Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»

Город не спит

Валина разведслужба началась в ноябре 1941 года. В тот дождливый ноябрьский вечер мы сидели в землянке вокруг печи, весело потрескивавшей дровами, и занимались каждый своим делом: кто чистил оружие, кто латал изветшавшую партизанскую одежонку, кто пек в углях картошку...

А у кого не нашлось дела, тот или дремал, прислонившись к стенке, или напевал песню...

Хлопнула дверь.

— Сафронова, Никулин! К командиру! — сказал, входя в землянку, наш ротный, Василий Иванович Коростелев.

Они вошли в штабную землянку и удивились тому, что кроме командира, комиссара Ларичева и заместителя командира Дуки в ней никого не было, хотя обычно здесь всегда бывало людно. Командир Дмитрий Ефимович Кравцов сидел на корточках у печурки и подбрасывал в нее мелко наколотые поленца. На столике, стоявшем между нарами у единственного оконца, горела коптилка, сделанная из снарядной гильзы.

— Разговор у меня с вами будет, — начал Дмитрий Ефимович. — Решили мы послать вас в город. Пойдете завтра. Слушайте и запоминайте пароли и явки. Записывать ничего нельзя...

Валя и Иван не новички в отряде. Участвовали в рейде во вражеский тыл еще до оккупации Брянска, ходили в засады, в разведку. Но в занятый врагом Брянск шли впервые.

Иван Никулин ждал Валю у еврейского кладбища на улице Красноармейский большак: в город они пробирались поодиночке.

— Как добралась? — спросил Иван.

— Немцы подвезли, — ответила Валя.

— Брось врать-то!

— Ей-богу! До Осиновой горки доехала с полицейским на лошади. А там смотрю: стоят две автомашины. Думаю, будь что будет. Один рыжий такой офицер, за старшего у них. Попросила довезти до города. Глазки строила. Взял. Правда, яйца пришлось паразиту отдать.

— Ну что ж, — усмехнулся Иван. — Ты ведь вон какая красивая. Да еще разоделась, как на бал. Где же немцу устоять? Мне-то пришлось хуже. Чуть не влип на Октябрьском мосту...

Когда Валя вошла в дом, где жила семья Ивана Никулина, на нее уставилось множество любопытных глаз. Оказалось, что в доме жило еще несколько семей. «Народу много, — отметила про себя Валя.— Не тут бы останавливаться...»

Но глаза жены Ивана, маленькой, миловидной женщины, светились такой радостью, таким счастьем, что у Вали язык не повернулся сказать: «Надо уйти...»

На рассвете ее разбудил шум автомашины. Валя выглянула в окно.

— Ваня, немцы!

Валя выбежала в коридор и стала у двери, которая тут же с силой распахнулась, больно ударив ее по коленкам. Мимо, светя фонариками, пробежали немцы.

— Хальт! Хенде хох! Партизан!...

Раздался звон разбитой посуды, крики, плач. Сомнений не было: пришли за ними.

Юркнув за угол, Валя кинулась во двор, спустилась в проходивший за сараем овраг и побежала прочь...

О гибели Ивана, о том, что он, как ни мучили его враги, не сказал ни слова, Валя узнала через неделю. Весь вечер она проплакала, обвиняя себя, что не отговорила его зайти домой. С тех пор Валя действовала осторожно, тщательно продумывая каждый шаг.

Сначала она остановилась в семье Василия Васильевича Каминина. Сам Каминин находился в партизанском отряде. Тут оставаться долго нельзя: дом был на подозрении. Осмотревшись в городе, Валя пошла на другие явки. Подобрала себе безопасное жилье, установила связь с коммунистом Яковом Андреевичем Степановым, оставленным для подпольной работы. Через него познакомилась с Александрой Богатыревой, Павлом Жбаковым, с Ольгой Золотихиной, Иваном Никитиным и другими.

Во многих местах города появились у Вали свои люди. Время от времени она возвращалась в отряд, доставляла важные сведения и снова шла в Брянск, унося с собой взрывчатку, листовки, газеты...

Вторые сутки валил снег. В городе непривычно тихо. Автомашины стали на прикол. Немцы гнали население на расчистку снега. Валя обошла все явочные квартиры, а вечером добралась до институтского общежития. Будто ожидая ее, в комнате Ольги Золотихиной собрались ребята. Поругав их за неосторожность, Валя сказала:

— Нет худа без добра. Раз уж вы здесь, запоминайте: завтра в работе по очистке снега должны принять участие все. Давайте договоримся, как нам рассредоточиться по городу. Ведь немцы будут расчищать дороги там, где нужнее...

Расчистка снега помогла собрать важные сведения. Прежде всего ясно обрисовалась схема зенитной обороны. Дороги, ведущие к зенитным батареям, гитлеровцы расчистили в первую очередь. На Валином плане, приготовленном к отправке в отряд, появились крестики, обозначавшие местонахождение батарей. Сама Валя, а также комсомолец Виктор Аверьянов чистили снег на городском аэродроме. В столовой для немцев, расположенной неподалеку, работала Ольга Золотихина. Еще раньше из разговоров гитлеровцев она выяснила, что аэродром не один, а два. Проверили по картам: одну из них Валины товарищи скопировали у бургомистра Шифановского, вторую — у генерала, жившего в квартире руководителя подпольщиков Богатыревой. Карты подтвердили сведения, полученные Золотихиной. Но какой из аэродромов ложный, какой действующий? Валя, расчищая снег, старалась держаться ближе к самолетам. Макеты или боевые машины? Ага, вот он настоящий аэродром! От радости разведчица так усердно замахала лопатой, что немец, руководивший расчисткой снега, сказал:

— Зер гут, фрейлейн!

Вечером Валя выбралась из города и ушла в отряд. Доставленные ею сведения тут же передали на Большую землю. Вскоре наши летчики подвергли вражеский аэродром сильной бомбардировке.

А Валя, передохнув среди своих, снова двинулась в Брянск. На этот раз с подругой Ольгой Соболь.

Провожая девушек в город, командир Дмитрий Ефимович Кравцов напутствовал:

— Нам нужны точные данные о расположении вражеских штабов и частей. Это главное на ближайшее время. Передайте хлопцам, что скоро доставим взрывчатку.

Придя в город, девушки заглянули к Александре Ивановне Богатыревой. Едва переступили порог, как из комнаты генерала вышел молоденький адъютант.

— О, какой красивый русский девушк, — сказал он, подходя к Ольге, и протянул руку.

Ольга с силой ударила его по руке и поднесла к его носу кулак. Ведь под подкладкой ее пальто у нее были зашиты листовки и газеты. Бумага могла зашуршать. Адъютант резко повернулся, ушел в соседнюю комнату и через минуту появился с пистолетом в руке. Ольга уже успела снять пальто и передать его Александре Ивановне Богатыревой.

— За оскорбление офицера я буду стреляйт! — крикнул лейтенант.

— Да она пошутила, Карл, — вмешалась Александра Ивановна, бросившись к офицеру.

— Она молода, господин офицер, — обворожительно улыбнулась Валя. — Она же ничего, ничего не понимает. Простите ее. Оля, проси прощения у господина офицера!

Милые девичьи улыбки возымели действие, адъютант спрятал пистолет. Девушки, чтобы закрепить успех, рассыпались в любезностях, наперебой уверяя офицера в его рыцарском поведении, и, прощаясь, пообещали навестить его.

— Идем скорее! — шепнула Валя подруге, когда они вышли на улицу. — На будущее учти: надо сдерживаться. Не ровен час, все дело провалишь!...

Подруги обошли партизанские явки, оставляя газеты и листовки. На станции Брянск II в квартире Анастасии Афанасьевны Фоминой встретились с Сашей Черненко — руководителем одной из подпольных групп. У Саши получили важные сведения о передвижении гитлеровских войск. Как раз то, о чем особенно просил командир.

Распрощавшись с Сашей, Валя и Ольга собрались идти в город. Вдруг за окном раздались выстрелы и крики. Вбежала хозяйка квартиры:

— Облава! Убили двух офицеров!

«Вот некстати. У Ольги-то документы липовые», — подумала Валя. В этот момент из комнаты на кухню вышли два армейских офицера-постояльца.

— О, какие сапоги, Курт! — сказал один из них, показывая на Ольгины бурки. — Снимай!

— Снимай, Оля, — быстро шепнула Валя. Офицер примерил. Малы. Отбросил прочь.

— Господа офицеры, наверное, собрались в город? Не возьмут ли они себе двух попутчиц? — игриво спросила Валя по-немецки. Может, желая загладить грубый поступок приятеля, Курт сказал:

— Да, да, в город! Едем!

Валя кокетливо взяла его под руку, и так они вышли на улицу. Офицеры посадили девушек в машину и сразу затеяли болтовню. Валя досадливо морщилась, что не все хорошо понимала. Но все же уловила, что офицеры недавно прибыли из Франции...

— Ловко мы увернулись от облавы, — радовалась Ольга, когда они распрощались с офицерами.

— Верно, неплохо. Жаль только, что ты не могла посмотреть на себя, когда тетя Настя крикнула: «Облава!» Побелела, губы дрожат. Хорошо, офицеры не обратили внимания. Эх ты, конспиратор!

— Зачем ты затащила меня к этой Лельке? — строго спросила Ольга, когда они добрались до квартиры Я. А. Степанова. — Она же, она же с немцем-офицером любовь крутит, подлая. Думаешь, я не заметила?

— Глупая, — сказала Валя. — Да Леля вынуждена так поступить. От нее мы самые ценные сведения получаем. Ясно? Да объясните ей, дурочке, Яков Андреевич!

— Вы, девчата, счастливее меня, ей-богу. Вы хоть немного отводите душу среди своих, — сказал Яков Андреевич, думая о чем-то своем. — А каково нам? Хорошо, хоть заходите. После ваших посещений становится легче... Если бы не Кравцов, ни за что не согласился бы остаться. Замечательной души человек. Коммунист настоящий.

Ни девушки, ни Яков Андреевич не знали, что как раз в это время вражеская пуля остановила навсегда сердце командира. Погиб Дмитрий Ефимович во время операции на железной дороге, в перестрелке. Не знали девчата и того, что меньше чем через год фашисты зверски замучают и самого Якова Андреевича, а его жену, Анастасию Антоновну, заживо закопают в землю.

***

Михаил Ильич Дука, новый командир отряда, спросил Валю:

— Что предлагаешь? Как доставить взрызчатку?

— Я, товарищ командир, думаю, что лучше бы всего доставить ее на лошади. Тол заложим между полозьями саней. Кто-нибудь из ребят изобразит полицая. Едет на базар, везет картошку. Конечно, риск... Но для одного человека.

Роль полицейского по поручению командира должен был выполнить молодой партизан Володя Никифоров, по прозвищу Батька Махно, получивший эту кличку за буйную шевелюру и за очки, без которых не мог и шагу ступить. Валя поехала с ним. В сани положили сена и два мешка картошки, хотя с продовольствием в отряде было тую. Василий Иванович Коростелев отдал последние два десятка яиц.

— Возьмите, может, выручат, немцы до них охотники. А ежели благополучно доедете до города, сами угоститесь.

Как только стемнело, Валя и Никифоров тронулись в путь. Ехали молча. Володька несколько раз пытался заговорить, но Валя отвечала односложно, невпопад, и он примолк. О чем думала разведчица? Может, о прощании в лагере? Может, вспоминает, как политрук Саша Разуваев тихо сказал:

— Возвращайся невредимой, Валюша!

Ей всегда было приятно его внимание, хоть она вряд ли признавалась в этом себе. Что-то влекло ее к нему. Нет, не внешность. Не больно-то красив Саша. Зато не было человека в роте, которому он не помог бы. А когда кто-то из партизан совершал проступок, политрук переживал, пожалуй, больше, чем сам провинившийся...

К деревне Малое Полпино подъехали на рассвете. Володя остановил коня у дома старосты Фрола Матюхина, имевшего связь с партизанами. У него в это время сидели партизаны из отряда Тимофей Леонов и Владимир Хрусталев. Они предупредили: у деревни Большое Полпино полиция устроила засаду. Ждут партизан. Наскоро перекусив, Валя и Володя тронулись дальше. Перед Большим Полпино из-за кустов выскочили два полицая:

— Стой! Кто такие?

— Партизаны! Партизаны! — что есть силы испуганно завопила Валя. Володька грохнул по полицейским из винтовки. Каурая понеслась во весь опор.

— Стой! Стой! Мы свои! — донеслось сзади. Выстрелов не было: полицейских сбил с толку испуганный Валин крик.

Но самое опасное оказалось впереди. Когда миновали станцию Брянск I у Десны, их неожиданно остановил немецкий патруль:

— Цурюк! Здесь нельзя! Документы! — Один из немцев прикладом столкнул с саней Володьку и стал шарить в сене.

«Винтовка! — похолодела Валя. — Ведь есть приказ, запрещающий под страхом расстрела загородным полицейским появляться в городе с оружием».

Выручили яйца. Увидев кошелку с яйцами, солдат схватил ее и крикнул:

— Гут! Гут! Яйки!

Другой взял с саней шерстяное одеяло, прикладом ударил лошадь, и та побежала. Немцы захохотали. Володя и Валя бросились вслед.

— Взрывчатка в городе! Ура!—ликовали Валя и Володя. А через две недели один из цехов механического завода «Арсенал», в котором немцы ремонтировали танки, потряс взрыв. Начался пожар. Все оборудование, станки, двадцать танков и больше трех десятков автомашин сгорели.

В городе вокруг Вали организовалась большая группа подпольщиков, насчитывавшая больше пятидесяти патриотов. На железнодорожных узлах Брянск I и Брянск II под ее руководством тоже действовали крепкие партизанские разведывательно-диверсионные группы.

Гитлеровцы лютовали. Каждый день, каждую ночь шли облавы, повальные обыски, аресты. Глубокие рвы в так называемых Лесных сараях заполнялись трупами расстрелянных советских людей. Были схвачены и повешены партизаны Саша Кондратов, Люба Лифанова, братья-коммунисты Максаковы, братья Лебедевы, супруги Богатырева и Жбаков и многие другие. Напали гестаповцы и на след Вали. Ее разыскивали повсюду. Но всякий раз она благополучно ускользала от гитлеровцев.

Как-то к подпольщикам братьям Серафиму и Олегу Семеновым, на квартире которых Валя была прописана под фамилией Логунова, неожиданно нагрянули немцы. Надо ж было случиться именно так, что за минуту до их появления к Семеновым из леса пришли партизанки Клава Елисеева и Фаня Репникова.

Немцы заставили всех встать и выстроиться вдоль стенки.

— Кто есть Валентина Сафронова? — спросил переводчик.

— Здесь такой нет, — ответил Олег.

Немец заглянул в домовую книгу и вынул из кармана фотографию.

— А кто такая Логунова?

— А вот она, — Олег указал на Фаню Репникову. Немец подвел Репникову поближе к свету и долго смотрел то на нее, то на фотографию.

— Нет, это не она, — сказал он.

Все это время Валя неподвижно стояла у стены, повернув лицо так, чтобы на него не падал свет. Немцы вышли.

— Тебе надо немедленно покинуть город, — сказал Вале Олег, когда на улице затих шум мотора. — Раз у них твоя фотография, обязательно рано или поздно тебя опознают.

— А ты?

— Ничего, мы с братом как-нибудь отбрешемся. Не думал Олег, что на другой день немцы, обнаружив, что их провели, арестуют и его, и брата...

В феврале 1942 года в нашем отряде вышла из строя рация. Командир отряда решил отправить через фронт группу разведчиков — передать важные сведения. В этой группе была и Валя.

На обратном пути, у линии фронта, Валю тяжело контузило и ранило в голову. Пришлось вернуться назад, в госпиталь. Едва поправившись, Валя стала просить врачей выписать ее. И те вняли ее просьбам. В Орловском обкоме комсомола и в Орловском штабе партизанского движения ей предложили сначала отдохнуть, а потом пойти на комсомольскую работу,

— Нет, только назад, в отряд, — твердо сказала Валя.

К своей радости, в партизанском штабе она встретила Соколова. Он уже побывал у секретаря обкома партии и начальника штаба партизанского движения Александра Павловича Матвеева, договорился с ним о самолете и о грузах для отряда. И Валя вылетела в тыл вместе с комиссаром.

— Вы, конечно, не впервые прыгаете с парашютом? — спросил у нее летчик, когда самолет начал разворачиваться над партизанскими кострами.

— Да, практика у меня «богатая», — улыбнулась Валя, — вчера был первый, тренировочный, а сегодня второй, боевой. До свидания! Привет Большой земле!

Соколов и Валя в отряде. Родные, знакомые лица. Ольга — ближайшая Валина подруга. Сергей Поляков, Максим Яковлевич Оскретков и Анатолий Михайлович Щекин — ее первые наставники. Все здесь. Но Валя кого-то настойчиво ищет глазами. А вот и он, Саша! Подошел, смущенно затоптался на месте, протянул ей руку...

Утром Валю вызвал командир отряда Михаил Ильич Дука.

— В городе, Валюша, тебе появляться нельзя, — сказал он. — Так что ты или в штабе останешься, или в свою роту пойдешь?

— В роту, товарищ командир!

С тех пор Валя Сафронова стала пулеметчицей.

Апрель и май 1942 года для нашего отряда оказались тяжелыми. Бои почти не прекращались. Накопилось много раненых. Решено было передислоцироваться в Дятьковский партизанский край. Напряжение этих месяцев тяжело отразилось на не окрепшем после ранения здоровье Вали. И ей пришлось согласиться на отправку в госпиталь. Лечилась она в Монино, под Москвой. Как только ей стало получше, она вновь попросила отправить се в отряд. Пришла в ЦК комсомола. Там ее поздравили с орденом Красной Звезды и предложили:

— А не смогла бы ты, Валя, проехать на один из заводов, рассказать о партизанах?

Валя согласилась. Побывала она на многих заводах, потом съездила в Иваново, к ткачихам.

16 декабря на партизанском аэродроме Валю и прилетевших с ней Дениса Щуко и Валентина Корчагина встретили два человека: командир роты Михаил Исаков и партизан Федя Дедков.

— А где отряд? — встревожилась Валя. Оказалось, что накануне под Смолижем отряд вел тяжелый бой с гитлеровцами и ушел в лес, оставив Исакова и Дедкова для встречи самолета.

Ночью партизаны двинулись в путь. К рассвету выяснилось, что они сбились со следа отряда. Решили остановиться и осмотреться. Исаков и Щуко остались с подводами, на которых везли груз, а Валя, Корчагин и Дедков отправились на разведку. На пути встретились землянки. В них никого не было, но все говорило, что люди ушли совсем недавно. Конечно, не следовало бы оставаться здесь. Но Валя и ее товарищи очень устали и промерзли. Решили отдохнуть, обогреться.

Вдруг снаружи донесся крик часового:

— Тревога!

Валя выскочила из землянки последней и увидела, что по направлению к ней шло несколько женщин.

— Вот паникер. Да это же свои!

И тут же заметила, что за спинами женщин идут гитлеровцы в маскировочных халатах. «Ах, гады, прикрылись!...»—-догадалась она и крикнула:

— Ребята, немцы! Уходите!

Вале не хватило всего двух-трех шагов, чтобы укрыться за горбом землянки и отойти вслед за товарищами. Вражеская пуля догнала ее, и Валя упала. Но еще долго строчил ее новый именной автомат — подарок ивановских ткачих, и немало фашистов уничтожила она, пока не потеряла сознание.

... О том, как погибла Валя Сафронова, достоверных сведений не сохранилось. В 1943 году одна старушка из придеснянской деревни Уты рассказала нам, что у нее в доме квартировал немецкий врач-офицер. Однажды в декабре 1942 года к нему доставили израненную молодую девушку-партизанку, без памяти, с орденом на гимнастерке. Врач говорил, что девушка эта была вооружена именным оружием. Командование приказало врачу вылечить ее. Потом из города приезжали еще врачи и офицеры. Придя в себя ночью, девушка сорвала бинты. Кровь залила всю постель. От пищи и от лекарства девушка категорически отказывалась. Ока была очень слаба и часто теряла сознание. Потом немцы положили ее в машину и увезли...

В Брянске не забывают славную дочь Родины. Валентина Ивановна Сафронова удостоена высокого звания Героя Советского Союза. Ее именем названа одна из улиц города, школа, ей воздвигнут памятник.