Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»

Дочь народа

За штурвалом самолета летчица в авиационном шлеме, с пытливыми, необычайно зоркими глазами. На ее лице ласковая, чуть озорная улыбка человека, привыкшего к риску. Такой на всю жизнь мне запомнилась наш боевой друг и товарищ Полина Денисовна Осипенко.

Жизнь ее была хоть и не очень долгой, но яркой. Родилась она в селе Ново-Спасском, на берегу Азовского моря, в семье крестьянина-бедняка. Только два года посещала приходскую школу, да и то с перерывами. Едва научилась читать и писать, как отец сказал:

— Хватит, доченька, по дому помогать надо!

Потом батрачила в своем и соседних селах, ходила в город на заработки. Но из нужды в те годы семья Осипенко так и не могла выбраться.

Одними из первых родители ее вступили в колхоз. Трудолюбивая и веселая Полина скоро стала общей любимицей колхоза имени Котовского. Как активистку, ее послали на шестимесячные курсы птицеводов в Киев. Поехала с радостью: очень хотелось учиться.

Но трудно было. Лекции записывать не успевала. Химии, биологии не знала. О естествознании понятия не имела. В арифметике тоже была несильна. А на курсах это требовалось.

Однако преодолела все трудности, все вынесла. Помогли товарищи, преподаватели. Курсы Полина кончила с похвальной грамотой. В 1930 году ее назначили заведовать колхозной птицефермой. Со свойственным ей трудолюбием взялась за порученное дело. Мыла, терла, скребла. Наводила чистоту и порядок. Ввела рацион для кур. Собирала товарок-птичниц, учила их тому, что сама узнала на курсах.

С ее упорством Полина многого добилась бы на ферме, но... Случилось непредвиденное. Однажды за околицей их села на поле опустились два легких спортивных самолета.

В те годы ни старики, ни дети никогда не видели близко аэроплан. Все село — от мала до велика — высыпало посмотреть на крылатые машины. И впереди других — наша Полина, как потом, смеясь, она нам сама рассказывала.

Больше всего ее поразило, что среди летчиков она увидела женщину. Как увидела, так и не отошла от нее, забросала вопросами.

— Разве может женщина летать?

— Может! — отвечали ей.

— И я могу выучиться?

— Конечно!

Под вечер самолеты улетели, а Полина три дня ходила задумчивая. Потом еще два дня письма писала, хотела узнать, где есть авиационные школы или училища, можно ли ей, дочери бедняка, колхознице-комсомолке, выучиться на летчицу. Скоро узнала она про Качинскую авиационную школу под Севастополем.

В комсомольской ячейке взяла характеристику, упросила председателя колхоза отпустить ее с фермы. Потом собрала в свой деревянный сундучок, оклеенный изнутри картинками, немудреное имущество и поехала. Желание летать стало ее высокой и прекрасной мечтой. Чтобы поступить в школу, она проявила максимум энергии.

— Приняли тебя тогда, Полина? — не вытерпел кто-то из нас, когда она степенно рассказывала членам экипажа свою биографию.

— Так точно, — невозмутимо ответила Осипенко, — приняли... официанткой в летную столовую.

Но настойчивая девушка не унывала. Хоть и официанткой, да на аэродроме. Можно работать и учиться. Да и самолеты рядом — на авиационной стоянке выстроены, как по линеечке.

— Еще, Полина Денисовна, здоровье надо крепкое иметь! — шутили над ней курсанты.

Но когда дело касалось авиации, то тут Осипенко шуток не терпела и не понимала их.

— По здоровью всех вас за пояс заткну! — горячо уверяла она шутников, которые и сами любовались ее алыми, как мак, щеками.

И Полина на своем настояла. Сдался начальник авиашколы. Скоро в ее стенах появился новый курсант: Осипенко Полина Денисовна, 1907 года рождения, член ВЛКСМ, из крестьян-бедняков.

«Занималась я на Каче, — вспоминала потом Полина,— утром и вечером. Ни одного воскресенья не отдыхала».

Вот начались и практические полеты. Инструктором у Осипенко был опытный методист майор Абрамычев. Она же оказалась способной ученицей. Все схватывала, как говорят, на лету. Потому и упражнения программы они выполнили своевременно.

Обычно курсантов раньше не предупреждали о дне самостоятельного вылета. Так же поступил и Абрамычев. Сделали очередной полет. Выполнили посадку. Она получилась не очень удачной, и Полина ожидала от инструктора головомойки. Но он вдруг спросил:

— Устали?

— Никак нет!

— Тогда полетите одна.

Полет прошел отлично. Взлет, полет по кругу, расчет на посадку и сама посадка были выполнены без замечаний. Осипенко вернулась на аэродром победительницей.

— В воздухе пели? — спросил Абрамычев.

— Пела! — созналась Осипенко.

Ей показалось это крупным нарушением дисциплины, но сдержать рвущуюся из груди радость молодая летчица не могла.

— Еще полетик! — приказал инструктор.... Окончена Качинская авиационная школа. Полина — военный летчик. Потом — командир звена. Старшие начальники в аттестациях того времени отмечают ее высокую дисциплину, понимание требований уставов и наставлений, незаурядное летное мастерство. Ей поручают особые задания.

В то время Полина Денисовна начинает увлекаться высотными полетами. В открытой кабине она поднималась на пять тысяч, шесть тысяч, семь тысяч метров. Летала даже на восемь тысяч метров.

Однажды Полина поднялась на девять тысяч метров — практический потолок своего самолета — и пробыла там почти двадцать минут. Вот когда ей так пригодилось ее поистине богатырское здоровье.

После посадки командир подарил ей букет цветов и сказал:

— Поздравляю вас, Полина, так высоко не поднималась еще ни одна девушка в мире.

— Служу Советскому Союзу, — отчеканила летчица. В течение двух майских дней 1937 года она подарила стране три высотных международных рекорда. Утром 22 мая на отечественной машине она поднялась на высоту восемь тысяч восемьсот шестьдесят четыре метра и побила международный рекорд итальянской летчицы Негронэ на три с лишним тысячи метров.

Второй полет, 25 мая, с грузом пятьсот килограммов на высоту семь тысяч шестьсот пять метров также оказался рекордом мира. Вечером того же Дня Осипенко опять поднялась в воздух на своей машине. На этот раз на ее самолете находился груз весом в одну тонну. На семь тысяч двести метров подняла тяжелый самолет отважная летчица, а потом мастерски совершила посадку на голубую гладь Севастопольской бухты.

С необычайно большим углом атаки поднималась крылатая машина на высоту. Замерзали приборы, так как температура в нижних слоях стратосферы равнялась минус сорока градусам, мотор отказывался тянуть в разреженном пространстве.

— Вам удалось выжать из машины все! — заметил потом летчице представитель конструкторского бюро.

— Но человек может сделать больше! — задорно возразила ему Полина.

Ее энергия искала нового приложения сил. После побед в борьбе за высоту она обратила свое внимание на расстояния. «Дальние полеты! — вот где имеется заманчивая перспектива», — думала тогда Полина. Ровно через год вместе с летчицей Верой Ломако и штурманом-радистом Мариной Расковой Полина Осипенко устанавливает на гидросамолете новый рекорд полета по замкнутому кругу —тысяча семьсот сорок девять километров. Одновременно это был и международный рекорд на дальность полета по кривой.

Но из самолета вышла Полина огорченной, довольно кисло выслушала поздравления, точно была недостойна их. Потом собрала экипаж.

— Мало, девушки, нами сделано. Так что считайте этот рекордный полет лишь пробой сил.

И девушки расстались. Одно им было ясно. Не такой человек Полина Осипенко, чтобы остановиться на полпути. Она была настоящим коммунистом: что задумала — обязательно сделает.

— Есть у нашей Полинки какой-то новый план, — сказала мне Марина Раскова после их памятного разговора,— а какой — пока она загадочно молчит.

Да, отважная летчица вынашивала новый план рекордного полета. Оказывается, она задумала перелет на гидросамолете через всю страну, с юга на север. Из Севастополя в Архангельск.

И вот их самолет на старте. 2 июля 1938 года Полина Осипенко с трудом оторвала тяжело груженную машину от водной поверхности. Так же трудно дался и набор высоты. От Севастополя до Николаева — дымка. Видимость ограничена. Возле Киева вошли в облачность, чуть-чуть не попали в грозовой фронт. Потом самолет начал обледеневать, и командиру экипажа пришлось резко менять эшелон полета. Еще раз обледенели над Онежским озером. Чтобы избавиться ото льда, пришлось летчицам вести самолет между двумя слоями облаков.

И так до самого Архангельска, куда старший лейтенант Осипенко, старший лейтенант Ломако и лейтенант Раскова сквозь грозы, дождевые завесы и снежные заряды привели свой отечественный серийный гидроплан. Десять часов с минутами понадобилось трем военным советским летчицам, чтобы перекинуть воздушный мост от Черного до Белого моря. И организатором этого перелета, конечно, опять была неугомонная душа — коммунист Полина Осипенко.

Она становится любимицей страны. Из городов России, с Украины, Кавказа, из Средней Азии получает Полина Денисовна сотни писем. Ее спрашивают, как стать летчицей, куда поступить учиться, ей доверяют свои тайны женщины и девушки нашей страны. На нее надеются. И ни одно письмо не оставалось без ответа.

Молодая женщина из Таджикистана жаловалась, что муж не разрешает ей снять паранджу и ходить с открытым лицом. Комсомолка из глухого сибирского села просила совета, как ей поступить: отец не велит посещать собрания, а заставляет молиться богу и ходить в церковь.

— Встречаются же еще в наше время такие феодалы!— искренне возмущалась Полина и тут же отвечала своим корреспондентам.

Очень страстно ратовала Полина в своих речах и выступлениях в печати за равноправие мужчин и женщин в авиации. «В наших аэроклубах, — писала она в одной из своих статей, — девушки и женщины успешно осваивают авиационное дело. Большинство из них — отличницы. Они хотят учиться дальше и стать боевыми летчицами. Мне кажется, необходимо прислушаться к голосу девушек-пилотов. Им надо помочь, ибо в будущих боях за нашу Родину миллионы нас на земле и в воздухе будут громить и уничтожать врага до полной победы».

Старший лейтенант Осипенко очень огорчалась, когда кому-либо безосновательно отказывали в просьбе поступить в аэроклуб или мешали развертыванию сети учебных аэродромов по стране.

— Бюрократы твердолобые! — сердилась Полина Денисовна на таких людей. — Не понимают, что противник у нас будет серьезный и стране понадобится много летчиков.

Она была готова и свои личные сбережения пожертвовать на развитие авиации. Так, на одном из аэродромов Полина увидела старенькую одноместную авиетку. Кажется, даже с иностранным мотором.

— Продайте мне эту машинку! — обратилась Осипенко с просьбой к начальнику аэропорта.

— Да зачем вам это старье, Полина Денисовна? — недоумевал заслуженный авиатор.

Оказалось, что в родном селе Осипенко пионеры старшего возраста да и комсомольцы решили изучать самолет, а со временем и начать летать. Нашелся и инструктор, а вот ни мотора, ни самолета не было.

— Выручайте нас, тетя Полина, — написала ей письмо молодежь, — помогите достать хоть плохонький самолетик. Мы его отремонтируем и будем изучать летное дело.

Не помню точно, чем кончилась эта история. Но кажется, старая авиетка была окончательно списана по акту, оформлена как шефский подарок и послана в Ново-Спасское.

Такой была наша Полина Осипенко — человек большого ума, такта, с благородным сердцем патриота.

Как раз в ту пору нами был задуман большой перелет— на Дальний Восток. Командиром корабля предложено было быть мне. Штурманом предполагалось назначить Марину Раскову. Но кто полетит вторым пилотом?

Перебрали несколько кандидатур. Кто-то назвал Осипенко. Но тут же было выражено сомнение: согласится ли вторым? Полины в те дни в Москве не было. Послали ей телеграмму и скоро получили ответ:

«Согласна хоть третьим, только бы принять участие в перелете».

Этой женщине было абсолютно чуждо тщеславие. Когда мы стали тренироваться в составе одного экипажа, то открыли в характере нашей подруги еще целый ряд замечательных черт.

Прежде всего ее отличала огромная работоспособность, умение мобилизоваться. Она не хотела признавать отдыха. Ей оказалось мало дневных полетов. Каждую ночь она была готова летать, чтобы мы могли в совершенстве освоить искусство посадки тяжелого воздушного корабля в условиях темноты. И Полина добивалась своего. Достаточно сказать, что мы с ней совершили около ста тридцати ночных посадок на тяжелых бомбардировщиках.

Летали часами и в сложных метеорологических условиях, пилотировали самолет только с помощью навигационио-пилотажных приборов.

До и после полета Полина и Марина Раскова обязательно тренировались в передаче радиограмм в телеграфном режиме. Помню, был такой случай. Марина то ли устала, то ли была чем-то взволнована и хотела уклониться от радиотренировки.

— Может быть, сегодня не пойдем в радиокласс? — сказала она.

— Нет, нельзя пропускать тренировку! — воспротивилась Полина. — Иначе мы плохо будем действовать в воздухе.

И тренировка состоялась.

Полина Денисовна Осипенко была очень правдивым, кристально честным человеком. Любая, даже самая незначительная фальшь ее огорчала до глубины души.

Однажды специалист по радио должен был заменить в самолетном приемнике некоторые детали. Но сделать эту работу забыл. Однако Осипенко он доложил, что детали в приемнике заменены, хотя на самом деле подчистил только контакты. В полете радио, разумеется, работало плохо.

После посадки Полина подозвала к себе техника.

— Вы не оправдали доверия экипажа, — строго сказала она, — а потому будете наказаны.

И летчица добилась, что виновный был отстранен от подготовки самолета к ответственному перелету. Вместо него пришел другой специалист по радио. А Полина долго не могла успокоиться.

— Кто обманул в малом, —говорила она, — тот может обмануть и в большом. Ненавижу ложь!

При всех своих высоких деловых качествах она не была сухим педантом, долго не сердилась даже на виновного, охотно шла на мировую, ценила своих товарищей. Стоит ли говорить, что мы полюбили ее, дорожили дружбой с ней.

... Итак, нам предстояло превысить рекорд дальности французской летчицы Дюпейрон. Она пролетела без посадки четыре тысячи триста шестьдесят километров четыреста метров. На своем самолете «Родина» конструкции Павла Осиповича Сухого мы должны были пролететь значительно больше. Наш путь лежал из Москвы на Дальний Восток. От Новосибирска трасса была проложена над бескрайней тайгой. За Красноярском — возвышенности, сопки, горы. Знаменитый седой и суровый Яблоневый хребет.

Утром — старт. Вес самолета достигал двенадцати с половиной тонн. Однако взлет был легкий. На высоте ста метров сделали круг над аэродромом, легли на курс. Настроение у членов экипажа было бодрым. Могли ли мы в те радостные минуты думать, что нас ожидают тяжелые испытания.

Пилотировали свой крылатый корабль попеременно: то я, то Полина. Весь полет проходил за пологом туч. Случалось, что крылья самолета покрывались льдом. Тогда меняли эшелон. Отказало радио. Мучил на больших высотах холод. Но все это были трудности, к которым мы готовились, а потому и преодолевали их сравнительно легко.

Вот перед взором экипажа открылось Охотское море. Развернулись. Решили садиться в городе Комсомольске. Вдруг зажглась лампочка на расходном баке: это означало, что бензина осталось на тридцать минут.

Кончилось дело тем, что Марине Расковой пришлось прыгать с парашютом и ее потом долго искали, а мы с Полиной посадили самолет на болото и тоже провели там несколько томительных дней, пока нас не обнаружили с воздуха. Подробности этого полета достаточно хорошо известны.

Но мне хочется сказать о другом. Говорят: «Друг познается в беде». Положение у нас было действительно сложное и за все происходившие события в первую очередь ответственность несла я, как командир экипажа. Тысячи сомнений терзали меня в те часы. Почему у нас не хватило горючего: видимо, не долили в Щелково при отлете после пробы двигателей? Где Марина? Почему не работает аварийная радиостанция? Значит, ее не проверяли? Надо ли оставаться у самолета или самим попробовать добраться до населенного пункта? Как дать знать о себе, что мы живы и здоровы, а самолет почти не поврежден?

В эти пасмурные для меня дни Полина старалась всячески помочь мне, находила слова для утешения. Она взяла на себя всю заботу и по охране самолета. Осипенко никогда не будила меня, если мне удавалось забыться сном. Она и зверей при их приближении к самолету отгоняла, и была неисчерпаема на выдумки, лишь бы только отвлечь меня от тяжелых мыслей.

— Еще, командир, полетаем мы с тобой, — говорила Полина, — и не из таких положений есть выход!

Ни слова упрека, ни сомнения в том, что все окончится благополучно, ни в те часы, ни позднее не услышала я из ее уст. Как заправская таежница, переносила она трудности нашей бивуачной жизни поневоле. Ее оптимизм передавался и мне.

Когда же действительно все события закончились благополучно, а нам троим — первым среди женщин — было присвоено высокое звание Героя Советского Союза, радости Полины не было предела.

— Кто говорил, девочки, что все закончится благополучно? — с пристрастием допрашивала она нас.

— Ты, Полиночка, ты! — отвечали мы ей.

Даже самые тяжелые переживания легче переносятся, если рядом ты чувствуешь крепкое плечо товарища, локоть друга. И в том, что рекорд французской летчицы был побит нами на полторы тысячи километров с лишним, тоже есть большая доля заслуги Полины Осипенко — волевой летчицы и славного члена экипажа. Самолет «Родина» в том полете пролетел по прямой пять тысяч девятьсот сорок семь километров, а по ломаной линии — шесть тысяч четыреста пятьдесят.

Уже потом, в Москве, заново пережили мы весь полет, перечитали все телеграммы, приветствия, письма. В каждом из них — слова любви, восхищения, привета. Нам писали президент Академии наук Комаров, Герой Советского Союза комбриг Спирин, школьник из Москвы Сережа Пахомов. Секретарь Центрального Комитета Компартии Испании Долорес Ибаррури приветствовала наш экипаж.

Очень много было теплых коллективных писем. От земляков Полины Осипенко, от зимовщиков с острова Рудольфа, с заводов, шахт, рудников, из совхозов и колхозов, с судов, бороздящих просторы морей, Тихого океана, из самых отдаленных уголков нашей страны.

Задумчиво перебирала всю эту почту Полина, потом сказала:

— Отвечать надо, товарищи. Народ ведь нас приветствует.

Кто-то из присутствовавших в комнате близких нам посочувствовал:

— Писем-то —гора! Может, под копирку ответы. Дескать, благодарим и все прочее...

Кровь прилила к лицу Полины.

— Что?! — гневно произнесла она. — Это народу-то под копирку?

Незадачливый советчик счел благоразумным спрятаться за спины других, а потом вообще ретировался.

Полина же немедленно послала кого-то за конвертами, и мы долго и прилежно писали письма всем тем, чьи обратные адреса были известны. Кроме того, конечно, выразили свою признательность всем товарищам, приславшим нам свои поздравления, через газеты. И над этим текстом долго трудилась Полина. Все хотелось ей, как и нам с Мариной, чтобы этот ответ был сердечным, теплым.

— Вся наша сила — в партии и народе!— любила повторять Полина Денисовна.

И это были не просто красивые слова, а плод ее глубоких убеждений. Дочь народа, она горячо верила в его силы, разум и по мере своих сил старалась сделать как можно больше, чтобы еще возвеличить и прославить свою страну, первое в мире государство рабочих и крестьян. Полина по-настоящему любила свое Отечество, гордилась и его прошлым, и настоящим!

Она и в библиотеку свою подбирала книги, в которых либо прославлялась наша Родина, ее героическая история, либо сами авторы бессмертных произведений составляли русскую национальную гордость. Пушкин, Лермонтов, Тургенев, Гоголь были ее любимыми писателями.

Бывало, подойдет Полина к книжной полке, откроет «Тараса Бульбу» и читает: «Нет уз святее товарищества! Отец любит свое дитя, мать любит свое дитя, дитя любит отца и мать. Но это не то, братцы: любит и зверь свое дитя. Но породниться родством по душе, а не по крови может один только человек. Бывали и в других землях товарищи, но таких, как в Русской земле, не было таких товарищей... Пусть же знают... все, что такое значит в Русской земле товарищество! Уж если на то пошло, чтобы умирать, так никому ж из них не доведется так умирать!... Никому, никому!»

Эти памятные события произошли в сентябре—октябре 1938 года, а уже следующей весной, в праздник 1 Мая Полина Денисовна на скоростном маневренном истребителе принимала участие в воздушном параде над Красной площадью. Точно снаряд, пролетел ее краснозвездный ястребок над шпилем Исторического музея. Мелькнул и растаял в голубой дали Замоскворечья.

— Тянет меня, девушки, к скоростным машинам! — признавалась она нам, точно извинялась за то, что предпочитает их тяжелым воздушным кораблям.

Но ведь она кончала Качу. У нее была душа летчика-истребителя. И потому мы охотно простили Полине ее «измену». Тем более, что друзьями-то мы оставались.

Полина между тем по службе часто встречалась в тот год с героем республиканской Испании советским летчиком Анатолием Константиновичем Серовым. Она часами могла слушать о том, как Анатолий Серов и его боевые друзья сражались с фашистскими асами в небе республиканской Испании. Отважный истребитель, он бил врага над Мадридом, Барселоной, Сарагосой, летал над вершинами и ущельями Сьерра-Гвадаррамы. Как же завидовала Анатолию и не скрывала своей зависти Полина! Еще бы! Перед ней находился летчик, прошедший крещение огнем, побывавший в настоящих боях.

— Везет же людям! — самым серьезным образом говорила про Серова Полина.

В свою очередь и он интересовался, как она стала летчицей, какая была у Осипенко довоенная профессия. На последний вопрос Полина отвечала шуткой:

— Куры были моим крылатым войском!

В установившемся между ними негласном соревновании Осипенко старалась перенять от Серова его методы атак истребителей и бомбардировщиков, училась искусству меткой, разящей наверняка первой же очереди. Нередко они летали на одном учебно-боевом самолете, осваивая технику пилотирования крылатой машины только по приборам.

... Утро 11 мая 1939 года выдалось пасмурным, серым. Полеты откладывались на час, потом на два. Но неожиданно в облаках появились разрывы.

— Скорее на аэродром, — торопил друзей Серов,— можно начинать полеты!

В первом вылете по приборам пилотировала машину Осипенко. Анатолий Серов корректировал ее действия из открытой кабины. Вот и зона. Полет по прямой. Развороты. Виражи. Опять полет по прямой. Незаметно прошли сорок минут, отведенные на это упражнение. Пора возвращаться на аэродром.

Пока машина на самолетной стоянке заправлялась, Серов успел перекинуться словами с одним из своих друзей — летчиком Михаилом Якушиным.

— Как дела?

— Порядок!

— Что машина?

— Да вот Полина жалуется, будто указатель поворота и скольжения что-то барахлит.

В этот момент Серова отозвали. Пора было выполнять второй полет. На этот раз согласно плановой таблице пилотировать машину по приборам предстояло Анатолию Константиновичу, а контролировать его действия из открытой кабины выпало на долю Осипенко. И опять они должны были пробыть в воздухе очередные сорок минут. Столько, сколько отводилось согласно курсу боевой подготовки.

Опять учебная зона. Внизу бежит шоссе на Москву. Рощи, поля, перелески. Безлюдно. А в небе один самолет. Ровно поет свою песню его мотор. Осипенко с Серовым выполняют задание: полет по прямой, мелкие виражи, крены, полет по прямой...

Давно уже прошли положенные сорок минут, а Серов и Осипенко все не возвращаются.

— Где же Серов и Осипенко? — спросил кто-то. — Они ведь вылетели первыми?

— Может, вынужденная, — предположил инженер. Немедленно были организованы поиски. Обнаружили быстро. На зеленеющей траве, которую с детских лет так любила Полина, лежал разбитый самолет.

Очевидцы рассказывали, что с высоты примерно четырехсот метров машина сорвалась в плоский штопор. Потом перед самой землей даже выровнялась. Может быть, Серову и Осипенко не хватило всего нескольких метров высоты, чтобы вырваться из пикирования...

Полина Осипенко — отважная дочь своего народа, бесстрашная летчица и патриотка, член Коммунистической партии — совершила бы еще не один героический подвиг. Трагический случай оборвал ее жизнь при исполнении служебных обязанностей.

И до сих пор не верится, что Полины Осипенко нет с нами. Пытливые, зоркие глаза ее и ласковая, чуть озорная улыбка, ее подвиги никогда не изгладятся из памяти народной,