Первые женские группы, которые стали относить себя к независимому женскому движению, появляются на рубеже 80-90-х годов на волне общей демократизации страны. Они возникают в разных формах и на разной основе. Но роднит их одно - решимость избавиться от роли "приводных ремней" партии власти, роли, обязательной для общественных организаций советского времени; стремление существовать не за счет благой воли начальства, а в качестве самостоятельной общественной силы. И в этом качестве - отстаивать права женщин в обществе. Отсюда и само понятие "независимое женское движение".

В принципе эта установка типична для многих общественных структур, которые заявляют о себе тогда же как о структурах "третьего сектора", или "гражданского общества". Сегодня действуют десятки тысяч таких объединений - от жилищных товариществ и потребительских союзов до экологических групп и политических клубов. Но до сих пор и российские ученые, и сами активисты этих движений спорят о том, существует ли в России гражданское общество. Действительно ли движения, претендующие на роль независимых от государства объединений, "созданных свободными и ответственными индивидами для защиты своих интересов"¹⁹⁹, являются таковыми? Или они тоже принадлежат к атрибутам общего российского "призрачно-показного существования"?

Пока специалисты приходят к неутешительным выводам и говорят о том, что "в отличие от стран Запада, такого общества в России нет... Его полноценное развитие достаточно проблематично". А то множество объединений, наличие которого приходится признать, определяют в осторожных понятиях - "зачатки", "отдельные, неустойчивые элементы" гражданского общества и т.д. Что смущает социологов? В идеале институты гражданского общества формируются не по указу свыше, а по доброй воле граждан, которые действуют как независимые, социально ответственные индивиды, способные соизмерять свои интересы с интересами других, учитывать интересы других, вступать с ними в отношения на основе "доверия", причем не только с теми, кого хорошо знаешь, но вообще со всеми. Как подчеркивают специалисты, лишь на основе "социального капитала взаимного доверия возникают "длинные" социальные связи, добровольные ассоциации, типичные для гражданского общества"²⁰⁰. В российском обществе такого "социального капитала" пока действительно нет. Точнее - не было. Но, может быть, он все же начинает накапливаться, хотя и не соответствует требованиям "идеальной модели"? О чем в этом плане свидетельствует феномен независимого женского движения?

Разберемся, прежде всего, в самых очевидных его проявлениях: какие группы относят себя к независимым женским объединениям, сколько их, во имя чего и как они действуют. К 1998 году Министерство юстиции зарегистрировало более 600 женских объединений. К ним нужно приплюсовать объединения, зарегистрированные на региональном и местном уровнях. В каждом крупном российском городе, как правило, бок о бок работают от 10 до 40 женских организаций - официально зарегистрированных и не зарегистрированных²⁰¹. Часть из них придерживается тактики "малых дел" и постепенного преодоления тех негативных последствий реформ, которые касаются женщин. Другая часть делает упор на выстраивание стратегии выравнивания возможностей для женщин и мужчин в результате развития демократии участия. И то и другое по-своему обеспечивает динамику движения.

Весь этот пестрый конгломерат объединений можно структурировать самым различным образом - используя в качестве критерия их тактику и стратегию, размеры и масштабы, направления и характер деятельности и т.д. С первого взгляда, например, выделяются организации, имеющие общефедеральный и международный статус или статус межрегиональный и местный. Если классифицировать женские объединения по степени распространенности типа деятельности²⁰², то в этом случае на первом месте оказываются правозащитные женские организации. Это приблизительно 3/5 от общего числа женских объединений. Они занимаются как защитой прав женщин, так и защитой прав других групп граждан, например, призывников и солдат.

Вслед за ними идут объединения, целью которых является борьба с дискриминацией женщин на рынке труда, при этом во главу угла ставится их переподготовка, профессиональное обучение и переобучение. Примерно такое же количество женских объединений озабочено проблемой преодоления насилия над женщинами. Два следующих направления - информационное и просветительско-образовательное, которое включает и группы, занимающиеся гендерными исследованиями. Далее идут объединения, оказывающие все формы поддержки семье и занимающиеся благотворительностью; а за ними - те, что специализируются в области развития и поддержки женского предпринимательства. Очень немногие женские организации заявляют о себе как о сугубо политических объединениях²⁰³.

Специалисты условно обозначают несколько пиков в развитии независимого женского движения, учитывая интенсивность возникновения женских объединений - 1990, 1992 и 1994 годы²⁰⁴. На этом основании, а также с учетом других параметров, таких как содержательная сторона или общая направленность деятельности, весь период 90-х годов - опять же условно - можно разделить на три очень короткие фазы: 1989-1992 годы; 1993-1995 годы; 1995 год - настоящий момент. Зачем это деление? Оно позволяет точнее проследить эволюцию независимого женского движения, которая происходила в эти годы - годы стремительных перемен, когда каждый день был непохож на другой и требовал от субъекта социального действия немедленной реакции.

Отличительная черта первой фазы - саморефлексия, определение задач и целей деятельности. Отличительная черта второй - поиск форм взаимодействия со структурами государственной власти и партийно-политической системой. Отличительная черта третьей - самоопределение в контексте гражданского общества, освоение его приемов и способов действия. Поиск идентичности - собственных целей и способов влияния на общество, собственной "мечты" связывает эти фазы воедино. Вот как писала о целях независимого женского движения, о его "мечте" одна из самых активных участниц процесса: "Мы пытаемся идти путем понимания демократических преобразований через обращение к самоактивизации тех, кто помещен на обочину жизни; пытаемся показать, что необходимо самим дискриминируемым группам строить то, что не очень удачно называют "гражданским обществом"... Демократизацию было бы естественно понимать как возможность осуществить изменения, производимые самими гражданами, как попытку дать людям поверить, что от них что-то зависит. И если уж те, кто считает себя "первым эшелоном" демократии, всячески стремятся убрать женщин с политической сцены, "перекрыть кислород" женским инициативам, то это свидетельствует только о недопонимании ими своих же собственных целей"²⁰⁵.

Итак, изначально независимыми женскими объединениями ставится задача развития у женщин навыков самостоятельного социального творчества - задача, вполне соответствующая критериям формирования развитой гражданственности, демократии участия, мобилизационные возможности которой идеолог женского движения оценивает выше, чем туманный идеал "гражданского общества".

Встав на этот путь, практически сразу же активистки независимого женского движения натолкнулись на барьер, который невозможно взять одним наскоком. Суть дела заключается в том, что прежде всего им необходимо было объяснить нашим соотечественницам, что последние принадлежат к особой социальной группе - группе "дискриминируемых" членов общества и что такое положение вещей следует изменить, опротестовать, обращаясь к понятию "прав человека". Но, как оказалось, с одной стороны, наши соотечественницы глубоко убеждены в своей равноправности с мужчинами и не имеют обыкновения связывать повседневные трудности жизни с дискриминацией по признаку пола. А с другой - сама идея прав человека не слишком занимает их, особенно в ситуации глубокого экономического кризиса, поиска средств к существованию²⁰⁶.

Именно поэтому деятельность по пробуждению социального самосознания женщин сразу же оказалась в центре внимания независимых женских объединений. Например, таких из них, как "Женский политический клуб" подмосковного г. Жуковский, московский клуб "Преображение", группа САФО и др. В этом же направлении стремился в то время работать и старательно менявший свой "имидж" Комитет советских женщин, на базе которого в 1991 году возник Союз женщин России.

Женские организации активно проводят семинары, конференции, форумы с привлечением зарубежных специалистов и экспертов, на которых бурно обсуждаются вопросы дискриминации женщин в российском обществе, разрабатываются программы, направленные на их адаптацию к новым рыночным отношениям, на развитие новых форм женской деловой активности, становление женского индивидуального производства и мелкого женского предпринимательства. Можно сказать, что новые или обновляющиеся женские объединения решают задачу, которую выдвигают в этот момент социологи, пытающиеся объяснить обществу, как ему следует действовать, чтобы успешно одолеть барьеры, препятствующие

модернизации страны. Последние советуют, в частности, повышать "уровень массовой рефлексии, как на личностном уровне, так и на основе перестройки всех институтов общества"²⁰⁷.

Переходя во вторую фазу своего развития, независимое женское движение переносит акцент с "саморефлексии" на политическую активность, которую можно квалифицировать как попытку ввязаться в процесс "перестройки всех институтов общества". Заметим, что поначалу женские организации стоят в стороне от политических баталий, митингов и демонстраций. Хотя на рубеже 80-90-х годов в них втягиваются массы женщин. Их было много в клубах избирателей, в дискуссионных клубах, среди доверенных лиц кандидатов в депутаты, среди тех, кто занимается самой черновой работой, распространяет информацию о митингах и демонстрациях, а также среди участников этих митингов. Таким образом, казалось, что они со своей стороны обеспечивают развитие политического плюрализма в стране.

С разных флангов и разных позиций. На левом - железная Нина Андреева держала в своих руках большевистское "Единство". На правом - несгибаемая Валерия Новодворская возглавляла "Демократический союз". Среди первых свободно избранных депутатов союзного и российского парламентов появилось тогда сразу несколько ярких женских фигур - Галина Старовойтова, Казимира Прунскене, Ирэн Андреева, Людмила Арутюнян, Белла Куркова. Ни одна из них не обозначала специального интереса к "женской" проблематике, не видела необходимости в защите особых социальных позиций, запросов и проблем, связанных с положением женщин в стране. Это вскоре впрямую отразилось на их политической карьере - некоторые из них сошли с политической сцены, другие удержались на ней, но пересмотрели свои подходы к женской проблематике и начали даже заигрывать с женскими организациями.

Между тем, участницы независимых женских объединений, двигаясь в общем демократическом потоке, тоже все шире начинают использовать политическую риторику, все стремительнее втягиваются в политический процесс. Столь быструю политизацию молодого еще движения, перед которым стояло множество социальных задач, можно объяснять совершенно по-разному. С одной стороны, вполне допустимо предположить, что эта едва возникшая социальная сила испытывает неудобство от самостояния и стремится вернуться в материнское лоно государственной власти, по укоренившейся в прежнее время привычке слиться с "социумом власти" или хотя бы прильнуть к нему. С другой стороны вполне оправданными выглядят и те аргументы, которые сами участницы женского движения используют для объяснения своих политических притязаний. Они настаивают на том, что кому-то следует взять на себя ответственность за выражение социальных интересов российских женщин в политике, что какая-то представительная сила должна отстаивать эти интересы при разработке нового российского законодательства. И лучше будет, если это сделают представительницы независимого женского движения. Трудно сказать, какое из этих объяснений ближе к сути дела. Возможно, что по-своему верно каждое из них.

На нескольких крупных женских встречах проблема "прорыва" в сферы политики стоит в центре дискуссии. О ней в основном шла речь на I и II Независимых женских форумах, проходивших в Дубне в 1991 и 1992 годах. О ней же говорили на конференции "Женщины России: от дискриминации к равным возможностям", которую в конце 1992 года организовал Союз женщин России. В документах по подготовке II Независимого женского форума, в частности, подчеркивалось, что стране "необходима политика, которая была бы ориентирована на интеграцию женщин в новую экономическую систему, а не на исключение из нее"²⁰⁸.

Участницы конференции "Женщины России: от дискриминации к равным возможностям" в принятом на ней итоговом документе отмечали, что "общество, его институты... воспроизводят и поддерживают механизмы дискриминации женщин... Необходимо создание государственного механизма, призванного формировать государственную политику по положению женщин в обществе". Далее следовал призыв к "партиям парламентского типа" - обратить внимание на "обеспечение равных шансов для участия женщин в политике" при подготовке программ к новым парламентским выборам. Тем из них, кто будет "выступать за то, чтобы женщины на равных с мужчинами участвовали в политической жизни страны", была обещана поддержка на этих выборах²⁰⁹.

И хотя заведомо было понятно, что ни одна из зарегистрированных на тот момент политических партий России не откликнется на него, этот документ разослали во все. Позднее с представителями каждой состоялись еще и специальные встречи, на которых обсуждались проблемы положения женщин и их участия в политической жизни обновляющейся России, говорилось и о необходимости разработки новых законодательных актов, направленных на выравнивание статуса обоих полов.

На начало 1993 года Министерство юстиции России зарегистрировало около 40 политических партий. Все 40, как и предполагалось, остались глухи к женским требованиям. Как отмечали специалисты в области права, анализ партийных документов той поры "оставлял впечатление, что партиям сделали прививку против основной ценности демократии - равенства и равноправия... Проблема решения женского вопроса вообще отсутствует в программных документах партий... Проблема на политическом уровне не осознается и, следовательно, не ставится"²¹⁰. Иными словами, этот диалог между активистками женского движения и представителями политического мира имел отрицательный результат. Последние отказались признать наличие особых социальных потребностей и интересов у женщин страны, которые следовало бы специальным образом обозначить в партийных программах, а затем - и в политическом курсе.

Отрицательный результат - тоже результат. Когда зашла речь об участии в подготовке проекта новой Конституции, женские организации уже понимали, что для выражения интересов своих соотечественниц они сами должны работать над определением новых правил жизни общества. И пошли на переговоры с авторами различных вариантов проекта будущей Конституции, с тем чтобы выяснить, каков в содержательном плане подход законодателей к регулированию социальных отношений между полами и их закреплению в будущих конституционных нормах. В ходе этих встреч выяснилось, что разработчики Основного Закона страны вообще не считают вопрос об этих отношениях сколько-нибудь значимым, рассматривают его как атавизм, дурное наследие социалистического прошлого. Долгие споры были подготовительным этапом Конституционного Совещания. Затем, уже во время его работы, удалось добиться главного - включения в текст Конституции такого норматива, который позволял решать проблему равноправия полов на принципиально новой основе. Так в ныне действующей Конституции появился пункт 3 статьи 19, провозглашающий принцип строгого равенства между мужчинами и женщинами как в обладании гражданскими правами и свободами, так и в их реализации. Этот пункт дополняет статья 7, где объявляется о "государственной поддержке семьи, материнства, отцовства и детства", и статья 38, где подчеркивается, что "забота о детях, их воспитание - равное право и обязанность родителей".

Взятые в совокупности эти статьи можно на полном основании рассматривать как своего рода революционный поворот в подходе к гендерным отношениям в стране. Они создают четко очерченные рамки нормативно-правовой базы для преодоления существующей в обществе гендерной асимметрии. Подчеркнем, что они были включены в Конституцию благодаря политической воле, проявленной сразу многими участницами независимого женского движения, которые понимали, что проиграть здесь им нельзя. Такой проигрыш мог обернуться консервацией обозначившейся гендерной асимметрии на долгие годы.

Но чтобы эти нормативы не остались значимыми лишь на бумаге, необходимо было, во-первых, закрепить их в положениях текущего законодательства, а во-вторых, отработать механизмы их воплощения в жизнь. Такие задачи можно было вполне эффективно решать в том случае, если бы за их реализацию сразу же взялась вполне конкретная политическая сила. Этот аргумент подкрепил позиции тех участниц женского движения, которые настаивали на необходимости непосредственно включиться в политический процесс.

К осени 1993 года, когда стало очевидно, что близятся очередные парламентские выборы, женское движение страны оказалось сбитым в три крупных блока: один формировался вокруг Союза женщин России, второй образовали организации, объединившиеся в "Женскую лигу", третий сложился из активисток двух Независимых женских форумов. Каждое из этих объединений по-своему оценивало перспективы женского участия в предстоящей избирательной кампании и потому выбрало разные избирательные стратегии.

Независимый женский форум принял решение о поддержке нескольких избирательных объединений, в том числе блока "Яблоко". "Женская лига" начала переговоры о включении своих кандидатов в списки объединения "Отечество" на принципах паритетного представительства. Союз женщин России предложил ряду женских организаций образовать коалицию и выйти на выборы в качестве независимого женского политического движения, получившего название "Женщины России".

В декабре 1993 года впервые в истории страны женщины вышли на выборы в качестве самостоятельной общественно-политической силы, сделав тем самым заявку о намерении добиться серьезных изменений в структуре отношений "женщины - власть". Эта заявка по-своему обнаружила "гендерную" окраску власти, которая до той поры претендовала на нейтральность и универсальность, но оставалась по сути властью "мужской". Поначалу никто не воспринял женские политические притязания всерьез. Однако "Женщины России" добились успеха. Они получили на выборах 8,13% голосов избирателей, поданных за партийные списки, а вместе с этим - возможность сформировать в Государственной Думе свою собственную фракцию.

Что же, по большому счету, обеспечило победу "Женщинам России"? На этот вопрос трудно ответить, не напомнив об особенностях избирательной кампании 1993 года. Она началась сразу же после событий 3-4 октября - разгона Верховного Совета и расстрела Белого дома, в обстановке, близкой к гражданской войне. В этих условиях часть избирателей сделала ставку на силу новую, не замешанную в предыдущих столкновениях, на силу спокойную - с материнским лицом. "Женщины России" в ходе кампании очень точно просчитали этот запрос и выиграли. Выиграли не благодаря притязаниям на перестройку гендерных отношений, хотя эти притязания присутствовали в их лозунгах, а благодаря апелляции к архаичным пластам массового сознания.

Сформированная в результате этой победы женская парламентская фракция начала свою деятельность в Государственной Думе, имея в своем багаже крайне противоречивые программные установки. С одной стороны, они говорили о защите прав женщин в качестве составной части прав человека, т. е., рассматривали эти права в рамках дискурса современного, модернистского. И одновременно, с другой стороны, - о "материнской" заботе, милосердии, сострадании ко всем "униженным и оскорбленным", т. е., использовали вполне традиционалистские архетипы. Именно этот акцент на архетип "женского милосердия" в конечном счете и подвел "Женщин России". Когда разразился чеченский кризис, от них ждали большего, чем от других парламентских фракций. Ждали отчаянного материнского протеста, какого-то необычного акта, способного остановить войну. В распоряжении "Женщин России" таких средств просто не было. И они проиграли следующие парламентские выборы в 1995 году, хотя вовсе не на них лежала вина за развязывание военных действий в Чечне.

Противоречивость, невнятность идейного выбора не могли не отразиться и на парламентской деятельности первой женской фракции. В этой деятельности были и свои достижения, и свои просчеты. В числе достижений, например, постановка в повестку дня важного для развития российской политической культуры вопроса о центризме. Фракция объявила о своей центристской позиции задолго до того, как центризм оказался козырной картой в политической игре всех и каждого. Свой центризм фракция определяла как компpомисс и диалог, поиск точек соприкосновения между соперниками, признание за оппонентом права на несогласие, права на конструктивную оппозицию.

Важной составной частью этой ориентации была работа над законами о Конституционном суде и об Уполномоченном по правам человека. Одним из приоритетных направлений в деятельности Уполномоченного должна была стать и защита прав женщин, прав детей.

Фракция попыталась приступить и к разработке основ общей концепции законотворческой деятельности по обеспечению государственной политики равных прав и равных возможностей для женщин и мужчин, работа над которой была завершена уже следующим составом Государственной Думы. Частью этой деятельности можно считать и инициативу по ратификации в России уже упоминавшейся нами выше Конвенции № 156 МОТ "О равном обращении и равных возможностях для трудящихся мужчин и женщин", что в итоге было осуществлено тоже 6-ой Государственной Думой.

Далее...