Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»

ЛЕНИНГРАДЦЫ

После того, как в сентябре 1941 года сомкнулось вражеское кольцо вокруг Ленинграда, единственной транспортной магистралью, связывающей город с тыловыми районами страны, стала «Дорога жизни», проложенная через Ладожское озеро. За дни блокады по этой дороге с сентября 1941 года по ноябрь 1943 года удалось эвакуировать 1 миллион 376 тысяч ленинградцев, в основном женщин, детей и стариков. Война разбросала их по разным уголкам Союза, по-разному сложились их судьбы, многие не вернулись обратно.

Вспоминая об этих невыносимо тяжелых днях, бывшая ленинградка Кена Петровна Черная не могла сдержать слезы. «Мне было всего четыре года, — говорила она, — когда началась война, я помню как пыталась спрятаться под столом во время артобстрелов и бомбежек и ждала маму, а мама приходила и говорила: «Хлеба нет, машину с хлебом разбомбили». И так каждый день. А в апреле 1942 года нам объявили эвакуацию на «Большую землю». Все проходило строго по законам военного времени. Нас сопровождали люди с оружием. Не допускалась никакая демократия. С собой не разрешалось брать никаких вещей, кроме кружки, ложки и документов.

По льду Ладожского озера мы ехали в кузове грузовой автомашины. Вокруг, куда не посмотришь, до самого горизонта простирались снежные поля. Сильный ветер с мокрыми хлопьями снега пронизывал почти насквозь. Мы — дети прижимались к родителям, так было чуть-чуть теплее.

Затем ехали на поезде в товарных вагонах, спали на нарах, на соломе. Питались чем придется, жмых считался деликатесом. Иногда удавалось раздобыть дрова и тогда топили печку, но тепла хватало ненадолго. Я заболела. А по правилам движения заболевших, чтобы не распространять инфекцию, переводили в вагон-лазарет. Мама надела мне чулки, капор и понесла в этот вагон. Я помню ее дыхание, она дышала на меня, пытаясь передать мне свое тепло, чтоб я не умерла.

Вагон-лазарет оказался обыкновенным товарным вагоном, посреди которого зияло отверстие для нужд, а на соломе лежали умирающие люди. «Нет! Я не оставлю ее здесь», — сказала мама и вернулась на свое место, села у вагонной двери и всю дорогу держала меня на руках.

Недалеко от Тюмени ленинградцев выгрузили. Все мы думали, что здесь дождемся конца войны и поедем обратно домой. Весна вступала в свои права, оживала природа, появилась первая зелень, в том числе крапива и лебеда, которую мы тогда употребляли в пищу. А потом пришел пароход-колесник с длинной почерневшей трубой. Всех ленинградцев погрузили на пароход и повезли на север по течению реки Иртыш. На каждой пристане строго по списку высаживали группу эвакуированных на временное поселение. Нас человек 30 высадили под Ханты-Мансийском, на диком берегу, где стояла единственная избушка бакенщика, а вдали виднелось село. Нас поселили в церкве этого села. Некоторое время жили среди икон, спали на соломе, что-то жгли, чтобы разогнать комаров. Когда спала большая вода, нашу группу рассредоточили по деревням, родители начали работать, стало намного легче.

В 1946 году мы, наконец-то, возвращались на родину. Чем ближе поезд подходил к Ленинграду, тем чаще встречались следы войны. На остановках мы бегали смотреть на зловеще торчащие из земли стабилизаторы неразорвавшихся авиабомб. Из вагонного окна видели много работающих пленных немцев.

В Ленинграде предстала перед нами удручающая картина: земля разрыта, здания разрушены, всюду нагромождения, котлованы, воронки, на улицах много военной техники. Несмотря на американскую помощь, яичный порошок и тушенку, ленинградцы по-прежнему не доедали. И мы решили возвратиться в Ханты-Мансийск.

Там я окончила школу и, решив стать строителем, уехала учиться в Магнитогорск.

В 1975 году, уже работая в «Челябметаллургстрое», мне удалось побывать на своей родине. Когда вступила на ленинградскую землю, я чуть не запела от радости. Я не шла, а почти летела к родным местам. Все прошла и прощупала. Захожу в дом к родственнице, с которой вместе были в эвакуации, спрашиваю:

— Есть ли здесь кто-нибудь живой? А она мне из соседней комнаты говорит:

— Кена, проходи.

Надо же, не виделись 28 лет, а она меня по голосу узнала.»

В объединении «Челябметаллургстрой» К. П. Черная возглавляла один из важнейших отделов, сметно-договорной. Она и сейчас продолжает работать в полную силу. С гордостью носит на груди «Знак жителю блокадного Ленинграда», активно участвует в работе Челябинского блокадного братства, объединяющего около 500 ленинградцев, занесенных войной в Челябинск, ставший для них второй родиной.

— А как вы отнеслись к переименованию Ленинграда в Петербург? — спросили мы Кену Петровну.

— Мы в своем блокадном братстве никогда не произносим слово Петербург. Мало того, мы даже писали по поводу переименования протест, — ответила К. П. Черная и добавила, — мы были Ленинградцами и ими остаемся.