Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»

1410 СОЛДАТСКИХ ДНЕЙ

СЧАСТЬЕ БЫЛО ТАК БЛИЗКО...

Девушка на выданье. Такой меня считали односельчане: самостоятельная, мол, с хлебной профессией. Что верно, то верно. Окончила школу торгового ученичества, работала продавцом в магазине родного села — в красивой Гарбузинке (Николаевская область), утопающей в садах. Люди добрые, чуткие, многие помнили меня с детства, со дня моего сиротства — родители умерли от тифа, когда мне было семь лет. Родственников не оказалось. Воспитывал, учил детдом. Вернулась на свою малую родину. Удивлялась: какая такая сила привязывает душу человека к месту, где он родился, почему и мои сиротские чувства улетали туда, где слушала материнскую колыбельную и познала тепло отцовских рук? И когда под ногами оказалась долгожданная земля, хотелось возвестить во весь голос: я счастлива, я с вами, земляки! Оказалась нужной людям. Приметила — все чаще начали наведываться в магазин и молодые хлопцы, не скрою — заглядывались на меня. Предпочтения не оказывала никому, верила — появится единственный, ненаглядный, сотворю с ним счастье.

Не одна я была мечтательница, все мое поколение вступило в пору молодости, самых возвышенных чувств. Не ждали, не гадали, что все наши чаяния, надежды вдруг рухнут от одного дьявольского слова — война! Нагрянуло всенародное горе и мое личное. Мужчины, молодые ребята ушли на фронт. Опустело село. Тихо стало на улицах и в хатах. Многие женщины, старики и дети, чтобы не попасть в фашистскую неволю, собрали нехитрый скарб и двинулись на восток. К ним примкнула и я. И тогда в пути меня опалила война. Беспомощных беженцев фашистские самолеты обстреливали, сбрасывали бомбы. Воспаленными глазами, со страхом мы смотрели в небо, проклинали кровожадных железных ястребов. Появились убитые, раненые. Мысленно я корила себя: стыдно молодой, здоровой уходить от врагов, их надо уничтожать, мое место среди сражающихся.

Добралась до Павлограда, явилась в военкомат.

— Прошу направить меня в войсковую часть, — обратилась к военкому.

— А сколько вам лет? — поинтересовался он, окинув меня, невеличку, с ног до головы.

— Восемнадцать... К тому же за день до войны получила справку об окончании медицинских курсов. Сирота. Прошу, вместо отца благословите на святое дело.

— Святое-то святое, но даже для мужчин нелегкое.

Два дня уговаривала военкома. Дал направление в медсанбат прославленной еще в годы гражданской войны 15-й Сивашской стрелковой дивизии. И здесь я опозорилась. Привозили и приносили раненых. Слушала их тяжкие стоны, макнула руки в их кровь и... потеряла сознание. Когда стала приходить в себя, донеслось:

— Сестричка, помоги...

— Сестричка, прикончи меня...

И опять беспамятство... Пришлось признаться себе — справка медкурсов далека от действительности и моих возможностей. Довелось уйти из санбата, стала связисткой в 203-м артиллерийском полку (той же дивизии).

По приказу командования дивизия отступала к восточному берегу Днепра. Нам, бедно вооруженным, пришлось постоянно отражать массированные удары мотострелковых войск противника, поддерживаемых танками, с большими потерями. Сердечная боль становилась невмоготу, когда оставляли города и села. В ушах звенел плач детей, отчаянный вопль женщин: "На кого вы нас покидаете?" Утешала их и себя: "Мы вернемся, прогоним гитлеровских захватчиков до самого их логова..."

БОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ

В конце сентября дивизия оказалась в окружении невдалеке от Днепропетровска и была прижата к притоку Днепра. Спасение одно — перебраться через реку на противоположный берег. Немцы схитрили: дали возможность переправиться нескольким нашим батальонам, а потом забросали их с высокого обрыва гранатами. Несколько раз наши ходили в атаку. Кончились боеприпасы, безоружные с криком "ура" бросились в штыковую. Это было только начало трагедии.

Воины с личным оружием бросились в воду. Кто не умел плавать, сознательно тонул, лишь бы не попасть в плен. Нас, девчонок, было пятеро. Осталась я одна, везучая: ребята взяли в лодку без весел, гребли руками. На середине реки опрокинулись Хороший пловец солдат Темнов спас себя и меня, не дав утонуть. Лишь ноги подвели — с тех пор начали сильно болеть, не находила для них успокоительного места. В холодной осенней воде намокла одежда у всех уцелевших, сушили на себе. Меня отправили в госпиталь, подлечили и дали заключение — инвалид второй группы. Словно обухом по голове стукнули. "Ну, нет, думаю, так не пойдет!" Документ об инвалидности порвала. Двадцать дней искала свою часть. Командир дивизии взял телефонисткой в штаб. Там узнала отрадную весть: во время той мучительной днепровской переправы сумели сохранить знамя дивизии. С ним и направились к Донбассу, чтобы преградить фашистам путь к Сталинграду. Пополнили свои ряды. Заняли огневые рубежи. Выдались сильные морозы. Погреться бы в окопах, да землю не продолбить — глубоко промерзла. Костры жечь запрещали. Машины продвигались в темноте, не зажигая фар, по плохим дорогам с помощью солдатских плеч.

Суровая зима все же была и нашей союзницей. Не щадила немцев. Ведь они рассчитывали на скорый успех до морозов, а они настигли их в плохой одежонке, задерживали продвижение к цели. Нам же подвезли ватные брюки, фуфайки, валенки. Воспряли духом — наша возьмет!

И у лета свои фронтовые краски. Дивизия в составе 13-й армии находилась на Курской дуге. Поднимешь голову вверх, невольно прячешь ее в плечи: летят бомбы, падает сбитый самолет... И вдруг наступает тишина, гнетущая, непредсказуемая: проходит день, второй, неделя, две... Понимаем — враг себе на уме, что-то затевает... Надо узнать. Немецкий сапер выдал "тайну": 5 июля, в 5 часов утра начнется наступление. Его показания подтверждал и доносившийся шум техники со стороны гитлеровцев.

Наша дивизия первой приняла на себя удар фашистских войск. Курская битва показалась мне страшнее ада. Земля перемешивалась с людской кровью и костями. Небо заслонял сплошной дым. Грохот оглушал, разрывал барабанные перепонки. Я была тяжело контужена, некоторое время заикалась.

1944 год. Бои за Белоруссию. Минские болота. Холод и сырость. Одежда не просыхала. Нервы трещали. Гнали гитлеровцев беспощадно. Земля родного Отечества оставалась позади.

ЭХ, ДОРОГИ, РЕКИ, ПЕРЕПРАВЫ...

Наша Сивашская дивизия в составе 65-й армии, которой командовал генерал-полковник П. И. Батов, успешно форсировала реку Нарев южнее польского города Пултуск. Прочно закрепились на занятом после трехдневных боев рубеже. Личный состав приступил к строительству дзотов, пулеметных и орудийных окопов, рыли траншеи, ходы сообщения.

Пушечные батареи моего 203-го артполка расположились в боевых порядках пехоты. На восточном берегу реки, в лесу, обосновались огневые позиции гаубичных батарей. Наблюдательные пункты командиров находились в удалении от огневых позиций — потребовалось большое количество телефонных линий. Связистам здорово досталось.

Связист на передовой... Постоянно под огнем. Беззащитный. Оборвалась связь. Каким бы ни был обстрел, как бы ни гнула человеческая усталость к земле, он поднимал катушку с кабелем (немалая тяжесть!), брал автомат и уходил на линию. И у него было два исхода: либо восстановить связь, остаться в живых, либо погибнуть, не оживив линию.

Наревский плацдарм особенно допек связистов. Ранним утром 4 октября земля содрогнулась от артиллерийской канонады. Враг обрушил тысячи снарядов и мин на наши позиции. Потом за огневым валом поползли приземистые танки, за ними густые цепи пехотинцев. А сзади нас стоял немецкий заградотряд. Операция готовилась по особому плану Гитлера — вырвать из наших рук "пистолет" (так называли немцы Нарвский плацдарм, занявший всего 3x6 километров земли), направленный в сердце Германии. Расчет простой: любыми способами разгромить, сбросить в реку Нарев советское войско. Просчитались.

Наша артиллерия точной прямой наводкой поражала вражеские танки, пехоту, орудийные расчеты. Особенно ожесточенный бой разгорелся 8 октября. Враг обрушил мощнейший артиллерийский и минометный огонь на позиции наших гаубичных батарей. Начальник штаба Петр Николаевич Пряников тер красные от бессонницы глаза — он не мог обеспечить полку настоящую связь — кабель беспрестанно рвался. Связисты шли в самое пекло, чтобы устранить порывы. Настал и мой черед.

Штаб полка в очередной раз потерял связь с наблюдательным пунктом командира полка и огневыми позициями батарей. Посланные на линию оказались ранеными. Связь бездействовала. Я подвинула к майору свой телефон и сказала:

— Ждите звонка.

Схватила автомат и запасную катушку кабеля, выскочила из блиндажа и побежала по линии, соединявшей штаб с НП командира полка. Кабель во многих местах присыпало землей, выброшенной из воронок. Пройдя полкилометра, обнаружила порыв. Быстро зачистила изоляцию складным ножом, срастила концы, подключила телефонную трубку, стала вызывать штаб:

- "Волна", "Волна", как слышите?

— Я — "Волна", слышу хорошо, — ответил майор Пряников.

Но командир полка не отвечал. Значит, надо идти дальше, искать второй порыв. Прошла еще сотни метров. И вдруг земля застонала, закипела от разрывов. Гитлеровцы усилили артобстрел. Снаряды густо рвались, осколки с шипящим воем пролетали над головой. К счастью, ни один не задел меня. Снова побежала по линии связи. Впереди огромная воронка от разрыва снаряда — здесь разворотило и линию связи. Нашла концы провода, собралась их зачистить и соединить. Руку в карман — за ножом, а его там не оказалось. Видно, обронила во время артналета. Что делать? Не раздумывая долго, зажала конец кабеля зубами и начала сдирать изоляцию проводов. Невольно вскрикнула — стальные нити больно резанули по деснам, обильно полилась кровь... Заставила себя зажать зубами второй конец кабеля и снова сдирать изоляцию. От боли потемнело в глазах, закружилась голова. Нашла все же силы подключить к срощенному кабелю телефонную трубку. Ответил только штаб. От обиды и разочарования разревелась и, умываясь слезами, бросилась на поиски третьего порыва. Нашла. Кабель был перебит в трех местах на расстоянии более пятидесяти метров. Быстро размотав катушку, нарастила линию. Десны распухли и кровоточили. И снова, превозмогая острую боль, от которой мутилось сознание, зубами сорвала с концов кабеля изоляцию и срастила их. Подключила телефонную трубку к линии. Наконец-то услышала долгожданный позывной командира полка, ему ответил позывной штаба. Я опустилась на землю обессиленная, окровавленная и... счастливая.

Кипела жаркая битва несколько месяцев. Казалось, что небо скрылось куда-то навечно. Артобстрелы, атаки, контратаки. Без сна, без еды. Теряли товарищей. Но плацдарм удерживали и расширяли. Получили и подкрепление — много техники, на каждом метре стояла пушка. Утром 14 января 1945 г. в течение трех часов длилась такая артподготовка, что гудела земля и тряслись наши тела. Я впервые увидела "Катюшу", нагнала она страху фашистам, бросились бежать, догнали их аж у Вислы...

Подводя итоги боев на нарвском плацдарме, Военный совет Белорусского фронта в обращении к войскам писал тогда, что наши воины еще раз ярко продемонстрировали свою глубокую преданность Родине, советскому народу, лютую ненависть к врагу и непоколебимое стремление к победе. И это правда. Многие солдаты, сержанты и офицеры были удостоены правительственных наград. И мне вручили медаль "За отвагу".

Но до окончательной победы дойти было нелегко. Серьезные преграды — реки. Вислу сумели форсировать по льду, хотя он уже умывался весенней водой. В конце марта участвовали в освобождении Данцига. Красивый портовый город нам не хотелось разрушать. Расположились недалеко от него — в лесу. После многочасового дежурства я крепко уснула прямо на полу блиндажа. А когда проснулась, увидела почти рядом немца. Выбежала наружу и слышу смех командира взвода и знакомого связиста:

— Снегурочка, что с тобой? — спрашивает озорно, — неужто таешь?

Видя мое недоумение, объяснили: то не немец, а чех или югослав сдался в плен, музыкант... Выспится и, как обещал, вернется к своим и проведет товарищей через линию фронта к нам.

Действительно, с ним пришли человек сорок, не желающих воевать с нами.

В начале апреля мы подошли к Одеру. Мост взорван. Первая попытка форсировать реку не получилась. Одна наша батарея потонула.

Несмотря на неудачи, у меня была личная радость: 19 апреля мне исполнилось 22 года. Оказалось, что в этот день получил орден начальника штаба Николай Иванович Пряников. Он поинтересовался:

— Зинок, у тебя фляга есть?

— Почти полная, принесу...

Он знал, что положенные сто грамм я не употребляю, а сливаю во флягу и потом отдаю желающим. На сей раз попросили начальник штаба и заместитель командира полка по строевой подготовке майор Беляев. Они поздравили меня с днем рождения и обмыли офицерский орден, который занял достойное место среди многочисленных наград Пряникова.

Не подозревала, что видела Николая Ивановича последний раз. Он получил приказ командира полка вместе с пехотой форсировать Одер.

Нелегкая задача в ночь, да еще в весенний разлив. Много бойцов потонуло, смельчаки добрались до берега. Немцы старались повернуть их вспять, сбросить в реку. Начальник штаба заменил убитого пулеметчика, сам строчил по фашистам. Они пытались его взять в плен. Не дался — застрелился. Нашли его через несколько дней недалеко от Штеттина, зарытого в песок, голого — фашисты-мародеры сняли одежду и ордена. Мы похоронили своего начштаба с воинскими почестями и на могиле приварили пушку-памятник.

Это был последний жестокий бой. Дальше шли в сопровождении мелких перестрелок. Числа 5-6 мая вошли в Прибалтику. Очутились на хуторе: всего два дома, одна конюшня с лошадьми, сараи с коровами, свиньями, курами и... с девушками, угнанными сюда в неволю. Семнадцать невольниц, лет 16-17, сидели на нарах, худые, синюшные, в лохмотьях, постель без подушки, соломенная. Несчастные бросились ко мне, рыдая, наперебой рассказывали о своих муках. Всю тяжелую, черновую работу (уход за животными, обработка земли) выполняли под присмотром членов семьи, которая состояла из 13 человек; каждый из них издевался, помыкал рабынями. Кормили девушек жидкой похлебкой, а сами домочадцы смаковали сало, окорока, молоко, яйца на виду у голодных.

Пленницы поблагодарили наших воинов за освобождение и заторопились в дорогу.

— Крылец нема, улетели бы быстрее, — пожелала украинка, — но ничего, ноги сами побегут к маме...

Война... Сколько же горя, страданий принесла она людям. Будь она проклята на веки вечные!

Боевой путь к победе был горек и тернист. Но мы верили с самого начала, что одолеем фашистских захватчиков. Ведь мы — дети советского народа!

Наша дивизия встретила день великой Победы на берегу Балтийского залива. И вся многотрудная фронтовая работа ее воинов отражена в ее завоеванном наименовании: Сивашско-Штеттинская, ордена Красного Знамени. На ее знамени и моя капелька крови и пота.

Счастлива ли я после всего выстраданного, пережитого? Да... Я среди оставшихся в живых. Я среди добрых, теплых людей нашла свою судьбу, их благословение. В августе 1945 года демобилизовалась. Возвращаться некуда, никто меня не ждал. Устроилась продавщицей в магазине воинской части. Познакомилась с офицером Александром Михайловичем Пальшиным. Однажды он сказал:

— Зина, выходи за меня замуж. Боюсь, кто-нибудь уведет тебя... Не скрою, нравилась многим, но честь девичью берегла. Меня даже шутя называли: "Ну, вы" (Ну, нет), уважали, считали своей сестрицей. Теперь на своего избранника могу смотреть, не опуская глаз...

Свадьбу нам сыграли совсем чужие люди, в хате которых мне довелось переночевать во время боев под Черниговом. Поехали к ним. Хозяева пригласили на нашу свадьбу всех односельчан... С тех пор породнились на всю жизнь с их детьми, внуками и правнуками...

Живем мы с Александром Михайловичем хорошо, дружно. Недавно справили золотую свадьбу. Вместе с ним побывали во многих дальних гарнизонах нашей страны. К моим боевым наградам прибавилась медаль "За трудовую доблесть". С радостью встречаюсь с учащимися школ, с молодыми солдатами воинских частей и своей родной дивизии. Разыскала многих однополчан. Первая встреча состоялась в 1973 году в Москве, а потом в памятных городах, через которые пролег наш боевой путь. Вместе отметили 50-летие нашей Победы, радостно и грустно — многие не дожили до этой славной даты. Кто пока жив, продолжаем общественно-патриотическую работу. Я 12 лет выполняю поручения Московского Комитета ветеранов войны. И горжусь тем, что нужна товарищам по оружию, молодому поколению.