Среди общественных деятелей, высказывающихся о женском избирательном праве с особенной сдержанностью, есть немало таких; которые связывают все свои сомнения с вопросом о том, как отнесется к политическому равноправию женщин русское крестьянство. От крестьян ждут почему-то особенного противодействия в этом пункте. Есть, однако, немало данных, указывающих на то, что крестьяне в этом частном вопросе вовсе не отстают от интеллигенции. Если вопрос этот, как и многие другие, требующие известного развития политического самосознания, и не поднимается у них самостоятельно, то, во всяком случае, определенная постановка его у многих из них находит живой отклик.

На учредительном съезде Крестьянского союза в июле 1905 года, на котором присутствовали представители 28 губерний, некоторые из депутатов указывали, что "раз мы, крестьяне, добиваясь земли, не исключаем из пользования ею и женщин, то было бы непоследовательно лишать их политических прав. Это особенно важно в тех местностях, где мужское население занимается отхожими промыслами и дома остаются одни женщины". В подкрепление этой мысли одним из крестьян было сказано, что распространение политических прав на женщин увеличит силу крестьянской партии, создав для нее "вторую армию". При голосовании об избирательных правах женщин было выделено два вопроса: 1) предоставить ли женщинам право избирать; 2) предоставить ли им также право быть избираемыми. По первому вопросу все единогласно высказались утвердительно. По второму решение в утвердительном смысле последовало большинством всех против трех, причем один из меньшинства заявил, что готов был бы голосовать за предоставление женщинам избирательных прав до замужества.

О том, что вопрос этот не мертв для крестьян, можно судить и на основании приговоров, вынесенных некоторыми крестьянскими сходами. Несколько таких приговоров (Пензенской губ. Харьковской, Ковенской губ. и Полтавской губ.) напечатано в книжке К. Луканова ("Чего хотят крестьяне" в издании С. Елпатьевского "Земля и свобода").

Мы знаем из первого источника о нескольких таких приговорах, состоявшихся на крестьянских сходах в Воронежском уезде. На втором октябрьском съезде Союза женского равноправия присутствовало три представителя этих заинтересованных женским равноправием сел: два крестьянина и одна старуха. Там же присутствовала и высказалась по этому вопросу девушка-крестьянка из Тульской губернии, фактически подвизающаяся за своего неграмотного деда в роли сельского старосты.

Положительные резолюции по вопросу о политических правах для женщин выносились также в некоторых частных совещаниях с участием крестьян, как, например, в г. Тихвине, в Костроме, в комиссии Ярославского губернского земства.

Всего менее можно было ожидать каких-либо активных заявлений по этому вопросу от крестьянок, как особенно неразвитой и особенно приниженной части населения. Однако и эти предположения скептиков оказываются неосновательными, В разных местностях России уже возникают разговоры баб о "правах" вообще, отсюда разговор переходит и на женское бесправие. Иногда такого рода брожение пресекается представителями местной власти - каким-нибудь урядником, до которого случайно дошли слухи о "бабьем бунте". Так было, например, летом 1905 года в одном селе Подольского уезда Московской губернии. Условия для развития правосознания среди крестьянок в настоящее время, при ужасающем гнете со стороны властей, конечно, крайне неблагоприятны. Но и при этих условиях некоторые представительницы Союза женского равноправия, в свою очередь сурово гонимого провинциальными властями, самым естественным образом вызывали среди крестьянок не только разговоры о женских правах, но и горячее стремление добиться их. В качестве документа приведем выдержку из частного письма одного из членов Союза женского равноправия, г-жи ААП из Крапивинского уезда Тульской губернии:

"Посылаю Вам подписи наших крестьянок (под заявлением от женщин России в Государственную думу). Идея равноправности, мало сказать, понравилась им, она составила для них давно желанный насущный хлеб, по выражению одной замужней бабенки. Если бы Вы слышали те вырвавшиеся под живым впечатлением петиции рассказы о женском горе, о мучительном женском бесправии, что переслушала я, пока записывала имена неграмотных по их горячей просьбе. Вы бы почувствовали самую горячую радость за то, что приняли живое участие в таком поистине великом деле, как освобождение женщин с ним наряду только можно отметить освобождение от крепостного права и освобождение негров. Столько горя, сколько вылилось передо мной сейчас, я еще не слышала. Точно все уже накипело и хлынуло через край, хлынуло настолько, что, если не пройдет вопрос равноправия в деревне, можно было бы, умело действуя, провести грандиозную женскую забастовку против тех, кто не признает прав женщину. Но у нас крестьяне все согласны с этими правами. Прочла я петицию сначала поденщицам (мы вместе работали на огороде), разъяснила им, как и что понимать. В обед ушли они домой, а там и повалили ко мне девушки, бабы, старухи. Полные сени набились, лица у всех разгорелись, плачут: "Господь на нас оглянулся" видно... Дошли к батюшке Царю Небесному наши слезы". Старуха, с трудом дотащившаяся с дальнего конца деревня, твердит мне: "Внучку-то, внучку не забудь записать. Ей еще сколько маяться придется, а будут права - все воздохнет". "Сейчас мы что лошадь рабочая, - говорит другая баба. - В силе пока, работай, хлебом кормят, коли взлюбили в семье, а не взлюбили - работай под палкой, голодай, а уйти некуда, не смеешь, потому как скотина мы, без правов, без всяких. Кто хочет, тот нами и помыкай". Подписей можно было бы собрать от баб и девушек без конца, если б не проклятая косность некоторых лиц в нашем приходе. Первый поднялся поп, вторая - его дочка-монопольщица. И у первого и у второй честное общение с народом, и вот эти достойные люди всем говорят, что я заставляю баб подписываться "под бунты". Смутили даже двух мужиков, схватили они колья и хотели поучить своих баб, как "идти в забастовку". Спьяну грозили и меня не оставить живой. Прибежали их бабы ко мне, трясутся, бедные. "Ты нас выпиши", - говорят, а потом одна от другой по секрету и шепчут мне: "Ты нашим мужикам скажи, что выписала нас, а ради Христа, не выписывай. Не дуры мы от своего счастья отказываться". После этого позвала я мужиков, пристыдила их".

Весьма пространный доклад с подробными записями крестьянских, и в частности бабьих, прений по вопросу о правах и т. п. доставила на последний съезд Союза женского равноправия, а также в трудовую группу Думы г-жа С., работавшая некоторое время тому назад в Воронежской губернии. Доклад этот был использован в большом фельетоне в "Известиях крестьянских депутатов" (№ 8 от 28 мая).

Отголоском деятельности г-жи С., пропагандировавшей в Воронежском уезде по деревням специально идею всеобщего избирательного права в семичленной формуле, является известное письмо воронежских крестьянок к членам Государственной думы. Письмо это написано крестьянками уже после съезда г-жи С. вполне самостоятельно. То же самое с полной достоверностью относится к письму тверских крестьянок.

Таково же по содержанию письмо учителей Острогожского уезда к депутату Кругликову:

"Из газет мы узнали, что при обсуждении вопроса в Думе о всеобщем избирательном праве Вы заявили, что женщина нужна только для семьи, и утверждали, что сами крестьянские женщины не желают политических прав. Мы, сознательные крестьяне, возмущены таким заявлением и утверждением. Ни на чем не основанном. Вы являетесь не истинным, благодаря четырехстепенности выборов, представителем всех крестьян Воронежской губ и, не будучи непосредственно знакомы с избирателями-крестьянами и их требованиями, преступно смешиваете свое личное мнение с мнениями и требованиями всех крестьян, которые отрезаны от вас опять-таки четырехстепенностью выборов.

Сознательные крестьянские женщины требуют себе политических прав для своего раскрепощения. Как сельским учителям из крестьян нам везде, где ни поднимался в среде крестьянок вопрос о правах женщин, приходилось отмечать, что крестьянки наравне с мужчинами тяготятся всеми общественными непорядками и заявляют: раз они своим трудом несут все общественные повинности заодно с мужчинами, то должны иметь влияние на общественное управление. Ярким подтверждением наших слов служит тот факт, что 6 ноября 1905 года на Всероссийский крестьянский съезд, происходивший в Москве, являлись две делегатки-крестьянки от сходов женщин Воронежского уезда Орловской области с приговором о требовании политических прав для женщин вместе с требованием земли и воли. Помните, за каждым Вашим словом и голосованием крестьяне зорко следят. Передайте наше заявление другим депутатам от крестьян Воронежской губернии. Держитесь Трудовой думской группы. Она ярче других выражает интересы всего крестьянства и рабочих".

Вообще жизнь представляет немало неожиданностей в этом вопросе. Одной из таких неожиданностей можно назвать заявление, сделанное прошлой зимой по вопросу о политических правах женщин гурийскими сельскими сходами (Кутаисская губ.) в объяснениях их с уполномоченным Кавказского наместника Султан-Крым-Гиреем. Сходы эти единодушно потребовали политических прав для женщин наравне с мужчинами. На происходивших в Тифлисской губернии городских и сельских совещаниях по вопросу о введении земства в Закавказье в числе других депутатов было несколько грузинок.

Остается еще сказать несколько слов об отношении к вопросу о политических правах женщин со стороны рабочего класса. Если суждения организованных, т.е. партийных рабочих по этому вопросу не могут считаться показателем непосредственного настроения и склонности рабочей массы, то очень характерными, во всяком случае, являются взгляды беспартийных рабочих, подготовивших вместе с Гапоном мощное движение 9 января. Организаторы 11 рабочих отделов Петербурга приняли все меры, чтобы вовлечь в это движение и женщин, для чего устроили при своих отделах дополнительные собрания специально для женщин. "Если женщины не будут помогать нам, то они будут мешать", - говорили рабочие-организаторы, И действительно, женщины были вовлечены в движение. Многие из них шли в первых рядах рабочего шествия ко дворцу, сознавая угрожающую для них опасность, и гибли под пулями. Беспартийные рабочие указывали на это в своих речах на Петербургском женском митинге в мае 1905 года как на лишний довод в пользу необходимости политического равноправия женщины.

Отказ женщине в признании за ней равных с мужчиной, прав основан частью на предрассудках, привитых веками общего нашего бесправия, частью на эгоистических и рабовладельческих соображениях, а иногда на представлении мужчин о себе как о высшем существе, представлении, свойственном обыкновенно людям недалеким и тупым. И вот приходится при таком положении бороться с бесправием женщины медленным, культурным путем. Пройдут, быть может, многие годы, прежде чем установится полное равноправие. От самих женщин зависит ускорение хода дела непрерывной пропагандой в семье, школе и жизни.

Наши дети находятся по преимуществу на руках и в руках женщин, и женщины должны тут использовать свое выгодное положение, прививая нашим мальчикам о самых первых лет уважение к женщине и идею равноправия совершенно так, как, бывало, няни прививали нам народные предрассудки и поверья. Но пока что надо пользоваться всяким удобным случаем, чтобы завоевывать положение. А время для этого подходящее, так как никогда еще в народе не было так сильно сознание необходимости уничтожить всякую несправедливость, что и выражается в современных нам усилиях осуществить широкие политические и экономические программы. Бесправие женщин - одна из величайших несправедливостей. Это начинают сознавать и наиболее отсталые люди, недаром ведь даже программа октябристов признает допустимым участие женщин в местном самоуправлении.

В нашей современной борьбе с чиновничеством за свободу и счастье мы не в состоянии опереться на местные силы, совершенно разрозненные. Самоуправление, где они могли бы сплотиться, является у нас учреждением узкоклассовым и лишенным всякого влияния на местное управление, зависящее целиком от милостей губернского и уездного чиновничества всяких рангов. У нас, в сущности, отсутствует то, что можно назвать действительным самоуправлением. По поводу значения последнего приведем слова покойного Б. Н. Чичерина: "Только существование земства способно ввести бюрократию в должные границы... Если же контроль со стороны независимых общественных сил бюрократии может быть полезным органом правительственной власти, то без таких сдержек он становится язвой государства. В конституционных правлениях этой цели служат представительные собрания. Они до некоторой степени могут восполнить даже недостаток местных учреждений. Но где их нет, там широкое развитие местного самоуправления в состоянии обуздать бюрократический произвол и поддержать в государстве общественный дух".

Это мнение сохранило свою силу и для нашего времени, и справедливость его подтверждена тяжким опытом нашей родины. Именно таким значением самоуправления и обусловливаются неотложность и высокая важность преобразования местного управления и самоуправления на основах всеобщего, равного, прямого и тайного голосования и расширения пределов ведомства и власти местных самоуправлений. Вот почему нельзя не приветствовать совершившееся внесение в Государственную думу законопроекта об изменении способов избрания земских и городских гласных. Проект этот внесен фракцией партий Народной свободы и составляет первый шаг. Вслед за тем должен был последовать ряд законопроектов, которые должны совершенно изменить картину местного управления и самоуправления.

Любовь и привычка к общественному делу даются не сразу. Сознание обязанности отдавать значительную часть своего времени общественному делу есть результат многих лет и относительно высокой степени культурности. Можно опасаться, что у нас в первые десятилетия низкое состояние культуры будет отзываться недостатком людей для общественной работы. Особенно можно ожидать вопрос с возникновением мелкой земской единицы и самоуправления в незначительных даже поселках, так как потребность в общественных работниках быстро и сильно возрастет. Такое положение обязывает нас использовать все мало-мальски культурные силы страны. Уже одно это должно нас побуждать привлечь женщин к участию в местном самоуправлении и управлении. Устраняя здесь женщин, мы устраним более чем половину всех местных культурных сил.

Мы не думаем, что в самоуправлении будут принимать непосредственное участие все женщины или все мужчины, но полагаем, что населению должна быть предоставлена возможность воспользоваться всеми культурными силами так, как оно признает более полезным. Не следует забывать, что привлечь в глухой деревне к работе бесплатной или плохо оплачиваемой будет очень трудно и что в этом отношении местное женское население может оказать большую помощь, как оно оказывает ее и теперь при всяких народных невзгодах. Жены, сестры, дочери лиц, связанных с местностью постоянными занятиями, вдовы, ведущие самостоятельно дело, их семьи, учительницы, женщины-врачи, фельдшерицы - это все лица, которые у себя на месте будут вести общественное дело не хуже, а, пожалуй, и лучше, чем те общественные деятели, которых теперь с таким трудом набирают в уездах, так как все более способное и бойкое норовит уйти в столицы и большие города. Недостаток не только культурных, но просто даже грамотных лиц у нас так велик, что во время последней народной переписи главное затруднение заключалось в приискании достаточно грамотных для этого дела сотрудников. Мы так бедны культурой, что не имеем права поступаться теми силами, которые имеются на местах, только потому, что силы эти являются в непривычном для нас виде. Поступая так, мы рискуем в самом начале поставить преобразованные самоуправления в безвыходное положение.

Опыт Англии, Америки (в некоторых штатах) и Финляндии показывает, что женщины прекрасно справляются с работой во всех областях местного самоуправления. Благотворительность, врачебно-санитарное дело, народное образование, как общее, так и профессиональное, местная статистика и агрономия, дорожное и строительное дело - ведь все это, в сущности, не требует от местных деятелей высоких способностей и знаний. Во всех этих областях обычно весьма удовлетворительно работают средние, но добросовестные и внимательные люди. Опыт показал, что внимательность и серьезное отношение к делу у женщин обычно выше, чем у мужчин, и что работа женщин в этих областях самоуправления не хуже мужской. Да это и неудивительно, так как все это дела практического характера, к которым женщины способны не менее мужчин. Мы уже не говорим, что иметь работником при одинаковом вознаграждении вместо туповатого и не особенно умного мужчины умную и развитую женщину всегда предпочтительнее.

Мы не ожидаем, чтобы участие женщин в самоуправлении сказалось каким-либо особым подъемом его: женщины - такие же люди, как и мужчины, и ждать от них чего-либо необыкновенного, конечно, нельзя. Но, с другой стороны, и нет основания думать, что они принесут вред делу. У женщин есть, конечно, свои собственные недостатки, как у мужчин свои, но мы не можем указать у женщин таких недостатков, которые ставили бы их, в смысле общественных работников, ниже провинциальных мужчин. Повсюду участие женщин в общественном деле приводило до сих пор к известному смягчению во взаимных отношениях в собраниях, к усилению забот о здоровье женщин и подрастающих поколений и к борьбе с пьянством. Если и у нас повторится то же самое, то уже ради одного этого следовало бы воспользоваться женскими силами в местном самоуправлении.

В отношении крестьян допущение женщин к самоуправлению на одинаковых основаниях с мужчинами обеспечит им возможность влиять на местное самоуправление даже в тех местах, где мужское население отсутствует на заработках. Мы не говорим уже о том, что привлечение крестьянок к общественной деятельности наравне с крестьянами тотчас повысит их положение в глазах населения. Если в первое время многим и будет это казаться странным, то в этом беды нет. Но с хорошими нововведениями люди быстро сживаются. Поднять положение женщины в семье - одна из важнейших задач для нашей страны. Нам приходилось беседовать на эту тему с крестьянами из местностей, поставляющих в Москву готовых ремесленников. Они объясняют грубость нравов, пьянство и другие пороки в ремесленной среде в значительной мере забитостью и приниженностью женщины в семье. Мальчики, видя перед собой постоянно пример крайнего неуважения к матери, похвальбу грубостью и излишеством, лишаются тем самым смягчающего влияния, которое могла бы оказать в такой среде женщина, поставленная в сколько-нибудь соответствующее ей положение.

Таковы, по нашему мнению, житейские соображения, которые должны бы заставить нас в деле самоуправления отложить в сторону наши предрассудки и попросить наших женщин помочь нам в нашем великом народном деле, как они всегда и повсюду помогают, не требуя за это даже благодарности.

"Женский вопрос - в такой исторический момент, как мы переживаем теперь?!" - слышим мы голоса из общества при виде вновь выходящего номера нашего журнала.

Мы привыкли слышать эти же самые возгласы при всевозможных условиях общественной жизни, всякий раз, когда мы в той или иной форме выдвигали этот большой и больной вопрос, непосредственно касающийся половины человеческого рода, косвенно затрагивающий интересы всего человечества без изъятия. Мы не смущаемся поэтому никакими скептическими возгласами; мы знаем, что это тот дешевый скептицизм, который происходит от непонимания, а непонимание, упорное самоуверенное непонимание, от равнодушия.

Однако мы считаем необходимым в каждый новый период нашего общественного движения ставить для самих себя этот вопрос об отношении нашей специальной задачи к общеполитическим задачам данного момента. Мы далеки от наивного и близорукого феминизма, который мечтает разрешить женский вопрос вне связи с общими политическими и социальными вопросами, уравнять женские права с мужскими независимо от общего правового и социального равенства. Тактика нашей борьбы за равноправие женщины неизбежно должна меняться во многих своих частностях - в зависимости, например, от условий общенародной борьбы. Так, широкий идейный размах в работах первой Государственной думы заставил нас взяться за пересмотр всех русских законов, связанных с вопросом о женском равноправии, и предложить соответствующей думской комиссии выработанный нами законопроект правового уравнения женщины. От первой Государственной думы, поставившей вопрос о всеобщем уравнении в правах, можно было ждать и радикального разрешения женского вопроса. Работы второй Государственной думы уже не носили того широкого и идейного характера, как работы первой. Вопросы, которые она выдвигала для очередного обсуждения и разрешения, были дробнее, и уже Дума стремилась провести хоть некоторые из очередных реформ. Мы уже не могли при таких условиях надеяться на рассмотрение женского вопроса в его принципиальных словах и вынуждены были свести нашу агитацию по отношению к различным левым фракциям Думы к тому, чтобы равноправие женщины не упускалось из виду при обсуждении таких вопросов, как реформа земского самоуправления, реформа местного суда, народного образования и т. п.

Но и вторая Дума была распущена. Мы стоим перед открытием третьей Думы, состав и характер которой можно определить только по приблизительным расчетам, на которую, во всяком случае, трудно возлагать какую-либо надежду тем, кто не цепляется за "конституционные иллюзии". Измученная страна тяжко борется с охватившими ее сомнениями. Наиболее деятельные люди минутами с трудом побеждают усталость, а те, которые записались в передовую рать лишь ввиду общего, чреватого последствиями подъема, малодушно бьют отбой. Работа, продолжающая совершаться в глубинах народного самосознания, почти не находит себе выражений, и многие готовы уже сказать, что и она замерла. Но мы не верим в то, что освободительное движение уже исчерпалось. Оно только замерло, затихло, чтобы собраться с новыми силами, углубиться и расшириться. Наши руководящие идеи остаются прежними, наши основные задачи не изменились, и наша тактика, меняющаяся в некоторых частностях сообразно с условиями общей борьбы, опирается на прежний принцип ради завоевания народного блага будить самосознание и самодеятельность народных масс, ради раскрепощения женщины будить самосознание и самодеятельность женщин.

Таков был наш лозунг и в период общего подъема, таков он и теперь. Мы были всегда убеждены, что правовое раскрепощение женщины является необходимым условием истинного обновления страны, ибо - старая, неоспоримая мысль! - рабство столько же развращает раба, сколь и рабовладельца. Мы твердо стоим на этом и теперь, и мы не знаем лучшего способа подготовить дальнейшую стадию борьбы, как работа над пробуждением разума, воли, чувства человеческого достоинства среди тех, которые до сих пор спали. Нужно расширить площадь приложения наших сил, нужно глубже взрыть ту почву, на которой взойдут семена свободы. Это сознается всеми. Повсюду говорят об использовании момента для культурной работы, об углублении культурной работы. Да эта культурная работа для того, чтобы она принесла определенные плоды, должна быть насквозь идейной, должна быть обращена не только к рассудку, но и к живой психологии и основным запросам человеческой души, к наиболее благородным стремлениям человеческого духа.

Да, теперь, именно теперь должны мы употребить все старания, чтобы вызвать к жизни тех, которые оставались до сих пор непричастными к освободительной работе, быть может, иногда по неведению, по недоумению, даже мешали ей, удерживали от нее своих близких, своих мужей и сыновей. Во имя раскрепощения женщины и во имя всеобщего раскрепощения мы должны как можно серьезнее, как можно разнообразнее вдуматься в положение миллионов трудящихся женщин, несущих на себе непомерную, надрывающую, одуряющую тяготу, должны будить их самосознание и их самодеятельность.