Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»

Подвиг «Ласточки»

Небольшие домики деревеньки Яндебы вольно раскинулись близ мелкой прозрачной речушки. Речку обступают густые карельские леса, а у самой деревни на ее берегах растет душистая черемуха. Белые копны благоухающих крон радуют старых и малых. В это время деревня наполняется ароматом весны. И на лицах даже хмурых людей появляется улыбка.

В середине деревни через речку перекинут жидкий деревянный мостик. Это —любимое место большеглазой Вавуси и всех яндебских ребятишек.

Вавуся, так звали дома Валерию Гнаровскую, в школу еще не ходила, но азбуку знала и по слогам читала «Мурзилку»... Однажды вместе со своей мамой, Евдокией Михайловной, Вавуся прочитала рассказ. Он назывался «Кинули». Ей было очень жалко маленького львенка, которого львица-мать не подпускала к себе. И его пришлось растить сотруднице зоопарка.

Но все это позади. Позади и средняя школа имени А. С. Пушкина в поселке Подпорожье, которую Валерия Гнаровская окончила успешно...

К выпускному вечеру Валерии сшили красивое платье. В школе было много цветов, особенно ландышей. Они стояли в вазах, банках, горшках и даже в ведрах. Классы и коридор выглядели нарядно и празднично. Выпускные экзамены сданы, но десятиклассники все еще взволнованы.

Высокая, стройная, с вьющимися светлыми, чуть тронутыми рыжинкой волосами, Валерия не знала, что поделать с румянцем, залившим не только щеки, но и вздернутый, с крапинками веснушек носик. Она не знала, куда деть свои голубые лучистые глаза. Немало ребят, затаив надежду, посматривали в ее сторону.

На выпускной вечер пришло много народу. Ребята встречали гостей букетами ландышей. А учителя? Учителя сегодня почему-то подчеркнуто неторопливы и немного грустны.

Но вот струнный оркестр дружно вывел: «Светит месяц, светит ясный...» Выпускники, украдкой поглядывая на учителей и родителей, пригласили одноклассниц. И стесненности как не бывало. Затем все шло по программе и без нее. Песни, танцы, речи, обещания... Педагоги напутствовали: «Не забывайте школу! Учитесь дальше!»

А питомцы в ответ скандировали:

«Не за-бу-дем, не за-бу-дем, не за-бу-дем!»

Вечер был теплый и безветренный. Школьный бал перекинулся на берег светлой Свири. Вместе со всеми веселилась и Валерия. До самого рассвета по берегам реки звонкие молодые голоса распевали: «Три танкиста, три веселых друга...», «Расцветали яблони и груши...», «Если завтра война, если завтра в поход...»

Не знали ребята, что война уже началась, что уже в это утро на границе нашей Родины шли ожесточенные бои...

Отец Валерии, Осип Осипович, в первые же дни войны ушел на фронт. Она тоже просилась — отказали. Вместе с матерью, бабушкой и сестренкой, Викторией, ей пришлось покинуть родной дом. В сентябре сорок первого все население Яндебы ушло в лес. Сначала жили в шалашах, потом пришлось оставить и их.

Разрывы снарядов и бомб заставляли людей уходить все дальше в глубь леса. Тяжелые узлы с домашним скарбом. Кровяные рубцы от них. Страх, постоянный страх за жизнь сестренки, бабушки и матери. Рухнули все мечты. Начались тяжелые испытания. Что же будет впереди? Уже второй месяц шла лесная жизнь. Наступали холода. Но вот наконец спасительная глушь. И какое счастье! — барак лесорубов. Несколько дней в этом бараке жила спокойно вся деревня. Но враг наступал.

Снаряды начали рваться и здесь. Валерия хотела уйти в партизанский отряд, но, когда увидела слезы бабушки и Вики, осталась с ними. Через некоторое время Гнаровские вместе с другими добрались до города Тихвина. Отсюда с последним эшелоном они уехали в глубь страны.

Дорогой Валерия видела, как фашистские самолеты бомбили и расстреливали поезда с женщинами и детьми. Однажды и их эшелон был обстрелян. Жгучей ненавистью наполнялось сердце девушки при виде страданий и мук ни в чем не повинных людей.

— Мама, возьмут меня на фронт?

— Что ты, Вавусенька, какой фронт! То в партизаны, то на фронт. Мало ли страху уже повидали! Слава богу, хоть живы остались.

— Вот поэтому, мамочка, я и буду проситься.

— Но ты же не парень! Кто тебя возьмет? Гнаровские оказались в Омской области. Евдокии

Михайловне трудиться пришлось за троих. Валерия тоже поступила на работу и помогала семье. Но мысль о фронте не покидала ее. В который уже раз пошла она к райвоенкому. Настроена была требовательно. Увидев же военного с черной повязкой на левом глазу и пустой левый рукав гимнастерки, Валерия обратилась спокойно:

— Скажите, пожалуйста, почему мне вернули заявление? Я хочу на фронт.

— Время еще не пришло, — резко ответил военком.

— Но мне же восемнадцать лет! Я уже два года в комсомоле... И видела, что делают фашисты, — еле сдерживая слезы, сказала Валерия.

— Рано, рано, — твердил военком.

— Если не отправите, я убегу сама! — По щеке Валерии покатилась предательская слеза. Военком встал из-за стола.

— Э-э-э... Плачем... А еще просимся воевать.

Но говорил майор уже другим тоном. И его единственный глаз смотрел добрее.

— Ладно, зачислим тебя на курсы медсестер. А там видно будет.

Сказав: «Спасибо», Валерия быстро вышла из военкомата. А через несколько месяцев она и ее сибирская подруга, учительница Катя Доронина, были уже в солдатских шинелях.

Еще на курсах медсестер Валерия часто слышала: «Помните, друзья! На бойца с санитарной сумкой, склонившегося над раненым товарищем, смотрит вся наша страна!» Валерия знала, что эти слова принадлежат крупнейшему советскому ученому, главному хирургу армии Н. Н. Бурденко, который еще в русско-японскую войну сам был санитаром. Теперь рядовая Гнаровская тоже санитар...

— 10 апреля 1942 года,— говорит Евдокия Михайловна,—я в последний раз прощалась с моей Вавусей. Я не заметила тогда яркого солнышка. Мне было так тяжело. Ведь она шла на войну...

А вот что писала Валерия, успокаивая Евдокию Михайловну: «Мамочка, любимая моя и хлопотливая! Скоро я буду там же, где и папа. Не беспокойся. Все будет хорошо. Я сумею постоять за себя, за вас, за всех наших. Ведь я поеду, мамочка, помогать раненым, спасать их. Разве может быть что-нибудь благороднее и полезнее... Вот и сейчас паши девчата, расположившись в сосновом бору, поют:

Ты знаешь эту песню, мама. Помнишь, мы часто ее вместе пели? Настроение у всех сибирячек бодрое. Ждем отправки. Все будет хорошо, милая. Не волнуйся, не переживай за меня...»

Когда воинский эшелон был в пути на фронт, Валерия написала письмо Осипу Осиповичу:

«Родной мой папочка! Я знаю, что тебе и твоим друзьям тяжело. Но сколько же вы будете отступать? Вы сдаете город за городом. Ведь так фашисты дойдут и до Урала. Я больше не могла отсиживаться телефонисткой в Сибири. Еду к тебе на фронт. Может, будем вместе. Может, встречу наших подпорожских, яндебских. До сих пор я делала очень мало для того, чтобы изгнать проклятых захватчиков. Мы их не трогали. Они виноваты во всем. Сколько горя и страданий принесли нам эти дикари! Папа, когда фашисты стреляют снарядами по Ленинграду, мне кажется, что они стреляют в меня, когда они топчут наш родной край (школу и дом наш, наверное, сожгли), мне кажется, что они топчут меня. И я говорю себе: «Иди туда, где трудно, если ты человек». И я иду, папа. Пусть будет трудно, пусть леденит до костей мороз, пусть будет жутко и страшно — я не брошу раненого, как бы тяжело мне ни было... Нам нельзя отступать дальше, родной мой...»

С такими мыслями и чувствами Валерия Гнаровская прибыла на фронт.

К этому времени враг был уже разбит под Москвой, остановлен под Ленинградом, но теперь он рвался к Волге. В июле 1942 года стрелковый полк, в котором служила Валерия, форсировал великую русскую реку и под станицей Суровикино принял первый бой. Это был и первый бой Валерии Гнаровской.

— Все смешалось в сплошном грохоте, казалось, рушится все на земле, рушится и земля под ногами! Давно это было, — вспоминает боевая подруга Валерии Е. Доронина,— но, как сейчас, помню, первая из окопа выбежала Валерия и крикнула: «Товарищи! За Родину и умереть не страшно! Пошли!» — И все покинули окопы и ринулись в атаку...

Рота ворвалась в траншеи противника, и завязался рукопашный бой.

— Сес-тра-а... — услышала Валерия стоны молодого красноармейца. И, несмотря на стрельбу пулеметов и автоматов, кинулась к раненому.

— Но-га... пра-ва-я...

Валерия быстро сняла обмотку с простреленной ноги бойца и, наложив повязку и жгут, остановила кровотечение.

— Потерпи. Рана небольшая.

Переложив бойца на плащ-накидку, Валерия встала и, полусогнувшись, потащила его в медсанроту...

Бои шли жаркие и кровопролитные. Полк сражался стойко, но вынужден был оставить поле боя врагу. Валерия самоотверженно выполняла свой долг. Уже не одному десятку воинов спасла она жизнь. Только у Северного Донца санинструктор Гнаровская вынесла с поля боя сорок семь тяжело раненных бойцов и офицеров.

Очень, очень хотелось Валерии, чтобы наши войска поскорее перешли в наступление, чтобы поле боя, с которого санитарам приходилось выносить раненых, было за нами. Однажды с группой раненых она и ее боевые друзья оказались отрезанными от своих. Враги были кругом, но везде же были и друзья, свои — русские и украинские женщины и старики. Выйти из окружения во что бы то ни стало — такова была задача. Тяжелораненых несли на носилках. Легкораненые тащили оружие и боеприпасы. Медицинским сестрам, санитарам и фельдшерам нередко приходилось брать в руки автоматы и пускать в ход «лимонки».

Несколько позже, представляя Валерию к правительственной награде, командир полка писал: «Лично участвуя в боях, Гнаровская уничтожила двадцать восемь немецких солдат и офицеров».

Путь из окружения к своим был долог и тяжел. Бесконечные стычки с противником. Новые раненые. Долгие скитания по лесам и болотам. Декабрьские морозы, поиски воды и хлеба, бинтов и лекарств.

— Оставьте вы нас, сестрички. Нам все равно погибать. Пробивайтесь сами, — говорили раненые бойцы.

— Чу, слышите! Артиллерия говорит. Это наши. Скоро дойдем, немного уже осталось, — ласково подбадривала Валерия больных и раненых.

Но дойти до линии фронта Валерия не смогла: заболела. Выходившие из окружения с боем прорвались через передний край и бережно принесли Валерию в госпиталь, уже в бессознательном состоянии. А потом, когда она стала выздоравливать, ей шли письма. Письма с фронта и из тыла. Теплые, душевные, согревающие письма. И почти на каждом конверте стоит дописка: «Нашей ласточке».

Главный врач госпиталя, вручая Валерии медаль «За отвагу», улыбаясь сказал:

— Ну, ласточка, хватит тебе летать и ползать на передовой — будешь работать у нас.

— Что вы! Что вы! Спасибо. Ведь теперь наши наступают. Только в полк. И как можно быстрее, — ответила Валерия.

— Да ты не спеши, отдохни, подумай, — настаивал доктор.

— Пока болела, я уже все передумала, товарищ подполковник. И просьба только одна...

— Да, видно, не отговоришь. Не ласточкой, а соколом звать тебя придется.

— Она, товарищ главвоенврач, с ранеными как ласточка с птенцами, а с врагом отважней сокола, — добавил однополчанин Валерии.

— Раз так, сдаюсь!

Весной 1943 года Валерия была уже на 3-м Украинском фронте. Было много сражений и много побед.

22 августа 1943 года, посылая весточку отцу, который теперь тоже шел вперед, на запад, Валерия писала:

«Дорогой папочка!

Дня четыре тому назад получила от тебя письмо, и ты даже представить себе не можешь, какую оно доставило мне радость. Получила его я прямо в окопе, ответ писать не было времени.

С 15.08—43 года по 21.08—43 года находились все время на передовой... Какие это были ужасные бои, папочка! Я даже тебе и сказать не могу, сколько пережила за эти шесть дней. Командование полка отметило мою работу. Слышала, что представлена к новой награде. Но для меня, папа, лучшая награда — солдатские слова: «Спасибо, сестричка! Век не забуду», которые мне часто приходится слышать от раненых.

Сейчас нас сменили. Что будет дальше — не знаю, но пока что жива. Вчера получила письмо от Вики. Она пишет, что сейчас им очень трудно. Я посоветовала ей сжать покрепче зубы и не пасовать перед трудностями, а бороться. А вообще-то дома все в порядке. Все живы и здоровы. Ну ладно, пока до свидания. Обнимаю тебя, папочка, крепко, крепко. Теперь уж до победы недолго.

До встречи, родной мой.

Пиши почаще. Жду.

Твоя Валерия Гнаровская».

Шел сентябрь 1943 года. К этому времени на счету Валерии было триста раненых бойцов и офицеров, которых она вынесла с поля боя.

Впереди — Днепр, Запорожье, Днепрогэс. Противник заранее укрепил левый берег Днепра. Передний край его обороны проходил через села Георгиевское, Вербовое, Петро-Михайловка.

Вербовое... Большое украинское село. От него осталось лишь название: горели хаты, тлели головешки надворных построек и торчали печные трубы... Казалось, что в селе нет ни единой живой души. Но это только казалось. Несколько раз Вербовое переходило из рук в руки. Особенно жестокий бой был 23 сентября 1943 года, когда враг атаковал наши позиции вблизи Вербового. Рота капитана Романова удерживала господствующую над местностью высоту и закрепилась в ста пятидесяти метрах от траншей противника. Выбить врага с заранее подготовленной линии не удавалось. Артиллерийской и танковой поддержки не было. Как только наша атака захлебывалась, противник сразу же бросался в контратаку.

У санитаров работы было много. Валерия и ее подруги переносили раненых в безопасные места. Им помогали жители Вербового. Среди них была бесстрашная и неутомимая Мария Тарасовна Диденко, в доме которой остановились медсестры. На обратном пути Валерия несла бойцам еду и боеприпасы... Двое суток она не смыкала глаз. В течение дня было отбито шесть атак. Капитана Романова ранило, но он продолжал руководить боем. Ждали подкрепление.

Под вечер противник, сосредоточив две танковые роты против горстки защитников небольшой высоты, бросил их снова в атаку. Два «тигра» прорвали нашу оборону и устремились к Вербовому.

Валерия вместе с ранеными находилась на санитарном пункте, около штабного блиндажа. Когда она бинтовала рану одному из бойцов, его сосед крикнул:

— Сестричка, беги! Слева танки!

Валерия, увидев приближающихся «тигров», скомандовала:

— Кто может — в укрытие! Гранаты — мне!

Ведя беспрерывно огонь из пушек и пулеметов, танки приближались к санитарному пункту.

Выбежав навстречу танку, Валерия бросила гранату и упала. Взрыв! Но головной танк шел. До раненых оставалось уже тридцать... двадцать... десять метров. Мертвая зона! Связка гранат... Встать! Бросок! И... И под гусеницу танка! Грохот взрыва, лязг, черный дым!

Оглушенные раненые испуганно глядели. «Тигр» горел. А Валерия?! Валерии не было...

Люди были спасены. А Валерия погибла. Подоспевшие бойцы подбили второй танк. Прорыв был ликвидирован. Наступила ночь.

Радио Москвы сообщило: «23 сентября на всех участках фронта было подбито и уничтожено сорок девять немецких танков». Спасая раненых, один из них уничтожила Валерия Гнаровская. Так ковалась победа.

Боевые друзья — однополчане Валерии Гнаровской писали ее отцу: «Каждый раз, идя в бой, мы вспоминаем вашу дочь, Осип Осипович. Ее подвиг зовет нас вперед! Вперед, к окончательной победе!»

3 июня 1944 года славной, мужественной советской патриотке было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.

Прошло больше двадцати пяти лет с тех пор, как погибла верная дочь Родины. Вербовое переименовано в село Гнаровское. Имя Валерии носит также совхоз. Память о ее подвиге не умрет. Валерия и сейчас в боевом строю. Лучшая улица бывшего поселка, а ныне города Подпорожья, носит имя Валерии Гнаровской. В парке Верхне-Свирской ГЭС девушке-герою установлен памятник. В школе имени А. С. Пушкина, в которой училась Валерия, ребята свято чтят память героини. Они хотят быть такими же честными и мужественными, какой была их славная землячка. Их девиз — «Любить Родину так, как любила ее Валерия!»

Мать Валерии, Евдокию Михайловну, часто навещают юноши и девушки. Рассказывая им о своей дочери, она говорит:

— Я получаю письма от людей, которых спасла Валерия. Они строят в Сибири и пашут на целине. Изобретают машины и учат ребятишек. Охраняют наши рубежи и мир во всем мире. Каждый из них на своем посту трудится по-ударному, по-боевому. Давайте и мы работать так, чтобы никогда не было войны, чтобы никогда люди не умирали в двадцать лет.