Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»

ПРАВОФЛАНГОВАЯ

Сквозь затемненную, по-военному суровую Москву шагает в полном боевом снаряжении взвод. Редкие прохожие провожают солдат глазами. Вроде бы и привыкли — второй год войны на исходе. Но сейчас оглядываются и удивляются: гулко печатают по асфальту шаг одетые в серые шинели и солдатские сапоги совсем молоденькие девчонки.

Старательно, звонкими голосами, не в лад строевому шагу выводят они:

Любимый город может спать спокойно, И видеть сны, и зеленеть среди листвы...

У каждой есть свой родной любимый город. Например, для правофланговой Нины Гусевой это Тула. Тула, которая навсегда осталась в ее памяти ощетинившейся противотанковыми заграждениями. Но сейчас родным становился любой клочок советской земли, который надо отстоять у врага.

Нине еще не было шестнадцати, когда началась война. День и ночь шел обстрел и бомбежки города. День и ночь люди строили укрепления, не отходили от станков. Вместе со взрослыми Нина рыла окопы, помогала перевязывать раненых.

А в свой день рождения, когда ей исполнилось семнадцать, пошла в военкомат и потребовала:

— Отправляйте на фронт!

В тот год Нина на фронт так и не попала, хотя шаг к нему сделала. По рекомендации райкома комсомола она стала курсанткой Центральной женской снайперской школы.

... Шагает взвод по затемненной московской улице. Звенит нестроевая довоенная песня. Вспоминает правофланговая Нина Гусева.

... Поначалу нелегко ей было. Не сразу далась наука выбивать десять из десяти на занятиях по стрельбе, непростым оказалось делом ползать по-пластунски. Нелегко пришлось и в первом в жизни марш-броске, когда, поднятые ночью по тревоге, переходили они по грудь в воде небольшие вроде бы речонки, с трудом вытягивали сапоги из болотной трясины.

Казалось, голову приподнять и то сил не хватит. Но оглядывалась Нина на подруг, которые шли с ней. Им ведь тоже нелегко, но идут, значит, и она может.

Всему научили в снайперской школе девчонок. Но война есть война, и даже если в учении действительно трудно, то в бою все равно придется нелегко.

Нину Гусеву вместе с ее школьной снайперской парой Машей Потеряевой направили в 232-й полк 182-й стрелковой дивизии. С ними поехала и Зина Наумичева. А вот закадычную подружку Нины, Полину Галанину, в другую дивизию откомандировали, хорошо, что хоть в этой же армии. Расстроились девушки, но ничего не поделаешь, на фронте приказам да распоряжениям подчиняться положено. Договорились каждую неделю письма друг другу писать.

232-й полк, когда в него прибыли снайперы, держал длительную оборону под Старой Руссой. Противником были пристреляны все траншеи и ходы сообщения, каждый бугорок и лощина. Выходить на задание снайперской паре можно было только ночью, чтобы осторожно и бесшумно до рассвета успеть пробраться на нейтральную полосу и суметь зарыться в землю так, чтобы тебя не обнаружили вражеские наблюдатели. А затем под обстрелом часами, до рези в глазах вглядываться в оптический прицел. Причем каждый твой выстрел засекался врагом, и тут же начинали действовать не только его снайперы, но и орудия.

В полку девушек встретили приветливо. Бывалые солдаты старались подбодрить словом, взглядом, улыбкой, делились своим опытом. Так, например, на первое боевое задание Зину Наумичеву послали в паре с опытным стрелком — мужчиной.

Перед рассветом они осторожно стали пробираться к линии обороны противника. Зинаида обрадовалась, когда для укрытия напарник ей предложил ту же самую воронку от бомбы, которую приметила и она. Сам он устроился метров на сто левее. Зина внимательно смотрела, как, благополучно добравшись до места, снайпер начал оборудовать свою огневую точку и затем совершенно исчез из виду. Прошло еще немного времени, и тут Зина его увидела снова. Целившись, он чуть приподнял голову, и в ту же секунду раздался выстрел противника. Случилось непоправимое.

— Снайперы, как и минеры, ошибаются один раз, — говорили девушкам в училище. Оказалось, правда.

С нетерпением ждала каждый раз Нина весточки от Полины Галаниной. Волнение за подругу отступало только в момент, когда получала от нее письмо. А тут после веселой новогодней открытки неделя проходит, другая, третья — нет вестей. Нина к телефонистам. Две ночи подряд у аппарата просидела, пока не выяснила, что подруга в госпитале. Отлегло от сердца, а тут и письмо наконец долгожданное пришло.

«28 января 1944 года

Добрый день, Ниночка! Привет из госпиталя.

Тут на днях у нас должен был быть бой. А у меня была маленькая температура — 38,9, и командир полка меня на передовую не отпускал. Сказал: «Напишу комвзвода. Пусть следит за тобой, чтобы на передовую не убежала». Винтовку мою спрятали, маскхалата не дали. Обидно мне стало.

Девчата все ушли, но они в том бою обязанности не снайперов, а санитарок выполняли. И я долго не думала, взяла винтовку и маскхалат Журавлевой и на передовую. Прибежала, доползла до траншеи. В 10 часов утра уже была в бою.

Когда наши контратаку отбивали, мне удалось уничтожить несколько пулеметных гнезд и убить семь фашистов. Потом получила задание уничтожить два станковых пулемета и двух снайперов.

Один пулемет, справа, я уничтожила и начала снайпера отыскивать. И в эту минуту была ранена в правое плечо, пуля вошла под лопатку. Боли я не почувствовала, только сказала солдату рядом, что ранена. А он у меня винтовку отнял и потащил к нам в тыл.

Там, в землянке, винтовку мою к стенке поставили и перевязочные пакеты достают. Я же схватила винтовку и обратно на поле боя. Выскочила из землянки. Упала. Когда делали перевязку, я уже без памяти была. Увезли в медсанбат за 12 километров, чтобы больше не бегала, а потом и в госпиталь.

Свои, из полка, меня не забывают, приезжают чуть ли не каждый день. Сегодня сам комполка был вместе с заместителем по политчасти. Рассказали, что меня наградили орденом Славы III степени.

Нина! Я прошу тебя. Пожалуйста, перешли мое письмо в школу. Пусть его прочтут всем курсанткам, чтобы они не боялись трудностей. Уверяю вас, если погибну, то только героем. Буду драться до последней капли крови, мстить за слезы женщин, сирот. Вперед за Родину!...»

Последний раз Гусева видела Полину Галанину во время армейского слета снайперов, на котором бойцы делились опытом, говорили о приемах, которым их научила война, рассказывали о своих боевых друзьях, живых и погибших.

И сегодня Нина Кузьминична Гусева помнит ту тишину, которая стояла в зале, когда рассказывала она о своей снайперской паре, Маше Елизаровой. Маше, которую иначе, как тихоней, в школе и назвать-то было нельзя.

... Все наши атаки на участке, где воевали подруги, останавливались кинжальным огнем дзотов. Снайперы и пулеметчики получили задание — подавить огневые точки противника.

Девушкам удалось обезвредить два фашистских дзота, но тут замолчал наш пулемет. Маша оглянулась и увидела, что тяжело ранен пулеметчик. И тогда она, хотя и прекрасно понимала, что демаскирует себя как снайпера, не обращая внимания на только что полученное ранение, почти в открытую поползла к молчавшему пулемету.

Так и нашли ее после боя, сжимающей гашетку пулемета...

А Нине Гусевой на том слете сам начальник штаба армии вручил орден Славы III степени и именную снайперскую винтовку. Это были ее первые награды, а вскоре получила она еще одну.

... Для успешного продвижения наших войск надо было провести разведку боем и составить карту огневых точек противника. Поручили это группе разведчиков полка. Несколько их вылазок заканчивались неудачно. И тогда командир разведки решил обратиться за помощью к девушкам-снайперам. Они уже давно привыкли действовать в самом тесном контакте, не раз выручали друг друга. Уважение, возникшее между ними, так и осталось на всю жизнь.

Был разработан план точного взаимодействия разведки и снайперов, назначен день и час вылазки. Перед девушками на этот раз стояла задача не просто метко стрелять, но и точно запомнить, где расположены орудия врага.

Старший сержант Нина Гусева сама вызвалась на это задание. Перед уходом она написала заявление: «Прошу принять меня в ряды Коммунистической партии. Если не вернусь с передовой, прошу считать меня коммунистом».

... Ночью саперы разминировали в узком месте нейтральную полосу. Группа разведчиков и снайперы двигались вслед за ними. Благополучно пройдя метров триста пятьдесят — четыреста, остановились. Здесь предстояло ждать утра. Снайперы быстро и бесшумно замаскировались, а разведчики рассредоточились по глубоким воронкам от бомб, которых здесь было предостаточно. Два дня дальнобойная немецкая артиллерия работала почти без перерывов. Отсюда и должна была начаться атака.

Когда начало светать, разведчики двинулись в путь. Сорок метров, сто метров — тишина. Враг молчит. Нина чуть приподняла голову. Может быть, и нет здесь никого, отошли фашисты. Но тут выстрел разорвал тишину, вслед за ним заработал пулемет. Нина медленно и плавно нажала на спусковой крючок своей винтовки. Пулемет, кажется, замолчал. Несмотря на поднявшийся шум, ей показалось, что она различила выстрелы подруг.

И тут же все остальные звуки перекрыло громкое «ура!» наших разведчиков, с которым они бросились вперед. Фашисты дали один лихорадочный залп, другой, третий, потом дрогнули и стали поспешно отходить назад. Задачу можно было считать выполненной. Снайперы наверняка уже успели разглядеть все необходимое...

Вскоре начальник политотдела дивизии вручал ей партийный билет. А еще через несколько дней пришла другая радостная весть: за тот самый бой Нина Гусева была награждена медалью «За отвагу».