Марти Е. Прайс
Тhе Огеgon Defence Attorney, октябрь/ноябрь, 1992

Вы представляете клиента, обвиняемого в присвоении нескольких тысяч долларов своего работодателя. Работодатель - представитель малого бизнеса, работающий в этой сфере на протяжении ряда лет, пользующийся репутацией надежного и ответственного человека. Владелец компании потрясен и разгневан. Ваш клиент ранее не был судим, он сознался вам, что украл деньги для того, чтобы оплатить карточный долг. Вы не видите никаких возможных средств, которые позволили бы освободить его от ответственности. По вашему совету, он заявляет "о непризнании себя виновным" в надежде на благоприятную сделку о признании вины.

Это один из множества примеров серьезного (или не столь серьезного) правонарушения, когда почти нет или вообще отсутствует необходимость со стороны общества покарать правонарушителя, а также, аналогичным образом, нет нужды наказывать во имя устрашения. В действительности ущерб нанесен только пострадавшему от преступления. Если удастся достичь договора, в соответствии с которым:

1) правонарушитель примет на себя осознанную ответственность за причиненный ущерб, возместив потери жертве, а также в соответствии с которым,

2) правонарушитель сможет показать, что он раскаивается в содеянном и примирится с потерпевшим, тогда, за счет сокращения расходов юстиции на ведение подобных дел, можно будет с пользой употребить эти деньги на уголовное преследование другого правонарушителя, который не признает своей вины, не берет на себя ответственность за преступление, и представляет собой угрозу для общества.

В этом суть концепции восстановительной юстиции, ее отличие от карательной юстиции, и именно на таком концептуальном основании примерно пятнадцать лет назад появились программы примирения жертвы и правонарушителя (Victim Offender Reconciliation Programs - VORP) и программы медиации между жертвой и правонарушителем (Victim Offender Madiation Programs - VOMP).

Программы примирения и другие аналогичные программы осуществляют персонализацию преступления при помощи медиатора, прошедшего специальную подготовку. Задача медиатора, иногда профессионала, иногда общественного добровольца, заключается в том, чтобы поставить правонарушителя и потерпевшего лицом к лицу в рамках тщательно простроенной, добровольной и безопасной конфронтации. Медиатор занимает внесудебную, нейтральную позицию, не вынося какого-либо решения и не диктуя какой-либо результат. Он/она помогает (осуществляет фасилитацию) провести обсуждение, во время которого потерпевшие от преступлений получают ответы на пугающие, но способные принести облегчение вопросы (например, "Почему ты сделал это со мной?"), высказать правонарушителю свое мнение по поводу случившегося и выработать примирительный договор, в соответствии с которым правонарушитель компенсирует причиненный ущерб. В карательном правосудии жертвы преступлений зачастую рассматриваются как безучастные свидетели процесса (если только их не используют в качестве свидетелей). В восстановительном правосудии они наделяются полномочиями главного участника в разрешении конфликта, связанного с преступлением, совершенным против них. Обычно жертвы сообщают после примирения, что самым главным для них в этом процессе была возможность как-то повлиять на проблему преступности, убедив данного правонарушителя больше не совершать преступления.

Правонарушители же получают во многих случаях уникальную возможность избежать судебного преследования, поскольку они берут на себя ответственность за содеянное и должны возместить причиненный ущерб. Вместо того, чтобы быть переданными суду, они могут помочь определить, как им придется отвечать за совершенное преступление. На уровне человеческих взаимоотношений, вместо изоляции и удаления от знания, к ним приходит понимание природы и последствий вреда, причиненного ими другому человеку. Необходимые виды защиты, которые существующая система уголовного судопроизводства позволяет иметь обвиняемому, включает в качестве одного из неудачных побочных эффектов, тенденцию сосредоточивать внимание правонарушителя на различного рода механизмах защиты, свидетельских показаниях, слушаниях и судебных разбирательствах, а не на самом преступлении, совершенном обвиняемым. Обвиняемый озабочен тем, чтобы получить оправдание ввиду исключающих вину обстоятельств или тем, чтобы получить наименее жесткое наказание. Никто не хочет быть наказанным - это нормальная реакция. (Здесь необходимо отметить, что польза и уместность медиации в уголовном процессе основаны на презумпции вины обвиняемого в совершенном правонарушении. Лишь в очень редких случаях обвиняемый, искренне подтверждающий свою невиновность, а не просто объявляющий себя невиновным, может привлекаться к процедуре медиации с лицом заявившем, что он стал жертвой. Если обвиняемый не готов взять на себя ответственность за совершенное правонарушение, ему придется воспользоваться правом на презумпцию невиновности.) В процессе медиации правонарушители получают также возможность просить о прощении и получать его. Наибольшая польза для правонарушителей, возможно, состоит в эмоциональном и психологическом освобождении от образа "правонарушителя" или "преступника", которое дает исправление причиненного вреда. Чувство подобного "освобождение" обычно не испытывается после того, как правонарушитель понес наказание без реституции и примирения. Многие "реабилитированные" правонарушители говорят после отбытия срока заключения, что недостаточно просто "оплатить свой долг перед обществом". Они продолжают испытывать потребность извиниться и исправить свою вину перед жертвой преступления. Это для них необходимый элемент восстановления самоуважения. Сегодня преимущества и польза программ примирения широко признаны и документально подтверждены. В США, Канаде, Великобритании, Европе, Австралии и Южной Африке действует более 200 программ примирения; б - на северо-западном побережье Тихого океана. Опыт осуществления этих программ и статистика свидетельствуют:

1) Примирение действительно происходит примерно в 2/3 дел, переданных в программы примирения. В большинство дел, не увенчавшихся примирением, жертва преступления отклонилась от участия. Достаточно часто сам правонарушитель предпочитает иметь дело с судьей, а не с потерпевшим от совершенного им преступления. Специалисты, осуществляющие программы примирения, в ряде случаев отклоняют дело от проведения медиации на основании проблемы гарантий безопасности жертвы преступления.

2) Более 90% дел, к которым применялась программа примирения, завершились договором о возмещении ущербы и контрактом. Возмещение ущерба может осуществляться в форме денежной компенсации, восстановления или замены поврежденной или украденной собственности, какой-либо работы, выполняемой для потерпевшего, или в каких-либо иных формах - единственным ограничением является собственная творческая фантазия сторон и медиатора. Контракты между жертвой преступления и правонарушителем, предполагающие продолжение отношений, часто включают условие придерживаться или, наоборот, воздерживаться от определенного поведения. В ряде случаев, единственное, что хочет жертва преступления после встречи с правонарушителем, это получить извинения и обещание больше никогда так не поступать. Контракты, заключенные с несовершеннолетними правонарушителями, как правило, содержат определенные условия в отношении школы, например, вернуться в школу, закончить образование или получать оценки не ниже средней.

3) Среди дел, увенчавшихся подписанием примирительного (реституционного) контракта, более 95% контрактов были успешно выполнены в течение одного года после медиации. Специалисты программ примирения осуществляют контроль за выполнением контрактов и, при необходимости, организуют дополнительные встречи-медиации для того, чтобы гарантировать выполнение условий или внести изменения в условия контракта. Анализ судебной практики возмещения ущерба по приговору показывает, что соответствующее возмещение происходит в 30% случаев. Причина такого большого расхождения, возможно, связана с тем, что правонарушители, заключающие примирительный договор, относятся к нему как к своему договору. Судебные приговоры предполагающие возмещение ущерба, зачастую рассматриваются скорее как наказание, и на как обязательство подсудимого. Другая причина, возможно, связана с тем, что процесс медиации, в отличие от возмещения по приговору, направлен на создание такого примирительного договора, который правонарушитель вероятно может выполнить. Специальная подготовка медиаторов позволяет направить переговорный процесс таким образом, чтобы право на получение компенсации со стороны жертвы преступления было уравновешено потребностью правонарушителя дать реальные обязательства.

4) 75% жертв преступлений и 65% правонарушителей, участвовавших в программах примирения, говорят, что они удовлетворены тем, как система уголовного правосудия рассмотрела их дело; 85% как потерпевших, так и правонарушителей, участвующих в медиации, отмечают справедливость результата, достигнутого по их делу. Как правило, менее 40% жертв преступлений и менее 20% правонарушителей говорят о чувстве справедливости и удовлетворении результатом в тех случаях, когда дело не проходило процедуру примирения.

5) Появляется все больше свидетельств, хотя они все еще носят предварительный характер, показывающих, что гораздо меньше вероятность того, что правонарушители, прошедшие через процедуру медиации с жертвами своих преступлений, вновь вернутся в преступный мир, по сравнению с правонарушителями, обращение с которыми носило традиционный характер. Статистика программ примирения в США свидетельствует, что уровень рецидивизма среди правонарушителей, прошедших через программы примирения, не превышает 10%. По словам профессора Джона О. Халей из Школы Права Вашингтонского университета, многие современные исследования показывают, что правонарушители, в целом, испытывают угрызения совести после совершения преступления, их реакция проявляется либо в виде попытки восстановить отношения посредством раскаяния и реституции, или в виде стремления оправдать свое неправомерное поведение. Есть и другие реакции. Но именно желание показать раскаяние, найти примирение и получить прощение являются обычно исходной реакцией, которая, если ее не удовлетворить, приводит к оправданию содеянного. Так, многие правонарушители, не имея возможности признать свою вину, выразить раскаяние и получить прощение, начинают оправдывать свое преступление, обвиняя в нем саму жертву, общество или кого-либо еще. Поэтому для многих правонарушителей примирение в уголовных делах выполняет функции исправительного процесса, в отличие от тюрем, которые мы столь эвфемистически называем "исправительными учреждениями".

В среднем процесс медиации уголовного дела обходится примерно в несколько сот долларов, что во много раз ниже стоимости судебного наказания. Сталкиваясь с реальными человеческими последствиями совершенных деяний и ощущая ответственность перед потерпевшим от преступления, в процессе примирения у правонарушителя зарождается "чувство симпатии" к жертве, что может предотвратить совершение нового преступления. Никакие другие методы, применяемые в отношении начинающих преступников в уголовном правосудии, не обладают таким большим потенциалом для предотвращения их дальнейшей уголовной “карьеры”. Некоторые прокуратуры, не имея достаточного опыта работы с программами примирения или их использования в уголовных делах, или же не зная о них вообще, официально выступают против применения гражданского компромисса или медиации, обосновывая свои возражения интересами государственной политики. Представители прокуратуры утверждают, что примирение не способно удовлетворить потребность общества в наказании и изоляции правонарушителя. Но, когда примирительные договоры между жертвой преступления и правонарушителем передаются на судебное одобрение, прокуроры, зная о благорасположении судов к подобным договорам (вызванным хотя бы тем, что это означает всего лишь ведение книги записей), обычно выступают в оппозиции лишь ради проформы, разумеется, за исключением тех случаев, когда договор явно несправедлив.