Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»

БОЕВАЯ ПОДРУГА

8 марта 1945 года пятерых отличившихся в боях девушек-бойцов вызвали в политотдел 79-й стрелковой дивизии, располагавшийся в старенькой сельской церкви, поздравили их с Международным женским днем и в торжественной обстановке досрочно вручили партийные билеты. Возвращаясь обратно на свои позиции, две девушки погибли, а третья, младший сержант Юдина, выступила в дивизионной газете «Гвардейское знамя» с гневной статьей под названием «Я месть свою несу в Берлин». Эта статья, призывающая красноармейцев отомстить за смерть своих товарищей и подруг, осталась в памяти ветеранов. Нередко и сейчас при встречах они вспоминают о ней. Автор этой статьи Александра Максимовна Нигматулина (Юдина) в настоящее время живет в Челябинске, является председателем Совета ветеранов Калининского района, ее грудь украшают два ордена Отечественной войны, две медали «За отвагу», медали: «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина» и другие, вызывающие чувство особого уважения у каждого воина. За ее спиной большая интересная жизнь. Она воспитала двух сыновей, растут три внука и два правнука. Но ни с чем несравнимыми потрясениями для нее конечно же была война, о которой она рассказывает с высокой ответственностью, подчеркивая всеобщий патриотизм и сплоченность советского народа в смертельной схватке с врагом.

1. СТАЛИНГРАД

Первая бомба упала в Сталинграде на завод «Баррикады» 16 августа 1941 года на 2-й механический цех, то есть противник точно знал, что нужно вывести из строя на нашем заводе в первую очередь. А летом 1942 года, спасаясь от непрерывных бомбежек и артобстрелов, люди покидали город, шли к Волге в район оврагов, где почти в вертикальных земляных склонах выкапывали ниши на разных уровнях от земли и поселялись в них, как в больших ласточкиных гнездах. Но немец доставал их и там. 1 октября был особенно сильный налет немецкой авиации. В этот день погибла вся моя семья: папа, мама и маленький сынишка, муж же еще раньше погиб на фронте. А 4 октября и я получила ранение. Думала убили. Очнулась на носилках, когда меня пытались поместить на катер, отправляющийся на противоположный берег Волги. Капитан увидел, замахал руками, закричал: «Назад! Судно перегружено!» И меня вынесли обратно на берег. Вероятно суждено было тогда остаться живой. Все три катера на середине реки немцы потопили.

3 февраля 1943 года, после госпиталя, возвращалась я с группой выздоравливающих бойцов по льду, через Волгу, обратно в Сталинград. Навстречу нам, как в кадрах кинохроники, плелись обгорелые, обмороженные пленные немцы, выпрашивающие кусочек хлеба или сухарик в обмен на зажигалку, зеркальце или перочинный нож.

В Сталинграде меня определили санинструктором в отдельный истребительный противотанковый дивизион. Отсюда двинулись мы на запад. На пути в Берлин я дважды была контужена и еще два раза ранена.

2. ФРОНТОВЫЕ БУДНИ

Шел бой. Среди треска и грохота я услышала крик: «Шура, майора Большакова ранило!» Гляжу, на дне глубокой от авиабомбы воронки сидят наши ребята: автоматчик Саша Курекин, ему взрывом пятку на правой ноге оторвало, и майор Большаков из штаба — весь в крови. Я спустилась к ним.

— Шура, я кажется убит, — с ужасом в глазах сообщил мне майор. А в действительности на нем не оказалось ни одной царапины. Его просто обрызгало Сашиной кровью.

Оставив оконфузившегося майора одного, я потащила Курекина в медсанбат.

А потом вновь — на передовую.

Однажды в Белоруссии из расположения нашего полка пропали два солдата, мы их долго искали и нашли в лесу убитыми. Они лежали полураздетыми лицом вниз, на их спинах были вырезаны пятиконечные звезды. Сделали это бульбовцы — белорусские бендеровцы, ревностно служившие германскому фашизму. А кто такие фашисты — сейчас знают все. Мы же на фронте с их злодеяниями встречались постоянно, иногда с такими, которые трудно было понять и объяснить.

В небольшом немецком городке Рохлиц местный чиновник не успел вовремя эвакуироваться. Боясь возмездия и не желая сдаваться в плен русским, он перерезал бритвой горло своим: матери, жене, двум дочерям и сыну, а сам повесился. Когда мы вошли в его дом, заметили, что один маленький мальчик подает признаки жизни. Мы сделали все, чтобы спасти его. Где он сейчас — неизвестно.

Вот из таких непохожих друг на друга эпизодов складывалась фронтовая жизнь на пути к Победе.

3. ПРИМЕТЫ

В марте 1945 года, когда на Одере еще держался лед, а войска готовились к новому большому наступлению, мы стали свидетелями необычного явления природы. Ближе к полуночи огненный столб, прямой как карандаш, взметнулся в поднебесье, а вокруг него образовалось свечение, напоминающее радугу. Это явление длилось часа три. Все наши автоматчики, разведчики и мы были потрясены увиденным, беспрестанно спрашивали друг друга: «Что это такое?» Но ответа не находили.

Утром местные жители-поляки уверяли нас в том, что это явление — верный признак скорой победы «Красного петуха». Такое объяснение нас радовало. Ведь на фронте мы верили в приметы и в хорошие, и в плохие. Как-то в Рейтвине зашли в покинутый хозяевами магазин. А в нем — шелковое женское белье, выбирай какое желаешь. Мы, не рассуждая, все облачились в шелка, а своими хлопчато-бумажными рубашками начистили сапоги , то блеска. И вдруг кто-то вспомнил:

— Девчата, ведь есть примета: тот, кто в чистом белье в бой пойдет, обязательно будет или убит, или ранен.

Это так на всех подействовало, что мы расстались с трофейным имуществом и вновь надели свои старые рубашки, к которым только что отнеслись так неуважительно. А вот избежать неприятностей в следующем бою многим из нас не удалось. Меня, например, взрывной волной забросило в небольшую речушку. Когда пришла в себя, вижу — через мост танки двигаются. Я же сижу по пояс в воде, передо мной плавает подол рубашки весь черный от сапожного крема, а от ног моих лохмотья в разные стороны болтаются, а крови нет, наверное потому, что вода в речке солоноватая была.

В госпитале, когда мне делали операцию, я заметила, что на соседнем столе кому-то ампутируют ногу. Оказалось, что это нашему командиру полка Коневу. Совсем недавно я его контуженного вытаскивала из боя, за что мне дали медаль «За отвагу».

После операции я подошла к нему на двух костылях и говорю:

— Здравия желаю, товарищ гвардии полковник. — Он взглянул на меня, обрадовался:

— Шура, да какой же я теперь начальник, — произнес он и тяжело вздохнул.

Я села к нему на кровать, на то место где у него должна была бы быть нога. Рассказала об обстановке в полку, о товарищах и последних боях. История о трофейном белье и приметах, несмотря на тяжелейшую травму, вызвала на его лице улыбку, он от души рассмеялся и говорит:

— Эх вы, а еще гвардейцы.

И нам обоим на душе стало чуть-чуть полегче.

4. МАЙОР НИГМАТУЛЛИН

Где-то на пути к Висле разведчики говорят мне:

— Шура, посмотри, что это за «диверсанта» прислали к нам в полк?

У штаба я увидела смуглого офицера в новеньком обмундировании, в фуражке с красным околышем. Это был Галей Бадреевич Нигматуллин, присланный в полк на место погибшего заместителя командира полка. Потом я узнала, что Нигматуллин родом из Кунашака, рос круглым сиротой, служил на Дальнем Востоке, к нам прибыл из запасного полка и еще ни разу не участвовал в боях.

А вот как воевал Галей Бадреевич говорит так" факт: за 10 месяцев он получил один за другим 4 ордена Красного Знамени и совершил почти чудо, выведя из окружения попавший в засаду батальон. Его дважды представляли к званию Героя.

Как-то ординарец Алеша приходит к нам в санроту и говорит:

— Шура, тебя майор вызывает.

Я вошла к нему в землянку, доложила: «Товарищ гвардии майор, младший сержант Юдина по вашему приказанию прибыла». Он пригласил меня к столу и стал расспрашивать о родных и близких. Я рассказывала, он слушал. А потом неожиданно поделился со мной своими личными переживаниями. Когда я выходила от него, подумала: «А зачем он меня вызывал?» Через некоторое время Нигматуллин вновь вызывает меня и говорит:

— Шура, я на пять дней в офицерский дом отдыха уезжаю, очень прошу: подожди меня.

Я опять ничего не поняла, подумала: «Это он наверное предчувствует, что его скоро убьют». Через три дня гляжу, а он уже в расположении полка. Спрашиваю:

— Товарищ гвардии майор, вы же должны в доме отдыха находиться. А он подошел ко мне и со словами: «Шурочка, я не могу быть вдали от тебя» крепко обнял и поцеловал.

Где-то за палатками санбата с шумом и лязгом двигались танки. Над верхушками деревьев то и дело вспыхивали, словно молнии, сполохи огня, вероятно работала чья-то артиллерия. Время неслось в неизвестность. Кто из нас останется в живых и дойдет до Победы, мы тогда еще не знали...

7 ноября 1944 года в штабной землянке прошло торжественное собрание, а на другой день построили полк и перед строем объявили нас с Нигматуллиным мужем и женой. По-настоящему же мы оформили брак после Победы, в Потсдаме. Приехали в загс, а там вся площадь занята легковыми автомашинами, на них приехали такие же, как мы, пары. Когда поставили в журнале свои подписи, обнялись и оба не смогли сдержать слезы.

На торжество пришел командарм В. И. Чуйков. Узнав, что Нигматуллин из Кунашака, заметил:

— Да сколько же тебе лет-то было, когда я освобождал в гражданскую войну ваше село?

А кто-то из весельчаков поинтересовался:

— Где ты такую невесту нашел?

— Я не нашел, я ее завоевал, — ответил Нигматуллин.

Большой души и культуры был Галей Бадреевич. Он заполнил в моей жизни пустоту, образовавшуюся после гибели семьи в Сталинграде. Мы жили с ним в мире и согласии. После войны он продолжал службу в армии, окончил две академии, дослужился до полковника, был заместителем командира дивизии. Выйдя на пенсию, председательствовал в Совете ветеранов. Умер Г. Б. Нигматуллин скоропостижно в 1974 году. В поселке Кунашак названа его именем одна из улиц. А я вот теперь председательствую за двоих, за себя и за него.

Так завершила свой рассказ Александра Максимовна. Она спешила на очередное заседание клуба «Боевые подруги», объединяющего таких же, как она, женщин-фронтовичек Челябинска, прошедших через огонь войны.