Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»
Во имя счастья
В Ленинграде, на Васильевском острове, есть Дворец культуры, носящий имя С. М. Кирова. В нем на протяжении многих лет проводятся тематические вечера «Славные патриотки нашей Родины». Эти вечера помогли выявить в городе многих заслуженных, талантливых, но скромных, на первый взгляд незаметных советских женщин-патриоток, которые честно трудятся па своем посту и никогда не кичатся своими заслугами. Одна из них — Герой Советского Союза Мария Степановна Батракова (ныне Демидова).
К Марии Степановне я приехал под вечер. Она сидела на диване в окружении своих детей. В ее облике я не увидел ничего героического: среднего роста, тоненькая, застенчивая. Предложение принять участие в тематическом вечере во Дворце культуры, рассказать о боевых делах в Отечественную войну смутило героиню. Она сказала:
— Разумеется, есть о чем вспомнить, но ведь сколько прошло с тех пор лет, сколько утекло воды. Немало на свете людей, у которых заслуг куда больше, чем у меня.
Мария Степановна не ищет красивых слов и выразительных жестов. Говорит ровно и негромко, но настолько искренне и задушевно, что сразу же завораживаем слушателей. Как живые встают в памяти картины осажденного Ленинграда. Окна домов, крест-накрест заклеенные бумагой. На фасадах предупреждающие надписи:
«Эта сторона улицы более опасна». Ночью, сотрясая воздух, по улицам мчатся танки — в сторону Средней Рогатки, Невской Дубровки, Мги. Облачка разрывов висят над Витебским и Балтийским вокзалами, перемещаются все ближе и ближе к Невскому, осыпая осколками крыши домов.
По улице Стачек шагает девушка. Это бывшая десятиклассница Мария Батракова. Она идет в военкомат...
Первое боевое крещение под Мгой.
Взрослеет и мужает в боях Мария. Она воюет под Ленинградом и Таганрогом, попадает в фашистский застенок. Вызволенная из неволи партизанами, снова идет в действующую армию. Падает смертельно раненный командир. Его заменяет Батракова. Сквозь визг и шипение осколков, грохот канонады слышится призывный голос простой ленинградской девушки:
— Вперед, за мной!
Дымятся немецкие танки, коченеют трупы фашистов, а на вершине холма уже развевается красное знамя, и рядом с ним Мария Батракова с автоматом в руке...
«Здравствуйте! Я ваша тетя!»
Осень выдалась сухой и теплой. В лесу по ночам шуршат листьями ежи, пахнет грибами, печеной картошкой.
На сенной подстилке лежат три девушки. Одна из них — Мария Батракова. Она не спит. Взгляд устремлен в темное, усыпанное звездами, тревожное небо. О чем же думает она?
Она думает о том, что простому человеку ненавистна война. Простой человек приспособлен к мирной жизни, и вряд ли найдется такой, который бы сказал: «Я привык к войне и считаю ее нормой жизни». Как хочется, чтобы небо не затягивало дымом и оно вечно голубело. Нет, что ни говорите, нет ничего ужаснее, чем война. Но как сделать так, чтобы быстрее она кончилась? Надо воевать, всеми средствами истреблять фашистов.
... Там, за линией фронта, остался Ленинград, родной дом за Нарвской заставой. Там, за линией фронта, осталась школа, осталась юность со всеми радостями и печалями. Нет здесь Марии Батраковой. Есть «племянница» той старой «тетки», что живет в подгорном селе, километрах в двадцати отсюда.
И вспоминается ей большая фронтовая карта, сплошь расцвеченная флажками, гладко выбритый, седеющий полковник — начальник разведотдела.
— Вот и пригодилось знание немецкого языка,— мягко ступая по ковру, говорит он.—Предстоит экзамен посерьезнее школьного. Он требует не только знаний, но и мужества, силы воли, выдержки.
Полковник испытующе смотрит в глаза Марии, разворачивает карту:
— В том подгорном селе живет ваша «тетя». Явитесь к ней и отрекомендуетесь «племянницей». Она ответит: «Здравствуйте! Я ваша тетя!» Помните: в нашем деле нужна осторожность, осторожность и еще раз осторожность.
Гаснут в небе звезды.
Не хочется Марии нарушать сладкий сон своих спутниц, но ничего не поделаешь: война. Она в любое время может дать о себе знать самым неожиданным образом: снайперским выстрелом с той высокой елки, автоматной очередью из куста, свистом смертоносной бомбы. Надо спешить.
— Девушки, пора! — шепчет Мария.
И вот уже закопано оружие, зашнурованы ботинки, приготовлены дорожные узелки. Разведчицы обнимаются, крепко жмут руки и расходятся каждая своим путем.
Появление в селе родственника по тем временам считалось делом обычным. Приход Марии «тетка» обставила более чем по-родственному: при встречах с односельчанами увлажняла слезами глаза, плакалась, что «племянница» перенесла столько горя и страданий и уж так изголодалась, что, кажется, и не накормить досыта.
Потом оказалось так, что у «тетки», слава богу, осталась в живых не только «племянница», но и «племянничек». Слава богу, слетаются понемногу птенчики.
«Племянничек» заходил изредка, обычно вечером, и Мария с удовольствием беседовала с ним... о движении по военным дорогам, о концентрации гитлеровских войск, о складах с горючим, об аэродромах. И все шло так, как и должно было идти: над тем местом, где стояли цистерны с горючим, появлялись краснозвездные самолеты—бушевало гигантское пламя. Гитлеровские войска предпочитали пробираться обочинами дорог.
Но, как говорится, в семье не без урода. Нашелся такой «урод» и в селе, где проживала Батракова. Однажды в комендатуру пришел фашистский прихвостень, сказал:
— Племянница? Да какая же то племянница! Да это же чистая партизанка!
Так Батраковой пришлось познакомиться с фашистским застенком.
— Партизанка, — неистовствовали в комендатуре, — говори: кто послал?
Морили голодом. Выкручивали руки. Били до потери сознания. Обливали водой и снова били. Но... так и не дознались.
Тогда фашисты решили расстрелять Марию. И расстреляли бы с тем холодным спокойствием, с каким расстреливали тысячи советских патриотов. Но не суждено было сбыться очередной фашистской жестокости.
В то время, когда фашисты уже заготовляли традиционную дощечку: «Партизанка. Всех, кто помогает и сочувствует партизанам, ждет смертная кара», в село нагрянули партизаны.
Смертная кара постигла фашистских палачей, а Марии Батраковой пришло избавление. Долго пробыла она в госпитале. А подлечившись, снова попросилась на фронт, на передовую, туда, где решалась судьба Отечества.
«Вперед, за мной!»
Украинское село раскинулось по гребню балки. На дне бурлил ручей, и воздух был напоен неповторимым ароматом ранней весны. По склонам балки тянулись сады. Деревья только что зацвели, земля была усыпана белыми и розовыми лепестками, а над садами, над степью дрожало и переливалось голубое марево.
Деревушку трясло от бомб и снарядов, яблони и вишни были поломаны, многие вырваны с корнем. Вторые сутки бушевал огненный шквал. Но напрасно старались немцы вернуть потерянные позиции. После многих вынужденных отходов воины 118-й стрелковой Мелитопольской дивизии намертво зацепились за балку, зубами вгрызлись в ее гребень, укрылись за корнями вывороченных деревьев. 117-й гвардейский артиллерийский полк прикрывал правый фланг дивизии. Только что была отбита очередная атака. Командир полка сидел под старой яблоней, держал на коленях карту, дымил самокруткой. И вдруг к нему подошла девушка в военной форме:
— Старший сержант Батракова прибыла для прохождения дальнейшей службы!
Глаза командира полка смотрели широко, удивленно и как-то нежно:
— Как вы сюда пробрались? Кругом такой ад.
— Я — солдат, имею на руках направление в часть. Обязана пробраться.
— Значит, солдат? Ну что ж, очень хорошо; идите вон в ту землянку и передайте начальнику штаба, что вы назначаетесь санитарным инструктором зенитной батареи.
Ей, прошедшей суровую школу войны, нетрудно было включиться в боевой ритм. Во время очередной воздушной атаки был ранен подносчик снарядов. Мария перевязала его, отправила в тыл и сама стала на его место. В послужном списке появилась благодарность.
Батраковой дают общественное поручение — выдвигают комсоргом батареи. Проходит несколько месяцев, и эта комсомольская организация становится одной из лучших в полку. Организаторские способности Батраковой раскрываются от боя к бою.
1943 год. Мелитопольская дивизия с боями продвигается вперед. В авангарде этого наступления идет 1-й батальон одного из полков дивизии. В первых рядах бойцов шагает молодая девушка с погонами гвардии младшего лейтенанта на вылинявшей гимнастерке. Это — Мария Батракова, выдвинутая недавно на должность комсорга батальона.
30 сентября батальон достиг реки Молочной. Бойцы соседней дивизии уже несколько часов штурмовали водную преграду, но безуспешно. Атаки захлебывались одна за другой. Сильным огнем противник обескровливал роту за ротой.
Полк прибыл на позиции в тот момент, когда захлебнулась очередная атака соседей. 1-й батальон занял оборону в зарослях урочища и по многочисленным ходам сообщения приближался к берегу, накапливаясь для штурма. Уже по тому, что на командный пункт батальона прибыл командир дивизии гвардии полковник Добровольский, нетрудно было догадаться, что предстоит жаркое дело. Он приказал собрать офицерский состав и сам доложил обстановку.
Стол заменял массивный плоский камень. На нем лежал лист пергамента, испещренный линиями и топографическими знаками. Это был план немецкой обороны. Командир дивизии кратко сформулировал боевой приказ:
— Форсировать водную преграду, преодолеть ров, ворваться в окопы противника и во что бы то ни стало продержаться до подхода резервов.
Командиру дивизии нужно было еще побывать в некоторых полках и батальонах, но он решил задержаться, чтобы узнать, каково настроение воинов, их боевой дух перед атакой.
— Моя опора — коммунисты, — сказал полковнику комбат.
— Так! — одобрил Добровольский и посмотрел на комсорга.
Батракова доложила:
— Комсомольцы пойдут с коммунистами плечом к плечу!
Точного часа атаки бойцы и офицеры не знали — в штабе полка все еще шли уточнения деталей, — но предполагали, что это произойдет, вероятно, под покровом темноты. Так думала и Батракова. Она спешила побывать в тех взводах и отделениях, которым предстояло действовать в головном отряде, беседовала с солдатами, помогала написать письма.
Ночью война кажется более зловещей. Обычные страхи усиливаются еще ракетной метелью, багровыми сполохами на горизонте и над головой, пожарами в тылу.
Как только стемнело, отделение сержанта Тищенко пошло проверить твердость речного дна, глубину отдельных участков. Прячась в прибрежных зарослях, бойцы без потерь достигли берега, сняли сапоги и вброд проверили русло. Противник не сделал ни одного выстрела, хотя посты наблюдения, видимо, засекли бойцов. Очень слабый был огонь и при форсировании. Многие объясняли это превосходством нашей артиллерии. Но это было не так. Стоило бойцам покинуть естественное укрытие обрывистого берега и сделать несколько шагов в сторону противотанкового рва, как со всех сторон: и с фронта, и с флангов — плеснул такой свинцовый ливень, что в передних рядах мало кто остался в живых. И сразу же, как только захлебнулась атака, начатая с ходу, немцы перенесли артиллерийский и минометный огонь в тыл, в русло реки. Нетрудно было разгадать их замысел: они рассчитывали не допустить подхода резервов, атаковать батальон и сбросить его в реку.
Батракова шла со взводом младшего лейтенанта Баглюка. Не успела она сделать и трех шагов от берега, как глаза ослепило, горизонт будто раскололся, тысячи разноцветных нитей опутали ее, и не было мочи вырваться из этого огненного клубка. Рядом что-то треснуло, в лицо и уши ударила горячая волна, Батракову сбило с ног, она куда-то поползла, а когда опамятовалась, открыла глаза и подняла голову, то поняла, что лежит на берегу, у самой воды. Снаряды и мины рвались где-то позади, в реке. Значит, путь к отступлению отрезан. Впрочем, об отступлении никто и не помышлял: приказ есть приказ. Только наступать, наступать во что бы то ни стало, отвлечь на себя огонь противника и дать возможность переправиться резервам.
Она разыскала Баглюка, собрала оставшихся в живых комсомольцев, напомнила:
— Плечом к плечу!
Атака повторилась. Немцы предприняли контратаку. Но наша артиллерия создала мощный огневой заслон, и, прижимаясь почти вплотную к огневому валу, ведя стрельбу на ходу, шаг за шагом продвигались бойцы к противотанковому рву. Нужно было спешить, иначе можно потерять своего верного союзника — ночь.
Вот он, противотанковый ров, обрамленный надолбами, усеянный трупами. Батракова набрасывает на бруствер штурмовую лестницу, вторую набрасывает Баглюк, третью — сержант Тищенко, четвертую, десятую... бойцы. Вот уже и ров остался позади. Взводный неожиданно вскидывает руками и падает навзничь: убит! Батракова выпрямляется, вставляет в автомат диск, бросает зов:
— Комсомольцы, за мной!
Цепляясь за корни, припадая щекой к земле, она ползет на высоту и, достигнув ее вершины, поднимается в полный рост, взмахивая, как флагом, накалившимся автоматом...
Но немцы, видимо, не хотели расставаться с этой высотой. На рассвете послышался грохот.
— Танки! Танки идут! — закричал кто-то.
— Гранаты к бою! — подал команду командир батальона и тут же упал, намертво сраженный разорвавшимся снарядом.
— Гранаты к бою! — как зхо, снова прокатывается над окопами, и все узнают голос комсорга Марии Батраковой. Она приняла командование батальоном.
— Без паники, товарищи! Спокойно!
Первая танковая атака была отбита. За ней последовала воздушная, затем — снова танки. Атака за атакой, одна ожесточеннее другой. Мария почувствовала, как ее что-то обожгло, гимнастерка стала влажной, но она не испытывала ни боли, ни страха и только яростно нажимала на спусковой крючок...
Очнулась Мария в госпитале. Здесь ей вручили телеграмму от командующего. Генерал армии Толбухин поздравлял Марию Степановну с присвоением звания Героя Советского Союза.
Ни под Мгой, ни под Таганрогом, ни в фашистском застенке — нигде не плакала Мария. Но, получив это радостное известие, не сдержалась, заплакала — от нахлынувших воспоминаний, от полноты чувств, от счастья.
Вот боевая характеристика Батраковой, подписанная командиром дивизии 27 октября 1943 года:
«Комсорг батальона Батракова сумела вырастить численно самую большую комсомольскую организацию в дивизии.
Всегда находясь в боевых порядках подразделений, Батракова умела появляться в трудные минуты на самых ответственных участках и личным примером отваги и мужества воодушевляла бойцов.
30 августа в боях за населенный пункт Кислицкий, Анастасиевского района, добровольно, вместе с ротой автоматчиков, участвовала в танковом десанте. Противник ураганным артиллерийским огнем вывел из строя три наших танка, остальные вошли в укрытие. Оставшиеся двадцать два автоматчика залегли, вышел из строя командир десанта. Комсорг Батракова вскочила на танк и с лозунгом «За Родину!» увлекла бойцов. Немецкие траншеи были взяты...
Позднее, при форсировании реки Молочной, противник вел ураганный артиллерийский, минометный и пулеметный огонь по заранее пристрелянному рубежу. Боевые порядки штурмовала вражеская авиация. У трясины бойцы остановились. Батракова бросилась вперед и, утопая по пояс в вязкой тине, увлекла за собой бойцов. Глубокий противотанковый ров Батракова преодолела по штурмовой лестнице. При преодолении противотанкового рва пал командир. В этот момент все услышали голос Батраковой: «Вперед, за мной!» Она повела воинов в рукопашную схватку. Как львы дрались бойцы и опрокинули немцев. Во время жестоких атак немцев — а их было пятьдесят три танковых и восемнадцать воздушных— батальон вел стодвадцатичасовой бой.
В течение суток не было воды. Единственный артезианский колодец охранялся немецкими снайперами и пулеметчиками. Раненые, укрытые в эскарпах, просили пить. Батракова обеспечила доставку воды.
Пятьдесят вторая танковая контратака была самая мощная. Батракова поднялась во весь рост и обратилась к бойцам и офицерам: «Ни шагу назад! Умрем, но не отступим!» Завоеванный рубеж был удержан.
Батракова в этом бою получила два ранения, но осталась в строю. По приказу командования, истекавшую кровью, ее эвакуировали в санчасть. Вылечившись, она снова возвратилась в строй...»
Много лет прошло с тех пор. Время посеребрило у Марии Степановны виски, наложило морщинки, но не коснулось ее подвигов. Они будут вечно молодыми, вечно будут жить в сердцах людей. Совершены эти подвиги во славу Родины, во имя счастья на земле.
