<МНЕ ПЛЕВАТЬ, что у тебя болит живот и большой палец левой ноги! Я не желаю

знать, что ты не выучила уроки и не исправила двойку по химии. Ты не сдала

материал! Если ты этого не сделаешь, то со следующего вторника можешь забыть

о том, что ты была членом нашей редакции. Но у тебя есть ещё один шанс>. И

дав мне ручку и листок бумаги, главвред мягко, под затылок, подтолкнул меня

к столу: <Пиши!>

Я откашлялась и приняла позу Мыслителя. Все с благоговением следили за мной.

Еще бы! Ведь сейчас вокруг меня завертятся маленькие вихрики воображения, и

я с удивительной скоростью начну строчить новый материал. Но... прошло пять

минут, затем ещё три... Мои зрители с разочарованным гулом начали

расходиться. Я просидела до восхода солнца, но так и не смогла ничего

выжать. Из-под моего гусиного пера не выползло ни одной строчки..

Вдохновение пришло через неделю. На следующее утро я бодрой походкой

направлялась в редакцию. Но, переступив её порог, я поняла, что всё кончено.

На столе лежали и вкусно пахли типографской краской... новые номера газеты!

Без единой моей статьи! Я стукнулась головой о стенку и, выйдя из кабинета,

побрела, не разбирая дороги. За спиной раздавались стоны тех, кто не успел

вовремя отойти с моего пути. Вдруг меня схватили за плечо и развернули на

180 градусов. Мне в руки быстро сунули нечто. Нечто шуршало и знакомо

пахло новостями и сенсациями. Это была пачка газет, которую, как я поняла,

мне нужно было продать до следующего урока. После него я должна была

продавать другую пачку газет. В общем, мне всё это пропели, как хорошо

заученную песню, и пинком под энное место послали на заработки. Подхватив

под руку свою сестру Машку, я на реактивной скорости понеслась вдоль

коридора.

Машка летела за мной, как Пятачок за Винни-Пухом. Приблизившись к какому-то

молодому человеку, мы хором проорали что-то про Фортуну, которая наконец-то

ему улыбнулась, и про два рубля. Несчастный так ничего и не понял. Зато

оказался первым обладателем нашей газеты!

Next day

Меня освободили от уроков. Я сижу в холле, ловлю вкусный запах из столовой и

постепенно зверею. <Народ, покупайте газету!> Безрезультатно. Народ

капризничает и не хочет покупать газету. Он хочет покупать булочки в

столовой. В конце концов мы с Машкой намечаем в жертву двух пацанов.

Завязывается такой диалог:

- Привет, покупайте газеты.

- Девушки, идите, идите отсюда.

- Ну пожалуйста, - заканючила я, делая жалостливое выражение лица. Тут один

поворачивается и говорит:

- Меня зовут Родион!

- Оба-на, - подумала я, - вот так фишка! Я - Ксюша (это уже вслух). Покупай

газету!

Родион недоверчиво посмотрел на меня:

- А у тебя будет сдача с пяти рублей?

Тут в разговор вклинилась Машка: <Конечно-конечно! Давай деньги!> -

затрещала она, лихорадочно блестя глазами. Родион со вздохом протянул мятую

пятирублевку. Машка с необычайной ловкостью цапнула ее и начала рыться в

своей необъятной кошелке. <Извини, у нас только рубль>. И, прежде чем Родион

успел что-либо сказать, мы всучили ему рубль, две газеты, и унеслись прочь.

Столкнулись мы с разной публикой. Лучшая ее часть с радостью бросали 2 рубля

в копилку нашей редакции. Остальные же... Тяжелый вздох невольно вырывается

из моей груди. Эти грубые, невоспитанные создания просто не понимали, от

какого удовольствия отказываются, и посылали нас подальше. Другие просто

игнорировали, старательно делая вид, что учатся в гимназии для глухонемых.

Но все-таки большинство (особенно малыши и родители) покупали газеты с

радостью, и мы теперь точно знаем, что у <Трех этажей> есть свой постоянный

читатель!

Ксюша ГРАЧЁВА

Р.S. НЕДАВНО В КАКОЙ-ТО ГАЗЕТЕ ПРОМЕЛЬКНУЛО СООБЩЕНИЕ О ТОМ, ЧТО ОДИН УЧЕНИК

НАШЕЙ ГИМНАЗИИ ПОВЕСИЛСЯ, ЗАЖАВ ПОД МЫШКОЙ 2 ЭКЗЕМПЛЯРА <НА ТРЕХ ЭТАЖАХ>. НО

ВЕДЬ ЭТО БЫЛ НЕ РОДИОН, ПРАВДА?