Развитие общественных инициатив в
сфере уголовной юстиции
Введение
Повышение роли неправительственных организаций всегда связано с тем, что они начинают делать в различных сферах общественной деятельности то, что раньше не делалось вовсе либо делалось ведомственными профессионалами, закрытыми от общественного контроля и влияния. В этом смысле формирование общественных инициатив прямо связано с определением социокультурных функций, необходимых для нормального развития страны, и формированием специальных общественных организаций, ориентированных на компетентную реализацию этих функций и, по необходимости, на “перехватывание” их у государства.
Уголовная юстиция – базовый институт, обеспечивающий реагирование на преступное поведение, восстановление справедливости и нормализацию общественных отношений. Сегодняшняя уголовная юстиция России находится в жесточайшем кризисе, поскольку, наследуя традиции советских времен, правоохранительные органы и суд продолжают использовать избыточные, неразборчивые и, по сути своей, репрессивные методы. В результате численность заключенных в России является одной из самых больших в мире (около 700 человек на 100 тыс. населения), причем пополнение тюрем происходит отнюдь не за счет осуждения профессиональных, опасных и рецидивных преступников. Уголовные репрессии оказываются направленными скорее на группы населения, являющиеся жертвами экономической разрухи и отсутствия социальной политики. При этом российское государство берет на себя такие расходы на содержание пенитенциарных учреждений, которые были бы неподъемными и для стран с гораздо более благополучной экономикой и налоговыми сборами.
Такая ситуация сложилась, в частности, потому, что на протяжении 1991 – 1998 годов, когда в России росла преступность, ни монопольная роль государства в сфере уголовной юстиции, ни тенденция к полному исключению участия общества в судьбе правонарушителей и реакции на правонарушения не были своевременно выявлены и критически проанализированы.
В идеологии и профессиональном мышлении юристов доминирует парадигма карательного уголовного правосудия, в рамках которой ведомства конкурируют за бюджетные средства, раздувают штаты, строят новые места заключения, а о роли общественных организаций в реагировании на криминальные конфликты невозможно даже вразумительно поставить вопрос.
Говоря о парадигме карательного правосудия, мы имеем в виду определенный подход, видение и преступления, и реакции на него. Карательное правосудие ориентировано на необходимость воздаяния по заслугам, а преступление против человека считает преступлением против государства, установившего определенный правопорядок. Иными словами, данная доктрина предлагает в событии преступления видеть отношение лица, совершившего преступление, и государственной санкции, а не отношение между людьми или отношение лица, совершившего преступление, и общества. Таким образом, только государство оказывается уполномоченным справляться с правонарушителями, и именно через применение уголовных санкций. В практике карательного правосудия правонарушители просто “удаляются” из общества, а жертвы преступлений при этом редко получают возмещение убытков и нередко вторично страдают из-за самого государства.
Такой подход консервирует в уголовной юстиции примат государственных карательных санкций, поддерживает рост тюремного населения и предельно затрудняет подключение общества к неформальному контролю отклоняющегося поведения, установлению справедливости и разрешению криминальных ситуаций и конфликтов.
Мы уверены, что к обустройству уголовной юстиции необходим совершенно иной подход, подход опирающийся на принципы восстановительного правосудия, ограничение государственного карательного правосудия и развитие общественных инициатив.
В данной статье мы хотели бы сфокусироваться на том, какие же возможны общественные инициативы в сфере уголовной юстиции, какова их миссия, институциональное оформление и способы работы.
Роль общества в уголовной юстиции
За последние два века в Европе было два периода активного роста преступности. Первый - в 19 - начале 20 веков (вызван становлением “дикого” капитализма, миграцией сельского населения в города, пауперизацией рабочего класса и т.п.). Второй - в 50-80 годах 20 века (причина - массовые миграции, послевоенная разруха, структурные перемены в экономике).
Эти всплески побуждали европейские государства к самореформированию, в ходе которого постепенно шло возникновение новых институтов и изменение самой конструкции уголовной юстиции.
Если мысленно проделать обобщение и сформулировать разворачивающуюся все это время общую тенденцию, то можно сказать, что в Европе исполняется минимум 150 лет процессу постепенной передачи от государства в руки общества функции реагирования на преступное поведение и его профилактики.
Первый всплеск преступности принес такие формы деятельного участия общества как филантропия для групп риска, пробация, патронат
.Так пробационая деятельность благотворительных обществ была направлена на помощь людям, находящимся в тяжелой жизненной ситуации и обвиняемых в совершении преступлений. Цель пробации состояла в замене тюремного заключения общественной опекой над социально опустившимися гражданами, поскольку именно это стало причиной их преступлений. Для осуществления своей миссии благотворительные общества могли обращаться в суд с ходатайством об условном осуждении подсудимого, принимая при этом на себя перед судом обязательства осуществлять надзор за условно освобожденными (пример из практики Англии конца
XIX века).Если пробация начиналась до приговора суда и заменяла исполнение наказания в виде лишения свободы, то патронат применялся к лицам уже отбывшим наказание.
Чтобы понять, почему патронат был официально признан именно в середине
XIX века, нужно вспомнить, что до этого момента сущность наказания, применяемого в случае тяжких преступлений, состояла в том, что преступника просто “выбрасывали” из нормального общества. Его могли физически покалечить, поставить на лоб клеймо и\или отправить на каторгу – и все это для того, чтобы физически и символически выкинуть его из нормального общества. Таким образом, после того, как земной шар был полностью обжит, и отправить преступника на каторгу в какую-нибудь Австралию стало невозможно, возникли совершенно новые вопросы – “как вернуть человека после отбытия наказания в нормальное общество?” “а возможно ли это сделать без участия в этом возвращении самого общества?” и т.п.В связи с этими вопросами наказанию начинают придавать смысл средства исправления осужденного, возникают благотворительные общества, помогающие бывшему заключенному встроиться в нормальную жизнь, поступить на работу и т.п.
Чтобы лучше представить себе изменения, произошедшие в
XIX веке в уголовной юстиции европейских стран, воспользуемся следующей схемой (см. сх.1).В левой части схемы изображены стандартные элементы, составляющие профессиональное государственное правосудие (следствие, суд, система исполнения наказания). Эта машина правосудия “срабатывает” в случае возникновения криминальных проявлений, источником которых является группа риска (социальная группа, оказавшаяся в неблагоприятных рыночных и материальных условиях). Часто группа риска пополняется теми лицами, кто потерял поддерживающее их социальное окружение, деклассировался
.Мы говорим о передаче реагирования на криминальную ситуацию в руки общества, имея в виду возникновение различных форм общественного вмешательства в ход конкретных уголовных дел и судьбу нарушителя:
Общество
Группы риска
Исполнение
наказания
Схема 1. Первые формы участия общества в уголовной юстиции.
Расширение различных форм участия общества в уголовной юстиции продолжилось во второй половине
XX века. Здесь нужно отметить тенденцию качественного расширения помощи жертвам преступлений и формирования движения за восстановительное правосудие. Последнее было инициировано развитием ряда криминологических идей и технологически опиралось на способы посредничества между жертвой и правонарушителем и их примирения.Уголовная политика, начиная с середины ХХ века, решает задачу сокращения сферы деятельности карательной уголовной юстиции новыми методами. Отчасти это сокращение достигается корректировкой следственной и судебной практики, расширением возможностей для прекращения уголовных дел на всех стадиях уголовного правосудия, в частности, за счет более широкого использования институтов примирения и возмещения ущерба, за счет третейских и соседских судов и т.п. Качественно новый элемент юстиции, формирующийся в это время, - создание при прямом участии общественных посредников новых институтов и служб, оттягивающих на себя значительный поток очевидных и не представляющих большой сложности для расследования уголовных дел.
Такой новый институт - общественное примирение - основан на восстановительной парадигме уголовного правосудия. Согласно этой концепции, в случае совершения преступления у правонарушителя возникает ответственность перед человеком и теми общественными отношениями, которым он причинил вред. Эта ответственность ведет не к уголовному наказанию, но к необходимости осознания содеянного и принятия обязательств по возмещению ущерба, причиненного жертве и сообществу. Договор о таком возмещении и составляется в ходе примирительной встречи, проходящей в присутствии нейтрального лица - ведущего. Таким образом, парадигма восстановительного правосудия предполагает, что криминальная ситуация влечет не уголовную ответственность, зачастую выражающуюся в окончательно уничтожающих личность правонарушителя бессмысленных карательных санкциях со стороны государства, а социальную. Изобразим происходящие изменения на схеме:
XIX век XX век
Следствие
Суд
Исполнение
наказания
(тюрьмы,
исправительные
заведения)
Схема 2. Расширение форм участия общества в уголовной юстиции в
XX векеСегодня во многих странах работают Центры медиации (альтернативного решения споров), созданные при местных органах власти и поддерживающие тесную связь с полицией, следствием, судами и тюрьмами. Криминальные конфликты из полиции, прокуратуры или суда направляются в эти Центры для организации процедур примирения между сторонами. В таких странах и по некоторым категориям уголовных дел вопрос о целесообразности возбуждения дела или наказания преступника ставится в зависимость от результатов примирения. Положительные результаты примирения могут влиять на ход уголовного дела (прекращение дела) и на результаты рассмотрения его в суде (смягчающие наказание обстоятельства). Кроме того, примирение может определять возможность досрочного освобождения (если примирение проходит с участием уже осужденного преступника и его жертвы).
Центры медиации являются характерным проявлением процесса передачи в руки общества криминальных ситуаций. В первую очередь общество воздействует на ситуации, связанные с традиционной, бытовой и непрофессиональной преступностью.
Под влиянием анализируемой нами тенденции уголовная юстиция обретает следующие черты:
Такова тенденция изменения уголовной юстиции в Европе и ее общий итог.
А что в России?
До сих пор в истории России отмеченная тенденция проявлялась чрезвычайно слабо. Например, в 1901 г. в России, где тогда было 800 мест заключения, работало 6 обществ патроната (считая столичные мужские и женские благотворительные комитеты за одно общество). Для сравнения, в Англии в 1900 г. - 56 местных тюрем и 5 каторжных, а обществ патроната было в 2 раза больше. В Пруссии в 1898 г. - 231 общество. С точки зрения развития технологий восстановительного правосудия и примирения в Европе уже выявились страны-лидеры, где развита мощная практика проведения примирения по уголовным делам (Австрия, Англия, Франция, Бельгия, Германия, Финляндия, Норвегия) и страны отстающие, где только завершаются эксперименты и идут изменения в законодательстве направленные на институционализацию новой практики (Чехия, Словакия, Испания, Италия, Польша, Швеция и др.). Россия находится на периферии этого движения.
В Москве в 1998 г. усилиями Общественного Центра “Судебно-правовая реформа” начата первая экспериментальная программа по примирению между несовершеннолетним обвиняемым и его жертвой.
Почему же так происходит в России?
В результате действия всех этих факторов тенденция развития общественности в сфере уголовной юстиции в России разворачивалась однобоко.
Действительно, можно говорить о двух проблемах российской уголовной юстиции:
Если на решение первой проблемы ориентировано российское правозащитное движение, то для решения второй в России до сих пор не оформлено ни массовое общественное движение, ни соответствующий ему тип общественных инициатив. Формирование общественных инициатив, способных к неформальной работе с группами риска, обвиняемыми, пострадавшими и заключенными, способствующих расширению восстановительных и реабилитационных программ, во многом остается за границами крупных правозащитных проектов.
При этом сегодняшняя ситуация в характеризуется тем, что
Таким образом именно сейчас в уголовной юстиции России складывается, с одной стороны, ситуация идеологического вакуума, дефицита новых смысловых ориентиров и, с другой, - необходимости осуществлять серьезные реформы.
Отчасти, выразителем этой картины являются действия Министерства юстиции, в ведение которого передали, как это заведено в Европе, исполнение наказания. Это министерство вынуждено лоббировать в Государственной Думе амнистии и предлагать экстренные реформистские мероприятия по изменению уголовного правосудия и сокращению численности тюремного населения, не имея возможности опереться для формирования некарательных способов реагирования на организованные силы общества. Данная ситуация усугубляется тем, что политика в России не обрела устойчивости. Централизованная, не подконтрольная гражданскому обществу машина репрессивных органов является готовым тоталитарным механизмом для нового диктатора
.Такая ситуация несет в себе одновременно и потребность и шанс для продвижения общественных инициатив.
Движение за восстановительное правосудие.
В указанном контексте можно сформулировать, что миссия общественных инициатив, состоит в том, чтобы возобновить в России упущенные, недооцененные или задержавшиеся исторические процессы. Мы в мире никому не нужны, нам нужно самим втаскивать себя (и Россию) в историю.
Это становится возможным, когда общественность, преодолевая идейный вакуум и распространение “выживания” как ведущего мотива жизни многих социальных и профессиональных групп, генерирует новые смысловые и управленческие ориентиры, создает и осознанно продвигает ряд институциональных проектов.
Для сферы уголовной юстиции естественно будет прямо ставить вопрос о развитии таких общественных инициатив и объединении их в широкое движение, которое осознанно выступает за новую нормативную модель организации уголовной юстиции, прямо основанную на технологическом участии в ней общества и смысловых ориентирах восстановительного правосудия. При этом общественные инициативы могли бы в своей практической деятельности реализовать все те формы участия общества в реакции на преступление, которые описаны выше.
Чтобы такое движение могло сформироваться, необходима коалиция неправительственных организаций, уже работающих в сфере юстиции, поддерживающих развитие третьего сектора структур (Благотворительных Фондов, Ресурсных Центров), экспертного сообщества правоведов и гуманитариев. Эта коалиция могла бы формироваться вокруг работы по развитию общественности в сфере уголовной юстиции. С моей точки зрения программа соответствующих действий должна включать в себя: