Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»

Я ГОРЖУСЬ

Новочеркасск

Когда началась война, я заканчивала школу медицинских сестер. Нашу коллективную просьбу о направлении на фронт военком отклонил. По распределению я работала в сельской больнице.

В ноябре 1941 года получила долгожданную повестку. Военная служба для меня началась в госпитале станицы Михайловской, а затем на железнодорожной станции Курганной. В сентябре 1942 года вражеские самолеты разбомбили на станции эшелон с людьми, эвакуированными из Ленинграда и других фронтовых городов. Даже вспомнить страшно — так много в эту бомбежку погибло людей. В госпиталь подвозили и подвозили искалеченных детей, женщин, стариков.

Медсестры бессменно помогали врачам-хирургам. Операция, смена инструмента и материалов, новая операция... Работали, сутками и более не покидая стен госпиталя.

Фашисты упорно приближались к Курганной. Всех раненых эвакуировали. Начальник госпиталя приказал медработникам самостоятельно добираться до Сочи. Добраться удалось далеко не всем...

Комиссар нашего госпиталя предложил медсестрам работать на «сан-летучке» — так называли товарные поезда, переоборудованные под перевозку раненых. Погрузку проводили скрытно, в основном ночью, избегая прицельных дневных бомбежек. Раненых отвозили в Туапсе. Работали сутками без сна. Полностью потеряли счет времени, напрочь позабыли, какое сегодня число, какой день недели. В переполненном вагоне духота, стоны... Однажды приоткрыла дверь, с жадностью вдохнула прохладу ночи и... отключилась от свежего воздуха. Очнулась от сильного встряхивания. Кто-то привел меня в чувство и серьезно сказал: «Сестричка, будь осторожной, так можно и под колеса упасть!»

Несмотря на упорное сопротивление наших войск, враг приближался к Туапсе. Сан-летучки прекратили свою работу. В группе из шести медсестер я была направлена в Ташкентское сануправление. Добрались до Баку, далее паромом через Каспийское море. Затем поездом через сыпучие пески Средней Азии. Голодные, меняли свои военные «шмотки» на скудное пропитание. Вагоны были полностью забиты эвакуированными. Мы забирались на крышу и там дышали свежим воздухом.

Из Ташкента — направление в Сталинградское сануправление. Опять путь пролег через многие дорожные тернии, но добрались. Меня и мою подругу Галину направили в 489-й хирургический госпиталь.

Проливной дождь превратил грунтовую дорогу в непреодолимое для автомобилей месиво. Пошли пешком. Прибыли в госпиталь смертельно усталые, мокрые, грязные и голодные. Нас вымыли, накормили и уложили спать.

Работала я в тяжелейшем нейрохирургическом отделении — с раненными в голову, шею, лицо. Мои подопечные в бреду срывали повязки, лезли руками в раны, вскакивали с кроватей, кричали, командовали, бранились...

Врач-хирург, учитывая мой предыдущий опыт работы в операционной, часто приглашал меня ассистировать на операции. Приходилось участвовать и на медицинском вскрытии умерших бойцов. Под диктовку хирурга я записывала необходимые данные.

После разгрома армии Паулюса — Орловско-Курская дуга. Добирались в район назначения зимой. Сами расчищали снежные заносы на путях. Весной 1943 года меня направили в санчасть 1203-го стрелкового полка 354-й стрелковой дивизии в распоряжение врача капитана медицинской службы Палагина. Ближайшим моим помощником стал фельдшер Виктор Бородай. Началась повседневная работа в прифронтовой полосе.

Здесь — на Курской дуге — я впервые узнала об уникальной боевой работе снайперов, среди которых было немало женщин. Находясь в многочасовой неподвижной засаде, они из своих замаскированных ячеек зорко выслеживали врага и поражали гитлеровцев без промаха.

Узнала я и о случаях самострелов, когда люди не выдерживали нервного напряжения и таким образом сводили счеты с собственной жизнью. Теперь-то я понимаю, что это происходило оттого, что эти солдаты под Сталинградом получали легкую контузию, незаметную для других. После этого они не выдерживали звуков выстрелов или разрывов. Нервы сдавали, и человек стрелял в самого себя. К сожалению, такая контузия в Великую Отечественную войну во внимание не принималась.

Чувствовалось приближение великой битвы. Солдаты рвались в бой. В наш полк приехал дивизионный врач с проверкой работы санчасти. Он тщательно обошел все траншеи, подробно расспрашивая солдат о здоровье. Между красноармейцами пошел шепоток: «Скоро начнется!...»

После беседы со мной военврач дивизии неожиданно приказал: «Берите свой вещмешок и отправляйтесь в медсанбат. Там вы — хирургическая медсестра — будете гораздо нужнее!»

Я попыталась возразить, но не тут-то было: приказы на войне не обсуждаются.

В августе 1943 года дивизия перешла в наступление в районе города Севска, прошла через брянские леса и форсировала реки Севск, Десну, Сож. Медсанбат не отставал от боевых порядков ни на шаг. Задерживались лишь отдельные команды — для эвакуации раненых в более глубокий тыл. С тяжелоранеными бойцами оставляли медицинских работников: перед эвакуацией в тыловой госпиталь таких бойцов необходимо было основательно подлечить.

В сентябре 1943 года вступили на территорию Белоруссии. Раненые поступали нескончаемым потоком. Работали и днем и ночью, забывая и о сне, и о еде. Ассистировали хирургам на операциях, делали переливания крови и бессчетное количество инъекций. Уставали страшно.

Однажды в операционной я заменила свою подругу Зою. Надела все стерильное, заняла свой рабочий пост. Рядом — бутыли с растворами и мазями для перевязок. Хирурги оперировали на трех столах одновременно. Работа шла быстро и слаженно.

И вдруг — нарастающий звук немецких бомбардировщиков, визг летящих на нас бомб, взрывы, удары, жуткие крики. Кто-то крикнул: «Ложись!». Но на мне все стерильное, и я лишь слегка приседаю. Осколки бомбы вдребезги разносят все мои баллоны. Один осколок вонзился в мой правый коленный сустав. Прикрываю рану тампоном, который так и не успела передать хирургу.

Как вылезла из операционной палатки и дошла до стен школы, не помню. Вижу: вокруг горят дома, дым, множество убитых и раненых. Одну медсестру разорвало в клочья. Отовсюду — крики о помощи, стоны... Этот ужас до сих пор стоит у меня перед глазами. В самом кошмарном фильме не встречала ничего подобного.

Подруга Зоя перевязала меня и вместе с другими ранеными, многие из которых во время бомбежки получили новые ранения и увечья, отправила в тыловой госпиталь. Там меня прооперировали и наложили гипс.

Вернулась в медсанбат спустя два месяца. Что за диво: все мои подружки-медсестрички острижены наголо?... Оказалось, что дивизия, преследуя отходящего противника, недалеко от деревень Холм и Медведь обнаружила концентрационные лагеря. В лесу на болоте — на мерзлой земле вперемешку с множеством трупов — мучительно умирали старики, женщины и дети. Территория лагерей была обнесена колючей проволокой, заминирована и с внешней, и с внутренней сторон. Выхода из этого кромешного ада нет, во всю свирепствует тиф. Спасая оставшихся в живых, все работники медсанбата переболели сыпным тифом.

Потрепанную в боях дивизию отвели во второй эшелон на пополнение. Отдохнуть не довелось: днем и ночью велись работы по оборудованию нового рубежа обороны. Меня направили в санчасть 1199-го стрелкового полка, где посчастливилось вновь встретиться с Виктором Бородаем. Нас вдвоем направили на заготовку дров и изготовление шалашей для укрытия раненых. Землянки на болотистом грунте копать невозможно — вода тут же заполняет любое углубление. В это время я подружилась с санинструктором Марией Чижик.

В апреле 1944 года дивизия вошла в состав 105-го стрелкового корпуса под командованием генерал-майора Алексеева. В июне началось наступление в направлении Паричи — Бобруйск. Артиллерийская канонада, огонь изо всех видов вооружения, бомбовые удары наших самолетов по позициям противника и бомбежка наших позиций немцами длились по многу часов. В санчасть потоком поступали раненые. Тяжелораненых бойцов перевязывали непосредственно на поле боя. Где-то во второй половине дня я подползла к очередному раненому у разбитого орудия и начала перевязывать ему голову. Внезапно рядом разорвался снаряд. Осколки впились в мою правую руку, и она сразу стала неуправляемой. Дикая боль!

Я не могла подняться, стала звать на помощь. Не помню, сколько времени прошло, пока не подполз Бородай и сделал мне перевязку. После этого меня вынесли с поля боя и повезли в медсанбат на какой-то повозке. Мария Чижик шла рядом и плакала.

В медсанбате хирург Ольга Борисовна (фамилию ее я так и не узнала!) сделала мне операцию и спасла жизнь. Лечилась более трех месяцев в госпиталях городов Речица и Камышин. На этом мой боевой путь завершился — стала инвалидом. До сих пор ношу в плечевой кости два осколка.

О наградах никогда не думала. Просто выполняла свой гражданский долг, защищала свою Родину, своих родных и знакомых. Орден Славы получила в Лабинском горвоенкомате в феврале 1972 года.

Сколько ни пыталась разыскать после войны свою фронтовую подругу Марию Чижик, увы... А с Виктором Бородаем встретилась случайно через 41 год после Победы, чему оба были несказанно рады.

Меня иногда спрашивают: «Чем гордишься?»

Что ж, мне есть чем гордиться. Мужественно защищала Родину, воспитала сына-офицера, который так же достойно выполняет свой воинский долг. И внук мой стал офицером. Служит с честью, порадовал бабушку двумя правнучками. Все это и есть предмет моей гордости! Такой же гордости и большого счастья в жизни я от души желаю современной молодежи. И чтобы небо над нашими головами всегда было исключительно мирным!

ФРОНТОВЫЕ ПЕСНИ