Светлой памяти
учителя и друга

В те незапамятные еще времена, когда периодическая инвентаризация библиотечных фондов сопровождалась последующим аутодафе книг, не востребованных читателями, пришлось мне в качестве эксперта решать судьбу книг библиотеки Калининского (ныне Тверского) университета (казнить ? нельзя ? помиловать), числившихся по разряду "литература для детей и для народа". На обложках многих из них, внешне таких неприглядных, да и не пользующихся спросом среди современных читателей, стояла владельческая надпись, сделанная красивым и четким почерком, - Е. Свешникова. Она попадалась так часто, что поневоле заинтриговывала, и казалось уже просто невозможным не знать, кто же такая Е.Свешникова. Пришлось искать. И я ничуть не жалею, что едва ли не в последнюю очередь мне удалось познакомиться с собственноручной ее биографией, хранящейся в рукописном отделе Пушкинского дома, потому что этот по-деловому лаконичный текст, начни я с него, мог бы ограничить путь поисков и лишить работу той захватывающей радости узнавания, которой она была наполнена.

Елизавета Петровна Свешникова, педагог и литератор, исследовательница вопроса о народном чтении, родилась 22 ноября 1847 г.[[ИРЛИ (Пушкинский дом) РАН, ф.377, оп.6, №3192, л.1. В указателях к собраниям сочинений Л.Н.Толстого и М.Е.Салтыкова-Щедрина, где встречается имя Свешниковой, дата ее рождения указывается неточно или неверно.]] в Полоцке в семье преподавателя кадетского корпуса. Она рано осиротела, воспитывалась в семье деда и, подобно многим своим сверстницам, с юных лет начала самостоятельную жизнь. Ей не было еще и двадцати лет, когда, сдав при Вологодской мужской гимназии экзамен на звание домашней учительницы, она открыла в Вологде "смешанную" частную школу - для мальчиков и девочек, реализуя таким образом на практике идею о равном праве полов на образование. В начале 1870-х гг. Свешникова переезжает в Петербург - исход женщин из провинции в столицу носил в то время массовый характер - и становится сотрудницей таких видных деятельниц женского движения, как Е.И.Конради и М.К.Цебрикова. С середины 1870-х гг. начинается и ее литературная работа как детской писательницы, критика и публициста. Она сотрудничает в нескольких периодических изданиях: публикует небольшие рассказы в журнале "Детское чтение" (позже и в журнале "Родник"), ведет отдел литературно-критических рецензий в газете "Кронштадтский вестник", печатает педагогические заметки в журналах "Воспитание и обучение" и "Педагогический листок Санкт-Петербургских женских гимназий". С 1876 г., когда "Педагогический листок" переходит в руки В.Д.Сиповского и начинает выходить под названием "Женское образование", она становится одной из ведущих сотрудниц журнала, в котором ведет отдел критики и библиографии (с 1887 г. - только рубрику книг для народного чтения) и периодически печатает статьи, основанные на собственном педагогическом опыте.

Педагогическая публицистика Свешниковой отличается нестандартным отношением к ребенку и творческим обсуждением вопросов воспитания. В системе ее педагогических представлений каждый ребенок - это индивидуальность, нуждающаяся в особом подходе школы к нему. Она полемизирует с постулатом Руссо, принятым его последователями, о том, что извлечение ребенка из неблагоприятных условий жизни способствует "выработке из него "нового человека". Не "пересоздавать" инстинкты, но "пользоваться ими и направлять их", не искоренять наследственные черты, но "утилизировать" их - так считает Свешникова[[Женское образование. 1885. № 2. С.2, 305-311, 327.]]. Едва ли не первой в России Свешникова начала писать о необходимости полового воспитания детей, что естественно вытекало из ее идеи индивидуального воспитания. Педагогические заметки "Про детей и за детей", "Среди детей" и т.п., и сегодня могли бы иметь несомненную пользу для воспитателей - родителей и учителей.

В конце 1880-х гг. Свешникова возвращается к педагогической деятельности, получив весьма лестное предложение возглавить воспитательную работу в Тверской женской земской учительской школе П.П.Максимовича, уже высоко зарекомендовавшей себя среди женских учебных заведений России. В 1888 г., после смерти бессменной начальницы школы Н.П.Дьяконовой, тверитяне придирчиво перебирают возможные кандидатуры и по рекомендации известных деятелей народного просвещения В.Д.Сиповского, А.М.Калмыковой и др.) останавливают свой выбор на Свешниковой. Отправившийся на поиски в Петербург П.П.Максимович в письме к тверскому адресату передает отзыв Сиповского о Свешниковой как о "замечательной симпатичной, замечательного ума личности, всецело преданной добру и пользе общественной деятельности"[[Государственный архив Тверской области (далее - ГАТО), ф.800, оп.1, д.1514, л.13.]]. Восемнадцать лет работы Свешниковой в должности начальницы школы подтвердили эту высокую человеческую и профессиональную аттестацию. Как начальница она отвечала за воспитательную работу в школе, вопросами обучения ведал педагог школы Ф.Ф.Ольденбург, и, по словам историка тверского земства Б.Б.Веселовского, "благодаря главным образом усилиям Ф.Ф.Ольденбурга и Е.П.Свешниковой школа поставлена на высоту образцового педагогического заведения"[[Веселовский Б.Б. Исторический очерк деятельности земских учреждений Тверской губернии. Тверь, 1914. С.250.]]. Представление об уровне школы дает эпизод, сохраненный протоколом заседания педагогического совета от 18 января 1905 г., посвященного событию экстраординарному - попытке самоотравления ученицы 3-го класса Марии Куприановой. Протокол, написанный рукою Свешниковой, содержит ход обсуждения двух вопросов - "как отнестись к поступку Куприановой" и "в какой мере можно считать неопасным для остальных учениц дальнейшее пребывание Куприановой в школе". Решение педагогического коллектива может быть названо идеальным в воспитательном смысле: "По первому вопросу единогласно признано, что Куприанова поступила бессознательно, под влиянием временного болезненного состояния. Относительно второго вопроса указано, что одноклассницы были бы очень огорчены удалением Куприановой, так как относятся к ней хорошо; подражания ей опасаться нельзя, никто не увидел в ее поступке ничего привлекательного. Постановлено решение оставить Куприанову в школе и обращать особенное внимание на ее здоровье и настроение"[[ГАТО, ф.20, оп.1, д.650, л.27-27 об.]]. Этот документ показывает, каким по-умному заботливым и высокогуманным было отношение к ученицам в школе Максимовича, и вполне характеризует ее атмосферу.

Педагогическое сотрудничество Свешниковой и Ольденбурга в Твери оказалось особенно плодотворным потому, что их роднили общий интерес к вопросам народного образования и прошлая совместная работа в Петербурге. Оба были участниками того движения, к которому начиная с 1860-х гг. приобщались разные круги интеллигенции, - движения по распространению грамотности и чтения среди широких масс трудящегося населения. В условиях демократического подъема, вызванного реформами 1860-х гг., просвещение народа представлялось одним из реальных способов уничтожения сословных преград. "Порыв к знанию", охвативший все общество, можно считать характерной приметой эпохи 1860-1870-х гг., когда "на каждого более знающего возлагали нравственную обязанность учить менее знающих"[[Щепкина Е. Из истории женской личности в России. СПб., 1914. С.289.]]. Этой деятельности посвятили себя многие женщины привилегированных сословий, которые не только занимались преподаванием, но и активно участвовали в "составлении, распространении, чтении народных изданий"[[Ан-ский (Рапопорт) С.А. Очерки народной литературы. СПб., 1894. С.72.]]. Вопрос о народном чтении закономерно возник как следствие сложившегося положения, когда издание книг для народа было сосредоточено преимущественно в руках малограмотных "промышленников", преследовавших сугубо коммерческие цели. Отдельные исключения - попытки интеллигенции вмешаться в процесс формирования читательских вкусов народной аудитории - не изменяли общего положения вещей. С 1860-х гг. участие интеллигенции в создании литературы для народа приобретает массовый характер, но только с середины 1880-х гг., когда по инициативе Л.Н.Толстого было организовано издательство "Посредник", это "вмешательство" становится воистину действенным.

Свешникову вопросы "легкого народного чтения" и "распространения книг доступных по цене и по объему"[[ИРЛИ РАН, ф.377, оп.6, № 3192, л.3.]] интересовали уже в 1870-е гг., что привело ее к сближению с теми кругами интеллигенции, которые занимались библио-социологической и книгоиздательской деятельностью. В середине 1880-х гг. она находит единомышленников в кружке молодых людей, называвших свое содружество "Братством". Д.И.Шаховской, братья С.Ф. и Ф.Ф.Ольденбурги, В.И.Вернадский, А.А.Корнилов, И.М.Гревс и др. впоследствии приобрели признание и известность в различных сферах деятельности, но в середине 1880-х гг. все они придавали самое серьезное значение вопросам "духовного развития народа" и "проблемам, связанным со школой и народной литературой" (запись в дневнике В.И.Вернадского от 22 мая 1884 г.)[[Цит. по: Страницы автобиографии В.И.Вернадского. М., 1981. С.44.]]. В воспоминаниях участника кружка Ивана Гревса сохранилось единственное известное нам мемуарное свидетельство о Свешниковой - словесный ее портрет. Гревс вспоминает о ней как об "удивительном человеке <...> по ее духу спокойного, почти бессознательного самоотречения": "Образованная и сведущая, она всегда довольствовалась скромными видами деятельности <...>. Вечно "в работе пребывающая", богатая памятью и выдержкой, она являлась всегда "на минутку", с ридикюлем, полным деловых бумаг <...> и всегда приносила матерьял, мысль, помощь и труд. Она <...> казалась сухою и холодною, сама любила себя так называть; но в душе ее таился большой запас любви к другим, всегдашней готовности разделить все с имеющим нужду"[[Гревс Ив. В годы юности (За культуру). Отрывок второй // Былое. 1921. № 16. С.155-157.]].

Это мемуарное свидетельство дает представление и о деятельности Свешниковой в Санкт-Петербургском комитете грамотности, членом которого она становится в апреле 1886 г. она была одной из тех, чье появление значительно изменило ситуацию в комитете, внесло живую струю в его деятельность и непосредственно обратило к интересам и потребностям народного читателя[[См. об этом: Пругавин А.С. Запросы народа и обязанности интеллигенции в области умственного развития и просвещения. М., 1890. С.235; Кетриц Б. Воспоминания о Санкт-Петербургском Комитете Грамотности //Санкт Петербургский Комитет грамотности (1861-1911). Исторический очерк и воспоминания К.Диксона и Б.Кетрица. СПб., [1911]. С.52.]]. Ею был написан и первый исторический очерк о деятельности Санкт-Петербургского комитета грамотности, напечатанный в 1887 г. в журнале "Женское образование". Заметными явлениями стали два сообщения, сделанные Свешниковой на заседаниях комитета. Одно из них - доклад о лубочных картинах, проиллюстрированный большой коллекцией, - позволило аудитории "убедиться в том, какой крупный шаг вперед сделала в последнее время лубочная картинная литература"[[Протокол заседания комитета грамотности от 24 февраля 1887 г. // Русский начальный учитель. 1887. № 3-4. С.183-184.]]. Этот реферат был использован в качестве одного из источников в книге А.С.Пругавина "Запросы народа и обязанности интеллигенции в области умственного развития и просвещения". Во втором докладе Свешникова, проанализировав "современное положение лубочной книжной торговли", показала, что "характер этой торговли начинает заметно изменяться к лучшему, под влиянием успехов народной школы и поднятия умственного уровня грамотного простолюдина"[[Протокол... от 5 мая 1887 // Русский начальный учитель. 1887. №11. С.495.]]. Эти казенные формулировки, взятые из официальных протоколов заседания комитета, являются, по счастью, не единственной возможностью судить о работе Свешниковой в области исследования народной литературы: живое ее слово звучит в критико-библиографических обзорах народных книг на страницах журнала "Женское воспитание". В комитете Свешникова была членом комиссии по устройству библиотеки и сама делала книжные пожертвования[[Русский начальный учитель. 1887. №3-4. С.183; № 11. С.496.]]. Активно занималась она и библиографической работой: в "Женском образовании" периодически появлялись составленные ею рекомендательные каталоги литературы для народных библиотек. В 1889-1892 гг. она возглавляла Тверское справочно-педагогическое бюро, ведавшее школьной статистикой и вопросами школьного и народного чтения, и создала при бюро библиотеку педагогических и народных изданий, насчитывавшую около 8 тысяч книг[[Доклад Тверской губернской земской управы по народному образованию. 1901-1902. [Б.м., б.г.] С.19.]]. Частично они сохранились в фондах научной библиотеки Тверского университета, отличить их можно по помете "СПБ" на обложке.

В среде интеллигенции, занимавшейся народной литературой, дискутировался вопрос о доступности для малограмотного читателя "большой" литературы. Свешникова была в числе тех, кто считал, что читатель из народа еще долго не сможет непосредственно приобщиться к литературе образованных сословий и потому нуждается в специально для него предназначенных книгах. С этой целью многие литераторы помимо создания оригинальных сочинений для народного чтения занимались адаптацией, переложением лучших произведений русских и западноевропейских писателей. Образцом оригинальных сочинений для народа служили так называемые "народные рассказы" Толстого. Свешникова посвятила им ряд рецензий, в которых определила свое понимание специфики жанра - "живая речь" и "живая душа"[[Воспитание и обучение. 1886. №1. С.19.]]. Ее суждение о рассказе "Упустишь огонь - не потушишь", что "ни в одной из всех прочих книг (Толстого. - Е.С.) нет такой трезвой красоты мысли в связи с таким безукоризненно-прекрасным и понятным языком"[[Там же, 1886. №10. С.201.]], выражает представление о своего рода каноне. Однако для Свешниковой, как и для многих других интеллигентных просветителей, народ представляется эдаким "братом меньшим" (стоит обратить внимание на бытовавшую формулировку - "книги для детей и для народа"!), подлежащим не только обучению, но и воспитанию. Этим вызван упрек Толстому за обращение в ряде случаев к фольклорным источникам, приводившем, с точки зрения рецензента, к тому, что писатель "гораздо больше удовлетворяет как сам себя, так и людей общего с ним круга развития, чем тех, кому он душевно желает служить"[[Там же.]]. Репродуцирование бытующих в народной среде сюжетов, а значит, и представлений не отвечает главной цели - привнесению в жизнь народа новых понятий. В этом смысле Свешникова оказывается несомненным оппонентом Толстого, еще в 1862 г. написавшего статью "Кому у кого учиться писать: крестьянским ребятам у нас, или нам у крестьянских ребят?" и уже самой постановкой вопроса ответившего на него.

В 1885-1886 гг. Свешникова активно сотрудничает в толстовском издательстве "Посредник", где вышла первая ее народная книжка "Жизнь Франциска Ассизского" (М., 1885) - впоследствии под названием "Франциск Ассизский" переиздавалась, по нашим сведениям, 7 раз. Тот тип идеалиста, который являл собою святой Франциск, был очень близок и понятен Свешниковой, писавшей в одном из критико-библиографических обзоров: "Разве горячий идеалист Франциск не вернется еще много раз, под тем или другим именем, в истории человечества? Если бы не верить во все это, то нельзя бы жить"[[Там же, 1886. №2. С.46.]]. Этическая позиция Свешниковой наиболее полно выразилась в её письме в Вильяму Фрею, последователю контовской "религии человечества" - позитивистской теории, подменявшей идею Бога идеей человечества как саморазвивающегося организма и утверждавшей господство в обществе принципов альтруизма[[Вильям Фрей - житейский псевдоним Владимира Константиновича Гейнса (1839-1888), одного из русских искателей истины. О нем: Русские Пропилеи. М., 1915. Т.1; См. также: Короленко В.Г. История моего современника: В 2 кн. Л., 1976. Кн.2. С.140-141.]]. Свои идеи Фрей пытался практически претворить в жизнь, и одним из неудавшихся его опытов было создание земледельческой коммуны в Америке. В 1885 г. Фрей несколько месяцев провел в России, где его учение вызвало интерес и получило признание в некоторых кругах, в частности в "ольденбургском" кружке. Фрей безуспешно пытался обратить в свою веру Толстого, и Свешникова, горячая приверженка Фрея, была своего рода посредником в его отношениях с Толстым. В письме к Фрею от 21 марта 1886 г. она обсуждает особенности отношения Толстого к самому Фрею и к его идеям, а также передает впечатление, производимое письмами Фрея на тех, кого она с ними знакомит. Для нас важны не сами эти впечатления, но сопутствующие им размышления Свешниковой и ее возражения Фрею, приравнивавшему О.Конта Христу. Свешникова называет Христа "первым (в нашем детстве) вожаком на пути альтруизма и стремления к идеалу" и видит у Фрея ту же любовь к Христу, которую чувствует сама, - тем более неприемлемо для нее невольное, может быть, умаление личности Христа. Приводимые ею аргументы выглядят разумной поправкой к позитивистским перехлестам Фрея. Она пишет: "Христос, Будда, Магомет - являются посредниками; но Конт не является "посредником" и не стоит рядом с ними, т.к. они воплощали в себе известное миросозерцание, а он только указывал на способ миросозерцания. - Христианином нельзя быть, не любя и не чтя Христа, буддистом - не любя и не чтя Будды, а Религию Человечества можно признавать или исповедовать, не чувствуя ничего особенного по отношению к Конту. Он даже менее чем пророк, потому что у него не предчувствие и предвозвестие, а просто он додумался - ум открыл и сообщил другим". От самого Толстого Свешникова слышала, что Фрей "лично ему дорог", поэтому, узнав о смерти Фрея (скончавшегося 24 октября 1888 г.), она 31 октября пишет Толстому: "Мне захотелось, Лев Николаевич, сейчас же сказать вам о смерти Фрея, потому что - мне кажется - вы не отнесетесь к ней безразлично, вы ее почувствуете. Не даром же вы однажды говорили мне, что Фрей - один из лучших людей среди всех, кого вам случалось встречать". И в этом же письме Свешникова проговаривает свое жизненное кредо - "прогнать от себя "индивидуализм", жить и чувствовать больше за других, чем за себя"[[Отдел рукописей Государственного музея Л.Н. Толстого.]], являвшееся основой того "спокойного, почти бессознательного самоотречения", которое видел в ее поведении Иван Гревс, которое ощущали в ней и другие, вероятно, и Толстой, назвавший в дневнике 27 февраля 1887 г. своих посетителей и среди них - "милую"Свешникову[[Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений: В 90 т. Юб. изд. М.,1952. Т.50. С.42-43. (Далее отсылки к этому изданию приводятся в тексте с указанием тома и страницы).]].

Толстой не оставил публичных откликов о литературной работе Свешниковой, но сохранились его "домашние" отзывы, относящиеся ко времени подготовки ее книжек к изданию. Получив рукопись "Брат на брата" (так назывался изложенный Свешниковой фрагмент из романа Гюго "Девяносто третий год"), он пишет В.Г.Черткову 1-2 июня 1885 г.: "Я вчера прочел <...> вслух при наших и кузминских детях и взрослых. Всех захватило. Язык небезупречный в описаниях, но поправлять не буду <...> И так хорошо" (Т.85. С. 210-211). Свое впечатление он тогда же подробнее объясняет в письме к П.И.Бирюкову: "Язык однохарактерный и в разговорах даже очень хорош и чувствуется Hugo, т.е. великий мастер" (Т.63. С.254). Художник Толстой придает основное значение бережному отношению составителя к оригиналу, умению передать дух произведения, и корректные в этом смысле переложения Свешниковой он воспринимает весьма сочувственно. В "Посреднике" были напечатаны составленные Свешниковой переложения романа Бальзака "Евгения Гранде" (Скупой и его дочь. М., 1886), фрагмента из романа Гюго "Девяносто третий год" (Брат на брата. М., 1886), повести Е.Тур "Катакомбы" (Фабиола, или Древние христиане. М., 1886).

Кроме книжек, вышедших в "Посреднике", Свешникова пополнила репертуар народного чтения еще несколькими работами - главным образом переложениями известных произведений русских писателей: романов Лажечникова "Басурман" (СПб., 1886) и "Ледяной дом" (2-е изд. М., 1901), А.Толстого "Князь Серебряный" (СПб., 1886), драматической хроники Островского "Козьма Захарьич Минин-Сухорук" (Кузьма Захарьич Минин-Сухорук. СПб., 1886). Все ее книги выдержали множество переизданий: нам известно шесть изданий книжки "Брат на брата", 8 изданий "Фабиолы", 9 изданий "Басурмана", 13 изданий "Князя Серебряного". Такая востребованность книжек, составленных Свешниковой, объясняется, конечно, исторической ситуацией - все возрастающей потребностью народного читателя в доступной для него книге и явной недостаточностью таких книг. Не последнюю роль, видимо, сыграли и известные достоинства переложений Свешниковой, отмеченные Толстым. Однако не все рецензенты были единодушны в положительной оценке ее работ. Высказывались, например, совершено противоположные мнения по поводу двух свешниковских переложений - романа Бальзака "Евгения Гранде" и драматической хроники Островского. Рецензент журнала "Русская мысль" оценивал оба переложения как "ненужные вещи" и давал соответствующие характеристики: "скучно и длинно", "плохенькая книжка по содержанию и по форме", "совсем плохо"[[Русская мысль. 1887. Кн.4. С.254-255.]]. Иначе отнеслась к этим изданиям рецензент журнала "Воспитание и обучение" А.П.Ольденбург, находившая, что в переделке драмы Островского "отразились недостатки произведения" и даже что "переделка выигрывает тем, что гораздо короче и интерес более сосредоточен на главном". Переделку же романа Бальзака она вообще называет "удачной" и прогнозирует интерес к ней и взрослой, и детской аудитории[[Воспитание и образование. 1887. №3. С.49.]].

Наиболее популярной книжкой Свешниковой было переложение романа "Князь Серебряный", переиздававшееся 12 раз. В то время существовала практика обращения разных лиц к переделкам одних и тех же произведений, известны и разные варианты переложений романа А.Толстого, однако наибольшее распространение получил именно свешниковский. Библио-социологические данные свидетельствуют, что ее книжка пользовалась большим спросом в читательской среде. Так, в отчете о деятельности Трегубской волостной библиотеки (Старицкого уезда Тверской губернии) с 1 октября 1894 г. по 1 апреля 1895 г. есть информация о том, что свешниковское переложение романа Лажечникова "Басурман" читалось 7 раз, а "Князя Серебряного" - 21 раз (в оригинале роман читался 12 раз, что в целом свидетельствует о хорошем уровне развития грамотности в означенном регионе)[[Доклады и отчеты Тверской губернской земской управы по школе Максимовича и проч. Материалы по народному образованию за 1886-1896 гг. [Б.м., б.г.]. С.13.]]. Свешниковский вариант "Князя Серебряного" воспринимался критиками как "образцовое переложение", "совершенно сохранившее достоинства оригинала"[[Что читать народу? Критический указатель книг для народного и детского чтения. СПб., 1889. Т.2. С.683-684.]]. Высокие оценки этому переложению дает и рецензент журнала "Женское образование", подчеркивающий особую сложность работы с "образцовым литературным произведением", которая "прекрасно" удалось составительнице. "Мы не нашли в ее книжке ни одной недомолвки <...> ни одного лишнего штриха: все сжато, ясно, сильно, и притом вся книжка изложена прекрасным, характерным языком"[[Женское образование. 1885. №10. С.680.]]. Во всех отзывах, как благосклонных, так и резко критичных, заметны общая забота о хорошей книге для народного, чтения, понимание всей ответственности представления "большой" литературы народному читателю и признание важности и необходимости адаптационной работы.

Из оригинальных сочинений Свешниковой для народного чтения одно можно считать программным. Называется оно "Любимая книга". В библиографическом обзоре 1886 г. Свешникова писала: "Любимою книга делается для человека тогда, когда она более или менее ясно отвечает на какой-нибудь внутренний вопрос..."[[Воспитание и образование. 1886. №1. С.18.]] Спустя несколько лет - в 1903 г. - появился ее рассказ, наглядно иллюстрирующий эту мысль. Незамысловатая, предельно просто изложенная история о мастеровом, жизнь которого перевернула книга: благодаря книге понял он, как неправильно и бессмысленно его существование, и отвратился от вредных привычек, и изменился к лучшему сам и стал благотворно влиять на окружающих. Содержание рассказа выглядит наивно-идиллическим, но не будем спешить с ироническими оценками. Дидактизм и наглядность - неотъемлемые качества того откровенно воспитательного жанра, который представляли книги для народа, и читая даже Толстого, самого талантливого из всех работавших в этом жанре, не можешь избавиться от впечатления излишней упрощённости и схематизма. Для Свешниковой же рассказ о любимой книге, перевернувшей жизнь простого человека, органичен именно потому, что её собственная жизнь была связана с народной книгой, и сам рассказ - как бы зримое воплощение плодотворности тех усилий, которые предпринимались интеллигенцией для образования и воспитания простолюдинов.

В Твери Свешникова оставила собранную ею библиотеку народных и педагогических изданий. Культурологическая ценность народных книжек из состава библиотеки Свешниковой особенно велика потому, что многие из них содержат маргинальные пометы: работая с этими изданиями, Свешникова писала свои библиографические обзоры и составляла библиотечные каталоги. Как целостное образование эта личная библиотека представляет собой явление уникальное: по всей видимости, это единственная дошедшая до нашего времени "живая" библиотека народных изданий[[Подготовленная в настоящее время опись народных книг из библиотеки Свешниковой содержит 160 позиций.]].

Свешникова покинула Тверь в 1905 г. Еще ранее - в 1903 г. - предприняла попытку открыть в Твери частное женское учебное заведение, но проект этот не осуществился, и обстоятельства, вызвавшие ее стремление продолжить педагогическую деятельность вне школы Максимовича, неизвестны. Само же прошение об отставке не содержит мотивации, видимо, предполагается, что причины объяснений не требуют: "Сим имею честь уведомить, что я решила оставить место начальницы Тверской земской учительской школы и прошу Попечительский Совет возвратить мне мое свидетельство на звание домашней учительницы"[[ГАТО, ф.861, оп.1, д.1152, л.1.]].

Сведения о последующей ее жизни очень скупы. Вернувшись в Петербург, получила место казначея на высших женских курсах. Скончалась в октябре 1918 г.

Предложенные заметки можно рассматривать как штрихи к портрету Елизаветы Петровны Свешниковой. Основная масса материалов, позволивших бы с большей полнотой представить ее облик и жизненный путь, вероятно, содержится в неизвестных пока еще архивных фондах. На примере одной лишь этой судьбы можно понять, какими лакунами изобилует история женского движения в России благодаря тому, что в советское время основное внимание уделялось революционным тенденциям в женском движении[[Показательно сетование исследователя "женского вопроса" Г.А.Тишкина, что в искусстве недостаточно "воспеты и прославлены" женщины, которые стали "участницами революционного движения" (Тишкин Г.А. Женский вопрос в России. 50-60-е годы ХIХ в. Л., 1984. С.76).]] и вне поля зрения исследователей оставалась просветительская деятельность, не преследовавшая радикальных политических целей. Между тем такого рода деятельность была одной из характерных страниц в истории женского движения 1870-1880-х гг.