Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»

МОРСКОЙ ПЕХОТИНЕЦ

Москва

Моя большая и трудная военная служба началась в 1940 году. Война застала меня — механика-водителя танка — в 10-й танковой дивизии. В районе Львова дивизия попала в окружение. В жестоких боях мы прорывались сквозь огненное кольцо, теряя многих своих товарищей-однополчан.

После непродолжительной службы в 95-й Молдавской стрелковой дивизии меня направили в 7-ю отдельную морскую бригаду морской пехоты. Постоянно участвуя в боях, был три раза контужен. После очередной выписки из госпиталя попал в Ладожскую флотилию в 4-ю бригаду морской пехоты. Осенью 1941 года снова был ранен, а после госпиталя направлен в 71-ю отдельную бригаду морской пехоты — участвовать в кровавых боях под Старой Руссой и под Ленинградом.

Новый приказ — бригада перебрасывается под Сталинград. Схватки были такие, что сейчас даже вспоминать страшно. Очень многие тогда сложили свои головы на безграничном поле боя. Но после каждого сражения возрастала в нас уверенность в Победе.

Под Сталинградом я в очередной раз был контужен. После лечения попал в 130-ю танковую бригаду механиком-водителем. В одном из боев мы незаметно вырвались на вражеский аэродром. На максимальной скорости ринулись давить стоящие самолеты и орудия. Наш экипаж уничтожил 8 самолетов и 6 орудий, множество фашистских солдат и офицеров, которые буквально опешили от внезапного и смелого натиска. Но силы были слишком неравными. Фашисты быстро опомнились и обрушили на одиночный танк всю огневую мощь. Чудом удалось вырваться из кромешного ада.

В феврале 1943 года под Чугуевым довелось командовать артиллерийским расчетом. Огневую позицию выбрали неплохую. Но мы никак не могли ожидать, что именно на нас с трех сторон двинутся немецкие танки. Огневая дуэль длилась четыре часа. Прямой наводкой наводчик Гарбузов и заряжающий Мещеряков уничтожили 4 танка, 4 орудия и уничтожили до 30 гитлеровцев. Но и сами герои пали в том бою.

Бой продолжался. Я бросился к орудию. Лично мною были еще подбиты 4 танка, 2 пулемета и 41 фашистский солдат. Из трех артиллерийских расчетов в живых остались только трое человек...

После боя направились искать своих. Пройдя около трех километров, наткнулись на разбитый «Виллис», около которого лежал раненый полковник Д. Ф. Дремин. Мы стали срочно мастерить носилки, чтобы унести командира с собой. Но наши планы были нарушены: прямо на нас надвигалась колонна немецких автомашин. Осмотрелись еще раз и обратили внимание на немецкий танк, появившийся невдалеке от нас. Незаметно подкрались к танку и, уничтожив беспечный экипаж, захватили его.

Разместили в танке раненого. Я занял привычное место механика-водителя. Замерли. Вскоре по гитлеровской автоколонне прозвучала команда, машины двинулись вперед. Мы примкнули в хвост к этой колонне и неспешно двигались за автомашинами. Наступила ночь. На очередном подъеме я резко врезался в заднюю машину, а Карпенко из танковой башни открыл огонь по бронетранспортеру, находящемуся в начале колонны. Возникла паника, вражеские машины начали наскакивать друг на друга, переворачиваться на бок. Все вокруг горело, взрывалось, немцы в ужасе разбегались в стороны. Боец Курочкин метко строчил по врагам из пулемета.

Воспользовавшись суматохой, я увел танк в ближайший лесок. Подвели итоги: в результате нашей атаки было подбито 5 грузовиков с цистернами, 3 машины со снарядами и 2 машины с живой силой. Связавшись по танковой рации со своей частью, мы прибыли в 15-й мехкорпус и отправили полковника Дремина в госпиталь.

3 марта 1943 года комбат приказал мне принять под свое командование два отделения бойцов-автоматчиков и подавить огневую точку противника, которая беспрестанно вела огонь по нашим позициям. Прежде всего вместе с Николаем Зуевым мы отправились в разведку, перебравшись во вражеский тыл по тонкому льду Северного Донца. На вражеском берегу обратили внимание на двухэтажный дом, в котором, судя по всему, располагался штаб. Вернувшись к своим, обсудили все детали предстоящей операции.

С наступлением темноты наша группа двинулась на вражеский берег. Бесшумно сняли часовых. По углу рубленого дома я залез на площадку на уровне второго этажа. Через щель двери увидел в комнате немецких офицеров. У меня возникла рискованная и смелая мысль. Бросил в комнату гранату, рывком распахнул дверь и, бросив вторую гранату, в упор расстрелял около двух десятков фашистов.

Оставшиеся в живых стали выпрыгивать через окно на улицу. Там их уже встречали бойцы-красноармейцы. Мы взяли в плен 12 гитлеровцев, много ценных документов, 3 радиостанции, телефонные аппараты и 30 автоматов. Приказ комбата выполнили полностью: уничтожили немецкий штаб вместе с огневыми точками.

В ночной перестрелке был ранен в ногу мой друг Зуев. Я решил довести его до медсанбата. Только вышли на дорогу, как увидели: нам навстречу движутся 5 немецких танков. А вокруг — никого! Посмотрел вокруг и обнаружил пушку и ящики со снарядами. Это все, что осталось после недавнего боя, когда расчет отражал атаки танков стрельбой прямой наводкой. Бросился к орудию, спешно зарядил и ударил прямой наводкой по первому танку. Бронированное чудовище вспыхнуло и остановилось, чадя дымом. Но из-за него выглянул второй танк и открыл стрельбу. Вновь зарядил орудие и удачным выстрелом перебил гусеницу второму танку. Остальные три танка повернули обратно.

В это время из-за дома застрочил немецкий пулемет и ранил меня в правую руку. Перекинув левой рукой автомат за спину, я взял связку гранат и пополз к вражескому пулемету. Кровь заливала мне грудь, правая рука висела как плеть. От боли почти потерял сознание, иссякали последние силы. И все-таки сумел бросить связку гранат во вражеский пулемет. Он замолчал навеки...

За этот бой меня представили к ордену Славы III степени. Получил его я после войны — 28 августа 1946 года.

В Великую Отечественную войну я был 4 раза ранен и 3 раза контужен. И все-таки считаю себя счастливым, потому что остался живым.

МЕДСЕСТРА