Он уехал из тогдашнего Советского союза в мае  1991 г. и с тех пор его жизнь разделилась на то, что было до, - и после.

2 ноября 2003 г. Сандро Эристави  был гостем лит. рок-кабаре Алексея Дидурова, а когда-то, в подпольные еще времена, Сандро Эристави был одной из самых заметных  фигур в этом кабаре.

Александр Гутов, ведущий рубрики  - Расскажи  немного о себе.

Сандро Эристави, бард  - В свое время я делил жизнь между наукой и музыкой. Я закончил биологическую школу, а затем Биофак МГУ и работал в Академии наук. С 8 утра до 5 вечера - наука, а  затем - до глубокой ночи, музыка, песни. Моя мама, Маргарита Чхеидзе - народная артистка Грузии, в доме все время звучали классические произведения, которые играла мама  на фортепьяно, я слышал с детства  народные грузинские  песни. Все это сильно на меня повлияло, а играть на гитаре я научился самостоятельно. В середине 80-ых  вместе с сестрой Тамарой я часто выступал на различных конкурсах, которые устраивал "Московский комсомолец", мы брали призы. Помню, судили Никитины. Очень тепло к нам отнеслись.

А.Г.  - Как ты познакомился с Алексеем  Дидуровым?

С.Э.  - Не помню точно, в какое это было время, но на одном из гитарных  конкурсов я увидел в коридоре парня, который наигрывал что-то бразильское. Мы разговорились, я его спросил, знаком ли он со стилем босса-нова? Он ответил, что не знаком, а знает вот это: и стал наигрывать настоящую босса-нову. Мы с ним вошли, что называется, в резонанс и стали друзьями. Это был Сережа Канашенко. Он и привел меня к Алексею Дидурову. В то время Кабаре базировалось где-то в районе набережной, недалеко от линии 39 трамвая. Это было потрясающее время, атмосфера настоящего творчества. Нужно отдать Леше Дидурову должное. Он сумел собрать людей по-настоящему талантливых, ярких. Помню группу "Несчастный случай", Шендеровича, Володю Вишневского. Потом, когда я уехал, было интересно наблюдать из - за океана, как они поднимались.

А.Г. - В разговоре невозможно не коснуться твоей нынешней жизни  в  Америке.

С.Э.  - Я работаю  в одной фармацевтической компании. Живу южнее Лос-Анджелеса, это штат Калифорния.

А.Г.  - Как тебе, человеку, привыкшему к творчеству, к атмосфере русской культуры, живется в Америке? Берешь ли ты в руки гитару, есть ли у тебя там единомышленники?

С.Э.  - Во-первых, я изначально интересовался англоязычной музыкой, рок-н-роллом, джазом, босса-новой. В США развита авторская песня. Но, конечно, ею интересуются практически только эмигранты. Они устраивают слеты, по 500 человек, недавно были гастроли Долиной, Кушнера, Никитиных.  Чувствуется огромное влияние классического КСП, интерес к Окуджаве. В этом заметна ностальгия, пишут по-русски. У меня дома есть звукозаписывающая студия, я больше пишу по-английски.

А.Г.  - А чем вдохновляются русскоязычные авторы в Америке?

С.Э.  - Тем же чем и здесь. Пишут о жизни, о неурядицах, за всем этим чувствуется атмосфера русской жизни. Кстати, американцы к этому относятся с большой симпатией. Вот как-то пришел парнишка и пел у нас на слете Боба Диллана. Потом он сказал, что почувствовал себя буквально как дома. Но сами американцы, кажется, не имеют такой потребности самовыражения, и поэтому представить себе в Америке местное движение самодеятельных авторов той же силы, как в России, невозможно.

А.Г.  - Сильно изменились твои музыкальные пристрастия за  эти годы?

С.Э.  - Сами музыкальные пристрастия  не сильно изменились. Те же джаз, рок-н-ролл, грузинская народная песня. Но у меня появилась техническая возможность попробовать себя в различных направлениях, и я этим активно пользуюсь.

А.Г.  - Когда ты стал известным в России, здесь мощно развернулось движение питерского рока. Оно повлияло на тебя?

С.Э.  - Это было интересное явление. По стилю мне оно не очень было близко, но  заряд музыки, например,  "Кино" мощнейший, он действует с огромной силой, не хочу про Цоя говорить в прошедшем времени. Музыка "БГ" была мне знакома с университетских времен, так как ею увлекались мои товарищи. Могу сказать, что Гребенщиков мне впервые дал ощущение, что русский язык можно положить на рок-музыку, я до этого думал, что только английский язык можно класть на эту музыкальную основу.

А.Г.  - В кабаре ты сказал, что у тебя буквально ощущение нереальности происходящего. Что ты имел в виду?

С.Э.  - Меня не было 12 лет. За эти годы здесь все изменилось, многие исчезли куда-то. Когда находишься на другом конце света, кажется, что прошлое было в другой жизни, доходят печальные сведения: Леонов умер, Евстигнеев умер. Постепенно приучаешь себя, что, может быть, очень многое никогда уже не увидишь. И вдруг я приехал и воочую увидел тех, с кем не виделся целых 12 лет. Меня приглашают на радио, вот я выступил в кабаре. Встретился с Сережей Канашенко. Алексей внешне почти не изменился. Это ощущение, что ты вернулся в прошлое. Но ведь 12 лет из жизни не выкинешь. Вот откуда такое странное состояние.

А.Г.  - Как ты оцениваешь сегодняшнюю российскую песню?

С.Э.  - Если говорить о том, что называют сегодня коммерческой музыкой, то это - кошмар, чтобы не сказать больше. Но я сумел побывать на замечательном концерте. В ЦДХ Александр Ф. Скляр, и Ирина Богушевская пели романсы на стихи Вертинского. Это блестящее исполнение. Их уровень тянет за собой слушателя вверх. Ирина Богушевская - один из самых интересных для меня авторов. У нее недавно вышли пластинки: "Легкие люди" и "Книга песен". Я бы всем рекомендовал с ними ознакомиться. Потрясающая музыка, замечательная поэзия.

А.Г.  -  Сандро, спасибо тебе за то, что ты нашел время  рассказать нам все это.  Удачи тебе в будущем.