В 1995 году Ассоциация женщин-журналисток проводила специальное исследование на тему "Образ женщины в российской прессе". Для анализа были выбраны самые представительные издания, такие, как "Известия", "Сегодня", "Аргументы и факты", "Московский комсомолец" и еженедельник "Я молодой". Вот к каким выводам пришли аналитики: солидная газета "Известия" посвящает "женской" теме 1% от публикуемых материалов. Это - информация о социальной сфере, здравоохранении и образовании, о помощи семье. Причем явное предпочтение газета отдает такому женскому типажу, как домохозяйка, правда, не всякая, а в основном жена бизнесмена. В публикациях "Известий", как правило, подчеркивается, что семьи крупных российских бизнесменов - крепкие и устойчивые, жены в них - советчицы своих мужей. Зато "Аргументы и факты" специализируются на материалах о частной жизни кинозвезд и звезд шоу-бизнеса, а также о женщинах-маргиналах - проститутках, наркоманках, бомжах. Газета "Сегодня" печатает материалы о женщинах ярких и деятельных, будь то Брижитт Бардо или Белла Куркова. Правда, в ее разделе "Мнение" ни разу не звучал голос женщины - автора или собеседника. Скандальная хроника о женщинах - конек "Московского комсомольца". В целом же его позицию по отношению к женской половине общества четко сформулировал журналист А. Аронов, заявивший: "Мы тут не в Индии, женщину во власть никогда не выберем"¹⁸⁵.

Общественное мнение вовсе не случайно так упорно призывает женщин "не высовываться", а еще лучше "вернуться в семью". Женщина на рынке труда в условиях рыночной" экономики стала конкурентом мужчине. При росте безработицы лишних конкурентов с рынка лучше убрать. Начинают со слабых - со "слабого" пола.

Столь разительное неравенство шансов для женщин в нынешнем российском обществе определяется социологами понятием гендерной асимметрии. Речь идет о явном перекосе в социальных позициях и возможностях мужчин и женщин, о том, что женщины оказались в более сильном проигрыше от обозначившихся в 90-е годы перемен, чем мужчины. Специалисты подчеркивают, что для женщин издержки переходного периода сопряжены как с меньшими возможностями на рынке труда, товаров и услуг, так и с их общей невостребованностью в определении целей и задач реформирования страны¹⁸⁶. Эти заключения, как и весь предшествующий анализ, невольно наводят на мысль о том, что в период реформ вместо модернизации системы гендерных отношений или наряду с ней происходит их архаизация. Именно в традиционных культурах роль женщин в обществе ограничиваются с такой очевидностью и подчеркнутостью. Хотя при этом за ними сохраняются чуть ли не главенствующие позиции в доме, семье.

* * *

Но и статус семьи в нашем обществе начал меняться. Как показывают многочисленные социологические обследования, семья стала выделяться в особую, автономную сферу, независимую от государства и общества. Это - явление типичное, характерное для ранней стадии любого буржуазного общества. В России, где результаты буржуазных революций 1905 и 1917 годов были перекрыты революцией социалистической, сфера частной жизни по большому счету так и не сложилась. И при монархии, и при социализме государство беззастенчиво вторгалось в частную жизнь граждан.

В советское время, как уже говорилось, глава семьи - отец был фактически вытеснен из нее. Для мужчины семья перестала быть "своей" сферой жизни. Для женщины семейные обязанности превратились в тяжелую ношу. С этой точки зрения разделение сфер частной и общественной жизни, наметившееся в последние годы, в целом можно оценивать как явление позитивное, помогающее индивиду обрести независимость и самостоятельность. Однако это - явление двойственное и противоречивое. Оформление сферы частной жизни, как показывает исторический опыт, связано с закреплением авторитета отца семейства, мужа, мужчины в доме, в том числе и за счет подчинения ему, причем полного и безоговорочного, остальных членов семьи - жены и детей, за счет закрепощения или привязки к этой сфере женщины. Семья периода классического капитализма не случайно считается венцом патриархата. Характерным для нее является

гендерный контракт, который определяют как "контракт домохозяйки" для женщины и "контракт кормильца, добытчика" для мужчины. Семья такого типа - институт авторитарной мужской власти. Но именно она, как правило, формирует навыки свободного, автономного поведения мужчины. Формирует ценой несвободы другого - женщины. Об этом по-своему свидетельствуют и отношения, складывающиеся сегодня в некоторой части семей "новых русских", где жены не работают, а занимаются домом и детьми.

Однако можно ли всерьез говорить о массовой женской покорности в сегодняшней российской семье? И что вообще в ней происходит в нормативном плане? Безусловно, крайне противоречивые процессы российской истории так или иначе сказываются на тех нормах и ценностях, которые определяют ее повседневную жизнь этой семьи. Социолог, пытающийся разобраться в этой повседневности, похож на археолога, бережно снимающего пласты культурного слоя и реконструирующего по найденным обломкам тех или иных предметов культуру в целом. Какие же пласты можно обнаружить сейчас в структуре гендерных отношений на микроуровне власти - в семье?

Специалисты, занимающиеся проблематикой современной российской семьи, по-разному оценивают главные тенденции ее развития. Кто-то увязывает эти тенденции с общей "патриархатной направленностью" нынешней российской культуры¹⁸⁷, прочное первенство в которой держат "фундамендалисты". Кто-то, напротив, считает, что интерпретация положения российских женщин в семье и обществе в терминах "патриархата", "угнетения" и "подавления" по признаку пола входит в диссонанс с действительностью, что традиция, институты и дискурс задают здесь особые направления интерпретации женской идентичности¹⁸⁸.

Одни признают: "Фундаментальной особенностью современной нам эпохи является постепенный переход от семьи с мужской доминантой к семье, построенной на модели партнерства"¹⁸⁹. Другие, интерпретируя результаты социологических опросов, говорят и о том, что для массового сознания и поведения российских женщин и мужчин характерна "противоречивая смесь различных идеологий, где представления о равенстве полов прекрасно уживаются с патриархальными стереотипами". И о внутрисемейном матриархате - о том, что "российские женщины берут в семье реванш за гендерный дисбаланс в обществе"¹⁹⁰.

Далее мы попытаемся соотнести все эти оценки с данными, полученными в ходе двух больших социологических обследований, которые были проведены в 1995-1996 и 1997-1998 годах и включали вопросы о гендерных отношениях в российских семьях¹⁹¹. Прежде всего, эти обследования позволили выявить некоторые отличия между базовыми характеристиками советской и сегодняшней российской семьи¹⁹². Была обнаружена тенденция к вытеснению "государственного" российского человека - человеком "приватным". А также тенденция к четкому разграничению сфер государственной и частной жизни.

Сегодня семья начинает рассматриваться нашими согражданами как институт, который находится как бы вне сферы вмешательства государства. На вопрос, что значит для них семья, чаще всего они отвечают: "Мой дом - моя крепость". Эта тенденция позволяет надеяться на ограничение иждивенческих настроений, связанных с политикой государственного патернализма и проявляющихся, по меткому замечанию аналитиков, во всеобщей "неистребимой тяге к льготам", которая вступает в прямое противоречие с дискурсом прав человека¹⁹³.

Какие порядки царят в средней российской семье? Судя по полученным данным, в ней, по большому счету, отсутствуют авторитарно-иерархические отношения - нет жесткого подчинения одного пола другому. Причем нет ни бесспорного, как бы формализованного признания авторитета отца¹⁹⁴, ни полного контроля над жизнью семьи со стороны матери.

Почти две трети опрошенных убеждены в том, что их семейные отношения покоятся на взаимных правах и обязанностях. Эти данные, похоже, свидетельствуют о том, что начавшееся отделение частной сферы от публичной происходит у нас иначе, чем в свое время на Западе - не путем утверждения авторитарной власти отца семьи, а, скорее, за счет поиска равновесия или равенства в отношениях между ее членами. Однако пока такое равновесие, или равенство, не найдено. Ответы на более конкретные вопросы доказывают, что равенство является для наших сограждан скорее "декларируемой", "знаемой", чем рутинной нормой, которая определяет их повседневное поведение. Ведь в большинстве семей основная доля домашней нагрузки по-прежнему приходится на женщин.

Домашний труд остается женским уделом во многом потому, что в сознании наших сограждан прочные позиции удерживает традиционное представление о "естественном" разделении мужских и женских ролей в семье, когда мужу принадлежит роль главного добытчика, кормильца, а жене - роль хранительницы очага, воспитательницы детей. Значительная часть опрошенных считает, например, что ответственность мужчин за материальное благополучие семьи выше, чем ответственность женщин.

Знаком сохраняющегося традиционализма в гендерных отношениях - со свойственной последнему закрытостью "мужского" и "женского" миров - можно считать и уровень общего недоверия между полами. Из ответов на вопрос о доверии к лицам противоположного пола выясняется, что женщинам склонна доверять лишь одна треть мужчин. Число женщин, доверяющих противоположному полу, несколько выше - около 40%. Такое взаимное недоверие мешает формированию договорных отношений между членами семьи, тормозит переход от предписанного традициями поведения к поведению, основанному на согласовании взаимных интересов, учете взаимных прав.

Вместе с тем, другие параметры, такие, скажем, как степень подчиненности индивида семье или степень участия в принятии решений, говорят о постепенной демократизации внутрисемейных отношений. С другой стороны, данные этих опросов позволяют предположить, что нынешнее кризисное состояние на рынке труда, общая социально-экономическая нестабильность, наряду с другими факторами, невольно вынуждают российскую семью отказываться от четкой ориентации на традиционное разделение семейных функций в пользу иных, более современных и гибких правил поведения, в частности, демократического правила "взаимозаменяемости" всех семейных обязанностей. К сходным выводам пришли и социологи, проводившие в 1997 году в г. Рыбинске обследование по проекту "Права женщин в России". Они отмечают, что сегодня "экономическое положение людей настолько тяжело, что на практике они готовы меняться гендерными ролями, выполняя то роль добытчика, то роль няни или воспитателя для ребенка, только бы дожить до завтрашнего дня"¹⁹⁵.

В отличие от коллег, мы связываем эту тенденцию еще и с общей демократизацией внутрисемейных отношений - с переменами в хозяйственных функциях семьи, в первичном разделении труда внутри семьи, в мотивациях исполнения семейных обязанностей, в появлении представлений о правах человека в семье. По нашим предварительным данным, примерно треть российских семей ориентирована на такие ценности, как закон, права человека, неприкосновенность частной собственности, невмешательство в личную и семейную жизнь, личная неприкосновенность, т. е. на ценности индивидуалистические. Взаимоотношения в этих семьях предполагают учет интересов "другого" - уважение к другим членам семьи, стремление облегчить их семейную ношу и т. д. В этих взаимоотношениях начали проступать черты, типичные для

гендерного контракта демократического типа, - контракта равных прав и возможностей для женщин и мужчин.

Это - важный плацдарм общей перестройки гендерных отношений, хотя бы потому, что семья выдвигается в последние годы в число наиболее значимых для наших соотечественников институтов. Во многом верное суждение высказывает по этому поводу французская исследовательница Ш. Курильски-Ожвэн, которая утверждает, что высокое место семьи в иерархии ценностей и молодых и взрослых россиян обусловлено тем, что семья была и остается едва ли не единственным местом в этой стране, где человек "ощущает свою значимость и может что-то контролировать"¹⁹⁶. В другой своей работе исследовательница обращает внимание еще на одно важное обстоятельство: семья сохраняет наиболее высокий авторитет среди других институтов российского государства постольку, поскольку последнее плохо стимулирует участие российских граждан в общественной жизни¹⁹⁷. Это верно.

* * *

Российское государство действительно не стимулирует в 90-е годы участие граждан в общественной жизни. Но оно и не мешает им в этом, а иногда даже уступает давлению новых гражданских инициатив. В том числе и женских гражданских инициатив, женского движения. Более того, государство оказывается вынужденным считаться с его требованиями, менять свои установки, обновлять государственную политику, направленную на обеспечение прав женщин.

Другим серьезным фактором этих перемен становятся международные обязательства, взятые на себя Россией в качестве правопреемницы Советского Союза. Согласно действующим международным стандартам, выравнивание статусов мужчин и женщин - обязательный элемент всех социальных стратегий и программ любого демократически ориентированного государства. Эти стандарты закреплены во многих официальных документах международного сообщества, которые Россия подписала и по которым периодически обязана отчитываться. Это побуждает власти менять в 90-е годы свои подходы к политике по обеспечению прав женщин.

Суть начатых преобразований в этой сфере, коротко говоря, сводится к отказу от прежнего патернализма в отношении женщин - патернализма, строившегося на парадоксальном сочетании их скрытой дискриминации и демонстративной опеки, - в пользу политики равных прав, свобод и равных возможностей для женщин и мужчин. В идеале этот новый курс должен был гарантировать не только формально-юридическое, но и фактическое равенство шансов для женщин и мужчин.

Первым шагом на этом пути стало включение в Основной Закон страны новой нормы, определяющей принципы подхода к гендерным отношениям в российском обществе. Статья 19, пункт 3 действующей с декабря 1993 российской Конституции устанавливает, что "мужчины и женщины имеют равные права и свободы и равные возможности для их реализации".

К числу основных правовых актов государственной власти, развивающих эту норму, следует отнести прежде всего два указа Президента страны. Первый из них появился 4 марта 1993 года под заголовком "Об очередных задачах государственной политики в отношении женщин". Второй был издан в канун второго тура президентских выборов 1996 года под многообещающим названием "О повышении роли женщин в системе федеральных органов государственной власти и органов государственной власти субъектов Российской Федерации". К этим важнейшим актам исполнительной власти следует добавить Постановление Правительства РФ от 29 августа 1996 года "Об утверждении Национального плана действий по улучшению положения женщин и повышению их роли в обществе до 2000 года". Во всех этих документах исполнительная власть брала на себя обязательства по претворению в жизнь конституционного принципа равных прав и равных возможностей для женщин и мужчин.

Свой вклад в обеспечение правовых условий для реализации этого принципа постаралась внести и законодательная власть. Ее самыми важными акциями в эти годы стали ратификация Конвенции № 156 МОТ "О равном обращении и равных возможностях для трудящихся мужчин и женщин: трудящиеся с семейными обязанностями" и принятие "Концепции законотворческой деятельности по обеспечению равных прав и равных возможностей мужчин и женщин".

Если бы эти документы заработали в полную силу, то в перспективе появилась бы возможность качественно изменить статус женщин в российском обществе - преодолеть существующую гендерную асимметрию, или неравенство шансов женщин и мужчин. Но все они страдают одним серьезным изъяном: по существу они представляют собой некий набор благих пожеланий. В них конкретно не определены ни ресурсы, ни способы и механизмы реализации намеченных мер, ни санкции против тех, кто действует вразрез с государственной политикой в области равноправия. Таким образом, весь этот набор нормативно-правовых актов, пожалуй, можно отнести к компонентам того "призрачно-показного существования", столь типичного для России 90-х годов, о котором, анализируя ход реформ, точно пишет А. Солженицын¹⁹⁸.

Для практической реализации обновленного курса постепенно создается особый национальный механизм. Начинают действовать его отдельные составные части, правда, не всегда согласованно и целенаправленно. Этот механизм включает: Комиссию по делам женщин, семьи и демографии при Президенте РФ, Комиссию по вопросам улучшения положения женщин при Правительстве РФ, Департамент проблем семьи, женщин и детей в Министерстве труда и социального развития, Комитет по делам женщин, семьи и молодежи в Государственной Думе РФ. Можно было бы сказать, что слабое финансирование всех этих органов обрекает и их на "призрачно-показное существование", если бы не одно обстоятельство. В рамках этих структур исподволь развивается совершенно новое для страны явление - диалог между государственными органами и женскими неправительственными организациями как элементами нарождающегося "третьего сектора", или гражданского общества.

Такой диалог проходит и в рамках работы самих этих комиссий и комитетов, и в рамках проводимых совместными усилиями государственных и общественных структур всероссийских конференций и конгрессов по актуальным проблемам женского труда и занятости, участия женщин в управлении обществом и т.д. Что их отличает от схожих мероприятий, проводившихся в советское время? Большая раскованность и острота дискуссий, а главное - постепенное освоение гендерной проблематики в ее современном звучании, как проблемы не только равных прав, но и равных возможностей для женщин и мужчин. Причем, точно такой же диалог разворачивается и в различных регионах страны, где создаются общественные или женские палаты (комиссии, советы) при губернаторах или главах администраций , в рамках которых обсуждаются конкретные проблемы положения женщин.

С этой точки зрения даже чисто декларативное признание принципа равных прав и равных возможностей главным принципом государственной политики в отношении женщин следует считать определенным шагом вперед. Оно позволяет всем общественным силам - как женским организациям, так и политическим объединениям - добиваться от государства выполнения взятых им на себя обязательств. Главной пружиной этих перемен становится так называемое независимое женское движение.

Далее...