Мы знаем из исследований известных антропологов и ученых, как, например, Бахофен, Морган, Эл. Реклю, а также из трудов Бебеля, Энгельса, Лафарга, Каутского, Липперта, что рабство не было свойственно первобытным людям. Повсюду семье патриархальной, в которой женщина подчинена мужчине и народ - высшей власти, предшествовала семья матриархальная, где женщина, как мать, имела первенствующее положение и где, как говорит Лафарг, "не было ни классов, ни сословий, следовательно, не было господства одних над другими".

"Признание материнского права, - говорит Бебель, - означало равенство всех, появление отцовского права означало господство частной собственности и порабощение женщины".

Мне скажут, что существование матриархата - вопрос спорный, так как одни ученые признают его, другие отрицают. В таких случаях лучше всего справляться у природы, которая, бесспорно, является высшей инстанцией, решающей такого рода вопросы.

Матриархат, или материнское право, - это естественный закон природы, т. е. право каждой женщины быть матерью и право каждой матери на своих детей.

Для исследования жизни и обычаев первобытного человека мы обыкновенно обращается к природе животного мира, и вот в этом мире, где жизнь не подведена под статьи свода законов, материнское право не оспаривается и не ограничивается.

Если перейдем от животного мира к человеку, даже современному, то и здесь, конечно, ясно видим, что право матери установлено природой, которая, наделив мать функцией рождения детей, связала ее физически и непосредственно с ребенком, тогда как отец связан с ним только через мать, да и притом связан, как мы знаем, только с законными детьми, ибо о существовании своих незаконных детей он зачастую и не знает; а ведь никто не сомневается, что природа нисколько не повинна в чудовищном разделении детей на законных и незаконных. Это уже дело патриархата.

Итак, независимо от трудов Бахофена, Моргана и т. д. можно, основываясь на законах природы, утверждать, что материнское право существовало и у первобытных народов, пока его не начали ограничивать искусственные законы. Бахофен, Морган и т. д. своими исследованиями только указали на тот факт, что этот естественный закон существует еще и теперь в более или менее полном виде у племен, не зараженных еще зудом законодательства.

С введением патриархата господами положения явились исключительно мужчины. Устранив женщин от общественной деятельности, они создали власть, для укрепления которой начали составлять свои законы, идущие вразрез с законами природы. С тех пор человечество стало развиваться лишь усилиями одного пола, что, естественно, создало крайне одностороннюю цивилизацию, основанную преимущественно на грубой силе. Даже результаты человеческого гения, науки, искусства, изобретения служили и до сих пор служат почти исключительно для материалистических и спекулятивных целей, т. е. для обогащения одних в ущерб другим. Золото и особенно власть с незапамятных времен и по сие время лежат в основе всех, даже самых возвышенных стремлений.

Но странное дело! Оказалось, что этот односторонний общественный строй не удовлетворял не только подчиненных, но и господ. Последние неустанно дрожали за свою власть и вечно должны были заботиться, чтобы ими созданные учреждения в достаточной мере охранили их от рабов. Господа оказывались рабами своего господства, ибо как господство, так и рабство не что иное, как две разновидности одной и той же болезнипатриархат а, т. е. государством и его законами.">.

Свободен может быть только тот, кто не господин и не раб; а так как во всю известную нам историческую эпоху одни властвовали, другие подчинялись, то, очевидно, никто не был свободен. Да и откуда могли взяться свободные личности, если все они рождались от матери-рабыни? Рабский источник может производить только рабов, и, чтобы очистить человечество от всеобщего рабства, необходимо начать с очищения самого источника.

Кто же должен взяться за эту работу? Очевидно, все те, которые понимают весь вред такого положения вещей. Однако надо признать, что понимание этого вреда доступно скорее рабу, так как его болезнь сопряжена с непосредственными лишениями, как материальными, так и духовными, тогда как власть опьяняет, и это наркотическое свойство власти делает больного почти неспособным сознавать свое болезненное состояние. Вот почему глубокий смысл имеет известный взгляд, что инициаторами всяких общественных переворотов обыкновенно бывают подчиненные.

Итак, законы - это плод деятельности больного властью мужчины. Все законы имеют запретительный характер, ибо если бы не понадобилось запрещать, т. е. ограничивать других в правах, то и не нужны были бы законы, и если человечество когда-нибудь добьется действительного равенства и свободы, то это будет конец писаным законам.

Из вышеприведенных положений мы видим, что началом всеобщего рабства было порабощение женщины; из этого нетрудно вывести заключение, что началом всеобщего равенства будет освобождение женщины; но необходимо понять, что это освобождение зависит всецело и исключительно от самой женщины, от степени развития в ней самосознания, то есть сознания своей ценности как женщины.

Самосознание - это отделение своего истинного, природного "я" от искусственного, законами и традициями навязанного "я"; поэтому первый шаг к самосознанию заключается в возможном освобождении нашей мысли от влияния авторитетов, догматов, традиций, предрассудков, общественного мнения и т.д.

Тот, кто берет на себя обязательство быть верным какой-нибудь идее или программе, авторитету или догме, тот тем самым обязуется самостоятельно не мыслить, тот не стремится дойти до самосознания, к которому ведет только мысль, независимая от всего этого окружающего гнета.

Сознает ли женщина самое себя? На этот вопрос пока нужно ответить отрицательно. Мужские законы и вытекающий из них всех общественный строй наложили на нее целую сеть запрещений. От пеленок до могилы она беспрерывно находится в среде, враждебной ее стремлению к самостоятельности. Ей с детства внушают веру в превосходство мальчика над девочкой, мужчины над женщиной; она слышит, что мужественность - это достоинство, женственность же - это что-то неопределенное, слабое, ограниченное, узкое.

Вследствие направляющего влияния мужских законов до сих пор только один мужчина определял свойства как своего, так и женского характера. Неудивительно, что при таком одностороннем определении все достоинства оказались на стороне мужчин. Даже преобладание физической силы ставится ему в заслугу.

Естественно, что при таком положении вещей значение многих слов, как, например, "ум", "логика" определялось с чисто мужской точки зрения: мужской ум, мужская логика - понятия положительные, слова "женский ум", "женская логика" - употребляются разве только в насмешку. Во всей истории, вплоть до наших дней, под словами "человек", "человеческие права" понимается мужчина, мужские права, а слово "всеобщее" относится только к мужчинам; зато слово "падшая" относится исключительно только к женщине. Падших мужчин не бывает.

Но самым удивительным является значение слов "узкое" и "широкое". Мужчины всех направлений в своих законопроектах (не в программах) требуют прав только для себя. Женщинам, по мнению одних, совсем не нужны права, по мнению других - давать им их еще "не время". "Они получат потом, когда настанет всеобщая свобода"... а пока только нам. Это широко. Когда же женщина прибавляет: также и нам - это узко.

Итак: только мы - требование всечеловеческое, гуманное, широкое, также и мы - требование эгоистическое, узкое. Вот до каких курьезов можно дойти, если руководиться не общечеловеческой, а только мужской логикой.

"Вы рассуждаете чисто по-женски", - мужчины, а за ними повторяют и "мужественные" женщины. И женщина задета этими оскорбительными словами, спешит поскорее сбросить с себя все женское, как что-то позорное, чтобы приобрести мужской ум и мужскую логику. В бессмысленном подражании мужчине она топчет в грязь свою духовную, творческую силу, свою волю, свою душу. Для определения своих природных свойств она пользуется мужской меркой, ибо собственная мерка не выработана. Она смотрит на себя мужскими глазами, а мысль ее - и та подчинена мужской цензуре. Есть исключения, но их пока немного.

Вейнингер говорит, что женщина ничтожна. Не разделяя, конечно, всех болезненных измышлений этого способного, но ненормального юноши, я, пожалуй, с ним согласна в том, что женщина ничтожна (если ничтожество ее понимать в смысле отсутствия сознания). Только мотивы у нас разные: он считает женщину ничтожной постольку, поскольку она женщина, я же считаю ее таковой, поскольку она отрицает в себе женщину. Она ничтожна, поскольку она верит в свое природное ничтожество.

Говорят: нет творчества в женщине. Мы знаем, что оно есть, но слабо - от неупражнения. Слабо оттого, что она верит в отсутствие в себе творчества. Ей ставят в вину каждый ее шаг к самостоятельной организации. "Зачем обособляться" - говорят ей мужчины, и за ними повторяют то же и женщины. Проследим, однако, кто, собственно, обособляется. Думаю, не трудно доказать, что обособляются-то именно мужчины: в школах, учреждениях, клубах, в суде, церкви, во многих профессиях, в парламенте, в законодательстве. Одним словом, они обособляются, когда дело идет о правах.

Самостоятельная же организация женщин - это не только не обособление, а, наоборот, стремление к объединению обоих полов, объединению, которое может осуществиться только при условии предварительного развития в женщине самостоятельности и самосознания. Насколько существуют особые правовые ограничения для женщины, как таковой, настолько должны быть особые женские организации для того, чтобы, уничтожив эти ограничения, уничтожить вместе с тем и обособление полов.

Но за это стремление к самостоятельности на нее сыпятся упреки в феминизме (слово, которое у нас считается чуть ли не ругательным). Еще бы! Ведь феминистками называют тех бунтовщиц, которые, считаясь с историческими фактами, не верят программам, словам и обещаниям и самостоятельно хотят добиться своих прав. От женщин требуется, прежде всего, вера; вера во все, что бы им ни внушали (такой же веры требует всякая власть от подвластных), феминистки - неверующие, следовательно, неблагонадежные. (Мы знаем, что такого рода преступления не прощаются).

Однако к отсутствию у женщины мужского ума некоторые мужчины относятся снисходительно, ввиду того, что ее, как говорят, обидела природа, возложив на нее тяжелую функцию рождения детей.

Мужчина, законом возвысивший себя над женщиной, давно уже был озабочен тем, чтобы и научно обосновать теорию мужского превосходства.

Мы знаем, что наука бывает иногда очень снисходительна к шалостям своих корифеев и часто сквозь пальцы смотрит на искусственность и произвольность построенных ими теорий. Ученые нашли сначала доказательства мужского превосходства в мозгу, в его весе и извилинах, и создали соответственную научную теорию. Однако же, когда дальнейшие исследования дали нежелательные для ученых, порой даже противоположные, результаты, теория провалилась. Ученые не унывают и вскоре находят спасение - в половых органах. И создается новая научная теория.

Женщина, говорят, как физически, так и духовно стоит ниже мужчины вследствие своих половых функций. Беременность, роды, кормление отнимают у нее силы и время, вследствие чего она не в состоянии развиваться так, как мужчина.

Нельзя не согласиться с этим положением. Да, она действительно не может развиваться так, как мужчина, ибо функции ее пола - это не только физиологические акты, они тесно связаны с душевными ее свойствами, вследствие чего ее природа существенно отличается от природы мужчин. Но это различие не решает вопроса о преимуществе мужского пола. Если она не такая, как мужчина, это не значит, что она хуже его. Ведь то, что мы теперь считаем разумным, моральным, является таковым только относительно определенной эпохи, определенного идеала и, может быть, окажется ложным, когда общественная жизнь будет вытекать из свободного развития обоих полов.

Мы знаем, что материнские функции женщины и непосредственная связь ее с ребенком, даже еще не родившимся, не только не умаляют ее духовной ценности, но, наоборот, развивают в ней чувства духовного подъема, стремление к чему-то лучшему, чувство тесной связи с человечеством, желание как бы обнять весь мир и облегчить его страдания. Кто из женщин следил за собой, тот знает, что это так. "Сердце растет и вмещает весь мир", - говорит ибсеновская Агнеса, и эти слова как нельзя лучше характеризуют духовные стремления женщины. Отказываться от этих стремлений для того, чтобы приблизиться к мужскому типу, это обрекает все человечество на вечные страдания, происходящие от одностороннего, чисто мужского строения жизни.

Этим я нисколько не хочу умалить природный тип мужчины. Я вообще не думаю, чтобы природа делала какие-нибудь предпочтения одному полу в ущерб другому. Они оба одинаково ценны и одинаково нужны, но нужны именно постольку, поскольку они разны, поскольку они самостоятельно действуют, не уклоняясь от своей природы. Ибо только взаимодействие этих двух разнородных сил может дать в результате то, к чему человечество стремится, то есть возможное счастье для всех людей.

Но дело в том, что однополое законодательство исказило не только женскую, но оно в такой же мере исказило и мужскую природу.

Правовое господство мужчин развило в них эгоизм, жестокость, злоупотребление грубой силой, высокомерие и самомнение, доходящее порой до мании величия.

Правовое рабство женщины выработало в ней покорность судьбе, рабскую угодливость, зависть, хитрость, лживость и полное отсутствие чувства достоинства своей личности - как женщины. Это уклонение обоих полов от их природной нормы и является причиной так резко замечающегося вырождения человечества.

Но необходимо нам понять, что нельзя только одного мужчину винить за его законы. Мы, женщины, может быть, больше виноваты, если вообще можно здесь говорить о вине с какой бы то ни было стороны. Мы сами дали мужчинам палку в руки и согнули спину, ожидая удара. Если он воспользовался этим и нанес удар, нам пенять не приходится.

Вольно же нам живую жизнь нашу подчинять мертвой букве закона, являться пешками в руках законодателей, вольно нам не только тело, но и душу нашу добровольно предоставлять им для их произвольных экспериментов! Высоко поднятое знамя буквы, штыка и золота так ослепило нас своей кажущейся силой, что мы из страха растеряли нашу великую духовную силу и мечемся из стороны в сторону, дрожа перед признаком силы.

Теперь мы от мужчин требуем прав, но ведь они нам их дать не могут, ибо права не даются - дается только бесправие. Некоторые из них искренне желают равноправия полов, но дальше теоретических пожеланий они идти не могут, ибо мы сами, матери, жены, сестры, слишком усердно в них вкореняли идею их превосходства над нами. Мы своей пассивностью внушали им презрение к женщине и теперь, желая им угодить, сами презираем друг друга.

Более дальновидные мужчины понимают необходимость нашей самостоятельности, нашей независимости от них.

"Женщины, - говорит Бебель, - так же мало могут рассчитывать на помощь мужчин, как рабочие на помощь буржуазии".

"Пусть не ошибается женщина: мужчины не поддержат ее", - заявляет Безобразов.

"Только сама женщина может спасти себя от гнетущих условий, взяв женский вопрос в свои руки и не надеясь на помощь мужчины", - говорит Будда.

А вот слова редактора американского журнала "Арена": "Мы жаждем наступления века женщины для установления естественных законов нравственности". Далее, указывая на примеры в Штатах (Канзас, Юта, Вайоминг и т.д.), где женщины имеют права, он добавляет: "Все же другие Штаты влачат знамя нравственности в пыли перед велениями мужской животности". А Рене Шож и еще шире смотрит, заявляя, что "свободная женщина - это конец царству насилия, конец религии, поддерживаемой женщиной, рабой, конец войнам. Проституции, пьянству; свободная женщина - это новое человечество".

Так говорят мужчины, которые понимают, что рабство женщины - причина мирового зла; и в то же время они честно сознаются, что они бессильны помочь нам в деле нашего освобождения. К сожалению, пока еще очень небольшое число женщин понимает это. Большинство из нас повторяют за мужчинами, что женский вопрос узок, что даже нет женского вопроса, а есть только вопрос общечеловеческий.

Если бы так было! Но дело в том, что общечеловеческого-то вопроса именно еще нет.

То, что до сих пор мы понимали под общечеловеческим вопросом, есть не более и не менее, как только мужской вопрос, ибо всегда, как и теперь, под человеком понимался мужчина, женщина же только мать, дочь, жена человека, оруженосец человека. Всякая политическая борьба или так называемые общественные движения были вовсе не общественные, а только мужские. Конечно, женщины туда привлекались и привлекаются - для работы, ибо хотя и до сих пор женщина еще не признана вполне правоспособной, зато она всегда и везде признавалась работоспособной.

Повторяю: общечеловеческого вопроса еще пока нет. До него можно дойти через женский вопрос, который, следовательно, не может быть узким. Человек будет рабом, пока женщина раба, ибо судьба человечества в руках матерей, которые, будучи рабынями, воспитывают детей в рабском духе и являются как бы рассадниками всечеловеческого рабства.

Тут напрашивается существенный вопрос: что же делать? Я думаю, что ответ на этот вопрос каждый должен постараться найти сначала в самом себе. Здесь необходимо предварительное обособление каждой личности, в смысле самоуглубления, для того чтобы на совместную работу люди выходили самостоятельными творцами, а не загипнотизированной блестящими речами толпой. Если мы признаем необходимость развития в каждом индивидууме инициативы личного почина, то не можем в то же время указывать ему ту или иную программу действий. Каждый, кто достаточно сильно чувствует весь ужас жизни современного человечества, может и должен создавать новую жизнь, начиная, конечно, от самого себя, то есть действовать не столько фразами, сколько примером, воплощая идею в свою собственную живую жизнь. Демократические ярлыки, прекрасные лозунги, блестящие речи не подвинут человечество ни на один шаг вперед, если личная жизнь наша не соответствует словам. Например, мы, положим, все единогласно принимаем здесь крайне демократическую резолюцию, а вернемся домой и забудем, что наша прислуга - это тот же пролетариат, за который мы здесь ломали копья. Но без самостоятельной инициативы женщины всех классов, без ее индивидуального творчества всякие новые социальные теории будут только вариациями на старую тему. Самосознание женщины произведет такой переворот во всех областях общественной жизни, о каком еще ни одна революция не мечтала, ибо переворот этот коснется самого корня жизни, а не ее внешних форм; и, что самое важное, в нем не будет ни врагов ни побежденных, он не вызовет ни кровавых жертв, ни реакции.

Женщина войдет в законодательство не для того, чтобы там создавать новые законы. Своей самостоятельной деятельностью она приведет оба пола в равновесие, тогда мужчина и женщина рука об руку пойдут к новой жизни, постепенно уничтожая созданные одним полом законные запрещения.

Борьба женщины за свои права и за свою свободу - это борьба за счастье обоих полов.