Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»

Даша из «Партизанской искры»

Это было в селе Крымка...

Село расположено в живописной местности. На много километров раскинулись плодородные поля, изрезанные оврагами и балками. Вдали, в голубом мареве, маячит гряда холмов. В селе белые хаты, вишневые и яблоневые сады. Около школы выстроились пирамидальные тополя. А у околицы петляет тихая река Кодыма. Таких сел на Украине тысячи. Такой Крымка была в памятный предгрозовой июнь 1941 года.

А в августе сюда вторгся враг. По большаку мимо Крымки, вздымая едкую пыль, потянулись обозы, автомашины, орудия. Настали черные дни оккупации.

Коммунист В. С. Моргуненко, оставленный Первомайским райкомом партии для боевой работы в тылу врага, создал в Крымке подпольную комсомольскую организацию. Ее боевым вожаком был избран Парфентий Гречаный.

В честь ленинской «Искры» подпольную комсомольскую организацию назвали «Партизанская искра».

— Будем же, — говорил Гречаный, — сеять в тылу врага искры народного гнева, раздувать пламя партизанской борьбы.

Собравшись однажды в лесу, на Серебряной полянке, юные искровцы приняли торжественную присягу:

«Я, член подпольной комсомольской организации, торжественно клянусь перед лицом своих боевых товарищей, не щадя крови и самой жизни, бить врага, бороться до тех пор, пока ни одного фашистского зверя не останется на родной советской земле.

Я клянусь свято и нерушимо хранить тайну своей организации, до последней капли крови, до последнего вздоха быть верным своему слову.

Смерть фашистским оккупантам!»

После этого каждый наколол булавкой палец руки и своей кровью расписался под торжественной клятвой.

У подпольного комсомольского комитета имелось несколько радиоприемников, пишущая машинка. Каждый день искровцы принимали сообщения Советского Информбюро. В селах, на станциях железных дорог, в хатах колхозники читали маленькие листочки. Юные партизаны сеяли слова правды и надежды.

С каждым днем росла и мужала «Партизанская искра». Смельчаки готовились к вооруженной борьбе с врагом. В окрестных селах создавались боевые пятерки. Это были маленькие ячейки, дозоры партизанского подполья. Как ручейки, они растекались по глубинкам народной жизни. В селе Ново-Андреевка пятерку возглавляла Даша Дьяченко. От комсомольского комитета из Крымки протянулись невидимые нити в село Кумары — к Володе Вайсману, в Каменную Балку — к Наде Буревич, в село Катеринка — к Мише Клименюк.

Среди вожаков боевых пятерок особенно радовала комитет задорная, неугомонная Даша Дьяченко. Как бы ни было трудно, она не унывала. Собравшись с подружками, хлопцами в хате или в поле, пела любимые песни, читала стихи. И часто говорила:

— Я верю — придут наши.

До войны Даша жила в Львовской области. Ее отец работал председателем райисполкома. Училась в средней школе. Перешла в десятый класс. А вскоре началась война. Отец ее ушел на фронт, а Даша с матерью поехала в Первомайский район, Николаевской области, в село Ново-Андреевка, где жила ее бабушка. Ночью на пассажирский поезд налетели немецкие самолеты.

Рвались бомбы, горели вагоны, метались люди. Даша впервые лицом к лицу столкнулась со смертью, увидела кровь детей и женщин.

Мать и дочь вырвались из горящего вагона и скитались в степи. После долгих мытарств они приехали в Ново-Андреевку.

А война все сильнее бушевала на просторах родной земли. Радио разносило тревожные, горестные вести. На цветущую украинскую землю, в родное Причерноморье вторглись вражеские дивизии.

Даша все чаще и чаще думала об отце. Мечтала тоже быть на фронте. Она видела себя то связисткой, то санитаркой на поле боя. Часто доставала свой комсомольский билет и подолгу вглядывалась в дорогой силуэт Ильича. В такие минуты вспоминались друзья юности, школа. Золотые деньки... Скоро ли вернутся они?

Но больше всего угнетало бездействие. Грызла тоска. Вспомнила полюбившиеся слова героя книги: «Лучше умереть в бою, чем встать перед врагом на колени». А сколько раз на комсомольских собраниях, на уроках по литературе, в семье говорилось о герое нашего времени, о счастье жизни!...

И Даша твердо решила искать товарищей, которым можно поведать свои сокровенные думы. Нравился ей Ванюша Васильев. Бедовый такой паренек, смелый, решительный, острый на слово. Однажды он намекнул:

— В такое время стыдно стоять в стороне...

Даша посмотрела на него открытыми, ясными глазами и, поправляя спавшую на лоб прядь черных волос, попросила:

— Ну посоветуй же, Ваня, что мне делать?

— А стрелять умеешь?

— Нет.

— Эх, вы, девчата, вам бы галушки варить, — сказал он с усмешкой.

На этом их разговор оборвался. Ваня Васильев, не сказал ничего определенного. Как член боевой пятерки «Партизанской искры», он строго хранил тайну и в то же время разведывал, можно ли «горожанку Дашу», как называли ее на селе, вовлечь в организацию.

Прошло немного времени, и Даша стала подпольщицей. Вместе с хлопцами и девчатами училась стрелять из винтовки, бросать гранаты. В окрестных селах она завязывала дружбу со своими сверстниками. Вербовала их для боевой работы. Так познакомилась она и с десятиклассником Сашей Комарницким. Дашина подружка Женя Лебедева сказала о нем:

— Ростом хотя и невелик, да удал.

Подружки знали, что комсомолец Александр Комарницкий тайком смонтировал радиоприемник. Слушает Москву. А потом распространяет среди населения рукописные листовки, в которых сообщаются новости с Большой земли.

Через несколько дней после первого знакомства Даша сказала Комарницкому:

— Нельзя же вести бой с врагом в одиночку... Давайте вместе, с нашими ребятами.

Александр посмотрел на нее пристально. Спросил:

— А вы не боитесь открыто разговаривать со мной? Даша усмехнулась. Она достала из кармана листовку и, подавая ее Саше, сказала:

— Это же ваша работа...

Вскоре Александр Комарницкий был принят в «Партизанскую искру». В качестве «вступительного взноса» он передал подпольщикам револьвер и патроны.

С каждым днем крепла дружба между Дашей и Александром. Вместе распространяли листовки по окрестным селам. Как-то Комарницкий встретил Дьяченко на базаре. Как заправская торговка, она продавала мешочки с фасолью. Спросив о цене, Саша стал торговаться.

— Да не будь, хлопчик, скрягой, — едко сказала Даша.— Товар у меня свеженький.

Александр подал «торговке» деньги. Взамен получил мешочек с фасолью, в который было вложено... триста экземпляров печатной газеты «За Родину».

На полях, в лесах Первомайского района были установлены посты, которые следили за полетами краснозвездных самолетов. Участник «Партизанской искры» Ефим Ющенко рассказывает:

— Много раз нам удавалось собирать листовки, сбрасываемые с советских самолетов. Помню, в ночь на 7 ноября 1942 года на полях около села Ново-Андреевка Даше Дьяченко удалось подобрать много листовок, в которых Родина передавала боевой праздничный привет, сообщала о героических действиях Советской Армии.

Тысячи этих листовок разносились комсомольцами по селам, переписывались от руки, читались в хатах, в поле, в лесу, на базарах. Будничная на вид работа требовала от юношей и девушек смелости, находчивости. В тылу врага «Партизанская искра» стала для советских людей огоньком надежды.

Юные партизаны готовились к боевой, диверсионной работе. Однажды Владимир Степанович Моргуненко передал Парфентию Гречаному и Даше Дьяченко приказ партийного подполья:

— Усилить удары по врагу на железной дороге. Советы учителя были всегда тщательно продуманны, взвешенны. Как отец, он вел своих сынов и дочерей по опасной дороге борьбы. Владимир Степанович говорил Парфентию и Даше:

— Настало время искровцам пустить под откос воинский эшелон. Боевой риск неизбежен. Но действовать надо наверняка, без лихачества. И не делать ошибок,— ведь за них придется расплачиваться кровью. Операцию будем готовить тщательно, в строгой тайне.

— Взрывчатка у нас есть, — сообщил Гречаный.— А минировать нас научит Михаил Замурин — бывший сапер. Мы с ним дружим.

— Очень хорошо,— похвалил Моргуненко.

— Прошу меня записать в боевую группу. На «железку» я пойду вместе с ребятами, — твердо сказала Даша.

— Это решит комитет, — сухо отрезал Гречаный.... Буранная зимняя ночь. Боевая группа в составе

Парфентия Гречаного, Даши Дьяченко, Владимира Вайсмана и двух солдат-саперов — Михаила Замурина и Ивана Газизова направилась к железнодорожному перегону между станциями Врадиевка и Любашевка. Шли цепочкой. Проваливаясь в рыхлом снегу, ступали след в след. С каждой минутой метель усиливалась. Зябли руки.

— Не страшно, Даша? — спросил Парфентий, посмотрев в ее заиндевевшее лицо.

И хотя у девушки тревожно билось сердце (ведь впереди неизвестность, бой), ответила коротко:

— Не волнуйся за меня, дружище...

Все ближе и ближе подходила группа к цели. До железнодорожного полотна оставалось уже недалеко, когда острые глаза Даши заметили чьи-то тени. Залегли в сугроб. С тревогой наблюдали за полотном, по которому двигались два солдата с собаками. Но вот в ночной тьме исчезли и патрули. Только буря ревела все сильнее.

Партизаны устремились вперед. Они быстро вскарабкались по заснеженной, обледенелой насыпи на дорогу. Даша стала с винтовкой в боевое охранение. Напряженно прислушивалась к шорохам ночи. Быстро орудовали ломиками и саперной лопатой Парфентий и Володя. Под шпалы укладывали ящики с минами. Солдаты-саперы установили взрыватели. Сверху забросали снегом.

Не теряя времени, под покровом ночи разошлись в разные стороны. Даша и Парфентий пробирались заснеженными тропами в Ново-Андреевку. И не успели они дойти до села, как услышали оглушающие взрывы. Подорвавшись на партизанских минах, вражеский эшелон с боеприпасами пошел под откос.

На несколько дней прекратилось движение по железнодорожной магистрали. Эхо взрыва наполнило сердца людей надеждой. Звало к борьбе. Встретив Парфентия и Дашу, Владимир Степанович Моргуненко сказал:

— Фронт скажет вам большое спасибо, мои друзья!

Недалеко от Ново-Андреевки находился лагерь советских военнопленных. В бараках, огороженных колючей проволокой, томилось около двухсот человек. Уже давно у Даши зародилась мысль организовать побег пленных, вырвать их из неволи. Своей думкой она поделилась с членами боевой пятерки.

«Как же решить каверзную задачку с многими неизвестными?»— думала Даша. И сомнения все более одолевали ее.

Лагерь военнопленных охранял небольшой отряд румынских солдат. И, хотя в глубоком тылу они вели себя беспечно, все же проникнуть через колючую проволоку было невозможно. Даша узнала, что в окрестных селах девушки мобилизованы для выполнения хозяйственных работ в лагерь. С ними она скоро нашла общий язык.

— Эврика!— радостно сказала Даша своему другу Саше Комарницкому. — Ниточка в наших руках. А потянув ее, мы размотаем и весь клубок.

— Пленные солдаты работают на полях. Это уже вторая ниточка, — подсказал Саша.

«Партизанской искре» стало известно, что в лагере военнопленными создана боевая подпольная организация. А возглавляет ее «товарищ Дмитрий». С ним-то и удалось с помощью одной девушки установить контакт.

Боевая пятерка готовила операцию под условным кодом «Ромашка». О вооруженном нападении искровцев на охрану лагеря не приходилось и помышлять. Созрел иной план. О нем Даша рассказала Парфентию Греча-ному и получила одобрение комитета. Был и в этом плане свой риск. Но юные подпольщицы уже не раз смотрели в лицо смерти.

Подруги познакомились с румынскими солдатами, среди которых было несколько молодых рабочих из Констанцы. Даша несколько раз заходила к ним в казарму. Выдавала себя за артистку. Под гитару исполняла народные украинские песни. Разучила даже небольшую румынскую песенку. Солдатам нравились задорные украинские девчата.

Однажды Даша предложила солдатам повеселиться. Обещала угостить их отменной украинской горилкой с перцем, и они охотно согласились.

План боевой операции «Ромашка» был согласован е «товарищем Дмитрием». Готовились к нему одновременно — боевая пятерка искровцев и военнопленные в лагере.

В воскресенье вечером Даша Дьяченко и ее подруги, одевшись в нарядные платья, пришли в солдатскую казарму. Они принесли несколько корзинок с яблоками. Наверху лежали румяные плоды. А под ними бутылки с синеватой горилкой. Веселье началось с концерта. «Артистка» Даша голосисто пела:

Друзья, мы стоим у порога, Колотится сердце в груди; Дорога, дорога, дорога Нас каждого ждет впереди...

Потом девушки танцевали. Но больше всего заботились о том, чтобы быстрее напоить солдат. Даже часовым, стоявшим у главного входа в лагерь, довелось узнать вкус горилки с перцем.

Захмелевшие солдаты горланили в казарме песни. А в этот момент по условному сигналу военнопленные напали на пьяных часовых. В колючей проволоке быстро прорубили окна...

Пользуясь суматохой, Даша и ее подруги немедленно скрылись.

Около двухсот военнопленных с помощью боевой пятерки вырвались на волю, ушли в леса к партизанам.

— Молодец наша Даша! — сказал на комсомольском комитете Владимир Степанович Моргуненко. — Честное слово, друзья, настоящая героиня.

— Красивую «ромашку» подарила она Родине, — добавил Парфентий Гречаный.

Жизнь в глубоком тылу врага, полная тревог и опасностей, выдвигала перед юными подпольщиками все новые сложные задачи, а порой ставила их в тупик. Как-то Даша Дьяченко рассказала друзьям свою «личную историю». Она приглянулась одному хлопцу — Ивану, работавшему на полях немецкого хозяйства. По вечерам Иван ходил за ней по пятам. Объяснялся в любви, предлагал выйти за него замуж.

Не раз Иван заходил и в хату, где с матерью и бабушкой жила Даша. Здесь он встречал Парфентия Гре-чаного и других искровцев.

Однажды Даша высказала Ивану свою неприязнь, бросив в лицо слова:

— Я презираю тебя и не хочу, чтобы ты переступал порог нашей хаты.

Это взбесило парня, и он пригрозил:

— Ладно, я сообщу куда следует, что у тебя невесть зачем собираются хлопцы, да еще из соседних сел. О чем вы там балакаете?

— Дурень этакий, это же мои друзья, — ответила Даша. — А в мою личную жизнь не лезь. Не запретят же нам песни спивать.

— Полицаи разберутся, кто они, твои друзья, — огрызнулся Иван.

Об этом разговоре Даша сообщила Парфентию. Дело серьезное. Стали обсуждать в комитете: что делать, как избежать беды?

Кто-то даже предложил:

— Убрать полицейского подпевалу с дороги. Но Гречаный был против.

— Разумеется, друзья, — сказал он. — Мы имеем моральное право уничтожить любого вражеского пособника. Но в данном случае это опасный и гибельный шаг. Жители Ново-Андреевки наверняка знают, что Иван ходил к Даше Дьяченко. Начнется следствие. Арестуют ее. А потом полицейские ищейки придут в Крымку. Нет, мы не имеем права так легко рисковать организацией.

— Я согласен с Парфентием,— твердо сказал начальник штаба «Партизанской искры» Дмитрий Попик.

— Но как же все-таки быть? — спросил Владимир Вайсман.

После всестороннего обсуждения комитет решил: «Даше Дьяченко формально стать невестой Ивана».

— Даже говорить не хочется с негодяем! — возмущалась Даша.

Парфентий ее успокаивал:

— Да пойми же ты. Для отвода глаз подпольщица должна навести своего недруга на ложный след. Поставь «жениху» такое условие: свадьбу-де сыграем на будущий год. А потом пусть ищет тебя, как ветра в поле...

— А все же мне не хочется разыгрывать эту комедию,— сказала Даша.

— Но другого выхода нет. Таков приказ комитета... Дружная семья искровцев, крепко взявшись за руки, шла опасными тропинками на смертный бой с лютым врагом.

Искровцы жили и боролись, не страшась смерти. Они подрывали фугасами немецкие эшелоны, стреляли из засад по цистернам с бензином. Это они разгромили в Крымке жандармский пост.

Они сражались, как истинные солдаты. И многие из них погибли в жестоком бою. Попала в лапы фашистов и Даша Дьяченко. Ее надолго заточили в Тираспольскую тюрьму. Но ни пытки, ни голод не сломили боевого духа партизанки. Она не склонила перед врагом головы. До последней минуты оставалась верной той присяге, под которой расписалась своей кровью.

В последние месяцы жизни Даше удалось тайно переслать из тюрьмы на волю письма, адресованные подруге Жене Лебедевой и товарищу по борьбе Саше Комарницкому. Часть этих коротеньких писем дошла до нас. Вот эти простые человеческие документы:

«Дорогая Женечка! Может быть, моя открытка удивит тебя, но все-таки в силу нашей давней дружбы пишу тебе издалека. Я теперь в Тирасполе, в тюрьме... Скучаю по воле, но ничего не поделаешь. Со мной сидят пять девушек из нашей местности, трое из них — мои подруги...

Погода у нас хорошая. Цветут цветы. Вам на воле, конечно, лучше. А мы хоть позже, но тоже увидим эти цветы... Пройдем с ними в праздник Победы.

Прошу тебя, Женя, сообщи, находится ли во Врадиевке Комарницкий Саша, мне надо это знать...

С приветом, твоя подруга Даша. 19 июля 1943 г.»

«Здравствуй, уважаемый Саша!

От всей души передаю тебе привет... 7 августа я получила письмо, которого так давно ждала. Решила обратиться к тебе. Я думаю, что ты не откажешься и выполнишь все в свое время. Это касается твоей поездки в Тирасполь. Напиши мне, сможешь ли ты это сделать... У нас тут вышла одна неприятность. И это пока приостановило работу...

Собрались в тюрьме хорошие девушки. Несмотря на запрещение, поем песни. Я никогда не думала, что так можно вести себя в тюрьме, но иначе и быть не может. Мы должны быть стойкими... Не думай, что мы теряем бодрость. Живем надеждами, что скоро будем свободны. Свобода — дороже всего.

Привет от подруг. Жму руки всем. До встречи.

14 августа 1943 г. Даша».

«Тирасполь, 15. IX—43 г.

Здравствуй, уважаемый Александр! Передаю дружеский привет и желаю счастья в жизни. Открытку твою получила, за которую сердечно благодарю... Особенного в моей жизни ничего не произошло... Никаких изменений. Скоро немало людей возвратится домой. Меня же не отпустят... Здоровье мое плохое, острое заболевание бронхита. Необходимо хорошее питание и солнце. А этого нет... Но верю — придет время и будет много солнца. Привет от подруг... Привет всем. До скорой встречи. Твой друг Даша».

«27 октября.

Здравствуй, уважаемый Александр! Я — на старом месте. Недавно число заключенных в нашей камере увеличилось на одного.

Саша, я встретилась с девушками, с которыми была четыре месяца тому назад. Одна из них с еще большим тюремным стажем, чем я. Таких, как я, есть уже семь девушек. Многое я узнала здесь...

Не печалься, друже, скоро лучше будет, встретимся со всеми, а там снова жизнь пойдет, как и была... Хорошие у меня здесь друзья, они такие стойкие, бодрые, это придает силы.

Желаю успеха в жизни.

Даша».

«С новым годом!

Открытку твою получила. Кое-кого освободили. Может, и я скоро буду дома! Здоровье мое неважное. Даже ухудшилось. Но я не могу лежать и хожу по камере... Думаю, что поборю все горе.

Желаю тебе счастья.

Даша.

6. I. 1944 г.»

«20. I. 44 г.

Здравствуй, уважаемый Саша!

Письмо получила, очень благодарна за него.

Александр, о встрече не приходится говорить. Не будем только думать о смерти, мы молоды и должны жить, преодолеть все невзгоды, трудности...

Жизнь проходит без изменений. Часто вспоминаю друзей... Мечтаю о будущей жизни. Так и проходят дни...

Тут я многое поняла, перенесла много горя, побоев, страданий, но врагу не покорилась и не покорюсь никогда. Верь этому, — может быть, это мое к тебе последнее слово...

Даша».

* *

*

Шесть маленьких писем, посланных Дашей Дьяченко из Тираспольской тюрьмы, проникнуты светлой верой в жизнь, в дружбу, в грядущую победу. И хотя в этих письмах многое недоговорено, сказано намеками, небольшие листочки все же донесли до нас живой голос юной героини из фашистского застенка. Оставшиеся на свободе молодые подпольщики, в том числе и Саша Комар-ницкий, пытались вырвать Дашу и других боевых товарищей из заточения.

Рассчитывать на успех вооруженного нападения не приходилось. Подпольщики пошли по другому пути: подкупили одного из жандармов, а также нескольких часовых, служивших в охране Тираспольской тюрьмы. Для этой цели среди населения было собрано около шести тысяч немецких марок. Но этот план не удалось осуществить: в самый последний момент жандарм был заподозрен и расстрелян.

В казематах Тираспольской тюрьмы комсомольцы-искровцы, а в их числе и Даша Дьяченко, мужественно боролись с врагом. До последнего вздоха свято хранила она верность Родине. Она погибла, как солдат, в бою!

... Минули годы, десятилетия. В степях Украины, в долине реки Кодыма, там, где гремели выстрелы, еще ярче цветет жизнь. Давно заросли травой окопы, воронки от бомб и снарядов. Но жива память о юных бойцах «Партизанской искры». Народ слагает о них песни. Из уст в уста передают сказания об их подвигах.