! Приказ не обсуждают, а выполняют!

До Волги путь неблизкий. Было время подумать о настоящем и будущем.

Вроде бы делала для Родины все, на что хватало сил. Хлебнула военного лиха, звание коммуниста оправдала. Три ранения, два боевых ордена и медаль. Сейчас курсант 1-го гвардейского танкового училища имени В. И. Ленина. В общих чертах можно представить и будущее: после училища — на фронт уже в звании офицера.

Екатерина Петлюк училась отлично. Ее сокурсники занимались уже семнадцать месяцев. Но Петлюк догнала их и в октябре сдала все выпускные экзамены с оценкой «отлично». Ей присвоили звание младшего лейтенанта и... оставили в училище командиром учебного взвода. Здесь нужен был ее боевой опыт. Да и последнее ранение не осталось бесследным...

Молодые офицеры-танкисты, ее ученики, уходили на фронт. Их пути на передовую от Волги становились с каждым днем все длиннее.

Прежде она как-то не задумывалась о пережитом. И вот однажды развернула «Правду» и увидела большой очерк Вадима Кожевникова «Катя Петлюк».

Читала газету и удивлялась: неужели все это было? Да, все именно так. У нее отморожены были не только руки, но и лицо, и ноги. Она тогда действительно не знала, как ей удалось вести танк, маневрировать на поле боя. Она и теперь не может объяснить, откуда брались у нее силы. Возможно, источник ее силы в том, что она не считала себя слабой. Давно уже стало привычным собираться с силами, чтобы доказать — она не слаба. Вот там, на фронте, постепенно обнаружила, что она ...сильная.

Отсюда, с высокого Венца, глядя на необъятные заволжские дали, Катя Петлюк мысленно переживала то, что довелось испытать. И только теперь с особой остротой почувствовала радость и удивление. Ей вдруг подумалось, что люди седеют не в минуту опасности, а гораздо позднее, когда сбросивший напряжение разум дает волю воображению.

И не только разум ее, но и тело словно сбросило напряжение. И заныли раны. Гарнизонная военно-медицинская комиссия вынесла безжалостный приговор: инвалид второй группы.

Что ждет ее в новой жизни? Инвалид. И это в двадцать пять лет.

IX

Радости от встречи с родными, с Одессой, морем ненадолго хватило Кате Петлюк. Не по ней спокойная, безмятежная жизнь. Да, она сняла погоны офицера, ушла в отставку. Но разве душа коммуниста может уйти в отставку? С января сорок третьего она — боец ленинской партии. И если сняла погоны в сорок пятом, то солдатом партии она останется на всю жизнь.

Екатерина Петлюк становится инструктором военного обучения в Ленинском районе Одессы. Вскоре ее избирают депутатом райсовета. А в 1948 году районный комитет партии направляет Екатерину Алексеевну на работу в загс. Она заочно закончит юридический факультет университета и двадцать три года проработает заведующей бюро загса Ленинского района.

Очень мирную деятельность доверила партия отважной Малютке. Сколько радостных, счастливых молодых лиц перевидела Екатерина Алексеевна за эти годы! И каждая пара слышала от нее:

— Будьте счастливы!

В 1975 году школьник из клуба «Искатель» омского Дворца пионеров Володя Яшин в старой подшивке «Омской правды» обнаружил письмо Ады Занегиной из далекого сорок второго года. Ребят взволновало это письмо. Они начали поиск той девочки, которая положила начало сбору средств на постройку танка «Малютка». И нашли ее в подмосковном городе Электростали, где она работает врачом-окулистом.

19 мая того же года в Омске впервые встретились две хозяйки танка «Малютка». Оказалось, что отец Ады — танкист — тоже воевал на Орловско-Курской дуге. Там и погиб. Потом они побывали в Смоленске, на родине Адели Александровны.

После встречи с ними учащиеся вторых классов средней школы № 2 города Смоленска решили: «Наш фронт — на хлебном поле!» Ребята стали собирать металлолом, макулатуру, лекарственные растения, чтобы на вырученные деньги построить трактор «Малютка» и вручить его лучшей трактористке области. Призыв смоленских октябрят подхватили пионеры всей области, и уже через год в Смоленске у Кургана Бессмертия выстроились пятнадцать мощных «МТЗ-80». На каждом тракторе — латунные буквы: «Малютка». Эти тракторы построили комсомольцы Минского тракторного завода в дни субботников.

На следующий год смоленские школьники собрали деньги на четырнадцать тракторов, затем еще на двадцать один. Откликнулись на патриотический призыв сверстников ребята из Омской области. Харьковские школьники решили построить сто двадцать тракторов и пополнить ими колонну «Малютка».

Провожая в путь передовую тракторную колонну «Малютка», Екатерина Алексеевна Петлюк говорила ребятам:

— Я никогда не забуду сегодняшний день. Я еще раз глубоко почувствовала: не зря сражались мы за каждую пядь земли, не зря поливали ее своей кровью. Мы посеяли добрые семена, и сейчас всходы радуют наш глаз. Сегодня над нами мирное небо и дети собирают металлолом на трактора.