Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»
Вот это летчица!
Едва успев покинуть кабину ПО-2, штурман Женя Руднева подошла к заместителю командира эскадрильи Марине Чечневой и восхищенно сказала:
— Вот это летчица! Я совсем не думала, что новенькая так здорово пилотирует.
А новенькая уже рапортовала:
— Товарищ старший лейтенант, пилот Сыртланова боевое задание выполнила. В районе цели — два очага пожара.
Дослушав до конца официальный рапорт, Марина Чечнева дружески произнесла:
— Поздравляю вас, Магуба Гусейновна, с боевым крещением!
Было это холодной декабрьской ночью 1942 года на полевой площадке у станицы Асиновской. Отсюда летчицы женского авиаполка ночных бомбардировщиков наносили удары по фашистским войскам, устремившимся к Кавказу.
Летчица Магуба Сыртланова только месяц тому назад пришла в полк. Представляясь командиру полка Бершанской, она коротко рассказала свою летную биографию:
— Летаю с 1935 года. Последняя должность — командир звена в санитарной эскадрилье. Сейчас одно желание — бить врага здесь, на Северном Кавказе. А дальше, думаю, погоним врага с нашей земли. Раньше прибыть к вам не могла: не отпускали.
Да, в Тбилиси она не раз просила направить ее на фронт. Но командир эскадрильи майор Восканян, сам вынашивавший мечту побыстрее попасть в боевой авиационный полк действующей армии, уговаривал ее:
— Вы же, Магуба Гусейновна, хрупкое создание, физически-то не очень сильная. Я знаю, вы хорошо пилотируете на ПО-2, но для фронта это еще мало что значит. Там нужны летчики-ночники, знающие тактику. Вот схватят вас прожекторы в свои лучи — что будете делать?
Магуба понимала, что командир эскадрильи отнюдь не преувеличивает опасность. Наоборот, на фронте бывает и пострашнее, чем представляется ему. Об этом она недавно узнала из «Красной звезды» — из очерка Константина Симонова, рассказавшего, как воюют экипажи ночных бомбардировщиков. И тем не менее уже никто теперь не уговорит ее сойти с избранного пути.
И она добилась своего.
... Поезд увозил ее на север. Магуба стояла у окна, любуясь снеговыми вершинами Кавказских гор. Здесь ей были знакомы многие ущелья, многие вершины. Здесь она часами летала с курсантами во время длительных маршрутов. А парить над горами или над равниной далеко не одно и то же. В горах пилот всегда начеку. Легкомоторный самолет как щепка среди горных воздушных потоков; ветер может и вознести его и безжалостно бросить на скалы. И горе тому пилоту, который хоть на секунду растеряется. Горы мстят очень жестоко. Тут Магуба вспомнила слова, которые часто повторяли старые летчики:
— Школа гор — великая школа!
Да, полеты в горах, конечно, многому ее научили, можно сказать, даже закалили; однако фронт — это не только горы, это огонь, гибель подруг и, кто знает, может, и твоя собственная гибель...
Снежной чашей вдали блеснул Эльбрус. Вскоре Магуба сошла с поезда и через некоторое время была уже на фронтовом аэродроме.
В первые дни Магуба засела за книги, инструкции, наставления, затем стала летать «на себя». В то время как летчицы полка уходили к линии фронта, она поднималась с инструктором в ночное небо и над аэродромом училась скользить от прожекторов, маневрировать скоростью и по высоте на случай зенитного обстрела. Предстояло летать только ночью. А при ночной темени, как известно, земля очень непохожа на ту, какой ее видишь днем. «Значит, — думала Магуба,— нужно досконально изучить местность, ориентироваться по ее малейшим оттенкам».
Сыртланова внимательно слушала летчиц, когда они докладывали командиру о своих действиях над линией фронта. Особенно восхищали ее смелые, продуманные до деталей маневры черноглазой москвички Марины Чечневой. Двадцатилетняя Марина, уже имевшая к этому времени около двухсот боевых вылетов, могла преподнести предметный урок многим. Хотя Магуба на добрый десяток лет была старше Марины, однако не стеснялась поучиться у нее. И Марине казалось, что для Магубы не было в ту пору важнее дела в жизни, чем выяснить вопросы, как уйти от прожекторов, бесшумно подобраться к цели и обрушить бомбовый груз именно туда, куда требовалось.
На ввод в боевой строй у Магубы Сыртлановой ушло совсем немного времени. Уже через две недели она сдала зачеты по штурманской подготовке, материальной части, бомбометанию и попросила включить ее экипаж в боевой расчет.
Вот после той памятной ночи подружки и услышали первую весть о новенькой:
— Вот это летчица!
Среднего роста, худощавая, с глубоко сидящими серыми глазами и крупным разлетом темных бровей, Магуба никогда бы не произвела впечатления героической женщины. Все в ней выглядело обыденно, и только те, кто летал с ней, знали, сколько силы воли у Магубы и вместе с тем душевного обаяния.
К весне Магуба уже летала не хуже многих ветеранов. Сказывалась упорная учеба минувшей зимой. В это время на аэродром пришла радостная весть: приказом Верховного главнокомандования полку было присвоено почетное наименование «Гвардейский». 8 февраля 1943 года состоялся большой полковой праздник.
— Теперь, когда мы гвардейцы, надо работать еще лучше, еще смелее и яростнее бить ненавистного врага, — призвала командир полка Бершанская.
Так и поступала Магуба Сыртланова.
Начались бои за Кубань.
В ночь на 10 февраля 1943 года, преследуя отступающие немецкие войска по дороге от станицы Поповической, экипаж Сыртлановой бомбовыми ударами вызвал три сильных очага пожара со взрывами. В ночь на 13 февраля он уничтожал войска противника у станицы Славянской.
Весна 1943 года началась упорными боями за господство в воздухе на Кубани. Фашисты пытались взять реванш за зимнее поражение. Экипажи жили исключительно напряженной жизнью. Из ночи в ночь летчицы совершали по пять-шесть вылетов.
Летая смело и спокойно, методично и хладнокровно, Магуба не теряла выдержку в самой трудной обстановке. Может быть, от этого бомбовые удары ее становились все более точными, а эффективность полетов — исключительно высокой. В ночь на 11 апреля 1943 года, несмотря на сильный заградительный огонь, экипаж точно произвел бомбометание и уничтожил немало живой силы противника около станицы Крымской.
В сентябре 1943 года восемь экипажей женского гвардейского полка были направлены в помощь нашим наземным войскам и десанту морской пехоты, сражавшимся под Новороссийском, на Малой земле.
Полеты над Новороссийском требовали большого мастерства и выдержки. Море, горы и ущелья вызывали быструю смену воздушных течений, и поэтому все время приходилось менять высоту полета. Напряжение большое. Каждый экипаж делал по семь-восемь вылетов в ночь. В этих условиях особенно ярко проявилось летное мастерство Магубы Сыртлановой. В ночь на 12 сентября 1943 года, вылетев в район Новороссийска для выполнения боевого задания, экипаж был обстрелян сильным зенитным огнем противника. Магуба Гусейновна, умело маневрируя, точно отбомбилась по цели. Пожар продолжался несколько часов.
Штурман Татьяна Сумарокова, обычно веселая, жизнерадостная москвичка, вдруг стала скучной.
— Что с тобой, Таня? — спрашивали подруги. — Может, заболела или влюбилась?
В те дни еще немногие знали, что поблизости, на этом же фронте, где летал их полк, сражался с врагом отец Татьяны: письма со штемпелем полевой почты отца приходили уж очень быстро. А за последнее время писем не было. И мать из Москвы с тревогой писала: «А от отца ничего пет. Может, ты, Танечка, сможешь что-нибудь разузнать?»
Вот и ходит Татьяна, девушка с мечтательными карими глазами, мрачнее тучи. А ведь ей через несколько часов предстоит лететь вместе с Магубой на боевое задание (теперь Татьяна — боевой штурман Магубы).
В воздухе холодно. Блещут вдали звезды. И зачем только война? Татьяна внимательно поглядывает на компас. Магуба ведет самолет уверенно — стрелки фосфоресцирующих приборов будто застыли в своей неподвижности. Внизу вспышками огней, пунктирами огненных трасс обозначилась линия фронта. Еще две-три минуты полета — и наступит решающий момент: бомбометание.
— Так держать! — командует Татьяна Сумарокова, нацеливаясь на вспышки фашистских минометов.
Еще мгновение — и бомбы полетели вниз. Там, где только что стреляла батарея, бушует пламя. Значит, удар пришелся точно в цель. Вдогонку самолету зачертили небо эрликоновские трассы. Магуба бросила машину в сторону, со снижением. В небе уже рыскали прожекторы, но на низкой высоте им не удалось схватить самолет... Когда отошли от цели, Магуба сказала:
— Я знаю, Таня, что тебя волнует судьба отца. Вот поверь мне: все будет хорошо!
И несколько месяцев спустя, когда бои шли за освобождение Крыма, Татьяна вспомнила слова Магубы: в тот день она сразу получила от отца три долгожданных письма.
Весной 1944 года полк базировался на Таманском полуострове. Рядом плескались волны Азовского моря.
В свободные минуты девушки ходили на берег, чтобы помечтать о будущем, вспомнить предвоенную жизнь. Какой заманчивой и недосягаемой она им казалась теперь! Скорее бы, скорее бы на землю пришел мир! Чтобы быстрее наступило желанное время, девушки готовы были к самым трудным испытаниям...
Полк совершал ночные налеты на позиции фашистов под Севастополем. С Таманского полуострова добраться до Севастополя не так-то легко, если учесть, что скорость самолета, нагруженного бомбами, не превышала ста — ста десяти километров в час. У летчиц было два маршрута: дальний — над морем и ближний — над полуостровом, когда они пересекали Крым почти по диагонали. Если идти к цели над морем, то в ночь больше двух-трех вылетов не сделаешь. Этот маршрут представлялся и более безопасным: на воде у фашистов не было зенитных батарей, а встреч с боевыми кораблями можно избежать или попросту обойти их.
Сухопутный маршрут таил немало всяких каверз: почти у каждого более или менее значительного населенного пункта фашисты расставили зенитные батареи, в воздухе шныряли ночные истребители. Крымские горы хотя и не очень высокие, но плохо будет летчику, если он ночью собьется с курса и окажется в их власти!
И тем не менее большинство экипажей полка летали над сушей. Еще в ту пору, когда советские войска у Перекопа громили фашистские дивизии, наши летчицы били по подходящим резервам. Теперь же, когда советские дивизии катились по степному Крыму, нужно было усилить нажим на врага, засевшего в Севастополе.
— Даешь Севастополь! — этот призыв был на устах пехотинцев и танкистов, летчиков и моряков. На бомбах, которые они возили на фашистские позиции, оружейницы часто теперь выводили мелом: «За Севастополь!» В освобождение Севастополя Магуба тоже внесла свою долю, делая по пять-шесть боевых вылетов в ночь.
В одну из апрельских ночей Магуба вела тяжело нагруженную машину. Предстояло бомбить аэродром, забитый фашистскими самолетами.
— Подходим к цели! — спокойно произнесла Татьяна Сумарокова.
Штурман уже хорошо видела многочисленные «юнкерсы» на стоянках. Магуба сбросила обороты двигателя, и с шелестящим шумом самолет стал планировать к цели.
Вдруг огненные пики прожекторов разрезали ночную мглу то в одном, то в другом конце города. Над Южной бухтой, над Северной стороной стало светло, как днем. Еще один миг, и фашисты схватили в огненные клещи самолет, медленно плывший в ночном небе.
С каждой секундой стена разрывов зенитных снарядов приближалась. Когда Сумарокова сбросила бомбы, самолет попал в лучи прожекторов. Начался зенитный обстрел. Самолет беспорядочно пошел к земле. Фашисты, решив, что советский самолет сбит, не стали провожать его до самой земли... Прожекторы погасли. А Магуба, потеряв метров пятьсот высоты, поставила машину в нормальное положение и спросила:
— Таня, жива?
— Жива, Магуба!
— Ты знаешь, мотор поврежден. Куда пойдем?
— У немцев на вынужденную садиться не будем! — решительно заявила Татьяна. — Если умирать, так в море!
Магуба потянула в открытое море. Мотор то и дело давал перебои.
Где-то внизу плескались волны Черного моря. Казалось, еще мгновение — и маленький самолет поглотит черная пучина.
Однако мотор тянул, с перебоями, но все же тянул... Магуба сделала пологий разворот на север...
Когда мотор чихнул последний раз и винт остановился, под самолетом была еще вода. Потом легкий толчок, и машина ткнулась колесами в морскую гальку.
Хвост ПО-2 был в воде, а колеса на берегу, родном берегу!
Они вылезли из кабины, бросились навстречу друг другу и обнялись.
Это был самый памятный вылет Магубы Сыртлановой из семисот восьмидесяти совершенных за войну.
