ПРАКТИКА ПОМОЩИ
исповедь
Константин КОНОНЕНКО
НА ПОЛОСЕ ОБГОНА
"...Я убежден, что моя жизнь целиком принадлежит всем людям и пока я дышу, это моя привилегия, Ђ именно привилегия делать для других все, что в моих силах сделать... Я хочу оказаться полностью изношенным, полностью израсходованным к моменту моей смерти, потому что чем больше я отдаю себя другим, тем более я люблю. Каждая минута является для меня необычайно ценной и радостной. Зажженная свеча вскоре погаснет навсегда; от нас же зависит сделать свою жизнь ярким факелом, который, получив однажды в руки, мы заставим светить насколько можем ярче, прежде чем передать его грядущим поколениям". Георг Бернард Шоу.
- А ну быстро в машину! - рявкнул майор, и наш маленький УАЗик-"таблетка" с красочными эмблемами по бокам "Международная гуманитарная миссия "Пища Жизни" (FFL), пятясь назад и вздрагивая, выехал на дорогу из кювета, в который мы несколько минут назад поспешно нырнули, укрываясь от внезапного обстрела из гранатомета. В распахнутые задние двери машины оскалился пулемет Аслана - здоровенного, заросшего двухнедельной щетиной детины, сидящего на полу между мной и Алексеем. Нас, девятерых волонтеров FFL, взяли в плен и теперь везут в неизвестном направлении. Выехать из города во время штурма, да еще на машине, по простреливаемой со всех сторон дороге, - полное безумие: любой движущийся объект сразу становится целью. В глазницах домов притаились снайперы, на улицах идет бой. Достаточно одной очереди по кузову, чтобы превратить нас в кровавое месиво.
Набирая скорость, машина мчится вперед по изуродованной снарядами и гусеницами танков дороге. Жутко трясет, перед глазами плывут мутные круги. Последние шесть дней мы сидели в укрытии без воды. Последние шесть дней... Этот штурм был самым ужасным из всех, что я пережил в Грозном. Гибель Андрюхи, нашего водителя, расстрел, паника в команде и проход с белым флагом через город на окраину, вылазки за продуктами и водой. Хочется опуститься на землю, крепко зажмурить глаза, обхватить колени и больше не подниматься... никогда... Самому старшему из нас, Сергею, двадцать восемь, самому младшему, Алексею, - шестнадцать. Мне, руководителю бригады экстренной помощи, вот уже второй год работающей на Северном Кавказе, двадцать три. "Лишь бы ребята остались живы! Лишь бы больше никто не погиб!" - снова и снова проносится в голове. Наполовину оглохший от разорвавшего за спиной снаряда, я судорожно цепляюсь за колено Сергея и ручку качающейся открытой дверцы, ноги соскальзывают... больше нет сил... Торчащий из обивки болт больно впивается в плечо. Сквозь некогда ярко желтую, а теперь ставшую серой от грязи, пота и копоти футболку FFL медленно сочится кровь...
А позади, едва различимый за черными стенами дыма горящих нефтехранилищ, остался Грозный. Сейчас, когда, скорченный в кузове и изнеможенный свыше пределов человеческих возможностей, я смотрел на удаляющийся город, название города перестало быть просто словом. Оно ожило, воплотилось, приобрело форму, цвет, звучание, запах. Оно двигалось, рокотало выпускаемыми из кружащихся где-то в черном дыму вертолетов ракетами, сотрясалось разрывами снарядов, пульсировало цепенящим страхом и болью в висках миллионов людей. Грозный... Лишенный плоти, он казался поднявшимся из тлена мертвецом, скелетом, омерзительным и ужасным именно тем, что вопреки здравому смыслу он "жил". Если это можно назвать жизнью. То, что было раньше цветущим садом (нам рассказывали, что Грозный был очень красивым городом) стало пустыней, грудой обломков с торчащими ребрами искореженной арматуры. Там, под завалами кирпича и плит, остались тысячи жизней, десятки тысяч исковерканных человеческих судеб. Там больше не существовало реальности, - все смешалось в страшной какофонии смерти и разрушения. Там невозможно отличить, где земля, а где небо - и тут и здесь огонь и едкий дым, и тут и здесь таящие смерть дула пушек и движение закопченных машин. Грудь пытается вобрать живительного воздуха, но вместо этого легкие наполняются удушливой острой субстанцией, взвесью гари и пороха, которою можно осязать руками, вызывающую спазмы и головокружение. "ПТУРсы" с парализующим сознание воем расчерчивают небо черными полосами и врезаются в чудом уцелевшие здания - "миротворцы" выбивают боевиков из "укреплений" - домов мирных жителей.
Оглушающий разрыв, и стена пятиэтажки, конвульсивно вздрогнув, оседает на землю, обнажая трепещущую плоть дома. С силой зажмуриваешь глаза и опускаешься на землю, обхватив голову руками - больше нет сил, ни физических, ни душевных, ни моральных - второй год преследует все то же нервное движение, кажется, что все это кошмарный сон, но вот откроешь глаза, и больше нет войны, нет раскатов взрывов, нет пожаров, нет дыма... Только открыть глаза...
В подвалах, в убежищах, просто под плитами живут люди, - те, кто не успел или не смог уйти, а зачастую те, кому идти некуда. Чем они живут, что едят, что пьют? - Для меня это было загадкой. Как вообще можно жить посреди этого ада? В перерывах между бомбежками, когда над городом воцаряется звенящая тишина, во дворах играют дети. Жизнь, изрешеченная из АК, взорванная снарядами, раздавленная бетонными плитами, все еще теплится здесь. Словно пробивающийся через трещину в асфальте тоненький нежно-зеленый стебелек, в Грозном осталась жизнь. Осталась, несмотря ни на что.
Дети есть дети. Они играют блестящими красноватыми осколками танковых снарядов, копошатся в воронках, качаются на уцелевших качелях. Играют, хотя многие из них остались без родителей, играют, хотя тело шатается от голода и отравленной воды. Многие из них, бегая среди остовов зданий, подрываются на минах... Смерть, каждый день собирает здесь свою жатву. Те, кто остались в живых больше не могут плакать. Они не могут заснуть, когда наступает тишина. Тишина настораживает, тишина пугает, тишина грозит опасностью. Здесь кошмар и бред стали реальностью, эволюция обернулась вспять, и грань, отделяющая человека от животных, стала едва заметной. Разукрашенные, словно дикари в цвета войны, "контрактники" в пропитанных потом и порохом жилетах, обвешанные оружием, косят сотнями за раз перепуганных мальчишек - "воинов" Вооруженных Сил России. Колонны беженцев расстреливают с земли и с воздуха, людей давят танками, людям отрезают головы, сжигают заживо...
Как я попал сюда? Зачем? Зачем сюда кто-то приезжает, когда все живое спасается бегством из этого страшного места? Сейчас, когда я пишу эти строки, наготове несколько красивых ответов. Тогда, в 1994, когда я впервые попал на Северный Кавказ, у меня было одно желание, одна мечта: "Это не правильно, когда людям плохо. Человеку должно быть хорошо!".
Шесть месяцев в Ингушетии стали хорошей подготовкой. В прекрасно оборудованной столовой мы ежедневно кормили 200 ингушских детей. В новый 1995 год, когда начался грозненский кошмар и в Ингушетию хлынул мощный поток беженцев, объем работы увеличился, - были дни, когда в нашу столовую приходили до 1000 человек. Иногда колонны беженцев приезжали в Назрань в 11 ночи. Приходилось вставать и готовить. И это после 15-ти часового рабочего дня. Готовить, раздавать, убирать всю ночь, а затем в шесть утра обычная ежедневная смена. Порой к нам приходили люди, которые не ели шесть-семь дней. Качаясь на подгибающихся ногах, с осунувшимися изнеможенными лицами, они просили есть и пить. Мы давали им немного легкого супа и травяной чай, просили придти завтра утром - вспоминались заключенные концлагерей, которые, получив пищу после долгого голода, наедались и ... умирали. Обычно на обед у нашей команды было то, что оставалось после дневной раздачи беженцам. Но порой ребята добровольно отказывались от своих порций обеда и ужина, когда в столовую приходили запоздалые посетители. Люди приходили сюда не только за борщом, вкусным хлебом и сладостями. Они тянулись к нам за пониманием, за добрым словом, за улыбкой и приветливым рукопожатием. Приходили старики, женщины, дети, ингуши, армяне, русские, приходили учителя и артисты, директора предприятий и рабочие заводов.
В марте открылась наша программа в Грозном - первая благотворительная программа в изуродованном городе. Позже начали работу наши коллеги из международного Красного Креста. Развернули деятельность организации, оказывающие медицинскую помощь и восстанавливающие больницы. Интернациональная команда НКО работала дружно и слаженно. Бок о бок служили оказавшимся в беде людям англичане и русские, немцы, австралийцы и бельгийцы, французы и итальянцы. Мы открыли программы бесплатных вегетарианских столовых также в Гудермесе и Хасавюрте. Добровольцы "Пищи жизни" проявляли чудеса самоотверженности и бесстрашия. Сергей Маркон иногда по несколько раз в день переходил через линию фронта, ввозил в город продукты, добывал чистую воду и оборудование для столовой. Помню бабушку Тоню. Каждый день рано утром она приходила в нашу столовую в Грозном и до сумерек перебирала горох, фасоль и крупу для супов и каши. Две девочки, семи и двенадцати лет, помогали на раздаче, мыли посуду и полы. В Грозном нашу кашу, хлеб и напиток ежедневно получали до 3000 человек. За день до последнего штурма, 2 августа, министр правительства Чеченской республики Кошман подписал документ о передаче нам комбината питания и необходимого продовольствия для распространения горячих завтраков ежедневно 25 тысячам школьников Грозного. Столько суеты, столько бессонных ночей, встреча пополнения в нашу команду... И вдруг... утро 4 августа... Как будто кто-то властной рукой задернул занавес, погасил светила на небе, наслал полчища демонов, чтобы нанести самый страшный, последний удар...
Шесть утра. Обычно стрельба начинается после пяти вечера, но сегодня что-то начали палить, не дожидаясь восхода солнца. Следуя привычному расписанию, повара вскипятили четыре 350-ти литровых газовых котла, заложили крупу для каши, поставили первые противни ставшего знаменитым по всему Грозному душистого хлеба. На улице идет бой, сыплются стекла, падают осколки снарядов. Мы готовимся к развозу - ровно в девять открывается наша столовая: до пятисот человек получают пищу здесь, остальное развозится на машине по "точкам" в городе. В окно просовывается дуло автомата, бородатый чеченец показывает мне на выход. Ребята кидаются ко мне: "Что делать?! Столовая окружена!" Не вернулись трое ребят, отлучившихся из столовой, несмотря на строгое распоряжение на улицу не выходить... Попросив сохранять полное спокойствие, я открываю дверь. Нас выводят на улицу, строят у стены. Все, как во сне. Невдалеке раздаются выстрелы... Андрей с криком падает на землю ... Затем снова столовая, вокруг все дрожит, земля стонет от разрывов. Посреди этого ада к нам в столовую идут люди. Невероятно! Пригибаясь и прячась за выступами стен, бежит баба Тоня. Еще две бабушки с банками для каши, дети с кастрюлями и пластмассовыми бутылками для напитка. Откинувшись на стуле в своем "офисе", я пытаюсь собраться с мыслями. До моего приезда ребята иногда раздавали пищу буквально под пулями. Однако сегодня едва не погибла вся команда, тяжело ранен Андрей Савицкий. Нужно эвакуировать ребят из нашей столовой, оказавшейся под перекрестным огнем. Но как выйти, когда все вокруг горит, разрывается, стирается в порошок? Куда идти? ...
…Из сгоревшего еще в сентябре прошлого года здания детского дома напротив прямо по моему окну бьет очередь из автомата. Падаю на пол и ползу в проход... В нашей спальне лежит Амита, 24-летний петербуржец с голубыми глазами. За несколько минут расстрела он стал совсем седым, белым... Начался дождь. Раскаты грома не отличишь от неистовой перестрелки. Небо вторит земле то гулкими ударами, то резкими звенящими раскатами, то ослепительными вспышками молний. "Между землей и небом - война". Некуда укрыться, остается лежать на полу, инстинктивно сжимаясь в комок, когда разрыв раздается где-то совсем рядом.
На рассвете решили уходить. Все измотаны до предела. Спим в обуви и одежде, положив рядом вещмешки. Посреди ночи рев боя прерывается страшным грохотом и скрежетом, на мгновение очертания утонувших во тьме остовов зданий становятся различимыми от ослепительной вспышки. Наверное, где-то совсем рядом упала ракета. Утром 6 августа, прямо перед уходом, в столовую вернулись Сергей с Алексеем. Они ходили в больницу навещать раненого Андрея. На месте больницы зияла страшная воронка... Как мы узнали позже, в правое крыло больницы попала ракета, всех кто остался в живых эвакуировали в близлежащий туберкулезный диспансер. Андрей оказался среди тяжело раненных. Вокруг него столпились врачи и медперсонал. Последними его словами были: "Со мной все в порядке. Пожалуйста, поспешите к тем, кто в тяжелом положении..."
Зачем мы приехали сюда? Это наш выбор. Любить - это, прежде всего, "давать". Давать себя. И чем больше отдаешь, тем больше любишь. Любовь - это состояние души, здоровое состояние. Это радость и праздник, это открытость, легкость и красота. Это забота о счастье другого человека. Это ласковое солнышко внутри, открытое сердце. Я заметил, что есть два чуда на свете, соприкасаясь с которыми становишься чище и добрей, - это дети и природа. Разница между ними в том, что природа не имеет свободы, тогда как человек свободен. Человек свободен делать добро, и свободен делать зло. Мир добра исполнен света и радости, он манит к себе, заключает в объятья; но дверь в мир зла также широко открыта и также манит к себе блеском и играющими огнями. Человек начинается тогда, когда свою свободу он направляет на благо, когда он свободно и осознанно выбирает делать добро. Тот, кто имеет свободу - человек, но он может быть хуже травы и животных. От тех может быть предсказуемая польза, а от него непредсказуемое зло.
Чтобы быть Человеком, нужно одержать победу над своим животным "Я". Нужно прикладывать усилия, учиться, тренироваться. Это все равно, что вырулить на полосу обгона: нужно мастерство, уверенность в себе, внутренняя целостность. Став Человеком, ты уже не можешь пройти мимо несчастных, мимо боли, мимо страданий. И тогда ты выруливаешь на полосу обгона, сосредотачиваешь свои силы, чтобы делать добро. Ты поднял для себя планку, и вернуться назад, к привычной, удобной, спокойной жизни будет отступлением. Даже если ты вернулся на спокойную полосу, ты уже никогда не забудешь, как замирало сердце от восторга свободы, - там, на полосе обгона.
Однажды у Матери Терезы спросили: "Что мы можем сделать для людей вокруг? Как мы можем принять участие в миссии милосердия и благотворительности?" В ответ услышали простое: улыбайтесь друг другу! Каждый день, при любой возможности. Улыбайтесь вашим мужьям, когда те, уставшие, приходят с работы. Улыбайтесь вашим детям, когда они вбегают в комнату или когда возвращаются из школы домой. Улыбайтесь соседям по лестничной клетке и прохожим. Благотворительность начинается с дома! - так просто и в то же время трудно. Тяжело перестать ожидать от других внимания и дарить внимание первым, бескорыстно. Это и есть полоса обгона. У каждого она своя. Но каждому из нас, чтобы стать способным делать добро, нужно выйти на полосу обгона, пожертвовать чем-то, от чего-то отказаться.
В наших столовых FFL по всему миру люди получают внимание, улыбку и заботу. Повара готовят пищу, даже самую обыкновенную кашу, с самыми светлыми пожеланиями, с добротой, с такой любовью к людям, что неоднократно были случаи, когда, попробовав кашу или, откусив хлеб, люди начинали плакать, плакать от счастья. Каждое воскресенье, по традиции, заложенной основателем FFL Шрилой Прабхупадой, мы устраиваем "Пир Любви". Приглашаем всех желающих в гости, угощаем, поем и танцуем вместе. Так в Грозном наша столовая и точки раздачи были оазисами мира, понимания, открытости, любви и веры. Веры в то, что человек создан для добра и любви, и он не может не любить, он несчастен, когда совершает насилие, когда обманывает, когда убивает, когда испытывает ненависть, зависть, злобу, страх. Ему плохо, когда душа больна. Но человеку должно быть хорошо! Поэтому двадцатилетние мальчишки срываются из родных городов и оказываются в "горячих точках", в зонах стихийных бедствий, забыв о себе, спешат к людям.
Вместо послесловия
Нас привезли в Урус-мартан - небольшой поселок неподалеку от Грозного. Затолкнули в узкую комнатушку, где мы лежали до наступления сумерек. Затем под конвоем ночью перевезли в какую-то лачугу - отделение департамента госбезопасности Ичкерии. Обвинение в шпионаже. Закрыли в холодильнике, так, что мы чуть не задохнулись и едва дотянули до рассвета. Все плывет перед глазами, как в бреду, растрескавшиеся губы шепчут ребятам слова утешения, слова, которые говоришь, прежде всего, самому себе: "Если нам суждено умереть, лучше сделать это достойно, без злобы, без страха, без ненависти. Остаться до последней минуты верными Делу любви и Добра". Вызывали по одному на допрос - по крайней мере, можно было распрямиться и вдохнуть полной грудью. Утром нас ждал расстрел - задержанных и без нас было много, а разбираться некогда. "Стреляй всех! На небесах рассортируют" - помню намалеванный на стене здания правительства Ичкерии лозунг. Ближе к утру вызвали меня. Уставший майор ДГБ протянул лист бумаги и ручку. Пока я писал ответы на стандартные вопросы в комнатушку зашел какой-то высокий чеченец. Тихо разговаривая с начальником ДГБ, он то и дело пристально смотрел на меня, как будто что-то силясь припомнить.
- Ты меня узнаешь? - Наконец, обратился он ко мне по-русски. - Вы накормили меня и моих ребят месяц назад, когда мы, уставшие и голодные, зашли в вашу столовую!
Я посмотрел на него. Даже если бы он приходил к нам в столовую неделю назад, сейчас я не смог бы его вспомнить. Эти шесть дней полностью вывели меня из строя, я едва мог стоять на ногах, едва выговаривал слова, почти ничего не видел, и не слышал от смертельной усталости. Мы не спали уже четыре дня.
Кто этот чеченский командир? Приходил ли он к нам или нет?
- Знаете, - наконец сказал я, - к нам приходят столько людей, что всех запомнить нет никакой возможности. Мы кормим всех желающих: и детей, и стариков, и взрослых. К нам приходят русские солдаты и набирают кашу в каски. К нам приходят чеченцы, осетины, ингуши, грузины. По мере сил мы стараемся делать добро всем, независимо от национальности и политических убеждений.
Высокий чеченец снова о чем-то заговорил с майором, жестикулируя руками.
Через несколько минут после того, как меня засунули обратно в холодильник, дверь открылась, и нас вывели на свет Божий. Занимался рассвет. "Последний рассвет в моей жизни!"
- Ребята, вы свободны, - раздался голос майора, - ДГБ республики Ичкерия просит извинения за доставленные вам неприятности. Сами понимаете, время военное. Полевой командир Аслан приглашает всех вас к себе в гости....
Затем майор немного замялся:
- Спасибо вам за ваше самоотверженное служение. Мы исповедуем другую религию, но наша религия уважает тех, кто делает добро. Спасибо вам!
... Убрав автоматы с заднего сиденья "Жигулей", Аслан посадил четверых из нас в машину и помчался к своему дому, который находился в поселке неподалеку. Красивый чеченский дом, крыльцо, увитое плющом, небольшой садик. Нас встречает ласковая женщина Эсита, приглашает в дом. Аслан едет за оставшимися ребятами... Узнав, что мы вегетарианцы, соседи принесли в дом целую гору овощей - свежие помидоры, кабачки, огурцы, картофель. Принесли банки с молоком и сметаной. А мы тем временем уже свалились замертво в отведенной для "дорогих гостей" комнате. Проспали полторы суток. Затем приняли баню, растопленную хозяйкой, и приготовили пир на всех. Аслана не было дома. Вот он вернулся, снял с плеча автомат, расстегнул жилет с запасными рожками и гранатами. Видно было, как сильно он устал от войны. В комнате под навесом на кровати лежит его сынишка. Год назад в поселке раздался взрыв авиационной бомбы. Мальчика парализовало... На лице сурового командира появилась нежность. Сняв сапоги, Аслан лег на кровать, трогательно обнял сына и заснул. "Кому нужна эта страшная война? Когда же все это кончится...", - снова
и снова проносится у меня в голове.На следующий день я оказался в объятиях Маюрадваджа - координатора FFL по России - за нами приехали из Москвы. По дороге остановились еще в одном чеченском доме. Опять невиданное доселе "кавказское" гостеприимство. Пожалуй, вряд ли найдется такой гостеприимный народ как чеченцы и ингуши. Их гостеприимство отвечает человеческой потребности любить и быть любимым. Делать добро бескорыстно, от чистого сердца - вот то общее, что должно объединять всех людей на Земле. И тогда все будут счастливы. Как говорится в одной кавказкой поговорке: "Делай добро, бросай его в воду, добром к тебе и вернется!"
ДОСЬЕ "ВБ"
Константин Кононенко с 1992 года работает в международной гуманитарной миссии FFL.
В 1993 году руководил московским отделением FFL.
В 1994 - стал руководителем Бригады Экстренной Помощи в Назране (Ингушетия).
В 1996 году возглавил БЭП в Грозном.
После контузии во время штурма Грозного в августе 1996 и освобождения из плена, вошел в состав координационного центра FFL России.
СПРАВКА "ВБ"
Харе Кришна Пища Жизни (FFL) - Международная благотворительная организация, основанная в 1974 году Международным Обществом Сознания Кришны (ISKCON). Основатель ISKCON Шрила Прабхупада однажды стал свидетелем сцены, как несколько бенгальских мальчишек рывшихся в поиске пищи в куче мусора, вынуждены были бороться на смерть с собаками за найденные объедки. Повернувшись со слезами на глазах к своим ученикам, лидер духовного движения попросил: "Пойдите и накормите их. Отныне пусть в радиусе 10 миль от наших храмов по всему миру не будет ни одного голодного!".
FFL осуществляет бесплатную раздачу вегетарианской пищи малоимущим, престарелым, жертвам стихийных бедствий и военных конфликтов, независимо от их национальности, вероисповедания, политических убеждений. Раздача пищи не является средством религиозной пропаганды. Со дня рождения миссии, программы FFL, работающие в 50 странах мира, распространили более 70 миллионов горячих обедов.
Добровольцы FFL оказываются там, где люди наиболее нуждаются в помощи: во время опустошающих наводнений в Бенгалии, в охваченной войной Югославии, в районах трущоб ЮАР, среди племен Зулу. Пища раздается также всем желающим. Например, в Австралии вот уже 15 лет студенты университета в Мельбурне получают горячие бесплатные обеды. В бывшем СССР FFL начала работу в 1988 году, когда в разрушенном землетрясением Спитаке ежедневно в течение 4 месяцев пищу получали до 2000 человек.
С 1992 по 1997 команда добровольцев из 10 человек кормила жителей осажденного Сухуми, раздавая до 2000 порций горячей пищи ежедневно. В июне 1995 волонтеры FFL поспешили на помощь в Нефтегорск, пострадавший от землетрясения в 7,2 балла по шкале Рихтера. С ноября 1994 года открылась программа на Северном Кавказе: в Назране, Хасавюрте, Гудермесе, Грозном. За время работы в Грозном было распространено более 800.000 горячих обедов, а в регионе - более 200.000. Стационарные программы "Пища Жизни" действуют в 40 городах России, тесно сотрудничая с детскими домами и детскими приемниками, обществами инвалидов, приютами для бездомных, обществами слепых, миграционной службой. Стало традицией для добровольцев FFL приходить с сюрпризами на городские мероприятия и праздники. Так ко Дню защиты детей 1 июня 1995 года в Москве приготовили торт весом в 1,5 тонны, торт
без единого яйца. Тогда в "Олимпийском" сладким подарком насладились около двух с половиной тысяч детей. На День города москвичи наслаждались двумя тортами в 600 и 800 килограммов. В ЮАР на фестивале 30.000 детей получили сладости.Почему вегетарианская пища? Добровольцы FFL считают, что до тех пор, пока на земле будет совершаться насилие, даже над невылупившимся цыпленком, пока будет проливаться кровь животных, войны и насилие среди людей неизбежны: "Раздавая вегетарианскую пищу, даю людям, прежде всего, свою любовь, любовь, незапятнанную кровью живых существ".