Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»

ОДНОПОЛЧАНКИ

Перелистываю книгу-альбом "Москва. Красная площадь", которую издало и подарило Московское правительство участникам юбилейного парада 1995 года. Большое спасибо! Радуюсь — лучший подарок и навечно нам и наши детям, внукам: пятидесятилетие Победы — событие историческое, значительное для народов нашей страны и всего прогрессивного мирового сообщества. И для каждого из нас в отдельности. Хотя кое-кто высказывал вслух свое спасение — это, мол, последний юбилей празднуемой Победы. Думаю, что если даже останется в живых последний ветеран Великой Отечественной войны, он отметит день Победы и за нас, и не в одиночку.

Каждый год 9 мая для нас — великий праздник. Хотя все труднее и сложнее нам, однополчанам, собираться вместе. Как дорогую реликвию храню фотографию о нашей встрече у полкового знамени через 50 лет. Поредели наши ряды... И все же, кто смог приехать, прийти, собрались, как всегда, 2 мая у Большого театра. Нестройно, поддерживая друг друга, шли к Кремлевской стене, где захоронена наша "прародительница" — легендарная Марина Раскова, формировавшая женские авиаполки, в том числе и наш 46-й ночной бомбардировочный. Да, это тот самый полк, который три года воевал на разных фронтах. В 1943 году ему было присвоено звание гвардейского, за освобождение Тамани — наименование Таманского, за освобождение Феодосии награжден орденом Красного Знамени, за бои в Белоруссии — орденом Суворова 3 степени. Европа должна сказать нам спасибо за то, что громили немецко-фашистские войска в Восточной Пруссии при прорыве обороны противника на реке Одер, в завершающей наступательной Берлинской операции. За три года войны девушки полка сделали около 24 тысяч боевых вылетов, сбросили три миллиона килограммов бомб. Все награждены орденами и медалями, двадцать три получили звание Героя Советского Союза, из них пять — посмертно. 33 девушки не вернулись из боя. Всего погибло более сорока процентов летного состава. Полк получил 22 благодарности Верховного Главнокомандования.

Да, о нас много уже писали, чуть ли не слагали легенды. И все же в памяти всплывает недосказанное, заново осмысленное. Невольно вырывается из уст: "А помните?" — на встречах с однополчанами, "А знаете?" — в беседах с молодежью. Так было и в дни празднования 50-летия Победы. Вновь ожили воспоминания.

... В 1943 году восемь экипажей нашего полка были выделены в помощь морякам Черноморского флота. Отобрали лучших летчиков. В их число попала и я, в то время заместитель командира эскадрильи. Под прикрытием истребителей с Кубани мы перелетели в Геленджик. Сложность выполнения боевых заданий здесь заключалась в том, что взлететь можно было только в одном направлении — на горы, на бомбежку лететь только ночью, над морем, в кромешной темноте. Справа горы, под тобой море, если что случится с мотором, сесть негде. Да и самолеты у нас легкие, мирные, учебные ПО-2, спортивные, с открытой кабиной. Летали первое время без парашютов: их просто не было. Никак не защищены спинки, сиденья не бронированы. Под крыльями установлены бомбодержатели, куда и прикреплялись по две-четыре-шесть бомб разного назначения — фугасные, осколочные, зажигательные, осветительные — от 25 до 100 килограммов весом. На борт кабин — пулемет "шкас" и — вперед.

После первых двух боевых вылетов ночью поступил приказ: летному составу прибыть на командный пункт для получения особого задания. В землянке на столе разложена карта. "В Новороссийске часть кварталов удерживают наши моряки, но у них на исходе боеприпасы, нет пищи, воды, медикаментов. Надо доставить им все это срочно, ночью". Под крылья самолета, на котором должна была лететь я, вместо бомб подвесили "кассеты" с продуктами, лекарствами, снарядами, водой. Полетели вдвоем со штурманом Катей Рябовой. Надо было найти эти кварталы с нашими моряками, сбросить груз точно в цель, иначе подарок попадет к немцам. Подлетаем, ищем линию фронта. Начинаю снижаться, до земли остается метров сто, вижу: мигает карманный фонарик, значит, здесь. Сбрасываем весь груз. И тут начинается ураганный огонь. Я лечу к морю, но слышу, как что-то затрещало в крыле самолета — его пробило снарядом. Со сторожевого катера немцы тоже начали палить. Управление самолетом зажато, вести его все труднее. Молю Бога, лишь бы не упасть к немцам. Лучше — в море. Но самолет летит! Вот и костер: первый, второй, третий, приземляемся. Значит, еще поживем! Подбегают наши. Информация по рации: сегодня в десять часов десять минут моряки Новороссийска получили груз. У меня — слезы. Значит, они будут живы, будут бить немцев, значит мы победим! Мне было тогда всего двадцать лет!

Чуть больше набежало ко Дню Победы. Какими мы были, запечатлела фотография, когда летчицы полка готовились к первому победному параду на Красной площади. Мы тренировались в воздухе, с чувством гордости ждали назначенного дня. Увы, испортилась погода, нас, девушек, пожалели... С той поры храню фотографию несостоявшихся участниц парада, о котором поэт Сергей Викулов написал такие строчки:

Такое Площадь знала лишь однажды.

Однажды только видела Земля:

Солдаты волокли знамена вражьи,

Чтоб бросить их к подножию Кремля.

Некоторым из нас посчастливилось пройти с тем же гордым чувством всеохватной радости по Красной площади — дожили, дождались 50-летия Победы! На сей раз погода не подвела, и снимки в подарочной книге-альбоме "Москва. Красная площадь" просто великолепны, красочны, динамичны. Пусть радуют не только нас. Святое принято уважать и беречь. Так думают и мои боевые подруги, героини. Убедитесь сами.

Нина РАСПОПОВА

— В одном из вылетов нам со штурманом Лелей Радчиковой очень досталось от немцев, попали под такой обстрел, какого раньше не было. В небе творилось что-то страшное, на цель вышли летчики и из соседних полков. Нашему экипажу никак не удавалось вырваться из-под обстрела. Тогда я решила пикировать на большой скорости и буквально у самой земли вышла из зоны огня. Противник решил, что самолет сбит, и оставил в покое. Только тут Леля заметила, что по правой плоскости нашего самолета что-то течет. Оказалось, пробит бензобак. Но надо было набирать высоту, более того, успеть сбросить бомбы на вражескую цель. Так и сделали. Уходить к своим было трудно, встречный ветер гасил и без того слабую скорость раненой машины. Но до своего аэродрома дотянули.

Мне казалось, что счастье и удача будут сопутствовать мне всегда. В одну из осенних ночей мы с Лелей получили задание на бомбардировку скопления войск противника близ Моздока — это был самый укрепленный фашистский пункт в этом районе. Отсюда ни один экипаж не возвращался необстрелянным. Здесь и попал под перекрестный огонь самолет моей боевой подруги Ольги Санфировой, которая никак не могла уйти от врага. Я, не раздумывая, направила свою машину на вражеские прожекторные установки, снизившись до предельной высоты. Воспользовавшись замешательством, подруга улетела. А нам с Лелей досталось как следует: бомбы на прожекторы нам удалось сбросить, но оказался пробитым бензобак, остановился винт. В любую минуту мог начаться пожар. Самолет почти автоматически начал планировать в сторону нашей фронтовой линии. Я одной рукой держала штурвал, другой закрывала рот, чтобы не задохнуться парами бензина. Мы обе были ранены, в моей голове — туман, я с трудом различала, куда летим. "Только бы через Терек перетянуть", -твердила Леля. (Там проходила линия фронта). Самолет быстро терял высоту, но мне все же удалось его развернуть в сторону Терека, перелететь через него. И вдруг — чудо! Восходящий поток воздуха подхватил нашу "ласточку", с перебоями заработал мотор, и машина в полной тишине и темноте коснулась земли на нейтральной полосе. Мы забрали планшеты и поползли в сторону своих и доползли! Предстояли долгие недели лечения в тыловом госпитале в Орджоникидзе, куда отправили нас на машине. Но мы с Лелей сбежали, пересев на попутку, не хотелось отрываться от своего полка. Лечились в полевом госпитале. А после был долгий путь в составе полка на запад, до самого Берлина.

Полина ГЕЛЬМАН

- Очень изнуряли нас, особенно осенью и зимой, долгие часы ожидания летной погоды в тяжелых меховых комбинезонах и унтах. В одной небольшой станице мы, с трудом добравшись по распутице до стоянки самолетов, увидели, что колеса шасси наших машин увязли по оси в вязкой жиже. Даже включив мотор на полную мощность, невозможно было сдвинуть машину с места. О взлете не могло быть и речи. Впервые полк оказался не в состоянии выполнить боевую задачу. Надо было принимать срочные меры. Выход нашла наш командир полка, майор Евдокия Давыдовна Бершанская-Бочарова. С помощью технических служб батальона аэродромного обслуживания соорудили деревянный настил длиной в 150 метров, с которого мы взлетели. Но он был короток для нормального разбега, для включения мотора на полную мощность. Тогда Бершанская приказала всем, находящимся на старте, налечь на плоскости и хвостовую часть самолета и держать до тех пор, пока мотор не наберет максимальные обороты. Потом по команде все отскакивали, и самолет взлетал вертикально, как вертолет. При посадке нас таким же образом ловили и тормозили, чтобы самолет, соскользнув с настила, не зарылся пропеллером в вязкую жижу...

Наталья КРАВЦОВА (МЕКЛИН)

- "Ощущение войны" впервые посетило меня... в парикмахерской, куда мы пришли с девушками уже в форме, чтобы распрощаться со своими косами, как и положено солдатам. После недолгих манипуляций старого мастера вместо себя я увидела в зеркале мальчишку, который испуганно и удивленно таращил на меня глаза. На макушке смешно торчал хохолок. "Улягутся!" — уверенно пообещал кудесник. После меня села к нему Женя Руднева и стала неторопливо расплетать чудесную косу. Через минуту волосы падали на пол золотыми прядями. Вскоре весь пол был укрыт девичьими волосами. Трудно было на это смотреть. Я вышла. За дверью кто-то из девушек плакал — не все были готовы расстаться с косами, но приказ есть приказ. Не нужны солдату косы? Не нужны!

Потом в бою, в трудных наземных условиях, я это поняла, ухаживать за волосами было некогда и негде. Заботили совсем другие мысли. Западнее Керчи была небольшая железнодорожная станция — Багерово. Сюда немецкие эшелоны доставляли оружие, снаряды, подкрепление. Нам знакома была эта цель, не раз летали сюда, знали, что бомбить ее непросто: снизу — прожекторы, с высот — зенитки. И все же нам удавалось уходить от противника. В один из дней была совсем не подходящая погода: небо затянуто, надо было лететь ниже облаков. Мы с совсем молодым штурманом Ниной Реуцкой дождались своей очереди взлететь и через каких-нибудь три-четыре минуты взмыли вверх, взяли курс в сторону Керченского пролива. Долетев до цели, я стала снижаться, спланировала до пятисот метров. Внизу, как на ладони, лежала станция. До цели — две минуты. Вот-вот нас обнаружат, наверняка уже слышат гул нашего самолета, но почему никто не стреляет? Это самый тягостный момент: сейчас, еще секунда, еще... Но вдруг одновременно включились прожекторы, рявкнули зенитки. Я старалась не смотреть по сторонам. Нина сбросила вниз осветительную бомбу. Наконец, цель под нами. Самолет качнуло — это оторвались бомбы. Заложив глубокий крен, я увидела взрывы на станции. Вспыхнуло пламя. Надо было быстро уходить, избежать прямого попадания снаряда. Самолет вздрагивал, лонжерон перебит, словно флаги, болтаются куски перкали... Хотелось вжать голову в плечи и ничего не видеть. Ноги тряслись, стуча о пол кабины. Но руль еще слушался — значит, долетим до своих...

Не все долетели. На моих глазах погибла Женя Руднева, та самая, с которой мы одновременно расставались в парикмахерской с косами. Мы с Ниной возвращались с боевого задания, когда немецкая автоматическая пушка "Эрликон" швырнула вверх, будто горсть песку, снаряды. ПО-2, который вела Женя, оказался в центре огненного облака и тут же вспыхнул, но еще летел, и падали бомбы. Потом стал падать, разваливаясь на части, сам самолет. Это погибал экипаж Рудневой и Прокофьевой, вылетевший вслед за нами...

Руфина ГАШЕВА

— Если на юге ночным ориентиром для летчика были горы, то в Белоруссии найти цель и вернуться назад над лесами и болотами было очень трудно. Помогли освоиться с новыми условиями специальные тренировочные полеты. За три дня до начала операции "Багратион" наш полк получил задание в ночное время... создавать авиационный шум по всей линии боевого соприкосновения с противником, необходимый для маскировки передвижения и перегруппировки наших войск. В ночь на 23 июня 1944 года весь личный состав эскадрильи выстроился перед Гвардейским знаменем полка. Мы поклялись сражаться за освобождение Белоруссии, не жалея сил. Рано утром от берегов Западной Двины до Припяти началось грандиозное наступление наших войск. Первый удар летчицы нанесли по скоплению гитлеровских войск в районе Перелоги — наши бомбы падали точно в цель...

Евдокия ПАСЬКО

- По данным из моей летной книжки: находясь на должности штурмана эскадрильи, я подготовила к боевой работе семь новых штурманов. За три года пребывания на фронте совершила 790 боевых вылетов и десять — по спецзаданию. Уничтожила 4 склада с горючим, 3 склада с боеприпасами, 3 прожектора, 2 переправы, 11 автомашин, 13 карточек, один самолет на аэродроме. При моем участии вызвано в стане врага 49 очагов пожара, сброшено 24 мешка с продуктами и боеприпасами десантникам "Огненной земли"...

Александра АКИМОВА

— Для нашего полка, как писали, был характерен массовый героизм. Но героизм присущ также и отдельным личностям. У нас нельзя было не быть героем, каждый боевой вылет — встреча со смертью. Просто одному дали Звезду, другому — нет. А он (она) — герой! Моя Золотая Звезда "догнала" меня почти через 50 лет, вручена весной 1994 года, когда и страны-то той уже нет. А сколько неврученных? У нас погибла каждая третья девушка из полка. Жертвовать собой было не исключением — правилом. О себе не думаешь, когда перед тобой такая высокая цель — защита Отечества от сильнейшего врага, перед которым Европа не устояла. Мир затаил дыхание: Советский Союз не хотел сдаваться.

В ночь с 31 июля на 1-е августа 1943 года немцы впервые применили "тактику взаимодействия": сильные прожекторы перекрестными лучами с земли высвечивали наши самолеты, брали их в щупальца, ослепляли, а истребители подходили к ним почти вплотную и расстреливали в упор. Это были прожекторы гибели. Самолет — не машина, ни попятиться, ни повернуть назад. В ту памятную ночь на глазах однополчан за какие-то полчаса погибли сразу четыре наших экипажа. Без единого выстрела с земли. Смерть девушек потрясла всех нас. Сгорела среди других и отличный штурман Галя Докутович, летавшая даже после перелома позвоночника. Она не получила звания Героя, а только успела отдать свою жизнь за Родину, в 23 года!

Не ранения, не болезни загоняют нас в потусторонний мир, в забвение. Да еще развал страны, за которую мы воевали. Вместе с "устаревшими ценностями" выброшено и наше поколение. Но ведь без воспитания чувства гражданственности, нравственности в людях не сможем возродить новую Россию. Надо ценить величие духа нации тех лет.

Лариса ЛИТВИНОВА (Розанова)

— Все вылеты трудные, все страшные, с обстрелами. В районе севернее Керчи группировались фашистские танки, техника. Нам показали на карте: надо уничтожить "Черную балку". Мы ее бомбили, уходили, бомбили, уходили... Со штурманом Марией Ольховской сделали два вылета, пошли на третий, и тут снаряд попал в мотор, он заглох. Надо было как-то выбираться. Делаю разворот и вижу: взят не тот курс. Делаю глубокий вираж, пытаюсь развернуть машину на 90 градусов, но тут понимаю, что крыло за что-то зацепилось. Оказалось, за вышку телефонной связи — самолет снизился на недопустимую высоту. Пришлось садиться прямо на поле, где масса воронок, в одну из них мы и угодили. Самолет повалился на бок, винт его сломался. Пришлось срочно ретироваться, так как не знали, на своей ли территории. К счастью, оказались на своей в трехстах метрах от линии фронта. Прибыли в часть, самолет наш отремонтировали и снова — в полк.

Татьяна СУМАРОКОВА

В торжественные дни 50-летия Победы я болела, смотрела парад на Красной площади по телевизору. Конечно, боевые подруги меня не забыли. К этой дате они помогли найти копии пропавших документов на представления меня к званию Героя Советского Союза еще 10 мая 1945 года. Надежда Попова убеждала: "Знаешь, ты должна получить свою Звезду... Ведь боевых вылетов у тебя было чуть ли не больше всех — 809! Справедливость должна восторжествовать..."

Спорить с лучшей подругой не стала. Как всегда, она была права. 11 октября юбилейного 1995 года был опубликован Указ президента Российской Федерации: "За мужество и героизм, проявленные с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941 -1945 г.г., присвоить звание Героя Российской федерации СУМАРОКОВОЙ Татьяне Николаевне".

Первым бросился меня поздравлять сын. Телефон звонил и звонил: радостные слова, добрые пожелания, а потом и публикации в газете "Московская правда", в журнале "Мир женщины". Эмоции разные, факты верные. Напомню некоторые из них.

В апреле 1942-го в небе "возникли" "ночные ведьмы"! Среди них была Я. Как оказалось? Не думала — не гадала, что стану летчицей — училась в медицинском институте, но оказалось студентов-медиков нигде не призывали: готовили для армии врачей. Пошла в авиационную школу, после ее окончания судьбу мою определила знаменитая летчица Марина Раскова — набирала девушек в женский авиационный полк.

В это время на Украине шли тяжелые бои. Ждали подкрепления. "Покажите, на что способны наши женщины", — сказал Расковой Сталин. На фронт вылетело три женских полка: опытные летчицы на тяжелых бомбардировщиках, истребительные эскадрильи на "Яках" и первый полк ночной авиации на У-2, маленькой, бесшумной, медленной машине и потому оказавшейся не очень досягаемой для немецкой артиллерии.

Мы появлялись на своих самолетах с наступлением темноты. И фашисты воспринимали нас как призраков, страшно боялись. Еще бы! После бомбежки оставались взорванные мосты и дороги, разрушенные переправы, уничтоженные склады, изувеченная техника... Лишь когда фронт переместился на Северный Кавказ, тайна У-2 открылась: ими управляли не призраки, не ведьмы, а юные девушки.

Страх остался. Распоряжением по немецкой армии за каждую сбитую "ночную ведьму" полагалась теперь высшая награда — Железный Крест. Но эскадрильи 46-го полка так и остались неуловимыми. Ни один немецкий солдат не получил за них Крест.

Было ли нам страшно? Да, особенно когда видели, как прямо на нас мчится немецкий истребитель. А мы бессильны в небе: ни оружия (у штурмана был пулемет, поражающий лишь наземные цели), ни даже парашютов (вместо них старались взять побольше бомб).

Было страшно, когда наступала тишина, непривычная, пугающая, непредсказуемая. "Тань, давай споем. Или расскажи что-нибудь интересное. Лучше про любовь", — просила в такие минуты моя подруга Надя Попова. И мы пели, громко, чтобы "победить" тишину и, конечно, страх.

Больше половины вылетов я сделала с командиром эскадрильи, одной из самых опытных летчиц — Марией Смирновой. Я выжила благодаря ей. И награда нашла меня через 50 лет...

ЦИФРЫ И ФАКТЫ

Девяносто пять женщин в нашей стране имеют высокое звание Героев Советского Союза. Среди них и наши космонавты.

В когорте Героев появляются новые имена. Звание Героев Российской Федерации присвоено Вере Волошиной, разведчице, расстрелянной гитлеровцами, штурману Александре Акимовой (ее воспоминания в нашей книге), летчицам Екатерине Будановой и Лидии Шулайкиной — о них публикуем краткие сведения.

Катя Буданова из деревни Коноплянка Смоленской области была, как. считали те, кто служил с ней, летчиком от Бога. Она летала на Яках, была командиром звена истребителей. Сбила десять немецких самолетов. Мужчины изумлялись ее храбрости. Это была, пожалуй, единственная в мире женщина-летчик, которой дано было право свободной "воздушной охоты" над территорией противника. Горько оплакивали Катю ее братья по небу, когда после боя отважная летчица не вернулась на аэродром.

Жители украинского села Новокрасовки были свидетелями последнего боя Кати. Сейчас на месте гибели отважной русской летчицы стоит ей памятник.

На боевом самолете Ил-2 штурмовой авиации летала гвардии старший лейтенант Лидия Шулайкина. Ее мастерство и отвагу ценило командование авиации Балтийского флота в годы войны. Особенно отличалась она во время Моонзундской операции. Это была одна из важнейших операций сорок четвертого года. Необходимо было освободить Моонзундский архипелаг — ключ к Финскому и Рижскому заливам. Гитлеровцы упорно держались за эти острова. Их охраняли и с суши, и с моря, и с воздуха. Щулайкина делала в день три — четыре вылета и каждый раз возвращалась с победой. В конце войны вместе с другими летчиками полка она потопила несколько вражеских транспортников, пять сторожевых катеров, пять быстроходных барж. Было нанесено также серьезное повреждение эсминцу противника.

Лидия Ивановна обещала написать свои воспоминания, но жизнь ее оборвалась...