ДЯДЯ МИША

Снаряд ворвался утром мглистым.

Упал подраненный сапсан...

В то утро к лесу шли фашисты,

чтоб уничтожить партизан.

Но преграждён им путь...

На крыше

строчил из пулемёта Лундин Миша.

И карту командир приладил на пень -

на партизанский стол.

Разведчица отряда Надя

в карман брикетик положила — тол.

И комиссар глядел в бинокль на шлях,

петляющий вдали,

Где полем-полюшком широким

на партизан фашисты шли...

Раскинув руки, словно крылья,

упал заступник с высоты,

И пулемёт его на крыше умолк

у вражеской черты.

— Убили... Лундина убили!

Его фашисты захватили... или

сейчас... возьмут!...

Заметалось сердце Нади:

— Что-то... Что-то сделать надо!

Если он фашистам в руки...

Там — петля... Там — пытки... Муки...

Боль чужая далека.

Что же ты дрожишь слегка?...

Пусть душа и горяча, гаснут добрые костры,

потому что нет в отряде ни врача, ни медсестры...

Комиссар увидел ясно, как, почти что у земли,

в голубых тряпичных бантах две косички поползли

А ползти ей трудно очень:

и роса слепит ей очи, и цепляется подол...

— О, не школьный это пол!...

Поперёк борозд девчонка держит путь свой.

Чуть в сторонке, где у хаты краснотал,

партизан ничком лежал.

Прислонила ухо к сердцу и, не веря,

слышит вдруг сердца, чуть живого, стук.

А вокруг со свистом вой,

"дзинь" да "дзинь" — над головой.

— Дядя Миша!

А у дяди — голова болтается.

Неумело голову бинтовать пытается.

Руки онемели — на весу, да на весу!

Пули — не задержатся. Пронесут!... Пронесут!...

Как бы ей перенести раненого к лесу?!

Как ей обрести силу Геркулеса?!

Так и сяк пытала руки, силясь,

груз живой принять.

Только слышит сердца стуки.

Сердца стуки — не поднять!

Приподнять, да унести!

Наяву! Не в сказке!

Видит...

Видит — над травой двигаются каски!...

И тогда взмолилась Надя:

-Ты обязан! Должен встать!

Дядя Миша, слышишь дядя,

ты мне должен помогать!

Мне поднять тебя невмочь!...

Ты обязан мне помочь!...

— Подымайся!... Подымайся!

Подымай-айся! Подымайся!...

Веки чуть затрепетали...

Шелохнулась голова...

Силу власти обретали

В крике помощи слова...

Улетавшими словами

омертвелый пробуждён

и с закрытыми глазами

подыматься начал он...

Как ползли во чистом поле,

как обвился, словно плеть,

как сумела повелеть,

чтоб неведомая сила

их покровом осенила,

Вы спросите у двоих

И у пуль, что рядом, кучно,

Осыпались возле них...

На пречистом, поле чистом

вдруг утихли выстрелы.

К лесу, им наперерез,

фрицы побежали,

И, ликуя, крики: "Медхен!"

в воздухе дрожали.

Дядя Миша снова сник,

Тяжелей к плечу приник.

Тяжелей передвигался:

Голос "медхен" оборвался...

Поднялася во весь рост.

Трогает кармашек... —

Не пугайся их угроз...

Мы пробьёмся к нашим...

И когда, казалось, слышит -

за спиной фашисты дышат,

Из лесу раздался выстрел...

И на дымную долину

будто хлынула лавина.

И на гребне рук, завершая круг,

Подняла обоих, унося их с поля боя.