Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»
Раздумья над письмом
День был тихий. С неба хлопьями валил снег, укрывая улицу мягким, как вата, ковром. Лариса Николаевна сидела на небольшом диване, разбирала накопившуюся почту. Несколько недель не дотрагивалась она до писем: болезнь сердца приковала ее к койке, и врачи строго-настрого запретили вставать, браться за какую-либо работу. Но вот наконец карантин был снят, и Лариса Николаевна сразу же окунулась в повседневную кипучую жизнь.
Письма, письма, письма... Откуда их только нет! Пишут пионеры — просят выступить и рассказать о боевых подругах и о себе. Пишет бывшая учительница из Киева — приглашает приехать повидаться. Пишут молодые солдаты — зовут в часть на беседу о боевых традициях... Из Польши, Вьетнама, Кореи, Германской Демократической Республики прилетели теплые, радостные весточки.
А это письмо... Оно пришло из далекой Америки. И конечно, от миссис Маргарет, с которой Лариса Николаевна переписывается уже несколько лет.
Глядя на улицу, занесенную снегом, Лариса Николаевна раскрывает конверт, пробегает письмо, и перед глазами встает молодая, пышущая здоровьем, крупная женщина с малюсенькой девочкой на руках...
Лариса Николаевна познакомилась с этой женщиной случайно. В американском журнале был напечатан рассказ об одной простой советской рабочей семье — Ивановых. И в Москву, где живут Ивановы, потекли письма из Соединенных Штатов Америки. Пришло в их адрес столько, что сами Ивановы не в состоянии были ответить на них. Обратились за помощью в Комитет советских женщин. И в Америку пошли ответы. Одним из них было письмо Ларисы Николаевны Литвиновой миссис Маргарет В. Гувер. И завязалась переписка между советской и американской женщинами.
Вот и на сей раз из-за океана, из Америки, пришло очередное письмо, такое же наивное, как и другие, но немного насторожившее, заставившее поволноваться... «Ах, миссис Маргарет, миссис Маргарет, — думала Лариса Николаевна, отложив письмо в сторону. — Как, очевидно, и тысячи, а может быть, и миллионы американских женщин, ты очень плохо знаешь нашу страну, наших людей, их жизнь и быт. Ты писала и удивлялась тому, что якобы у нас все «ходят пешком», спрашивала, нужно ли у нас «иметь разрешение на пользование телевизором» и годятся ли мне некоторые из твоих платьев, которые стали тебе узки».
Лариса Николаевна встала, подошла к окну, задумалась. «Что ответить тебе, миссис, что написать?»
А снег валил и валил с неба хлопьями. Дети, раскрасневшись, скатывали из него большущие комья, лепили бабу, надевали ей на голову старое ведро, а вместо носа прилаживали морковь. «Вот также и там, в Америке, дети резвятся, беззаботно играют в прятки, катаются на санках, мастерят бабу-ягу. А ведь, чтобы всегда наши дети были такими счастливыми, здоровыми, радостными, за это нужно было бороться, да еще как бороться — не на живот, а на смерть! А знаешь ли ты, Маргарет, что такое борьба? Наверно, не знаешь».
В эти минуты раздумья перед Ларисой Николаевной предстали страшные картины давно минувших военных лет, которые навсегда запечатлелись в памяти и которые не вытравить из нее ничем.
... Полк ночных бомбардировщиков, укомплектованный только женщинами, прибыл на Южный фронт в разгар ожесточенных боев. И хотя оборона была стабильная, сразу же пришлось включиться в боевую работу. Надо было «обстреливать» этих зеленых восемнадцати-двадцатилетних девчонок, готовить к серьезным боям.
Так случилось и с Ларисой Литвиновой (тогда ее фамилия была Розанова). Не успела она как следует оглядеться, как вместе с командиром эскадрильи Серафимой Амосовой получила боевое задание: сбросить ночью на шахту № 1, где расположен фашистский штаб, хорошенькие «гостинцы». Снарядились. Синоптики обещали встречный ветер, штурман Литвинова определила курс, рассчитала, когда выйдут на цель. И, как только настала ночь, полетели бомбить врага.
Но — молодо-зелено — в полете не заметили, что ветер изменил направление —из встречного превратился в попутный, и летчицы, конечно, достигли шахты раньше времени. Лариса, сориентировавшись, правильно указала цель. Но летчица усомнилась: уж больно подозрительно вели себя фашисты — не открывали огонь по самолету. Решили сделать повторный заход: по признакам — снова появились над нужной целью. И опять молчат фашисты. Опять сомнение у летчицы. Третий раз зашли над шахтой. Уже светало. Убедились: летают верно. Хорошо отбомбились.
Но в эту ночь недосчитались боевые подруги одного экипажа: под Донецком фашисты сбили летчицу Ольховскую со штурманом Тарасовой. Пролилась первая кровь совсем юных советских героинь, а в сердцах других еще больше закипела ненависть к гитлеровцам, топтавшим нашу землю.
Конечно, только случай не привел к трагическим последствиям полет Амосовой и Литвиновой, которые действовали в этом вылете безрассудно. Открой фашисты по их самолету огонь, и прощай жизнь — самое дорогое, самое бесценное для человека.
«А представляет ли себе миссис Маргарет вот такую картину?» — думала Лариса Николаевна, глядя словно сквозь туман на заснеженную улицу.
... Толпы беженцев в беспорядке идут на восток. Идут пешком, едут на подводах, на машинах... Враг, жестокий и коварный, лезет и лезет вперед, беспощадно разрушая все созданное советскими людьми. Испытала горечь отступления и Лариса Литвинова, хотя маленькие фанерные машины ПО-2 женского полка трудились на полях войны словно муравьи.
Это случилось августовским днем 1942 года, в Сальских степях. Пришлось очередной раз менять аэродром. На автомашине поехали выбирать площадку. По пути прихватили с собой в кузов черномазого мальчонку, потерявшего родителей.
Вдруг на беззащитную толпу и на машину налетели фашистские самолеты. С бреющего полета начали бомбить невинных людей, поливать их свинцовым ливнем. Ехавшая в машине однополчанка Литвиновой прикрыла собой малыша, но поздно: вражеская пуля прошила его маленькое тельце навылет. Его голубые глаза, наполненные страхом и ужасом, так и застыли навсегда.
«Миссис Маргарет, видела ли ты эти детские глаза? У тебя есть дочка Виктория. Она — твоя до самой крохотной частицы. Представь себе, не дай бог, хотя бы на долю, на самую малую долю секунды, на мгновение, ее в положении русского мальчика, и ты поймешь, как это больно, до слез и ужаса больно терять эту частицу самого себя... А мы теряли, потому что мы боролись с самой темной и мрачной силой— фашизмом... Ну, а вот эта картина разве не потрясет тебя, Маргарет?»
... Летом того же 1942 года командир полка Бершанская поставила перед экипажами боевую задачу: ночью вылететь в тыл врага, чтобы бомбить скопление живой силы и техники противника в станице Покровской, севернее Таганрога. Задача трудная: фашисты усилили зенитные огневые средства. На этот раз пришлось лететь с командиром звена Мариной Чечневой. Смелая, волевая женщина, она очень нравилась Ларисе. Летчица и штурман быстро нашли общий язык, хорошо подготовили самолет, проверили подвеску бомб.
Вот наступили и сумерки, пора вылетать. Раздалась команда:
— По самолетам! Запускай моторы!
Лариса и Марина быстро заняли места в кабинах.
Одна за другой уходят машины в воздух. Настала очередь и экипажа Чечневой. Поднялись. Прошли над своими войсками. Вот и территория врага. Штурман Литвинова узнает ее по извилистой ленте реки Миус.
Но что это? Фашисты ведут себя спокойно. Не стреляют, — не освещают местность ракетами. Даже не отвечают огнем на бомбежку наших первых экипажей, которые уже сбросили груз и возвращаются на свой аэродром..., Обманчива, ой как обманчива эта жуткая ночная тишина.
Самолет над целью. Лариса Литвинова сбрасывает бомбы. На сердце радостно: хорошо угостили фрицев!
Но эта радость была недолгой. Фашисты вдруг включили сразу несколько прожекторов, и наш самолет оказался словно мышь в ловушке. И сразу же справа и слева, сверху и снизу, словно хлопушки, начали рваться снаряды, которые, казалось, вот-вот врежутся в фанерный корпус самолета, и тогда гибель, смерть.
От неожиданности Марина Чечнева, очевидно бессознательно, отдала ручку от себя, и машина начала пикировать на гитлеровские батареи. Литвинова чувствует, как катастрофически падает высота. Только что было свыше тысячи метров, а тут уже около пятисот...
Положение становилось критическим.
— Марина, скорость, скорость! Марина, выводи, земля!— опомнившись, крикнула Литвинова и схватилась за управление самолетом. Лариса была не только отличным штурманом, но и искусным пилотом. Но в этот момент Чечнева пришла в себя, ловко стала маневрировать, стараясь вырваться из цепких щупалец прожекторов и уйти от огня.
Но один снаряд все же прошил правую плоскость машины. А через некоторое время и левое крыло получило пробоину. Самолет трясло как в лихорадке. Марина держала курс на запад. Литвиновой пришлось несколько раз крикнуть:
— Марина, смотри курс!
Но это было бесполезно: Чечнева хотела, очевидно, быстрее выйти из зоны огня, а потом уже, сориентировавшись, лететь на свой аэродром.
Наконец эти страшные минуты миновали. Марина и Лариса долго молчали. А когда немного успокоились, Литвинова спросила:
— Марина, ты жива?
— А ты? — послышалось в ответ.
— Жива, жива! — крикнула Лариса,
— Ну и хорошо.
Пока самолет тарахтел над территорией врага, погода испортилась. Пришлось лететь без ориентиров. Но и в этих условиях Чечнева и Литвинова благополучно вернулись на свой аэродром и сразу же попали в крепкие объятия своих боевых подруг. Командир полка Бершанская тепло сказала:
— Молодцы, девчата! Спасибо за службу, друзья!
Комиссар полка Евдокия Рачкевич тоже похвалила девушек, и от этого было приятно на сердце.
Лариса Николаевна подходит к столу, берет письмо миссис Маргарет, вновь читает ее вопрос. И думает, думает, думает... «Летали ли твои землячки, миссис Маргарет, бывали ли они в таких переплетах, с глазу на глаз со смертью? Нет, очевидно, не бывали, уж во всяком случае не летала и не была в таком настоящем аду ты, миссис Маргарет. Поэтому тебе многое трудно понять... Я, конечно, не желаю, миссис, чтобы и ты испытала такой жуткий ад...
Были в жизни моих подруг, да и в моей, и другие страшные боевые истории. Ну вот хотя бы эта...»
«Голубая линия» — это сильно укрепленная полоса, проходившая по линии Новороссийск — Крымская — Варениковская. Фашисты натыкали на ней массу огневых точек, дотов и дзотов. Траншеи, колючая проволока и минные поля...
На Кубани разгорелись жаркие воздушные бои. В этих боях довелось участвовать и Ларисе Николаевне Литвиновой со своими боевыми подругами.
Было это в конце июля 1943 года. Лариса с молодым штурманом Надей Студилиной вылетели на боевое задание. Они шли на цель четвертыми. Задача трудная: надо было точно сбросить бомбы на важную цель.
Не успели наши первые экипажи появиться над целью, как, словно факелы, вспыхнули в воздухе. Что с ними могло случиться? Зенитки молчали, а самолеты, объятые пламенем, падали на землю. В чем дело? Лариса внимательно посмотрела в район цели. Наконец заметила: рядом со светлым пятнышком — нашим самолетом, попавшим в луч прожектора, — вдруг мелькнули какие-то подозрительные вспышки. Это, конечно, были пушечные выстрелы с вражеского самолета. «Так вот оно что, — подумала Лариса. — Враг применил новую тактику: взаимодействие истребителей с прожекторами».
Да, это был сюрприз фашистов, и он дорого нам обошелся: сразу три экипажа погибли над целью.
Что же предпринять против фашистов? Как выполнить задание в сложившейся обстановке? И Лариса пошла на хитрость: надо подойти к цели на самой малой высоте.
Литвинова приглушает мотор, переходит на планирование, ободряюще советует Студилиной:
— Надюша, будь зорка. Пойдем на малой высоте. Истребитель, с его большой скоростью, не решится пикировать. А если решится, врежется в землю. Крепись, дружище, крепись!
Высота — пятьсот метров. Пора сбрасывать бомбы. Нет, выдержка. Она сейчас очень и очень нужна. Лучше пройти вперед, развернуться на планирующем полете, метнуть бомбы и тогда — жми к своим.
Так и поступили. Незамеченными развернули самолет на восток, сбросили с высоты трехсот метров бомбы в цель.
Довольные, что удалось обмануть фашистов, летчицы возвращались домой. И вдруг яркий пучок света скользнул по самолету. Раздались выстрелы. Вражеский истребитель, выпустив в ПО-2 очередь, со свистом промчался над головой. Пришлось срочно прижиматься к земле. Много раз она выручала «небесные тихоходы». Попробуй возьми ПО-2, когда он ныряет над самыми макушками деревьев, над крышами хат!
Выполнив задание, экипаж вернулся на свой аэродром. Но нескольких девушек снова недосчитались в полку. Они погибли.
Многое вспомнила в эти минуты Лариса Николаевна Литвинова, сидя над письмом Маргарет. Припомнились жестокие, кровавые бои на Северном Кавказе и на Кубани, в Керчи и Севастополе, в Белоруссии и Польше...
«Но вот кончилась война, — раздумывает над письмом американки Лариса Николаевна. — Видела ли ты, Маргарет, нашу землю в те суровые послевоенные годы? Не видела, конечно. А она была вот какая...»
Лариса Литвинова пролетела над советской землей, истерзанной фашистами, тысячи километров. Она видела пылающие села и города, пшеничные и кукурузные поля, горящие огромные лесные массивы... А сколько замечательных советских людей погибло в боях с врагом! Миллионы. Да, миллионы!
И вот нам пришлось почти все начинать сначала. Строить города, деревни, пахать на истощенном скоте, а то и самим впрягаться в плуги, где они остались...
И Лариса Литвинова вернулась к мирной профессии, и ее боевые подруги тоже. Все, молодые и старые, все советские люди, возрождали свою родную землю.
И что же! За короткое время земля наша стала еще краше, еще богаче. Люди заулыбались, похорошели, обновились духовно. У нас появился достаток. Он пришел в каждый дом, в каждую квартиру, в каждую семью. И конечно, телевизионные антенны без всякого разрешения возвышаются над многими и многими домами, и телевизионные программы смотрят люди без всякой визы и отпечатков пальцев. Правда, у нас еще не так много легковых машин, как в Америке, но мы за этим не гонимся. Мы больше заботимся не о том, как лучше украсить кузова автомобилей, а как быстрее и лучше устроить нашу жизнь, сделать ее самой обеспеченной в мире. Такую задачу поставила наша партия в своей программе, и мы знаем, что она будет выполнена.
Лариса Николаевна сложила письмо миссис Маргарет вчетверо, спрятала в конверт. «Вот так, Маргарет, вот так, — думала она. — Если бы на твою страну обрушилось такое страшное бедствие — слезы, кровь, разрушения, — можно прямо сказать, что люди вашей страны переживали бы не меньшие, а, наверно, еще большие трудности, нежели мы. А чтобы впредь не было подобных трагедий, какой является война, давайте все простые люди объединяться против поджигателей войны...»
Лариса Николаевна села на диван, снова стала перебирать письма. Они лежали перед ней большой стопкой, в разноцветных конвертах, с разными штемпелями, на разных языках. Завтра и послезавтра она всем напишет хотя бы коротенькие ответы, поедет к пионерам в школу, поддержит обиженных кем-то людей, ободрит оступившуюся девушку, пошлет теплые, добрые письма немецким и польским друзьям. А сегодня обязательно ответит своей далекой корреспондентке — миссис Маргарет, простой американской женщине, и чистосердечно расскажет ей обо всем, что накопилось на душе. Благо, это письмо уже сложилось в голове.
1962 г.
