Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»
СНАЙПЕРСКАЯ ПУЛЯ ВСЕГДА В КАРАУЛЕ
Шестнадцать девчат под моим командованием прибыли в январе 1944 года в 4-ю ударную армию, стоявшую тогда в районе Полоцка. Из штаба армии в полк, к которому нас прикомандировали, добрались только поздно вечером. Утомленные длинной дорогой, девушки быстро заснули в теплой землянке. А я и сопровождавшая нашу группу Нина Петровна Белкина тихонько разговаривали, сидя у раскаленной докрасна печки. Вдруг из печки повалил густой желтый дым.
— Подъем! — крикнула я. — Надеть противогазы!
— Что это, нападение? — спрашивали мои новобранцы.
Из штаба полка был вызван дежурный офицер. Войдя в землянку, он потянул носом, в глазах мелькнули озорные искорки.
— Не волнуйтесь, просто кто-то бросил тол в печную трубу, видимо, разведчики решили испытать вас на храбрость.
Сняв противогазы, девчонки весело смеялись.
Утром около нашей землянки мы прочитали слова, выложенные на снегу хвойными ветками: «Привет девушкам-снайперам от разведчиков». А вскоре наступил день, когда нам пришлось пройти уже нешуточное испытание на храбрость...
На первую «охоту» пошли сразу четыре пары.
Накануне Ира Широкова, комсорг группы нашей, провела комсомольское собрание. Мы дали клятву Родине сражаться до последнего дыхания. В три часа ночи дневальная подняла уходивших на задание. Они надели маскировочные халаты и вышли из землянки. Ночь была тихая, и лишь одиночные выстрелы напоминали, что кругом война.
У приметной одинокой сосны разделились на две группы. И вот мы на месте засады. Валя Масленникова и Саша Боровицкая достали саперные лопатки, умяли снег на бруствере. Примерились. Нет, плохо — плечи видны. Стали еще углублять ячейки. Земля была твердой, сильно промерзшей, долбили ее больше часа, взмокли. Работали без отдыха, останавливались только на секунду, чтобы прислушаться: где-то сзади фыркнула лошадь — привезли боеприпасы или завтрак бойцам.
К рассвету позиции были готовы. Саша и Валя залезли в ячейки, рядом положили патроны. Началось наблюдение за передним краем. У девушек от напряжения затекли ноги, но шевельнуться боялись — можно себя обнаружить.
Вдруг снайперы услышали возбужденный шепот, доносившийся из траншей, расположенных позади их позиций.
— Дочки, фашист!
В проеме из снежных кирпичей, которые прикрывали вражеские окопы, показалась фигура.
— Бей! — прошептала Валя. И хотя Саша каждое мгновенье ждала этих слов, в нужный момент растерялась — не выстрелила. Немец исчез. Опять потянулись долгие минуты ожидания, прошел, наверное, целый час, прежде чем гитлеровец появился снова. Тут уже Саша действовала точно так, как их учили в снайперской школе: тщательно прицелилась и плавно нажала на спусковой крючок.
— Упал! — прошептала Валя, наблюдавшая в бинокль за стрельбой подруги.
Прошло еще несколько минут, словно самодвижущиеся бугорки мелькнули две каски, на какое-то мгновенье они остановились. Этого было достаточно, чтобы Валя поразила цель. Из траншей донеслось: «Молодцы, девчата!»
Пора было перебираться на подготовленную заранее запасную позицию. Только успели отползти, как над головами прорезали воздух пули вражеского пулемета. Еще минута, и ухнул снаряд, подняв комья земли и снега как раз в том месте, откуда только что стреляли девушки. Не замедлила ответить и наша артиллерия. Оставаться в окопе стало совсем опасно.
Девушки поползли к нашим траншеям. В спешке за что-то зацепился маскировочный халат Вали, она упала. Но в тот же миг сильные руки солдата подхватили ее и помогли пробраться в укрытие.
— Ну и кашу вы заварили, — сказал пожилой пулеметчик и, помолчав, спросил: — Натерпелись, дочки, страху? Ничего, привыкнете. Когда я впервые в атаку шел, тоже страшно было...
С первого дня на фронте мы стремились поддерживать порядок, к которому привыкли в снайперской школе. В углу землянки стояла вешалка, шинели висели бортик к бортику. Дневальная осторожно, чтобы не проснулись другие, будила ночью девушек, уходивших на задание. На утреннем построении объявлялись результаты «охоты» накануне. Дел хватало и тем, кто оставался дома. Катя Подшивалова, Галя Чивильча, Галя Краузе, Ира Широкова, например, обучали солдат-новобранцев технике меткой стрельбы.
Моей напарницей была Катя Подшивалова. Вместе мы ходили на «охоту». Катя была миниатюрной, миловидной и очень строгой. Бойцы, помню, все ее слушались.
Так вот, лежишь, бывало, на позиции целый день, стережешь врага. За все это время удавалось, как правило, сделать один, в лучшем случае два выстрела. Кусок хлеба пожуешь быстро, да снежком его закусишь. И все-таки к этой своей боевой работе, пусть нелегкой, опасной, мы привыкли.
Настоящим же боевым крещением стала для многих из нас февральская ночь 1944 года, когда впервые участвовали в отражении атаки фашистов.
С наступлением сумерек на переднем крае было как-то особенно неспокойно: горизонт то и дело озарялся вспышками — била немецкая артиллерия. На задание тогда отправились Женя Ершова — Эля Давыдова, Галя Чивильча — Тоня Канунникова, Галя Краузе — Мария Комарова и я с Катюшей.
В роте, куда пришли Женя и Эля, молодой лейтенант раздраженно проворчал:
— Зачем пришли? Сидели бы лучше себе на КП, ведь фашисты сегодня собираются нашу оборону прорывать. Впрочем, ладно, уж коли пришли, идите на участок Панюшкина.
Девушки побежали по траншеям. Они знали этот участок с хорошо оборудованными снайперскими постами. Солдат, наблюдавший за нейтральной полосой, уступив им свое место, наказал внимательно смотреть вперед, а если фрицы поползут, то стрелять.
Девушки не отрывали глаз от оптических прицелов винтовок. Лежа на снегу, снайперы чувствовали, как от взрывов снарядов вздрагивает земля. Вскоре враг перенес огонь своей артиллерии как раз на позиции роты. Один снаряд разорвался совсем близко. Осколками были ранены трое солдат. А вскоре гитлеровцы пошли в наступление. Но ночь не стала их союзницей, взошла луна, да к тому же то тут, то там вспыхивали осветительные ракеты.
Заговорила наша артиллерия. Пролетая над головами, снаряды взрывались впереди. Немногие фашисты сумели приблизиться к нашим позициям, их буквально косили автоматные очереди бойцов и прицельные выстрелы снайперов. Девушки едва успевали перезаряжать винтовки. Когда атака была отбита, Женя сказала:
— Как все-таки страшно на войне...
Лишь под утро собрались мы на КП полка. Оказалось, всем снайперам, кто отправлялся в этот день на задание, пришлось участвовать в отражении вражеской атаки.
Когда наша группа была построена, командир полка сказал:
— Товарищи снайперы, в ночном бою вы проявили себя настоящими бойцами. Каждый ваш выстрел по врагу приближает День Победы. Я благодарю вас за выдержку и стойкость.
Из моего рассказа, может быть, покажется, что на фронте у нас все шло уже очень гладко. Это далеко не так. Фашистские снайперы тоже не дремали, выслеживая нас. Случалось, что не всегда с задания возвращались вдвоем...
Рано утром две пары снайперов: Саша Боровицкая — Валя Масленникова и Лида Панова — Лида Кунева — направились в первую роту. Девушки получили задание снять вражеского снайпера. Как лучше это сделать? План продумали заранее. Было решено местом засады выбрать траншеи первой линии. Обе пары оборудовали и хорошо замаскировали свои ячейки, хотя все кругом было пристреляно врагом, все просматривалось. Стоило лишь приподнять саперную лопатку, как она тут же пробивалась немецкой пулей.
Две Лиды стали следить за обороной противника, стараясь выяснить, откуда стреляют фашистские снайперы. Нелегкая задача выпала и на долю второй пары. Вале и Саше предстояло вызвать на себя огонь противника, чтобы Панова и Кунева могли определить по выстрелам, где скрывается враг.
Шли часы. Вдруг Лида Панова заметила, что один из снежных, едва заметных бугорков шевельнулся. «Он», — подумала Лида, выжидая подходящий момент для того, чтобы открыть огонь. И в этот момент раздался выстрел, это, должно быть, стреляли Валя и Саша. Вражеский снайпер тут же ответил. У Пановой теперь не было сомнений, снежный бугорок и есть снайпер. Она заметила место, откуда сверкнул выстрел, и нажала на спусковой крючок.
В то же мгновение резкой болью Лиде Пановой обожгло глаза. Разрывная пуля. Она резко прижалась к брустверу и вскрикнула: «Ой, я мертвая или ранена?»
Лида Кунева, пытаясь глубже стащить ее в ячейку, зашептала:
— Лидка, Лидка, тише. У тебя вся винтовка разбита.
Лида Панова определила на ощупь, что ложевое кольцо винтовки вырвано совсем, а ствольная накладка превратилась в щепки.
— Как же я теперь стрелять буду?
— Вместо того чтобы радоваться, что сама жива осталась, она по винтовке плачет, — вздохнула Лида Кунева, — лежи тихо, а я буду наблюдать.
— Именная все-таки была, — никак не могла успокоиться Лида Панова. А ее напарница тем временем внимательно осмотрела бугорок, в который перед этим стреляла подруга. Там все было тихо: «Молодец, Лидка, ухлопала все же немецкого снайпера».
Нелегко было выбраться из ячейки, потом, согнувшись в три погибели, долго шли по траншеям. Наконец добрались. Первым, кого они встретили в расположении части, был командир роты. Он взглянул на девушек:
— Знаете, Сашу Боровицкую убили...
Вскоре началось наступление. Наша дивизия, прорвав оборону врага под Дретунью, стала выходить к Полоцку. Всю ночь красные пунктиры трассирующих пуль рассекали темное небо, слышался стук пулеметов, грохот орудий.
Перед нашей группой была поставлена задача — поддержать атаку третьего батальона, в боевых порядках которого мы тогда находились.
Тускло отсвечивали солдатские каски.
— Больно колючий здесь участок, — послышался чей-то хриплый голос, — дзотов пропасть.
— Ну и мы не деревянными зубами будем этот орешек колоть, — ответил ему другой.
Забрезжил мартовский рассвет. Заухала артиллерия, наша и врага. Мы всматривались в небо, ожидая сигнала. И вот взметнулась целая серия красных ракет. Из траншей и укрытий выскочили наши бойцы. Проваливаясь по колено в снег, они рванулись вперед. Мы тоже побежали к заранее выбранным и намеченным позициям.
Стремительный бросок нашей пехоты хотя вынудил фашистов отступить, но не сразу, а лишь после упорного сопротивления. Мы в том бою должны были вести прицельный огонь, и надо сказать, что нам удалось уложить немало врагов.
Во время атаки я обратила внимание на нашего офицера — он бежал с пистолетом в руке и хрипло кричал: «Вперед!» Вдруг перед ним разорвался снаряд. Офицер упал, упали и два солдата, бежавшие рядом. Тамара Серебренникова подползла к одному из них и осторожно сделала перевязку. Она всегда предусмотрительно носила с собой санитарную сумку. Не сразу Тамара заметила второго бойца, обе ноги которого были перебиты, но у него хватило сил окликнуть ее. На помощь Тамаре подоспела Галя Краузе. Вместе они и оказали первую медицинскую помощь раненому.
Когда напряжение боя стало спадать, почти все снайперы собрались в одной траншее. Не было только Тамары и Гали. Они помогали санинструкторам эвакуировать раненых. Пока шло сражение, мы не чувствовали холода, а теперь он все больше нас донимал.
— Давайте шалаш сделаем, — решила Фаина Козырева, достала свою саперную лопатку и принялась разгребать снег. Остальные последовали ее примеру. Выкопали яму, завалили ее ветками и над ней построили шалаш. Развели внутри его костер, но дым повалил такой, что кто-то воскликнул: «Это не шалаш, а дымовая камера».
Наконец вернулись Галя с Тамарой. Тут и костер разгорелся по-настоящему, в шалаше потеплело. На всех нас навалилась усталость. Дежурной осталась Ира Широкова, а остальные, крепко прижавшись друг к другу, заснули.
Наутро снова наши части преследовали врага. Снова пришлось шагать по глубокому снегу, к вечеру опять шатались от усталости. Увидев землянку, решили в ней отдохнуть, но она оказалась уже забитой нашими солдатами. Но, к счастью, вскоре удалось найти еще один приют, в небольшом сарае, немцы в нем держали лошадей. Но это не беда, лишь бы передохнуть.
Вдруг просвистела мина и разорвалась где-то поблизости. Потом другая, третья. Когда огневой налет закончился, обнаружили, что снаряд попал в ту самую землянку, которую мы поначалу облюбовали для отдыха. Поспешили на помощь раненым...
Вскоре дивизия заняла оборону, и мы снова стали выходить на «охоту». Апрель начался бесконечными моросящими дождями. Снег превратился в кашицу. Вечерами возвращались в землянку мокрыми, печка постоянно была увешана портянками и одеждой.
Мы забирались на нары и при тусклом свете коптилки писали письма домой. Я все время поддерживала связь с начальником политотдела нашей снайперской школы Екатериной Никифоровной Никифоровой, рассказывала ей о наших новостях. Как было не поделиться радостью, что наградили медалями «За отвагу» Фаину Козыреву, Иру Широкову, Элю Давыдову, Галю Чивильчу, Тамару Серебренникову. Кандидатами в члены партии приняли Катю Подшивалову и Галю Краузе, а Ира Широкова уже стала коммунистом. Теперь у нас своя партийная группа.
Тогда же в апреле 1944 года всех нас пригласили на фронтовой слет снайперов. Там мы обменивались боевым опытом, участвовали в учебных занятиях. А когда вернулись к себе в дивизию, оказалось, что наш взвод разбили на две группы и отправляют на разные участки фронта.
Наша группа из семи человек прибыла в 101-ю отдельную казахскую бригаду, в батальон, которым командовал майор Волошин, волевой и умный командир, в прошлом педагог.
Мы по-прежнему ходили в засады, увеличивая счет уничтоженных оккупантов. Это тогда о нас стали говорить полушутя, полусерьезно: «Снайперская пуля всегда в карауле».
Наша линия обороны проходила вдоль шоссе Дретунь — Полоцк. Нейтральная полоса была не больше 200 метров, а кое-где сужалась даже до сорока. На самом узком ее участке немецкие солдаты то и дело бросали гранаты в наши траншеи. Мы решили отучить их от такой затеи.
Галя Чивильча и Тоня Канунникова оборудовали скрытые позиции в полосе нашей обороны, откуда хорошо просматривался передний край противника. Как только показывалась замахнувшаяся рука с гранатой, девушки тут же стреляли, стараясь попасть в гранату так, чтобы она разорвалась над вражеским окопом.
Приходилось нам и прикрывать вылазки разведчиков в тыл врага. Однажды доставленный разведчиками в штаб пленный на допросе сообщил, что немецкие подразделения несут большие потери от советских снайперов. Когда же ему сказали, что так метко стреляют «фрау», гитлеровец не поверил. В землянку, где шел допрос, вызвали меня и Катю Пошивалову. Мы рассмеялись, увидев остолбеневшего от удивления пленного.
Тогда же довелось нам увидеть совсем иных немцев, представителей другой Германии. Было это уже в начале лета. Однажды, вбежав в землянку, Лида Панова крикнула;
— Девчонки, на КП немцы!
Мы сразу же кинулись к пирамиде с винтовками.
— Да нет, не бойтесь, они в нашей форме.
Подруги стали ругать Лиду: «Разве можно так пугать?» И у нас были основания пугаться. Совсем недавно на соседнем участке фронта фашисты, предприняв разведку боем, захватили в плен трех девушек-снайперов, что с ними сталось, никто не знал.
— Пойдемте выясним, что это за немцы такие... Выбежав из землянки, мы увидели хлопотавших у машины двух солдат. Оба были в нашей форме, но без погон, хорошо говорили по-русски. Один назвался Иосифом, второй — Вальтером.
А вечером на передовой из динамиков зазвучала немецкая речь. Это Иосиф и Вальтер призывали своих соотечественников переходить на сторону Красной Армии.
... В конце июня севернее Витебска советские войска снова перешли в наступление. На всю жизнь мне запомнился бой нашего полка в районе Даугавпилса. Предприняв маневр, фашисты пытались нас окружить. Снайперы находились в боевых порядках подразделений пехоты и вместе с бойцами отбивали контратаки противника. От стрельбы раскалялись дула винтовок. «Юнкерсы» на бреющем полете сбрасывали на наши позиции кассеты с мелкими бомбами. Меня ранило, на этот раз тяжело. Когда вернулось сознание, увидела, что лежу в поле среди перезревшей пшеницы. Помню, как нашли меня, положили на носилки, а рядом несли мою винтовку, ведь именная.
Только в декабре 1944 года выписалась из госпиталя. Война грохотала уже далеко, и вернуться в родной полк по состоянию здоровья мне не пришлось.
