Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»
ИНВАЛИД? КАК ПОСМОТРЕТЬ...
Представьте себе женщину без руки, один глаз не видит, одно ухо не слышит, позвоночник в корсете... Это я после трех ранений, инвалид войны первой группы. Такой я вернулась с фронта. Такой увидела меня мать после долгой разлуки. И заголосила, запричитала, прижимая к своей груди:
— Доченька, как жить-то будешь? Покалеченная да еще и с ребенком.
— Мамочка, успокойся... Главное — я осталась жива! И дошла до Берлина!
— Я вас, своих деточек, вымолила у Бога, не ложилась спать, пока не помолюсь, за каждого воина нашей семьи, чтобы все вернулись живыми домой... Дождалась. Узнала: Коля воевал под Ленинградом, Федя — на флоте, Миша подвозил смерть немцам — снаряды, тебе, офицерская вдовушка, доверили командовать пехотными стрелками....... Радости-то сколько — все дети со мной, как прежде... Но почему-то сердце болит: сыновья-мужики, смогут устроить свою дальнейшую жизнь, а ты... Я хочу стать тебе опорой...
— Спасибо, родная. Ты и так сделала для своих детей все, что смогла. Сберегла мою малышку, которая могла бы остаться круглой сиротой: ведь ее папа погиб в первые дни войны в Белоруссии, а я пошла на передовую...
Узнала настоящую цену смерти и жизни... Посланец и цель моей жизни и моего будущего — моя девочка... Видишь, как она прижимается ко мне, как я ее ласкаю... одной рукой, к счастью моему, правой — трудовой, не сильно раненой...
Наш крестьянский дом во время послевоенных семейных встреч гудел от воспоминаний. Они у меня, как у братьев и других фронтовиков, на отдельную книжицу потянули бы. А если покороче, то постараюсь. Пошла воевать подготовленная. Еще когда училась в фармацевтическом техникуме, а потом в химико-техническом институте, увлекалась стрелковым спортом. Среди офицерских жен зарекомендовала себя заправским снайпером. Это помогло мне добиться открытия женских курсов на базе мужской снайперской школы под Москвой в Вишняках и стать инструктором. Со своей группой подготовленных женщин-снайперов и отправилась на фронт, в ряды матушки-пехоты, прижилась в 213-й стрелковый дивизии, командовала стрелковой ротой 702 стрелкового полка. Огневые дороги пролегли через бои, атаки, отступления и наступления — в Сталинграде, на Украине, Белоруссии, Молдавии, Польше, Чехословакии, на подступах к Берлину. И неизменно вместе с пулеметчиками и автоматчиками мои ученицы — снайперы. Запомнила больше всех двух девчонок, небольшого роста, задорные, общительные, сообразительные.
Фашисты все время обстреливали передовую. Девчата перестали реагировать (как говорится, акклиматизировались). Однажды в свободное время от дежурства запели "Катюшу". Нам показалось, что и немцы слушают — малость "угомонились" со стрельбой. В следующий раз зазвенели с нашей стороны другие любимые нами песни. И вдруг донесся через рупор голос "Рус, пой еще "Катюшу". Наши разведчики засияли: "Пойте, девочки, голосистее, нам окажете добрую услугу..." Вскоре они привели убаюканного песнями фашистского офицера... "Язык" развязался на допросе: "Посмотрел бы на ваших снайперов... много наших побили". Привели метких стрелков. Пленный онемел, отвернулся. Его окончательно доконала фраза: "Они и поют "Катюшу". Да, снайпером быть непросто. Каждый поединок — риск: или ты убьешь противника-охотника, или он тебя. Был такой случай. Нужный нам мостик через реку держал под прицелом фашистский снайпер. Долго нам не удавалось его "снять", гибли наши ребята. Я и напарник Решетников приняли решение — любой ценой обезвредить противника. Выбрала место наблюдения. Засекли — пунктуальный немец уходил из своей засады вечером. Выждали и пошли туда. Бросился в глаза бронированный щит со щелями — значит, пули не пробивают, отлетают... Подложили под щит связку гранат, замаскировали.
На следующий день, как договорились, товарищи из ближней траншеи от мостика начали "демонстрировать" движущую каску в 10-12-14 часов. Немец "клюнул" — выстрелил по ней первый и второй раз. А мы в ответ бронебойными по тому месту, где оставили гранаты. Взрыв сотряс воздух. Больше ни звука. Решили осторожно пробраться во вражье логово. Увидели тот самый щит — разбит вдребезги, снайперская винтовка перебита. Хозяин ее мертв.
В моей снайперской книжке значится 138 уничтоженных фашистских снайперов. Фактически возможно больше. Учесть всех убитых в боях с врагом невозможно. Да и наших воинов немало полегло и зачислено в списки без вести пропавших... Проклятие войне!
Самым трудным для меня и моих подчиненных оказался бой на подступах к Берлину, на железнодорожной станции Кодерсдорф. Выполняли приказ командования — не пропускать ни одного вражеского состава, ни одного поезда к немецкой столице.
... Вокруг покой, благодать. И вдруг ворвался в тишину шквал огня. Я поняла: фашисты нас окружают! Мы отчаянно отбивали одну атаку за другой. Силы неравные. Кольцо неумолимо сужалось. Три дня и три ночи мы держались, как могли. Лишь трое справлялись с пулеметами. Отозвавшаяся рация тоже нас не утешала: "На нас пущены танки!... Держитесь!"
Страшный взрыв совсем не далеко от меня. Упала. Руки не послушны, головы не поднять, кружится все перед глазами. Сознание не покинуло, подсказало: чтобы остановить немцев, остается последнее средство — вызвать огонь на себя.
Подполз ко мне солдат и спрашивает:
— Товарищ старший лейтенант, вы ранены? -Пока не знаю, рук не чувствую...
— Да у вас лицо черное и кровь течет из-под шинели...
— Скорей запусти красную ракету!... — успела приказать и потеряла сознание...
Очнулась в медсанбате. Увидела рядом капельницу и себя — запеленатую в бинты. Пошевелила правой рукой — больно, но действует, левой... ее не оказалось!
Началось новое сражение, не легче любого боевого, за жизнь, с первого дня "пробуждения" на больничной койке. Подбадривала, убеждала себя: ты нужна дочурке, родным, сама себе. А слезы катились по щекам совсем непрошеные.
За долгие бессонные ночи вспоминали свою большую семью, родную деревню Игумново под Костромой, где я стала человеком. Отец — потомственный кузнец, приучал сыновей к своему делу и нелегкому крестьянскому труду. Я помогала маме по хозяйству: топила печь, доила козу, косила для нее траву, копала огородные грядки... За всеми нелегкими буднями умудрялась много читать, хотелось побольше знать, понимать... Свет знаний увлек меня после семилетки в Москву, где и застала война.
Разные мысли, переживания... Их как будто подслушал прославленный хирург, профессор Богораз. Завел разговор со мною:
— Приглянись ко мне повнимательней...
Он взял в руки палку и постучал ею по своим ногам. Глухой звук раздался в палате.
— Я потерял ноги двадцать лет назад — продолжал он. — Знал, что даже самые выдающиеся хирурги мира не могут приделать живые. Мог бы с горя запить, попрошайничать, а то и повеситься... Но главное — это голова на плечах, сердце стучит, руки работают! А ноги — заменили протезы... И ничего, привык к ним, тружусь, многих людей возвращаю к жизни, стараюсь изо всех сил спасти их ноги, руки, их самих... Вот так-то, Инна Семеновна, поразмышляйте, оправдайте свою фамилию — Мудрецова и в трудный час испытания.
Послушалась умного человека. Собрала всю свою силу воли и ринулась в мирную, такую трудную послевоенную жизнь. Начальную школу прошла у матери, в родном селе. Пригодились навыки с детства. Одной, правой рукой научилась чистить картошку, копать землю, косить траву, носить на коромысле воду из колодца, стирать белье в корыте и полоскать его в речке... Даже соседи не удержались — пришли смотреть, как это все здорово у меня получается. А мать, забыв о моих физических изъянах, однажды потребовала:
— Вынеси помойные ведра.
— Я взяла одно.
— Почему не оба? — упрекнула она.
— Мама. Милая, для второго ведра руки не хватает....... Разве что пойти за коромыслом...
Мама вздрогнула, тихо отозвалась:
— Прости меня, доченька... Я привыкла, что ты можешь все...
— Это лучшая для меня похвала...
Мы долго сидели, обнявшись. Рядом с нами ворковала моя девчушка, будущая моя помощница и союзница. С ее благословения я стала лектором общества "Знание", объездила почти весь Советский Союз, встречалась, беседовала с рабочими фабрик, заводов, строек, с крестьянами, со студентами и школьниками и даже с заключенными. Говорила со всеми языком правды. Мы были нужны друг другу. 350 таких встреч не выкинешь из сердца и памяти. Храню четыре объемистых блокнота благодарных отзывов, заверенных подписями и печатями. Много грамот, дипломов, удостоверяющих мой вклад в воспитание подрастающего поколения в духе патриотизма и любви к Родине. Это важные для меня документы — во мне нуждались люди, я смогла принести им пользу. Рядом с моими боевыми наградами — гражданские. И все же высшей своей наградой считаю ЖИЗНЬ.
Я счастлива. Вырастила, выучила дочь и внука, радуюсь ласке маленькой правнучки. И не чувствую себя, несмотря на возраст, калекой — ни физически, ни духовно. Продолжаю участвовать в нашем ветеранском движении.
