Воспримем их как первопроходцев страны старости, готовящих новую революцию - переворот в осознании людьми динамичности жизни на всех ее этапах.

Бетти Фридан¹

Для анализа социальной структуры общества важно выявить действительную значимость половозрастных статусов. Нас интересуют, прежде всего, статусные характеристики пожилых женщин, однако используемая методология в равной мере применима для описания существенных социальных черт любой половозрастной категории населения.

К сожалению, в нашей стране отсутствует сколько-нибудь развитая традиция объективного, а не политически ангажированного исследования женской проблематики вообще. Что же касается проблем пожилых женщин как особой социально-демографической группы, то они пока как для наук об обществе, так и для официальных структур -практически terra incognita.

1.1. Проблемное поле исследования

Очевидно, что проблемы социально-экономической и семейной дискриминации пожилых женщин, обусловленные сегодняшними процессами трансформации общества и его экономическими трудностями, при всей их кажущейся доступности, малоизвестны и нуждаются в более предметном и конкретном анализе.

Для формирования зрелой и продуманной социальной политики необходимо постоянно изучать, как видят свое место в различных сферах жизни общества сами пожилые женщины, отличающиеся по своему социальному опыту, экономическому и материальному положению, семейным характеристикам, принадлежности к разным слоям населения. Это позволит проводить более продуманную политику для обеспечения их интеграции в гражданское общество.

В современной России очень неординарно развивается т.н. "женский бизнес". При внеполовом или, скажем, маскулинном характере становления новых секторов экономики женщины-предпринимательницы представлены в них слабо. Но, по нашим наблюдениям, именно женщины пожилого и среднего возраста начинают занимать сегодня господствующее положение в ряде областей "третьего", "некоммерческого", сектора.

Это обстоятельство дает основания для проверки некоторых предположений, связанных именно с глубинными, скрытыми статусными характеристиками половозрастной категории. В то же время именно здесь наиболее проявляется дискриминационный (по отношению к женщинам) характер современной экономической политики, во многом коренящийся в маскулинно-феминном противостоянии.

Общеизвестно, какие серьезные изменения произошли с институтом семьи в России за годы "перестройки". Однако, как правило, их характер и масштаб не анализируется во взаимозависимости с процессом половозрастной стратификации российского общества. Эмпирические исследования позволяют выявить те направления половозрастных взаимодействий, которые оказались наиболее существенны для трансформации семьи. И, наоборот, определить степень влияния прошлых и современных типов, форм семейной организации для становления социальных статусов различных половозрастных групп, и в первую очередь пожилых женщин, которые наиболее зависимы от нее.

Статус - это такая категория, которая определяется через положение, отношения, позицию отдельного субъекта среди других субъектов, образующих своей совокупностью некую органическую целостность (общество). При рассмотрении статусных характеристик пожилых женщин мы сопоставляем их с некоторыми статусными характеристиками мужчин, что обеспечивает гендерный аспект.

Наша методика сопоставления существенно отличается от наиболее распространенной, когда позиции мужчин избираются в качестве главной точки отсчета, и мужчина таким образом становится объектом соперничества.

Наша задача состоит в выявлении особенности женщин, обусловленной иными, более глубоко запрятанными историко-культурными обстоятельствами. На первом этапе она выступает как задача объективного (позитивного) описания состояния изучаемой половозрастной категории.

Оценка смысла обнаруживаемых таким образом отличий и специфичности - это другая отдельная (объяснительная) задача. Она, несомненно, чрезвычайно важна, но представляется, на сегодняшний день, достаточно трудно разрешимой, поскольку требует обобщения и включения в оборот значительно большего исторического и непосредственно эмпирического материала.

В социальных науках, обычно при исследовании возрастных отличий, принято использовать методы "поперечных" срезов, когда сопоставляются свойства людей различных возрастных групп по каким-либо объективным или субъективным параметрам, чаще всего задаваемым исследователем. Нам представляется, что данный метод не слишком соответствует целям нашего анализа в связи с тем, что лишь фиксирует наличие качественных характеристик социального опыта среднего человека как представителя произвольно установленной конкретной возрастной группы.

Для решения наших задач более уместно использование разработанного в психологии метода лонгитюдного исследования, т.к. нас интересует опыт жизнедеятельности как кумулятивный результат всего жизненного пути человека. Его социологическое использование позволяет совместить конкретную событийность исторического процесса с определенными отрезками времени, соответствующими каждой стадии жизни человека.

Это дает возможность устанавливать, как происходило приобщение индивида к культуре определенного общества в качестве, с одной стороны, современника определенной эпохи, а с другой - сверстника определенного поколения. При этом для нашего исследования определяющее значение имеют конкретно-исторические характеристики социальных условий, в которых происходило формирование личностей, представляющих разные половозрастные категории.

Для этого при анализе мы аккумулировали информацию, полученную в исследованиях, принадлежащих к следующим трем относительно самостоятельным направлениям:

- историко-социологический анализ жизненного пути разных половозрастных групп пожилых людей как сверстников, представляющий собой описание конкретных социально-исторических условий и их наложение на разные фазы их жизненного пути (детство, юность, зрелость и старость);

- системно-организованный анализ жизненного пути конкретных представителей разных половозрастных групп пожилых людей с использованием биографического метода;

- социологические исследования условий жизнедеятельности, ценностных предпочтений и ориентации пожилых людей предпенсионного и пенсионного возрастов, проводимые нами на протяжении последнего десятилетия.

Очевидно, что при такой постановке исследования не возникает, в качестве специальной, проблема статистической представительности анализируемой информации. Решаемые на данном этапе задачи направлены в первую очередь на уточнение проблемного поля и формулирование объяснительных гипотез. Это связано с тем, что общенаучные заделы и эмпирические основания для постановки более специализированных научных задач в области изучения явлений половозрастной стратификации как существенного компонента общественной структуры и механизмов ее воспроизводства, сегодня более чем скромны. В этих условиях на смену структурно-статистическим средствам приходят методы качественного анализа, тем более что неустойчивая ситуация всеобщей социальной трансформации, перехода к качественно иным основаниям общественного устройства существенно сокращает время, в течение которого количественные замеры сохраняют свою значимость и достоверность.

Чтобы наглядно представить характер и условия взаимодействия разных поколений пожилых людей в качестве современников или сверстников, мы построили условную хронологическую матрицу их жизненного пути в зависимости от года рождения, охватывающую период от 1917 до 1943 года.

Она демонстрирует, какие события общественной жизнедеятельности (подлежащее) приходились на разные фазы жизни поколений (предикат) и описывает наиболее важные общие условия, в которых протекала жизнь людей, которым сегодня от 50 до 76 лет.

Таким образом, для каждого возраста, попадающего в этот интервал, мы получили наглядное представление относительно того, на какие исторические условия (военный коммунизм, нэп, коллективизация и индустриализация, раскручивание политических репрессий и идеологической истерии, войны) приходились их детство, образование, трудовая деятельность, возраст на период начала и окончания войны, выход на пенсию и другие значимые события личной жизни.

Это позволило теоретически сформулировать и эмпирически конкретизировать категорию "исторического поколения". Принадлежность к нему обусловливается общностью событийных рядов индивидуальной и социальной жизни. На такой предметной основе изучался характер и динамика половозрастных взаимодействий, затрагивающих сферы семейных и производственных отношений.

Наиболее значимой информационной базой эмпирической части исследования явился анализ автобиографий жителей Санкт-Петербурга. Создание этой коллекции было осуществлено Е.В.Лагуновой (ИС РАН) при поддержке Фонда Сороса. Всего в 1993 году было собрано около 600 биографий. Подавляющая их часть - это весьма значительные по объему (около 30 машинописных страниц), рукописи. Биографии пожилых людей, как правило, были больше. Благодаря детально проработанной схеме, которой придерживались респонденты, полученная информация полностью отвечала целям и задачам нашего исследования.

Из общего объема полученных биографий нами изучено 175. Основную их часть (120) составляли жизнеописания пожилых людей. 75% из них - биографии женщин в возрасте от 50 до 87 лет, что репрезентативно представляет распределение мужчин и женщин в данной возрастной

группе.75% находились на пенсии, 25% занимались разного рода трудовой деятельностью. По характеру занятий, 20% - это лица мало- и среднеквалифицированного труда, имеющие неполное среднее, среднее или среднеспециальное образование; 35% - с высшим или среднеспециальным образованием, представляющие инженерно-техническую интеллигенцию; 15% - учителя, врачи и работники культуры; 10% - преподаватели вузов, работники науки; 10% - творческая интеллигенция (художники, актеры и т.п.); 3% - домохозяйки; 7% - не сообщили своего рода занятий.

Полученные данные были дополнены материалами серии углубленных неформализованных интервью с пожилыми жительницами Санкт-Петербурга (45 чел.).

Возраст опрошенных варьировался от 55 до 75 лет. Это были в основном работники высшей или средней квалификации разных отраслей общественного производства, имеющие высшее, среднеспециальное или среднее образование.

В целом полученные результаты дают довольно значимую информацию для уточнения всего обозначенного проблемного поля. Это обусловлено в частности тем, что, предоставляя сведения о своем жизненном пути, наши респонденты безусловно отталкиваются от своего сегодняшнего статуса. Вольно или невольно они отмечают происходящие сегодня изменения в своем положении. Особая ценность этого обстоятельства состоит в том, что позволяет зафиксировать эти изменения в динамике, в сравнении с достаточно полным описанием всех предыдущих социальных позиций.

Что же между ними общего и в чем они так разнятся? Общее прежде всего в том, что их смело можно определить как представителей поколений "советского" и "военного".

В жизнеописаниях, которые зеркально отражают советский период развития России, содержатся подробные сведения об их происхождении. Все они имеют глубокие корни в крестьянстве². Их прародители жили в том традиционном аграрном и самодержавном обществе, которое называлось "дореволюционная Россия"; большинство из них получили первый опыт социализации в деревнях, в условиях трансформировавшейся, но не потерявшей своего влияния, крестьянской общины, уклада родовой семьи, крестьянского двора³.

Только внуки дореволюционных крестьян воспитывались в уже индустриальном обществе. Однако у нас есть предположение, нуждающееся в детальной эмпирической проверке, что и они выросли в условиях воспроизводящих, хотя и в нетипических формах, те же традиции (коммунальные квартиры, общежития, бригады на производстве и т.д.). Истоки этого сходства коренятся в традициях русской народной культуры, православия, норм общинной социальности в их социалистическом варианте, которые глубинно воздействовали на формирование их менталитета.

Война - это глобальный социальный катаклизм, который сформировал впечатление о Мире в раннем детстве практически у всех из них. Войны, коллективизация, индустриализация, тотальный политический террор, в силу своего массового характера, прошли через жизнь практически каждой русской семьи. Так уж получилось, что главным опытом детства у всех поколений был опыт государственного насилия. Фактор государственного насилия хотя и не был определяющим в формировании личности людей, но он опосредованно, через среду обитания, воздействовал на первые представления ребенка о норме, о друзьях и врагах, о возможном и должном.

Для русских женщин война - это проклятье и всей их жизни. Это разрушенный дом, потери близких, одиночество, нищета. И это -ужас. Страх перед насилием над собой, детьми, жизнью. И не так уж важно - на своей или чужой территории воюют твои близкие, - важно, что это гибель, разрушение, катастрофа.

Для России типична и особая война - государства со своим народом. Этот опыт пережили почти все пожилые женщины.

Парадокс их жизни в том, что и сегодня Война настигает их. Социальная политика государства пытается создать в их среде особые социальные статусы - "блокадниц", "участников войны", "незаслуженно репрессированных" и т.д.

Выделяя "заслуги перед Отечеством" как статусообразующие, государство не только разделяет людей, но и приговаривает их к конкуренции, конфликтам, разрушению социальных связей. Страдания прошлого становятся материальной ценностью настоящего.

Не только истории их прошлой жизни, но и современная социальная реальность, в которой существуют разные по возрасту, но объединенные статусом пенсионерки-женщины, также позволяет увидеть их общие проблемы.

Возрастной фактор сам по себе не выступает ведущим основанием принадлежности к данной группе. В этом смысле решающее значение имеет момент, определяющий отход от выполнения комплекса социальных функций, связанных с участием в общественном производстве. В подавляющем большинстве случаев это обусловлено выходом на пенсию. Этим и обозначаются соответствующие возрастные границы, которые не всегда совпадают с биологическими параметрами пожилого возраста. После 55 лет, а для значительной части уже после 50, наступает время, когда российские женщины приступают к выполнению социальных функций, традиционно приписываемых пожилым.

Особенная острота проблем, стоящих перед этой группой, обусловлена одновременным воздействием на них целого комплекса факторов, существенным образом ограничивающих их социальные возможности. К этим факторам относятся:

- прежде всего сама принадлежность к женскому полу;

- наступление пенсионного возраста, дающего официальное основание для отказа в продолжении трудовой деятельности;

- утрата репродуктивных функций, обеспечивавших им в прошлом известный комплекс минимальных прав и гарантий со стороны ряда специальных государственных и социальных институтов и учреждений;

- социальная политика государства, формирующая маскулинные, дискриминационные статусы пожилых;

- геронтофобские стереотипы общественного сознания. Каждый из этих факторов в отдельности и ранее серьезно сужал сферу их социальной самореализации. Сегодня, однако, появляется ряд дополнительных неблагоприятных обстоятельств, вызывающих такую степень ухудшения положения пожилых женщин России, которая может быть обозначена как кризис адаптации, затрагивающий всю данную социально-демографическую группу в целом. Приведем эти новые факторы.

Во-первых, современная демографическая ситуация в России характеризуется тем, что доля женщин в возрасте старше 50 лет в составе всего женского населения приближается к одной трети, причем более 35% из них являются одинокими. Таким образом, для многих женщин оказывается закрытой даже традиционная сфера семейной самореализации.

Во-вторых, происходят изменения и в ролях, выполняемых семейными пожилыми женщинами. Это связано со значительными переменами в сфере занятости. Спад производства, структурная перестройка экономики привели к значительному сокращению свободных рабочих мест, скрытой и реальной безработице.

Поэтому, если раньше значительная часть пенсионерок продолжала трудовую деятельность, то сегодня их рабочие места либо сокращены, либо заняты другими, более конкурентоспособными и молодыми, людьми. Ранее приблизительно у 60% из них основной мотивацией труда выступала материальная помощь своим детям и внукам, что создавало реальную базу для ощущения своей значимости и материальной независимости. Сегодня семейные роли пожилых женщин существенным образом принижены. Экономическая зависимость зачастую ставит "бабушек", живущих в семье, в положение домашней прислуги, независимо от уровня образования, культурного потенциала, жизненного опыта и самооценки.

Прошлый жизненный опыт, приобретенный в условиях иной социальной системы, в новой социально-экономической и политической реальности остается невостребованным. Такая оценка современных пожилых женщин со стороны общества часто приводит к кризису адаптации, может породить чувство неполноценности и мысли о напрасно прожитой жизни.

Общество не способно сегодня воспринимать пожилую женщину в качестве своего полноценного члена, поэтому нечувствительно к проблемам, которые ее беспокоят. Оно не принимает на себя обязанностей, связанных с формированием социальных условий для реализации их человеческого полоролевого потенциала. Напротив, в этой сфере имеется масса мифологем, рисующих далеко не адекватный действительности образ иждивенца, пожилого ретрограда, противника перемен, являющегося опорой консервативных сил.

На наш взгляд, пожилые женщины достаточно трезво отдают себе отчет в характере той ситуации, в которую они попали. И справляются с ней по-своему. Их постоянная поговорка - "пройдет время и мы поймем", оптимистична. Они не осуждают нас, но напоминают о многовариантности жизни. Большинство из них - самостоятельные, независимые, дееспособные и доброжелательные люди. Они не ждут милости ни от государства, ни от близких. Они думают о других, осознают общественную значимость своей личности.

Но хотя осознание собственного "Я" принципиально, часто просматривается и противопоставление: "Я" -другие, "Я" в прошлом и - "Я" в пожилом возрасте.

"Образ старости" иногда идеализируется, что вызвано не столько самоощущением, сколько потребностями в общественном признании этого периода жизни человека как самостоятельной ценности.

"Да, мы "другие", - говорят они, но ведь какие мы? Мы сегодня пытаемся реализовать вечные ценности человечества - Добро, Милосердие, Терпимость. Нам самим трудно, но мы думаем о других.

Мы - агенты "солидарности" в цивилизации "полезности".

Нам хамят, нас игнорируют, но это глупо, мы не просим милостыни, мы живем с вами рядом, равные, свободные, независимые"...

Конечно, это не совсем так. Но, почему эти женщины никогда не скажут: "Нам плохо", "Мы погибаем без внимания", "Помните о нас, любите нас сегодня. Завтра будет поздно". Мне кажется, прежде всего из-за чувства собственного достоинства, которое им постоянно приходится отстаивать.

Идеализация старости - это попытка пойти непроторенным путем. Определенная игра в плохое и хорошее. Но и некоторый вызов общепринятому представлению. "Вы создали образ старого человека как девианта. Согласны. Но девиантное поведение - это поведение не только преступника, но и святого. Так мы - вторые".

Нам бы хотелось высказать некоторые гипотезы в отношении языка старости. На наш взгляд, один из способов самоопределения пожилых женщин в социальной среде - это определенный символизм внешности и ритуальность поведения. "Я такая, какой вы меня видите" - один из мотивов, объясняющий облик некоторых из них - современные прически, оригинальная одежда, свободное поведение. Это Женщины, которым ощущение независимости необходимо как воздух. Они игнорируют предписанную старости манеру поведения⁴.

Другой, более распространенный, вариант - "классический стиль". Его применение должно подчеркнуть самоуважение и определенное место в социальной иерархии. "Мы такие же, как вы, и старость ничего не меняет в этом".

Но существует и третий - старая, поношенная одежда, пренебрежение к внешности, определенная убогость. Это женщины, реализующие в облике стереотипное представление о старости, ее социальный образ.

Следование пожилых женщин одному из этих трех типов, встречающееся во всех социальных слоях населения, - отражение попытки вступить в диалог с окружением, учитывающей заранее практическую невозможность равенства позиций в силу установок общества. Именно поэтому этим женщинам так необходим не пересмотр отношения к ним, как к отдельным личностям, а изменение оценочных категорий стадий жизненного пути человека в целом.

В этом и глубинная ритуальность смысла их высказываний о жизни. Символизм "заявленного" облика в сочетании с ритуальностью речи - попытка сформировать новую социальную реальность. Ту, которая призвана преодолеть свою безличную ограниченность.

Власть культурного "канона", утраченная ими в связи с резким процессом индустриализации крестьянского общества России, трансформировалась в их сознании в обязанность напоминания о вечном. Сами себя они воспринимают, скорее, бессознательно, агентами новой, "человеческой", социализации.

Итак, мы получили некоторые представления о "другом" взгляде на предназначение пожилых женщин. Но каковы проблемы их повседневности? Какие статусы предлагает им современное общество? Существует ли возможность реализации их представлений о себе в современном обществе?

Целый комплекс ситуаций, о которых мы упоминали выше, создает условия для адаптационного кризиса пожилых женщин в нынешней социальной реальности.

В последних исследованиях социологами (Т.Шайдарова)⁵ зафиксирован экстраординарный уровень аномии в России (Э.Дюркгейм, Р.Мертон, Т.Шибутани)⁶. Аномичные проявления наиболее характерны для женщин и пожилых. Они не относятся к "агентам влияния" (политическим и экономическим), не занимают какого-либо значимого места в социальной иерархии.

Старики определены социальной политикой государства, вне зависимости от возраста, пола, состояния здоровья, их собственных представлений и интересов, как субъекты отношений социальной зависимости, то есть в качестве пассивных объектов социальной работы, защиты, попечения, благотворительности и т.д. Им предписан безличный статус.

Для женщин же "рыночные ориентации" все в большей степени связываются с сексистскими ролями. Это своеобразный социальный вызов, провокация. Смогут ли женщины подтвердить свою конкурентноспособность в условиях агрессивной, до предела маскулинной среды? Или сдадутся, "вернутся в семью", к чему их активно призывает социальная политика? В реальности же - на неквалифицированные, непрестижные и подчиненные трудовые позиции.

Таким образом, для пожилых женщин формируются обществом вдвойне зависимые, дискриминационные по полу и сегрегационные по возрасту, статусы. Наиболее простым выходом из ситуации является примирение с существующим положением дел. И -доживание. Но здесь и возникает проблема самоидентификации в условиях традиционной обязательности социального конформизма.

Пожилым особенно трудно в условиях утраты привычных норм, культурной и социальной многовариантности найти свое место, определить себя. Их социальный опыт девальвирован, экономический потенциал разрушен. Многие смиряются с неизбежным, приобретая маргинальные статусы. Но для других их прошлая жизнь, сконцентрированная в настоящем, приобретает эффект "нового знания".

Наш анализ выявил зависимость современного, в первую очередь экономического, поведения от глубинных гендерных и социокультурных различий в этой социальной группе. Интегративным показателем выступает здесь осознание уровня и качества своего профессионального потенциала и моральной ответственности.

Особенно сложна ситуация "незаслуженной" социальной отставки, утраты социального статуса, перспектива остаться без работы. Она

@175

обрушилась на всех, но в первую очередь на женщин - на одиноких и семейных, на молодых и пожилых. Сокращаются рабочие места в наукоемких производствах, культуре, образовании -традиционных сферах занятости женщин-профессионалок.

Качество и количество образования - ведущие ценности, формировавшие их самооценку, - вступают в противоречие с рынком рабочей силы, не нуждающемся в фундаментальности и комплексности их знаний. И женщины с высоким уровнем профессионализма - его жертвы⁷.

Латентная безработица (человек работает, а заработную плату почти не получает) стала типичной для всех отраслей бюджетного финансирования. Но женщины работают и бесплатно, так как часто эта деятельность - результат их жизненного выбора; от этого во многом зависит их самооценка и ощущение реализованности своего потенциала. Так, несомненно, не может быть отрицаема потребность в продолжении профессиональной деятельности и повышении своего положения у женщин, занимающихся интеллектуальным трудом. Это вопрос полноценности жизни. Этим занятиям они подчинили все свои другие интересы.

"Досрочное" примирение с фактом старости (Б.Каминьски)⁸ типично для работниц отраслей индустрии с тяжелыми и вредными условиями труда, в основном живущих в семье и сочетающих тяжелую работу на производстве с выполнением всех хозяйственных работ по дому. Эти женщины просто меняют один не слишком профессиональный трудна другой, в чем-то даже более для них значимый, домашний. При этом они не испытывают дискомфорта, не агрессивны, сохраняют здравость ума и памяти.

Женщины, на протяжении своей жизни занимавшиеся интеллектуальным трудом, переживают эту ситуацию тяжелее. "Социальную отставку" успешнее всего удается преодолеть тем из них, кто порывает со своими прежними профессиями и реализуют свой скрытый потенциал, создавая новые социальные статусы.

Наши исследования говорят о том, что среди пожилых это достаточно представительная группа. Отвечая на абстрактную возможность реализовать свой человеческий потенциал, игнорируемый прежней системой жестко заданных социальных позиций, они бросают вызов обществу. Будучи "активными субъектами" безработицы и безролевого статуса в целом, изменяют ситуацию и для себя и для других. Пробуют свои силы в новых для нашего общества сферах деятельности, открывая собственное дело, входят в уже имеющиеся организации на основах волонтерства или же непосредственно пытаются воплощать свои разнообразные идеи.

Их деятельность ориентирована, как правило, на осуществление инноваций в социальной сфере общества и реализуется ими либо в организациях "третьего" сектора, либо в индивидуальной деятельности в тех же направлениях (организация быта и домашнего уклада, воспитания и образования, социальной помощи и благотворительности, культуры и т.д.)

Почему ранее подобная самореализация в этих сферах была для них невозможна? У нас есть предположение, что, во-первых, эти возможности практически отсутствовали в "советской жизни". Во-вторых, поскольку воспроизводственная деятельность целиком лежала на плечах женщин, они и ощущали потребность в изменении существующего положения.

И, наконец, с точки зрения рыночного поведения, это стратегия - они пытаются занять позиции, в которых они вне конкуренции. То есть это - ниша.

Для этих женщин очень важна нравственная подоплека современных экономических реформ. Они уже столкнулись с процессом "дикого накопления капитала", не могут и не желают в этом участвовать. Их цель - придать рыночным отношениям цивилизованный вид. Они озабочены сегодняшним и завтрашним днем, понимают, что именно условия жизни сегодня формируют завтра. Они делают ставку не на государство, а на самих себя и поддержку общественных движений.

Опыт жизни подсказывает им необходимость инвестиций в развитие человека, внедрение ноу-хау, кооперацию усилий. Они вынуждены фактически заново создавать новую рыночную сферу, формировать новый тип потребителя и отношений социальной политики. Это сложная задача, но она им по плечу.

¹ Фридан Б. Фонтаны старости. Изд-во Симон и Шустер, 1993.

² На этот факт обратили внимание Д.Берто, М.Малышева (Культурная модель русских народных масс и вынужденный переход к рынку // Биографический метод в социологии: история, методология и практика. Институт социологии, 1994.

³ Подробнее см.: Быт великорусских крестьян-землепашцев. СПб.: Изд-во Европейского дома, 1993.

⁴ Сторонники постмодернисткой теории деконструкции жизненного пути человека М.Фезерстоун и М.Хепуорт в работе "Старение и старость: размышления о жизненном пути личности в постсовременном обществе" называют такое поведение "образом маскирующейся старости". Цит. по кн.: Социальная геронтология: современные исследования. М., 1994.

Не разделяя их позиции в определении, согласны с тем, что это есть "еще один признак стремления взорвать традиционные возрастные категории" (с. 151);

что этот образ "содержит несколько свидетельств-предсказаний грядущих (или уже начавшихся) культурных изменений в отношении к процессу и результату старения: а) он указывает на существование напряженности или разрыва между внешним, физическим обликом старости и внутренним субъективным опытом, ощущением личной идентичности, ощущение которой становится все более значимым для субъекта по мере его старения; б) он демонстрирует лингвистическую скудность современной культуры, не располагающей языковыми средствами для богатства оттенков переживания старости, которые с возрастом становятся все более разнообразными; в) он акцентирует социальную значимость фактора смены поколений.

Мы присутствуем, таким образом, при зарождении "нового языка" старения с гораздо более экспрессивным потенциалом, языка, который становится неотъемлемой чертой культуры "середины жизни" (с. 152).

⁵ См.: Трансформация общества и аномия. Научный отчет НИИКСИ СПбГУ, 1993-1994 гг.

⁶ Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. СПб., 1900; Самоубийство:

социологический этюд. СПб.,1912; Шибутани Т. Социальная психология. М., 1969.

⁷ См.: Герасимова Т., Поспелова Т. Научная карьера женщин в Санкт-Петербургском университете // Равные возможности для женщин в Европейских университетах. Берлин, 1995.

⁸ Каминьски Б. Конец земного пути, каким он видится из кабинета врача. Варшава, 1989.