Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»

В ТЫЛУ ВРАГА

Санкт-Петербург

Жила и работала я в Ленинграде. С первых дней войны и до апреля 1942 года — на оборонительных работах. В апреле-месяце на одной из последних машин в слезах покидала родной город, сопровождая осиротевших детей нашего дома на Большую землю. Передала ребятишек в детский дом и сразу же подала заявление — добровольцем на фронт! Но после детального собеседования меня направили в специальную школу радистов-разведчиков 4-го Украинского фронта — в войсковую часть особого назначения № 5053. Оказалось, что особое назначение части — подготовка специалистов для работы во вражеском тылу. 196 дней и ночей провела я за линией фронта.

Первое задание — в районе Кривого Рога. Двух девушек — старшую группы, уроженку этих мест, Наташу и меня — выбросили с парашютом в самой гуще расположения гитлеровских войск. Обстановка была очень сложной: гитлеровцы располагались в каждом доме, плотно общались с населением, тщательно проверяли все дороги и очень дотошно интересовались всеми «новоселами»...

Первый шаг — добраться до Наташиного дома — оказался удачным: дом был цел, мама Наташи жива, здорова. Она-то и объяснила немецким солдатам, откуда вдруг взялись две ее дочки, одну из которых она видела впервые в жизни...

То, что в доме располагались гитлеровцы, стало для нас большим затруднением: куда деть радиостанцию, как спрятать ее от вражеских глаз, как осуществлять связь с Центром? Придумали: на чердаке в куче хранились тыквы. Мы выбрали самую большую, освободили ее от мякоти и внутрь спрятали рацию. Антенну незаметно протянули между черепицами крыши и удачно связались с Центром.

Следующий шаг — встать на учет в гитлеровской комендатуре и устроиться на работу. Оказалось, что наши поддельные документы просрочены, исправить их невозможно. Выхода не было, и, несмотря на огромный риск (нас могли тут же расстрелять!), мы все же отправились в комендатуру. Как нам удалось выкрутиться, говоря откровенно, не пойму до сих пор. Но фашистский офицер, в конце концов, выписал новенькие подлинные удостоверения с отпечатками наших пальцев. Выходя из комендатуры, мы с огромным трудом сдерживали волнение.

Благодаря официальным документам мы смогли устроиться на работу. Теперь предстояло установить связь с нужными нам людьми, главным образом, на железнодорожном узле. Удалось выполнить и это задание. Более того, кроме железной дороги наша подпольная группа сумела наладить контроль за передвижением вражеских войск по главной шоссейной дороге, идущей через реку Новый Буг на Николаев. С каждым днем расширялся перечень важных сведений, передаваемых мною по рации в Центр.

Сеансы связи шли строго по расписанию. Мы втянулись в этот ритм и как-то успокоились, полагая, что немцы ни о чем не подозревают. Тут-то и произошло ЧП! Я слишком увлеклась передачей по рации очередных разведывательных сведений и не услышала шагов поднимающегося по лестнице на чердак немца... Очнулась лишь под его удивленным пристальным взглядом. Автоматически передала в Центр условный сигнал опасности и замерла. Ничего не сказав и не сделав, немец — его звали Лео — спустился вниз. Я тоже спустилась с чердака и лихорадочно думала, что же предпринять?... Бежать бесполезно: кругом патрули. Вышла во двор и увидела, что Лео занимается ремонтом машины своего хозяина. Женское чутье подсказало абсолютно нелогичный шаг: я взяла четыре красивых больших яблока, подошла к немцу и передала эти яблоки прямо ему в руки. Лео молча взял яблоки и положил их на сиденье. После этого, также молча, дал мне в руки гаечный ключ; а я, как вкопанная, стояла с этим ключом, не зная, что делать, ждала: что же будет дальше? Закончив работу, солдат взял яблоки, забрал у меня ключ и, не проронив ни слова, ушел в дом. Весь день он не выходил из комнаты.

Вечером я вошла в его комнату. Лео в ужасном состоянии сидел, обхватив руками голову. Долго молчал, все сильнее обнимая свою голову и все ниже опуская ее. Потом порывисто и быстро стал мне рассказывать:

— Я родом с Рейна. Англичане разбомбили мой дом. Погибла вся моя семья — мать, отец и сестра. В нашей части служит один офицер, который был в отпуске на моей родине. Этот офицер женился на моей невесте. Больше у меня ничего и никого не осталось...

Для меня и моей Родины этот 22-летний парень был и оставался врагом. Но чисто по-человечески было очень жаль его. Солдат ни о чем меня не спрашивал и не упоминал о происшествии на чердаке. Через несколько дней между ним и его начальником произошел конфликт. Лео зашел ко мне попрощаться и сказал, что его отправляют в Югославию, воевать против партизан. Так мы и расстались навсегда.

После того случая я стала работать очень осторожно. Но это становилось все труднее. Две комнаты в доме занимал сотрудник вражеской армейской контрразведки гауптман Пауль. У меня совершенно не было места для шифровки радиограмм. Приходилось ждать, когда гауптман уйдет из дома, заходить в его комнаты и там готовить радиограммы к передаче. Я очень рисковала жить в одном доме с ним.

Радом с домом появились гитлеровские пеленгаторные установки, в том числе печально известная автомашина с антенной-рамой. Начальник установок майор Адам часто заходил в наш дом и хвастал:

— Здесь близко партизаны. Мы слышим очень близко работу их радиостанции. Скоро мы их поймаем. Ты первая увидишь, как мы будем их расстреливать!

Я качала головой и думала: конечно же, самая первая я об этом и узнаю, когда вы будете меня расстреливать...

Приближалась развязка. Гитлеровцы вели себя все тревожнее: к Кривому Рогу приближалась Красная армия. Нервозность врагов невольно передавалась и мне, заставляла работать еще бдительнее, еще осторожнее.

И вот наступил счастливый день 29 февраля 1944 года — наши войска освободили Кривой Рог. А в праздничный день 8 марта за мной приехали друзья из разведуправления: война еще не окончилась, меня ждал очередной боевой приказ.

Интернациональную группу разведчиков в составе семи человек десантировали в Чехословакию — в Кудловской долине на Моравии близ города Напаедла. Приземление оказалось неудачным. У Виктора во время прыжка с парашютом сорвался планшет с документами и упал на территорию немецкой части. Сам же Виктор повис на липе вниз головой. Ян-младший сильно повредил ногу при приземлении. Я тоже повисла на огромной липе над проселочной дорогой, по которой ехали немцы на повозках. Обрубив ножом стропы парашюта, кубарем слетела вниз. К счастью, все обошлось. По установленному сигналу группа собралась вместе и приступила к выполнению задания. Но из-за планшетки, которую выронил Виктор, немцы узнали, что у них в тылу находится группа парашютистов, и стали настойчиво искать нас.

Приходилось постоянно менять места радиопередач, перемещаясь по Моравскому лесу из одного конца в другой. Переносить рацию вместе с батареями электропитания было очень тяжело. Я уставала до предела и просто валилась с ног. Наступила морозная погода, шел дождь со снегом. Одежда намокла, от мороза она шуршала, как железяка. Руки не разжимались от холода, ноги постоянно были мокрыми. Спали на земле, расстелив палатку, на одном боку, прижавшись друг к другу. Переворачивались на другой бок по команде. И так до утра. Угнетало и то, что в Моравском лесу было как в парке: расчищено, выровнено — спрятаться негде!

Нашлись люди, для которых вторжение гитлеровцев и война стали катастрофой. Три сестры — шестнадцатилетняя Мила, восемнадцатилетняя Соня и Аня, у которой был маленький ребенок, — стали активно помогать нам. В доме Анны мы организовали свой наблюдательный пункт для разведки ситуации на железной дороге.

Соня и Мила — очень красивые девушки — по нашей просьбе приглашали к себе домой важных немцев, которые, щеголяя друг перед другом, выбалтывали ценные сведения. Вся информация незамедлительно передавалась в Центр.

Фашистам все же удалось обнаружить нашу группу во время сеанса связи с Большой землей. Завязался жестокий бой. Разведчик Ваня был ранен в руки и ноги, лежал без движения. У Бориса снарядом оторвало ногу. Я была ранена, лишь только успела спрятать шифр и рацию. Гитлеровцы сбросили всех нас в яму и заживо засыпали землей.

После кровавой бойни к нам пробрался разведчик Ян-большой и откопал нас из могилы. Несмотря на страшное потрясение и ранение, я нашла шифр, радиостанцию и передала в Центр сообщение о выполнении порученного задания.

Уже после войны, в 1965 году, я узнала, что наша разведгруппа под кодовым наименованием «Богуш» оказалась единственной, кому удалось выжить и выполнить боевое задание. В 1973 году город Напаедла отмечал свое 650-летие и мне было присвоено звание «Почетный гражданин города». Спустя два года местные жители в лесу на месте кровавого боя установили памятник нашей разведгруппе — «За мужество и отвагу русским».

Цел ли он теперь?...

* * *