Пробивая себе лбом дорогу в отечественной поп-тусовке, заангажированной мафией и сверхкастовой, архирасфасованной, Саша Тверской выбрал себе стезю не из медовых (хотя, есть ли медовые в России? А на планете Земля вообще?) Но официальная попса потому и официальна, что на поверхности держится на манер рыболовного поплавка, привязанного к леске, уходящей наверх, к удочке добытчика золотой рыбки. Он привязывает, он и пускает дрожать на плаву, он и дергает, и подсекает - а куда денешься, если голос есть, и мелодист не бросовый, и семья есть просит.

Казалось бы, ходи по клеткам, куда гроссмейстер укажет, и дыши себе глубоко и влажно после пива. Ан нет! Тверской позволяет себе авантюры - между гастролями и промеж площадок и точек забегает в литературное рок-кабаре наше, слушает новеньких у микрофона, с ветеранами - по петухам, а то и сам выйдет на просцениум и заспевает какой-нибудь "неформат", на поп-сцене никчемный, да новыми нашими поэтами поинтересуется на предмет для песен текстурой поживиться.

Зачем? Почему?

А просто - живой. Даром, что единоборствами занимался. И позволяет себе иногда пожить в живой жизни, уставая обретаться в токсидермическом музее нашей попсы среди высохших чучел жизненных ситуаций и коллизий. Не одной бухгалтерией жив. Не кассой единой. Ибо - художник. Создатель московского кантри, голова которого - не для чипсов только вход.