В декабре 1993 года впервые в истории страны женщины вышли на выборы в качестве самостоятельной общественно-политической силы, сделав тем самым заявку о намерении добиться серьезных изменений в структуре отношений "женщины - власть". Эта заявка по-своему обнаружила "гендерную" окраску власти, которая до той поры претендовала на нейтральность и универсальность, но оставалась по сути властью "мужской". Поначалу никто не воспринял женские политические притязания всерьез. Однако "Женщины России" добились успеха. Они получили на выборах 8,13% голосов избирателей, поданных за партийные списки, а вместе с этим - возможность сформировать в Государственной Думе свою собственную фракцию.

Что же, по большому счету, обеспечило победу "Женщинам России"? На этот вопрос трудно ответить, не напомнив об особенностях избирательной кампании 1993 года. Она началась сразу же после событий 3-4 октября - разгона Верховного Совета и расстрела Белого дома, в обстановке, близкой к гражданской войне. В этих условиях часть избирателей сделала ставку на силу новую, не замешанную в предыдущих столкновениях, на силу спокойную - с материнским лицом. "Женщины России" в ходе кампании очень точно просчитали этот запрос и выиграли. Выиграли не благодаря притязаниям на перестройку гендерных отношений, хотя эти притязания присутствовали в их лозунгах, а благодаря апелляции к архаичным пластам массового сознания.

Сформированная в результате этой победы женская парламентская фракция начала свою деятельность в Государственной Думе, имея в своем багаже крайне противоречивые программные установки. С одной стороны, они говорили о защите прав женщин в качестве составной части прав человека, т. е., рассматривали эти права в рамках дискурса современного, модернистского. И одновременно, с другой стороны, - о "материнской" заботе, милосердии, сострадании ко всем "униженным и оскорбленным", т. е., использовали вполне традиционалистские архетипы. Именно этот акцент на архетип "женского милосердия" в конечном счете и подвел "Женщин России". Когда разразился чеченский кризис, от них ждали большего, чем от других парламентских фракций. Ждали отчаянного материнского протеста, какого-то необычного акта, способного остановить войну. В распоряжении "Женщин России" таких средств просто не было. И они проиграли следующие парламентские выборы в 1995 году, хотя вовсе не на них лежала вина за развязывание военных действий в Чечне.

Противоречивость, невнятность идейного выбора не могли не отразиться и на парламентской деятельности первой женской фракции. В этой деятельности были и свои достижения, и свои просчеты. В числе достижений, например, постановка в повестку дня важного для развития российской политической культуры вопроса о центризме. Фракция объявила о своей центристской позиции задолго до того, как центризм оказался козырной картой в политической игре всех и каждого. Свой центризм фракция определяла как компpомисс и диалог, поиск точек соприкосновения между соперниками, признание за оппонентом права на несогласие, права на конструктивную оппозицию.

Важной составной частью этой ориентации была работа над законами о Конституционном суде и об Уполномоченном по правам человека. Одним из приоритетных направлений в деятельности Уполномоченного должна была стать и защита прав женщин, прав детей.

Фракция попыталась приступить и к разработке основ общей концепции законотворческой деятельности по обеспечению государственной политики равных прав и равных возможностей для женщин и мужчин, работа над которой была завершена уже следующим составом Государственной Думы. Частью этой деятельности можно считать и инициативу по ратификации в России уже упоминавшейся нами выше Конвенции № 156 МОТ "О равном обращении и равных возможностях для трудящихся мужчин и женщин", что в итоге было осуществлено тоже 6-ой Государственной Думой.

Оценивая в целом законотворческую деятельность фракции, можно занести в ее актив участие в разработке 209 из 325 законов, утвержденных парламентом. В пассив - затягивание с разработкой таких значимых для положения российских женщин нормативных документов, как законопроекты о равных правах и равных возможностях для женщин и мужчин, о предотвращении насилия в семье, о репродуктивных правах граждан.

Несмотря на то, что "Женщины России" не сумели добиться победы на парламентских выборах 1995 года, они оказали определенное воздействие на их ход. Показателен, в частности, тот факт, что практически все крупнейшие политические объединения и блоки включили в 1995 году в свои списки женщин. Кроме того, если в избирательной кампании 1993 года в списках кандидатов в депутаты от различных избирательных блоков и объединений женщины составляли 7%, то в 1995 году - уже 14%, т. е. вдвое больше²¹¹.

Такими результатами заканчивается вторая - "политическая" фаза в истории независимого женского движения России. Фаза очень важная. В эти годы независимое женское движение одерживает ряд внушительных побед. В их числе, прежде всего, закрепление в новой Конституции принципа равных прав, свобод и равных возможностей для женщин и мужчин. Но тогда же в этом движении начинают отчетливо проявляться все те противоречия российской социальной истории, о которых шла речь в нашей книге. Это "раскол", "смешение логик, отрицающих друг друга", столкновение противоположных ценностей и норм поведения - модернизм и архаика. Действуя скорее интуитивно, участницы женского движения пытаются преодолеть эти противоречия на уровне практического действия, что зачастую сопровождается поражениями и расколами.

С конца 1995 года - после парламентских выборов в России и IV Международной Конференции по улучшению положения женщин, проходившей под эгидой ООН в Пекине, в работе которой участвовала представительная группа наших соотечественниц, началась нынешняя фаза независимого женского движения. Что ее отличает? В условиях обострения социально-экономического кризиса женские организации ориентируются в основном на очень конкретные социальные задачи. И начинают приобретать навыки очень конкретного участия в их решении. Даже не столько под лозунгами преодоления дискриминации женщин, сколько с требованиями положить конец повсеместному нарушению прав человека.

Они как бы "наращивают мускулы" гражданственности, осваивают технологии социального партнерства во взаимоотношениях со структурами власти и партнерами по "третьему сектору", учатся заключать социальные соглашения и создавать "длинные цепи" гражданских инициатив. Причем по самым острым социальным проблемам, на решение которых у государства не хватает ни сил, ни доброй воли. Это такие проблемы, как насилие, включая насилие в семье, и изнасилование, детская беспризорность, наркомания, торговля женщинами и детьми и т.п. Над этими проблемами работают как уже хорошо известные в стране женские организации, в частности, Информационный центр независимого женского форума, Консорциум неправительственных женских организаций, Союз женщин "Ангара", "Конгресс женщин Кольского полуострова", так и организации, мало пока известные, только что возникшие, такие, скажем, как движение "Матери против наркотиков".

Подводя итоги, попробуем ответить на вопрос, что же представляет собой независимое женское движение в целом, как некое явление российской жизни? Каковы его основные особенности?

Первая, и едва ли не главная из них, заключается в том, что оно действует, опираясь на конституционные нормы равенства прав, свобод и возможностей женщин и мужчин и в общественной, и в семейной жизни, на принятии которых сумело настоять.

Следующая особенность состоит в том, что женское движение развивается в новом пространстве - в обширном "третьем секторе", среди других общественных и некоммерческих организаций, возникающих параллельно с женскими и формирующих горизонтальные структуры, горизонтальные связи, которые со временем, возможно, обретут качества гражданского общества. Его создание - их общая сверхзадача. Поэтому все организации этого типа действуют в первую очередь как "школы", обучающие основам "гражданственности" - демократического участия в жизни страны.

Третья особенность: ориентация на активное взаимодействие с государственными структурами как на федеральном, так и на местном уровнях, стремление заставить их обновляться, двигаться в сторону согласования интересов с представителями "третьего сектора". Эта особенность отличает женское движение от других, параллельно возникающих инициатив, поэтому остановимся на ней чуть подробнее.

Социологи отмечают, что характерной чертой действующих в стране социальных движений можно считать ориентацию на "негативный социальный проект", который складывается под воздействием вполне определенной, консервативно окрашенной мотивации. Она в значительной мере сводится к трем предложениям: "сохранить, уберечь, выжить"²¹². "Негативный социальный проект" нацелен на то, чтобы отыскать способы избежать худшего. В его задачу не входит обозначение параметров новой социальной практики - он развернут в прошлое, а не в будущее. Понятно, что ориентация на "негативный проект" напрямую связана с кризисным состоянием российского общества. Ни одно социальное движение не может не считаться с этим решающим фактором сегодняшней жизни. Его учитывают и участницы женского движения. Но делают это иначе - предлагая новые, еще не освоенные формы социального действия и взаимодействия, такие, например, как социальный заказ, социальное партнерство. В этом тоже можно видеть знак пробуждающейся гражданственности, социальной ответственности.

Четвертая особенность: плюрализм мнений и подходов. Качество новое, осваиваемое с трудом. Почему? Нынешнее женское движение только учится стоять на своих ногах, не опираясь на спущенные сверху указания, без каких-либо навыков самостоятельности, без привычки оценивать, выбирать, намечать свои цели и добиваться их реализации.

Пятая особенность: "групповая" ориентация, осознание специфики интересов женщин в качестве интересов определенной социальной общности, которые необходимо отстаивать и отдельно представлять на политической сцене. И это тоже далеко не случайно. Особенности российского социума, который социологи почти единодушно определяют как социум "властецентричный" или как систему, где первичными являются властные отношения, как бы провоцирует выход новых субъектов социального действия в сферу власти, в сферу политики на всех ее уровнях.

Именно поэтому некоторые женские организации, с одной стороны, уже обрели опыт участия в различного рода избирательных кампаниях и даже опыт парламентской деятельности; а с другой - они же ведут интенсивный и небезуспешный идейно-теоретический поиск. Некоторые из них всерьез продвинулись по пути программного обеспечения своих действий. Вместе с тем, эти поиски трудно свести к какому-то общему знаменателю. Есть женские организации, ни в коей мере не оспаривающие в своих программных документах традиционной стратификации полов, не посягающие на существующую гендерную систему. Но ряд женских организаций развернуто обосновывает необходимость ее радикальной трансформации в пользу реального гендерного партнерства, или "паритетной демократии".

Шестая особенность состоит в том, что проблема соответствия повседневной внутренней жизни женских организаций их собственным идеалам и ценностям остается самой сложной для них. Да, в интенции независимое женское движение нацелено на утверждение подлинно демократических ценностей и норм в российском обществе. Но может ли оно в реальности справиться с этой задачей? Ведь в нем участвуют наши соотечественницы, прошедшие социализацию в прежнее, советское время, повседневные нормы которого далеко не совпадали с демократическими образцами. Не случайно, скажем, наиболее влиятельные женские организации России подходят под определение "персонифицированных". Они в основном создавались - и создаются - "под" лидера. В этом проявляется не столько "умысел" их учредительниц, сколько особенности нынешнего российского социума, в котором все общественные связи, нормы и правила игры определяются "персонами", конкретными фигурами, лидерами. Понятно, что в таком случае организация выстраивается вовсе не на демократических основах, предполагающих равноправие ее членов.

Другая, тесно связанная с предыдущей, уже даже не особенность, а проблема: в чьих интересах в конечном счете существуют те или иные женские общественные объединения? В интересах конкретных "потребителей" их услуг, помогая им преодолевать те или иные конкретные трудности, отстаивая их права, служа тем или иным общественным целям? Или, решая задачи собственного выживания, обслуживая некую "персону"? Дилемма "служения или обслуживания" стоит сегодня перед каждой организацией "третьего сектора". И от того, какое решение предпочтут активистки женских организаций, зависит не только будущее женского движения, но и будущее демократии в России.

Еще одна проблема связана с тем, что деятельность женских организаций, как, впрочем, и многих других объединений "третьего сектора", находится вне зоны пристального интереса и внимания средств массовой информации. СМИ не пропагандируют ни целей и достижений женских неправительственных организаций, ни их ценностей и норм. Это всерьез осложняет как диалог этих организаций с обществом, так и их диалог с государством, уменьшает их шансы получить одобрение со стороны общественности, которое само по себе является позитивной ценностью. Может быть поэтому женские организации пытаются создать собственное информационное пространство. И успешно используют с этой целью компьютерные сети. Но для подключения к ним у многих, особенно молодых объединений, пока нет финансовых средств.

И, наконец, последнее. Государственная поддержка не только женских объединений, но вообще всех организаций "третьего сектора", способного всерьез облегчить ношу государства, а главное - обеспечить стабильность российской демократии, все еще очень несущественна и неадекватна очевидным общественным потребностям. В идеале должна была бы существовать специальная государственная программа развития "третьего сектора", которая могла бы избавить последний хотя бы от части его нынешних трудностей.

Развитие женских гражданских инициатив, женского движения в годы реформ можно считать одним из признаков медленной и подспудной демократизации российского общества. Но это только начало пути. Продвижение по нему осложнено не просто чьей-то злой волей, а гораздо более серьезными факторами, такими, например, как неизжитые стереотипы общественного сознания, традиционные предрассудки, т. е. всем тем, что относится к ценностно-нормативной базе повседневного человеческого поведения. Она не меняется в одночасье - декретами и конституционными уложениями, сколь бы важными они ни были. Она меняется в практике социальной жизни, включая практику женского движения.

Если смотреть на российскую историю с точки зрения постепенного расширения гражданских прав женщин, открываются новые, ускользавшие прежде от внимания аналитиков ее пласты. Например, то, что уже в первой половине XIX века в российском обществе появляются сомнения относительно незыблемости традиционных норм и форм гендерных отношений. А на протяжении всего XIX века идет их медленная трансформация. Может быть, слишком медленная, поскольку социальные отношения между полами все еще отягощены неразорванными связями индивида с родом, функции которого взяло на себя государство. В силу этого государство оказалось настолько тяжелым, что задавило собой и общество, и индивида. В таких условиях затянулся процесс личностной автономизации не только женщин, но и мужчин. Вот почему и мужская, и женская части передового российского общества с равным вниманием отнеслись к распространению в России феминистских идей, которые были восприняты здесь как дополнительное обоснование для оформлявшегося тогда освободительного движения.

Свою роль в трансформации традиционных общественных отношений играло и женское движение. Благодаря его активности и напору уже в начале XX века российское общество признает за женщинами право на труд, на высшее образование. Параллельно общество нормативно осваивает перемены в статусе женщин, что не может не воздействовать на перемены в самой структуре социальных отношений пола и одновременно - отношений власти. К началу революции 1905 года женщина считается в передовых слоях российского общества таким же полноценным индивидом, как и мужчина. И начинает требовать признания своих гражданских прав. На это нацелена деятельность многочисленных женских организаций самого разного плана, так или иначе пытавшихся вывести Россию из состояния "расколотого общества", в частности, путем развития широкой сети народного образования и просвещения, включения женщин в социальную деятельность, в политическую жизнь.

После революции 1917 года часть идей женского равноправия, правда, в иной, "превращенной" форме, встраивается в программу социальных преобразований, намеченных советской властью. Принцип равноправия полов - равноправия не столько перед законом, сколько перед властями - используется для утверждения нового государства, тяготеющего к тоталитаризму, и становится частью механизма контроля над рядовым человеком.

Гендерные отношения в этот период приобретают форму своеобразной симметрии, обеспеченной не взаимным признанием права на самореализацию для мужчин и женщин, а их равно жестким подчинением "социуму власти". В такой системе отношений обязательным для хорошей гражданки было исполнение сразу двух ролей - "труженицы" и "матери", ролей, которые считались равноценными. Законодатели бились над задачей непротиворечивого юридического обоснования подобного статуса, но так и не сумели этого сделать: трудно доказать полноправность такого члена общества, для признания которого требуется специальное исполнение назначенных обществом (государством) ролей. Советское законодательство в отношении женщин отличалось скрыто дискриминационным характером. Предусматривавшаяся им система "льготных", охранных мер "по защите материнства и детства" не только подрывала правовой статус женщин, но имела еще и другую подоплеку. Практически вытесняя мужчину из семьи, она позволяла открыть пространство частной жизни, сделать его доступным для государственного вмешательства и контроля.

Лозунги женской эмансипации широко использовались в ту пору и в целях обеспечения дополнительных трудовых резервов для проведения индустриализации страны. Экономика советского времени максимально эксплуатировала женскую рабочую силу - на самых неквалифицированных и низкооплачиваемых должностях, на вредном производстве. Противоречие между достигнутым уровнем высшего и среднего технического образования и общей низкой квалификацией женской рабочей силы было свидетельством трудностей в повседневной жизни женщин, во многом вызванных совмещением этих двух предписанных ей законодателями ролей.

Вместе с тем, именно женское образование и женский труд, как это ни парадоксально, были не только предпосылками повышения статуса женщины в обществе, но и источником несмотря ни на что продолжавшегося процесса женской эмансипации. Этот процесс, в числе других, готовил почву для перехода общества в другое состояние.

Волна реформаторства, пришедшаяся на рубеж 80-90-х годов, спровоцировала очередное нарушение равновесия в структуре гендерных отношений: переход к рыночной экономике практически разрушил прежнюю, основанную на льготном законодательстве систему отношений государства с женщинами. Для этой системы просто не осталось финансовых возможностей. Вместе с нею рухнули декоративные достижения государственной эмансипации, в том числе обеспечивавшие женское представительство в структурах законодательной власти. Женщины стали потерпевшей стороной в переделе собственности и власти, происходившем в эти годы. На основании этих и других фактов можно говорить о явной гендерной асимметрии в нынешнем российском обществе, для обоснования которой возникают новые или срочно реанимируются прежние, архаические стереотипы, используемые для определения мужской и женской ролей в обществе. Женщин усиленно вытесняют в сферу частной жизни, освобождая от них поле экономики и политики.

Однако откровенный "мужской" реванш наталкивается на активное "женское" сопротивление. Это сопротивление - едва ли не главная предпосылка возникновения независимого женского движения в стране, актуализации женских политических требований и притязаний. Они по-своему свидетельствуют о неоднозначности гендерных отношений, о подспудно происходящей их ломке. Она заметна и в отказе одного пола от жесткого и безусловного подчинения другому, и в общей десакрализации отношений власти - будь то в семье или в государстве.

В заключение хочется напомнить читателю замечательную мысль М.Я. Гефтера, который считал, что основная задача наших сограждан в эти годы состоит в обеспечении "предварительных условий" для возникновения "материальной, очеловеченной основы реформирования, строительства чего-то нового, в отношении которого мы еще твердо не знаем, чем оно будет. Но мы знаем, что тут мы сможем войти в мир, не теряя самих себя"²¹³. Женщины, включаясь в общественную жизнь, поднимая вопрос о необходимости утвердить в отношениях между людьми, а значит, в обществе, в государстве, ценности компромисса, диалога, сотрудничества, равного партнерства, со своей стороны создают предпосылки для такого обновления России.

В ответ на это читатель может совершенно резонно спросить, сколько их, таких женщин? Немного. Но именно они, "думающие, ответственные граждане", способны со временем найти широкую поддержку и с ее помощью изменить мир. Да и особого выбора у них нет. Они ведь осознают, что "наблюдаемый всемировой развал, наблюдаемое вырождение в большинстве стран есть следствие векового разновесия, подчинения и угнетения женского начала"²¹⁴.

Далее...