Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»

ОПОЛЧЕНКА — ЗВУЧИТ ГОРДО

Вот уже и юбилейный парад в честь 50-летия Победы стал достоянием истории и нашей памяти. Я шла по Красной площади вместе со знакомыми ополченцами. Но из родной 17-й дивизии народного ополчения я была одна... Где же вы, друзья однополчане? Знаю: многих уже не дозовешься. Горько. Печально. Так уж повелось: в наши фронтовые праздники, встречи прежде всего отдаем почести тем, кто погиб в бою, кого похоронили. Я шла по Красной площади, мысленно повторяя их имена. Болела душа, болели поврежденные войной ноги... И видно было — не у меня одной... Знала: рядом со мною в строю находятся ополченцы парада 1941 года, которым в то время понадобилось 140 трамвайных вагонов для переброски на главный рубеж обороны столицы. Где и когда могло такое быть — с Красной площади на передовую, да еще трамваем! Где и когда такое могло быть — на смену погибшим бойцам Красной Армии пришли добровольно люди, которым ранее по разным причинам отказали в воинской службе. Их набралось тысячи с гордым званием ОПОЛЧЕНЦЫ: рабочие, инженеры, преподаватели, студенты, ученые, служащие, журналисты, писатели, артисты, художники.

Уже через несколько дней после начала войны — (30 июня) пример подали ленинградцы — приступили к формированию Ленинградской армии народного ополчения. А в июле 1941 года около 170 тысяч представителей столицы и свыше 140 тысяч жителей Московской области подали заявление о зачислении их в народное ополчение. Из этих добровольцев сформировали 12 ополченских дивизий. В сентябре они были включены в состав Западного фронта.

И я стала ополченкой с июля 1941 года. Трудностей не боялась. Росла в бедной семье. С одиннадцати лет работала нянькой, уборщицей чужих квартир — нужны же были деньги и на одежду и на обувь. Пришлось ходить в школу через день и всеж-таки закончила обязательную семилетку. А в 1939 году, когда немецкие фашисты оккупировали ряд европейских стран и над нами нависла угроза порабощения, я, как и большинство молодежи, изучала военное дело, приобрела специальность на курсах шоферов. Проверила свои силенки в 5-м грузовом таксомоторном парке, а закаляла с первых дней войны на Северо-Западном фронте. В декабре отправили на Ладожское озеро. Возила по "Дороге жизни" вместе с другими шоферами в осажденный Ленинград муку и другие продукты, а возвращались на Большую землю с эвакуированными людьми. Сколько было рейсов — не считала. Запомнила навечно — постоянные обстрелы колонн, гибель машин и людей подо льдом, свои обмороженные ноги, госпиталь и возвращение домой...

Когда окрепла, пошла на завод ЗИЛ. Работала там несколько месяцев. Душой рвалась на фронт — в любом качестве, лишь бы помочь скорее разгромить врага. Добилась своего — зачислили в 17-ю стрелковую дивизию народного ополчения. В ее составе начался мой боевой путь от деревни Зимницы (ныне Калужская область) до Восточной Пруссии. С нашим участием освобождены Жиздра, Людиново, Бобруйск, Слоним, Барановичи, другие города и села Советского Союза, а потом и за его пределами. Все четыре года была шофером, рядовым среди рядовых.

Прямого участия в боевых действиях не принимала. Но горжусь тем, что не одна сотня фашистов погибла от снарядов и мин, которые подвозила на передний край. Я сохранила армейскую газету "За Родину! За Сталина!" от 7 мая 1944 года, где опубликована небольшая заметка "Лучшие водители", которые на 18 часов раньше срока выполнили важное задание командования по переброске грузов на передний край. Среди названных фамилий есть и я.

Труд шофера на войне... Полуторка, которой я управляла, выпускалась в г. Горьком с 1932 года, не выносила тяжелых условий бездорожья. Тогда преобладали дороги проселочные, но и большаки в основном без асфальта. По ним шли танки, автомашины, лошади с телегами. Расстояния между колесами у всех разные, поэтому очень трудно было справляться с рулем, особенно при разъездах со встречным транспортом, к тому же на израненных, истерзанных путях.

В моей машине очень часто выходили из строя шестерни коробки скоростей (досаждала третья и четвертая), требовалось больших усилий, чтобы одной рукой держать руль, а второй придерживать рычаг скоростей. А сама-то невеличка, рукой в обхват, голова чуть выше руля... Где только брались силы — не знаю. Особенно когда перебирались через болота. Пробовали воспользоваться методом немцев. Настилали бревна поперек, скрепляли железными скобами. Такие "дороги" груженых машин не выдерживали, скобы выскакивали, бревна разъезжались, а мы барахтались в болоте, выволакивая свою технику на плечах... А потом ныли мышцы рук, да все тело от перенапряжения. Работать приходилось в любое ненастье. Бывало, в мороз руки примерзали к железу — ремонтом занимались сами, частенько и нагружали машину снарядами или минами самостоятельно (а один ящик с двумя снарядами весил 76 килограммов). Даже наша смекалка не облегчила мне жизнь: с железнодорожных станций на пару с другим шофером нагружали обе машины, но мне, меньшей ростом, тяжесть груза доставалась больше. Поровну, пожалуй приходилась опасность: фашистские самолеты "охотились" и за колоннами и за отдельными машинами, бомбили, на бреющем полете обстреливали из пулеметов. Не так-то просто одновременно управлять рулем, следить за полетом вражеского самолета и маневрировать, чтобы ни один снаряд не угодил в кузов с боеприпасами. Иначе — поминай, как звали.

Помимо всего сказанного, и мы, шоферы, наравне с другими солдатами стояли ночью на боевом посту, охраняя спящих людей и технику.

Девушек-шоферов на фронте встречала мало. В своей 17-й стрелковой дивизии я — одна. И надо же! Именно на мою долю выпало приключение в Польше, местечке Малкина-Гурна. Ночь. Весенняя распутица. Выполняла боевое задание — с железнодорожной станции перевозила боеприпасы на склад. Третьи сутки без сна, и чтобы не задремать за рулем, пела песни. Когда остановила машину, подошел военный (в ночной тьме знаков различия не приметила) и возмущенно спросил:

— Где водитель?

— Я водитель, — ответила, ничего не подозревая.

— Не может быть... водитель бы заметил, что за его машиной следует другая... И подает довольно долго, настойчиво сигналы, чтобы уступил дорогу...

— Простите, я не видела и не слышала... — Ехала и пела, чтобы не уснуть... Показала путевой лист... Он долго всматривался в мой документ, словно не верил своим глазам. Потом сообщил обо мне на контрольно-пропускной пункт, на прощанье сказал:

— Сожалею: из-за тебя, девушка, пришлось задержаться в пути... Что поделаешь, такое бывает с мужчинами...

И улыбнулся. У меня отлегло от сердца. Даже часовые контрольно-пропускного пункта тоже улыбнулись, покорно последовала за ними к старшему, который предложил:

— Можешь выспаться у нас, за машину не беспокойся...

— Спасибо, ребята, у меня уже последний рейс... отосплюсь "дома" —Меня отпустили с добрыми намерениями. Лишь в 1975 году на встрече с однополчанами мне сказали, что встреча на дороге в ту памятную ночь была с Константином Константиновичем Рокоссовским, командующим 2-м Белорусским фронтом, Маршалом Советского Союза, дважды Героем Советского Союза.

Когда я получила в дар, как участница юбилейного парада, книгу-альбом "Москва. Красная площадь", нашла в ней его портрет и волнующие слова: "Героями были все — и те, кто устремлялся в атаку сквозь стену огня, и те, кто под снарядами строил мосты и тянул провода к командным пунктам. Слава вам, чудесные Советские люди! Я счастлив, что был вместе с вами все эти годы. И если я смог что-то сделать, так это благодаря вам".

Как-то молодежь Научно-исследовательского центра электронной вычислительной техники ордена Трудового Красного Знамени попросила меня ответить на вопросы анкеты. Один из них: "Какие знаю примеры мужества, стойкости и героизма советских воинов". К сожалению, мои сведения ограничены. В окопах я не была, в боях не участвовала, знала многих из наших дивизий: будучи ранеными, не уходили с поля боя, пока могли держаться. Если выходили из строя офицеры-командиры, их обязанности выполняли сержанты и даже солдаты. Об этом написано в книгах, показано в кино. Мне же хочется рассказать о тех, кому были обязаны все воины дивизии.

Без хлеба ни один боец не мог обойтись. Немногие знают, как он доставался в полевых условиях. Выпекали его в траншеях, в самодельных печах. Воду носили ведрами из колодцев (если не отравлены), а больше из рек. Мешки с мукой таскали тоже девчонки. Они же заготавливали для печей дрова, пилили, кололи. Тесто месили в дежах руками. Ночью поочередно стояли с оружием в руках на боевом посту, охраняли сон товарищей и имущество пекарни. До сих пор мы дружим, перезваниваемся, встречаемся на общественной работе. Запомните их: Елена Фоминична Петрова, Мария Андреевна Рубцова. Уже умерли Елена Кирилловна Кузнецова, Валентина Николаевна Мусинова.

В любую погоду (мороз, снег, дождь), под открытым небом девушки 17 -20 лет стирали грязное, окровавленное солдатское белье руками на доске, по 200 пар каждая. Потом надо было прополоскать (зимой в ледяной воде) и высушить (тоже не так-то просто!). Сами, как и пекари, заготавливали в лесу дрова, пилили, кололи... Эту работу испытала и я. Прачкой была два месяца. Мои впечатления могут дополнить состоящие на учете в Совете нашей дивизии Клавдия Чугуева (Лукьянова), Александра Жукова (Кондрашова).

В дивизии были девушки снайперы, связисты, писари, работники при штабе. Тогда должностей не выбирали, назначали туда, куда требовалось. С гордостью могу заявить: ни одна девушка (из тех, кого знала) не дрогнула перед трудностями, выполняла военную работу добровольно, как святой долг.

В молодежной анкете был и такой вопрос: "О чем вы чаще всего думаете в День Победы?" Мой ответ: в первую очередь о друзьях, которые остались на полях битвы или погибли насильственной смертью. Всего два случая из многих.

Однажды меня послали с противотанковыми минами к месту отступления, чтобы заминировать дороги и таким образом задержать фашистов.

Со мной ехали саперы. Остановились на опушке Брянского леса, близ деревни, за всю ночь — приказа приступить в минированию не дождались.

На рассвете узнали, что наша часть покинула деревню, передислоцировалась на другое место. Задержалась почему-то медсестра 316-й автороты Катюша Савинкова (сибирячка). Нагрянувшие немцы придумали на нее "охоту": один танк начал ее гонять по деревне. Девушка бегала долго, а танк ее преследовал. Когда она обессилела и упала, чудовище раздавило ее.

В Восточной Пруссии наша дивизия 5 суток сражалась в окружении. Раненых поместили в деревенской церквушке, которая потом переходила из рук в руки несколько раз. Когда нам удалось выбить немцев, увидели ужасное зрелище: изуродованных раненых до неузнаваемости. Мне все же удалось распознать Клаву Пошехнову из Черемушек, с которой вместе прибыли в дивизию. Девушке выкололи глаза, вывернули руки, отрезали груди, все тело искололи штыками.

Все зверства гитлеровцев на нашем пути отличались своей изощренностью. И мы убеждались в своей правоте — защитили свою Родину и спасли ряд европейских стран от порабощения фашистскими извергами.

Каждый раз в День Победы наполняется сердце радостью: я в числе тех, кто сотворил исторический праздник, кто выполнил свой долг ради жизни и счастья новых поколений.

Согласитесь: звание ОПОЛЧЕНКА — звучит гордо!

Юлия Друнина выразила в этих строчках и мои чувства.

ЦИФРЫ, ФАКТЫ

Бойцами народного ополчения по собственному желанию становились женщины всех возрастов, профессий и национальностей — все, кому были дороги мир, свобода, честь и независимость Родины.

Десятки тысяч женщин встали в ряды бойцов народного ополчения Подмосковья, входили в состав 16 дивизий, созданных в июле — октябре 41-го. Только в 3-й Московской Коммунистической дивизии служило свыше 600 женщин и девушек.

В Туле из женщин были сформированы и отважно сражались два истребительных батальона, насчитывающих свыше 1000 бойцов.

В первые же дни войны на защиту Ленинграда встали 32 тысячи женщин народного ополчения.

Яркие страницы вписали в летопись защитников Киева, Одессы, Севастополя, Сталинграда и других городов и женщины народного ополчения. В Одессе, например, был создан женский оборонительный отряд в составе 900 человек и сводный отряд обкома комсомола, в котором сражались 250 девушек.

В 1996 году торжественно отмечено 55-летие народного ополчения. Для оставшихся в живых бойцов был особенный праздник.