"Грядущая освободительная борьба человечества будет направлена против феодализма в любви".

Два различных течения мысли характерны в данный момент по отношению к так называемому "женскому вопросу".

Первое, прогрессивное, считая женский вопрос только частью великого "социального" вопроса, игнорирует ненормально уродливое положение женщины, ожидая, что все это "изменится" и образуется в один прекрасный день, когда к нам прилетит желанная, страстно ожидаемая Голубая Птица Свободы.

Второе, олицетворяющееся в буржуазной части общества, сводит женский вопрос к феминистической филантропии и, думая, что решает эту серьезную проблему, доказывает, что женщина способна к развитию - в состоянии посещать университеты и т.п.

Стоя на слишком отдаленной от последнего течения точке зрения, я возражу - в двух словах - лишь на первое... Ведь в понятие "социального" входит так много частных и специальных понятий. Рабочий и крестьянский вопросы - тоже только части социального вопроса, и получат разрешение окончательно только с разрешением того - великого и последнего вопроса.

Но ведь мы же допускаем обсуждение рабочего страхования, крестьянских переселений, коопераций и организации труда, зная, что все это - лишь паллиативы, но не будучи в состоянии, сложа руки, дожидаться приезда барина, который "всех рассудит".

Поэтому твердо веря в конечное разрешение женского вопроса только в грядущем социалистическом обществе, мы все же считаем нелогичным умалчивать о минусах специфического положения женщины - минусах, слишком хорошо нам всем известных... Достаточно сказать, что в Библии "человеком" называется один мужчина, также как и во французском и английском языках.

Я думаю, что не ошибусь, если скажу, что добрых две трети женщин еще и сами разделяют буржуазную точку зрения на женский вопрос. Т.е. признавая равноправность женщин в стремлении их к образовательным и политическим целям, они все еще обеими ногами упираются в старый фундамент разрушающегося общественного строя.

Как известно, буржуазное решение женского вопроса сводится к предоставлению женщинам свободного доступа к недоступным им областям труда и высшему образованию, составляющему пока привилегию сильного пола. Но все эти, конечно, необходимые, конечно, неоспоримые права и достижения, весьма мало двигают вперед решение вопроса, да и не в этом лежит центр его. Ведь подобное решение нисколько не колеблет основ буржуазного государства, нисколько не подрывает его священных "устоев" - буржуазной семьи и частной собственности.

На наш взгляд, допущение женщин к отправлению политических и административных функций является даже своего рода идиллическим компромиссом, на котором отлично примирились бы представители буржуазного государства и общества. Муж и жена, склоняющиеся над одним "Сводом законов", рука об руку посещающие университет, даже заседающие рядом в Палате депутатов, не правда ли, какое это умилительное и трогательное зрелище! И как далеко оно от всякого подозрения в "преступном сообществе и низвержении существующих основ".

В то же время пример З(ападной) Европы, где женщинам давно открыт доступ к высшему образованию, убедил, что эта мера сама по себе еще нисколько не влечет за собой существенных изменений в положении женщины.

Кроме этой идиллической стороны вопроса, экономистам хорошо известно, что во всех отраслях труда прилив новых сил отражается на тенденции к понижению заработной платы, и потому социалисты никак не могут остановиться на этом этапе решения женского вопроса. Они идут дальше, и, кроме политической и юридической равноправности женщины, находящейся в двойном рабстве - экономическом и половом, требуют уничтожения института брака и учреждения связанных с ним общественного воспитания детей и обобществленной системы хозяйства (включая сюда и хозяйство домашнее).

Безусловно, здесь находится центральный узел женского вопроса и в развязывании его заключается основная задача современного женск(ого) движения. Этим и только этим путем женщина освобождается от полового рабства и возложенных на нее обязанностей экономки и воспитательницы, если она не чувствует к этим последним особого призвания. И я буду говорить здесь только об этой стороне женского движения, так как остальные кажутся мне слишком неоспоримыми да и не входят в предмет настоящего реферата. Кроме того, я должна сделать оговорку, что, говоря о проблеме современного брака, я буду иметь в виду только женщину буржуазного круга, а отнюдь не женщину-работницу, которая по форме своих отношений к мужчине уже и теперь гораздо ближе подходит к намечающемуся типу идеального будущего.

До сих пор только одна с(оциал) - д(емократическая) партия включила в свою программу наряду с освобождением пролетариата - освобождение женщины от экономического и полового рабства, каковым является брак в современном буржуазном строе. Я думаю, что излишне доказывать, что огромное большинство современных брачных пар связывает не что иное, как материальная зависимость, основанная на обязательстве мужчины содержать всю жизнь женщину, с которой он однажды, сознательно или случайно, предстал перед лицом Церкви. Опираясь на это обязательство, составляющее основу института брака, огромные кадры женщин буржуазного класса проводят десятки лет своей брачной жизни в абсолютном бездействии, олицетворяя образцы сожительства "за стол и квартиру", по меткому определению одного немецкого экономиста.

Из истории возникновения форм быта нам известно, что парный брак явился на сцену только с появлением частной собственности, захвата земель, обработки полей и т.п. Первобытное беспорядочное сожительство всех со всеми, совпадавшее с коммунистическим хозяйственным строем, выдвинуло преобладание женщины (матриархат), выразившееся в некотором влиянии женщин на общественные отношения. Парный брак, сменивший коммунистический, был обусловлен необходимостью передачи имущества по наследству своим родным детям, которым, в отличие от чужих, дается теперь имя отца, а не матери. Уже тогда мужчина посягает на права женщины, нарушенные парным браком, заставив ее в видах ограничения семьи отказаться от общения с другими мужчинами, сохранив для себя эту привилегию в самой широкой неприкосновенности. Например, по словам Библии, Соломон имел семьсот жен и триста наложниц.

В античном мире мы встречаем женщин в полном рабском подчинении у мужа. Женщины в древности не имеют права выходить из дому, не закрыв лица, появляться в общественных местах; они почти не оставляют своего гинекея, не смея даже подходить к окну; занятия их исключительно сводятся к хозяйству и заботам о своем туалете... Надгробная эпитафия одной римлянки наглядно свидетельствует об убогости ее земного существования: "Прохожий, мне нечего тебе сказать. Здесь покоится прекрасная женщина, названная родителями Клавдией. Она любила всем сердцем своего супруга и подарила ему двоих детей. Нрав ее был приветлив, походка грациозна, она охраняла дом, пряла шерсть, повторяю, больше мне нечего тебе сказать".

На фоне этого духовного убожества и рабской подчиненности возникает уже в IV и V вв. до Р.Х. в Греции движение, известное под именем гетеризма. Весьма схожее, по мнению многих авторитетов, в том числе проф(ессора) Бузескула, во многих исходных своих точках с женским движением новейшего времени. Свободные женщины, выдающиеся красотой, умом и талантливостью, начинают предпочитать унизительной скуке законного очага жизнь, полную превратностей и риска, но свободную от подчинения содержащему их мужчине. Совершенно понятно, что древние греки с их культом красоты и свободным от предрассудков умом предпочитали общество гетер своим законным женам и охотно проводили время в философских беседах или веселых пиршествах со свободными женщинами, из которых многие, по общему признанию, отличались выдающимися знанием и образованностью. Известно, что многие великие мужи древности - поэты, философы, художники, - Перикл, Сократ, Демосфен, Алкивиад, Фидиас, Пракситель, Анаксагор и др(угие) - были друзьями выдающихся гетер - Аспазии, Лаисы, Фрины, Мелиты и многих других, известных истории. Последние пользовались нередко огромным влиянием на своих друзей, с которыми отношения их возвышались до истинной дружбы и теснейшего духовного общения. (Так, по свидетельству Платона, Аспазия сочиняла многие речи для Перикла.) Французский писатель Люсьен следующим образом характеризует греческую гетеру: "Она слишком горда, чтобы дать запрячь себя в ярмо законного брака. Своим уделом она избирала независимость и право располагать собою по собственному усмотрению". Этот же писатель приписывает возникновение гетеризма исключительно появлению типа женщин, инстинктивно страшившихся брака, зная, что замужество для женщины равносильно рабству. "Этому гетеры предпочитали свободу, независимость и облагороженный разгул".

У этого движения, повторяю, во многом аналогичного дальнейшему женскому движению, являлись уже и тогда идеологи в лице мужчин. Демосфен признавал из женщин лишь гетер "созданными для любви и наслаждений"; Платон в своем "Государстве" требовал свободного сожительства, общности жен, имущества и детей, а для женщин - равных с мужчинами прав и обязанностей, не исключая и военной службы.

Вейнингер, автор недавно вышедшей книги "Пол и характер", этот отъявленный противник женской эмансипации, задает нам по этому поводу коварный вопрос: почему женское движение, выразившееся в форме гетеризма так ярко уже в столь раннюю эпоху, затем заглохло, затем снова появилось и снова исчезало в течение последующих веков?

Он лично, отыскивающий во всех проявлениях прежде всего биологический фактор, объясняет все женское движение старанием женщин приблизиться к мужчине, особенно усиливающееся, по его мнению, в периоды численного превосходства женщин. (Например, после войн, эпидемий, эмиграции, уносящих б(ольшое) ч(исло) мужчин). Я думаю, что здесь коварное злорадство Вейнингера совсем не обосновано и слишком поверхностно подобно многим из его блестящих парадоксов. Игнорируя все социологические факторы, Вейнингер упускает из виду, что всякое движение - даже рабочее - имеет, в зависимости от тех или других причин, свои периоды расцвета и упадка. В данном случае гетеризм погиб вместе со всем античным строем - естественною смертию; отбросы его отчасти выродились - в эпоху падения нравов, вызванную боязнью перенаселения, - в ремесло проституции, легализованной законодательством Солона. Кроме того гетеризм надо рассматривать как индивидуалистическое или идеологическое течение, но отнюдь не как массовое, не имевшее существенных оснований в хозяйственном строе страны, в противоположность новейшим формам женского движения.

Последовавшие христианство и феодализм, отнюдь не благоприятствуя развитию женского движения, в сильнейшей степени способствовали закрепощению женщины. Снова мы встречаем возрождение женского движения в эпоху Ренессанса.

Расцвет художественных и литературных дарований эпохи Возрождения и культивирование античных идеалов в XV веке имели результатом новый подъем женского движения, весьма сходный с греческим гетеризмом. Все современники сходятся в признании за итальянскими куртизанками этой эпохи - высокой степени образованности и даровитости в области искусств и науки. Историк Грегоровиус говорит, что без преувеличения можно назвать куртизанок эпохи Ренессанса "музами Литературы и Искусств". Такова знаменитая поэтесса Туллия Аррагонская, пользовавшаяся особенною популярностью среди народа, занимавшаяся стихосложением и музыкою Империя, Изабелла ди Луна, Камилла Сиенская, Беатриса Феррарская, Катарина Венецианская, Вероника Болонская и мн(огие) др(угие). Насколько движение это было обширно, видно из того, что количество куртизанок в одном Риме в XV веке доходило до шести, а позднее и до восемнадцати тысяч - при ста тысячах населения). Высокая образованность и талантливость в сферах искусства и науках выделяли куртизанок эпохи Ренессанса, снискали уважение и преклонение пред ними народных масс, что служило предметом возмущения не одного буржуазного историка. Многие куртизанки того времени в совершенстве знали греческий и латинский языки;

одна, по свидетельству Аретино, знала наизусть всего Петрарку и Бокаччо. Современники Ренессанса относились к ним с уважением, так как красота, талантливость и добродетель были для них, как и для древних греков, синонимами. "Как это ни странно, - говорит Бокаделло, - но появление куртизанок способствовало смягчению нравов и поднятию морального чувства. Они явились продуктом завершения того общего расцвета личности и культуры, характерных вообще для этой эпохи". По общему признанию критиков и изобразителей итальянского Ренессанса, между прочим и Эрнеста Ренана, римские куртизанки представляли самый законченный тип женщины, в котором физические совершенства соперничали с высокой культурностью и разносторонним образованием. В XVI в. папы - эти официальные блюстители общественной морали - в особенности Пий V и Сикст V - начинают преследовать куртизанок и рядом эдиктов вынуждают их постепенно покинуть некоторые города, в том числе Рим (1592 г.).

По этому поводу один известный современник писал другому: "Рим потерял для меня всякую прелесть с тех пор, как его лишили лучшего его украшения - римской cortigiana". Следует затем упомянуть о новой вспышке женского движения в эпоху Великой Революции, идеологически базировавшегося на философии века и гл(авным) обр(азом) на естественном праве (Кондорсе, Ролан, г-жа Сталь, Олимпия де Гуж и др.). То же и в 40-х годах минувшего столетия - Фурье и Жорж Занд. Но движение это носило общеосвободительный характер и ничем специфическим отмечено не было.

Переходя к женскому движению последнего времени, следует отметить, что в основном пункте идеалы женщины изменились сравнительно незначительно. Конечно, женщина завоевывает политическую равноправность, конечно, она стремится и достигает образовательных целей. Но ведь социальное влияние женщины отмечается еще в эпоху матриархата, и в IV веке нашей эры мы встречаем целый ряд женщин-философов (Ипатия Александрийская, Гиппархия, Сосипатра, Эдессия), а в первых веках христианства многих женщин (Агнолика, Феодосия, Феано), изучавших медицину и занимавшихся ею практически.

Центральным пунктом женской "неравноправности", женского рабства, я считаю положение, занимаемое женщиной в современном буржуазном браке.

Пока положение это не изменится и женщина из легализованной содержанки не обратится в свободное существо, являющееся, подобно Гильде Ибсена, к любимому мужчине "без чемодана и вещей, налегке", до тех пор женский вопрос не выйдет из стадии элементарно феминистического движения...

Семья и собственность - вот краеугольные камни современного государственного строя: женщина, утверждающая церковный брак и все связанные с ним права и обязанности, сковывающие часто невыносимою цепью давно охладевших друг к другу супругов, утверждает тем самым эти краеугольные основы.

Еще Джон Стюарт Милль восклицает: "Брак - единственное действующее крепостное право, признаваемое законом". По поводу современного брака Варнгаген фон Эйзе говорит: "Все это учреждение, в основе которого должны бы лежать любовь и взаимное уважение, основано совсем на ином и, вместив в себя всю пошлость современности, заслуживает одного презрения". Фридрих Шлегель в "Атенее" выражается так: "Почти все браки - конкубинаты, временные попытки и отдаленные приближения к действительному браку". Август Бебель в своей известной книге о Женщине пишет: "Большинство женщин смотрит на брак, как на материально-обеспечивающее учреждение, в которое они должны вступить во что бы то ни стало. Экономические условия властвуют не только над заключением браков, но и над рождением детей". И далее: "Не хуже ли проституции подобный брак? Проститутка до известной степени свободна отказаться от своего ремесла (если только она не живет в "доме"), проданная же жена должна отдаваться мужу, хотя бы имела тысячу оснований ненавидеть его или любить другого".

Нельзя сказать, чтобы совершенно произвольным являлось и то утверждение Вейнингера, что одним из главных препятствий в развитии женского движения являются сами женщины - весьма склонные "успокаиваться" по нахождении себе легального пристанища. "Подавляющее большинство наших буржуазных матерей - говорит один современный исследователь, - фанатические ревнительницы узко-семейной морали. Их добродетели - самоотвержение, настойчивость, любовь, - проявляются только к членам их семьи; вне этого - они поражают своей черствостью, узостью, общественным индифферентизмом". Между прочим, Вейнингер, делящий женщин на "матерей" и "проституток", признается, что ему лично, как явление, гораздо более импонируют последние. "Гетера, - говорит он, выше матери, целиком уходящей в спекание мужа и ребенка, в заботы о кухне и прислуге... Все высоко развитые в духовном отношении женщины, - все те, которые становились для мужчин чем-то вроде Муз-вдохновительниц, - принадлежали к категории "гетер".

Брачное законодательство почти всех европейских стран, как это было показано здесь, в докладе г-на Гессена, является одним из могучих факторов закрепощения женщины. Во Франции, Голландии, Испании, Португалии, Швеции и некоторых кантонах Швейцарии муж распоряжается всем имуществом жены, которая без его разрешения не имеет права заложить даже лично ей принадлежащую вещь.

В сущности приходится согласиться с Бебелем, что пресловутая проституция, вокруг которой так хлопочут наши буржуазные феминистки, немного чем отличается от буржуазного брака. Проституция есть не что иное, как необходимое дополнение к тому же институту брака - она является своего рода громоотводом для мужчин, не имеющих возможности вступить в ранний брак вследствие все возрастающих экономических препятствий: понижения заработной платы, усиливающейся конкуренции и т.п. Как известно, вследствие этих причин за последние годы число браков в больших странах прогрессивно уменьшается, а возраст вступающих в брак повышается.

Так, например, в Германии в 1872 году вступающих в брак было 20,6 (на 1000 средн(его) населения), а в 1899 г.- 17,2; в Венгрии - 1872 г. -21,4, а в 1898 г. - 16,5; в Австрии в 1872 г.- 18,6, а в 1897 г. - 16,0; во Франции 1872 - 19,5, а в 1898 г. - 15,0; в Великобритании 1872 - 17,1, а в 1898 г. - 16,0; в Голландии 1872 - 16,5, а в 1898 - 14,6, в Финляндии 1872 г. -17,4, а в 1885 - 14,6; в Швеции, Норвегии, Италии - тоже тенденция к понижению. Из таблицы возрастного состава вступающих в брак заметна тенденция к повышению возраста брачующихся, - в особенности среди буржуазно-интеллигентского класса; средний возраст последней категории вступающих в брак определяется по Анзелю - 31 г.

Все эти перечисленные данные дают Бебелю право заметить, что число вступлений в брак так же, как и нравственный уровень общества, зависит всецело от его материальных оснований.

Буржуазный брак, будучи порождением того же общественного строя, конечно, на наших глазах идет быстрым шагом к неизбежному разложению. Не говоря уже о литературе всех стран, трактующей на все лады вопросы распада семьи, об этом красноречиво свидетельствуют цифры: 1) ежегодно возрастающее количество разводов, 2) повышающаяся численность рождения незаконных детей за счет уменьшения законных, 3) относительное уменьшение цифр заключаемых браков (при увеличении народонаселения).

О неуклонном распадении семейных устоев наглядно свидетельствует также рост проституции, которую Бебель считает таким же неотъемлемым атрибутом капиталистического строя, как полицию и войско. В 1886 г. в Берлине было зарегистрировано официальных проституток - 3006, а в 1897 г. - уже 5098. Число "арестованных" полицией нравов проституток в Берлине за этот же промежуток времени возросло с 10.376 - 22.915. Общее число проституирующих в Германии достигло за последние годы внушительной цифры целой армии - 200.000.

Все эти условия, взятые вместе, естественным образом делают для женщины все более затруднительным вступление в законный брак и толкают ее на путь самостоятельной и трудовой жизни. Это подтверждается опять-таки рядом цифр, показывающих, что за последние годы промысловое женское население всех стран (за исключением Франции) возросло в гораздо большей степени, чем мужское промысловое население в тех же странах. В Германии, напр(имер) с 1882 года по 1895 число промысловых лиц женского пола возросло на 18,7%, а лиц мужского пола только на 15,8%. Таким образом, мы убеждаемся, что властные жизненные условия толкают женщину на мировую арену классовой борьбы, где она становится в ряды международно-организованного пролетариата.

Из всего сказанного следует, что отличительным и характерным признаком женского движения последнего времени является количественный рост лиц, вовлеченных в процесс борьбы, массовое выступление женщины в деле защиты своих прав.

Быть может, ни у одного писателя мы не найдем такой уничтожающей критики современного брака, как у Фридриха Ницше, так плохо понятого вообще в глубинах своей философии. Современный брак он называет "бедностью и грязью души, желающей быть вдвоем", - "одной бесконечной глупостью", сам же он, - этот будто бы отчаянный женоненавистник, высказывает относительно брака мысли, глубина и красота которых заслуживают быть отмеченными. "Браком я называю великое уважение одного к другому - желание двух создать третьего, больше - создавших его". Заратустра спрашивает "пожелавшего брака и ребенка": настолько ли ты человек, чтобы иметь право желать ребенка? - Победитель ли ты своих чувств, господин ли своих добродетелей? Или же в тебе говорят только животное и необходимость? - Ты должен строить дальше себя. Но сначала ты должен построить сам себя - правильно, в отношении души и тела".

Здесь мы подошли близко к вопросу о "праве иметь ребенка", - все больше и больше начинающему волновать современное человечество в связи с вопросом перенаселения и все усиливающейся борьбы за существование. Среди феминисток вопросу о материнстве уделено особо почетное место, и некоторые из них, как шведская писательница Эллен Кей и германская учительница Ruth (Bre) даже считают материнство первой и чуть ли не единственной задачей женщины. Признавая принципиально правильным взгляд Маркса и Бебеля на значение роста пролетариата в исполнении им его исторической миссии, - я думаю, что вопрос этот на практике бесконечно сложнее, и по крайней мере, для некоторых особо неблагоприятных моментов истории - должен оставаться открытым. Уже Платон, Аристотель и Вольтер задумывались над проблемой перенаселения, в настоящее же время приходится считаться с фактами приостановившегося прироста населения и сокращения деторождения почти во всех европейских странах. Нужно прибавить, что все возрастающая дифференциация труда и производства все чаше и чаше ставит перед женщиною и именно перед прогрессивно мыслящей - в обнаженной форме вопрос о выборе между профессией и материнством. Общественное воспитание детей и мощные завоевания в области техники, конечно, помогут женщине выйти из круга ее узко-хозяйственных и домашних интересов, предоставив эту область тем, кто по тем или иным основаниям займется ею специально. Уже и теперь в Соединенных Штатах, говорит Лили Браун, существование центральных кухонь, прачечных, сушилен и других усовершенствований в области технического прогресса дали женщине возможность почти оставить домашнее хозяйство, которое в будущем строе, вместе с вопросом о прислуге, вероятно, отойдет в область анахронизма.

Какую форму примут интересующие нас отношения полов в будущем строе? Будет ли это моногамия, как склонен думать Бебель, - на основании устранения многих факторов, препятствующих в современном строе настоящему браку, очищенному от материальных соображений и освященному свободным выбором - истинной любовью? Или - фантастическая форма идеальной полигамии, намеки на которую мы встречаем в "Красной Утопии" (имеется ввиду роман "Красная звезда". - А.Г.) с(оциал-д(емократа) Богданова? - Мне лично кажется, что большинство факторов склоняется в сторону последней гипотезы, и я думаю, что Богданов прав, говоря, что "многообразие, неосуществимое теперь, в рамках буржуазного строя, способно вообще дать людям и большее богатство личной жизни и большее разнообразие сочетаний в сфере наследственности".

В заключение мне бы хотелось сказать несколько слов об отражении затронутых нами вопросов в современной литературе. К сожалению, придется констатировать в новейшей русской литературе или замалчивание этих вопросов, или трактование их уже в слишком примитивно-неудовлетворительной постановке, какой является пресловутый роман Арцыбашева "Санин". Скорее уже в западноевропейской литературе мы находим проблему брака и семьи с интересующей нас точки зрения. Таковы романы немецкой писательницы Елены Белау ("Полуживотное" и др.), Вассермана ("Свободная любовь"), Иоганесса Плафа ("Враги мещанства"), пьесы Кнута Гамсуна ("Драма жизни" и "У врат царства"), Ведекинда ("Музыка", "Артист", "Пробуждение весны" и в особенности "Гидалла, или Религия Красоты"), где интересен тип мечтателя-утописта, пытающегося перестроить взаимоотношения полов с идеально-эстетической точки зрения. Больше же всего свету проливают на столь близкие нам темы писатели Севера и между ними - Генрик Ибсен. В его драмах мы находим целую гамму духовных переживаний женщины, начиная от полубессознательной Норы и кончая утонченной Геддой Габлер, стоящей на распутьи двух мировоззрений - старого и нового, жаждущей "подвига, озаренного красотой", но не умеющей порвать со старым, осмеянным и осужденным ею же буржуазным укладом жизни. Светлая, лучезарная Гильда в "Строителе Сельнесе" представляет один из самых положительных женских образов в современной литературе. В ней гармонично развернуты все светоносные стороны женской природы, пышно расцвели бутоны намеков на смелую и гордую женскую личность, встречающиеся в других драмах Ибсена, категорически выражена "потребность выбора - вполне свободного и под личной ответственностью", смутно возникавшая в сознании Ребекки в "Росмерсгольме" и Эллиды в "Женщине с моря". В этой златокудрой Гильде, стремящейся ввысь, этой радостно-ликующей Юности, стучащейся в дверь к обессилевшему Строителю, хотим мы видеть прообраз Новой Жизни, в которой займет свое настоящее место освобожденная Женщина Будущего.