"Вы уже теперь, все вы, русские

женщины, дельнее и выше нас, мужчин"

И. С. Тургенев "Новь".

60-е гг. XIX в принесли в русскую культуру принципиально новое явление - высшее женское образование. Организация "курсов" обучения для женщин вызвала в обществе широкий резонанс, и общественное внимание во всей его противоречивости на какое-то время оказалось прикованным к этому факту. Это не могло не повлиять на общественное представление о женщине. (Если судить по литературным произведениям, мужская часть общества отнеслась к женскому образованию более или менее единодушно: мало кто видел в этом, собственно, интерес женщин к наукам.) Тип женщины - "курсистки" сложился очень скоро, и такие образы появились в литературе, которая продемонстрировала специфическое отношение к ним как пример реального общественного мнения. В произведениях И. С. Тургенева можно проследить по меньшей мере три типа отношения писателя к героиням с социально активной жизненной позицией, обусловленные различием самих героинь.

1. (Наиболее распространенный.) Женское движение представлено как новая мода, забава женщин, имеющая своей целью подражание мужчине или попытку сравняться с мужчиной, например, в образовании, профессиональной деятельности, месте в обществе и т.д. Такого рода попытки чаще всего считаются совершенно несостоятельными, одновременно дискредитируя героиню как женщину, то есть "исконно женское" начало в ней. В рамках этого подхода скептическое авторское отношение к таким героиням выглядит естественной реакцией. В числе одного из самых ярких примеров такого отношения можно назвать строки Тургенева, об Авдотье Кукшиной ("Отцы и дети").

2. Женское движение в качестве попытки утвердить права женщины именно как женщины, вне всякого подражания мужчине. То есть, говоря словами В.В.Розанова, "именно свое женственное и особливое "я". Авторское отношение в этом случае отличается двойственностью: с одной стороны, писатель привычно прибегает к иронии как способу свести "тип второй" к "типу первому" и тем самым покончить с его рассмотрением. С другой стороны, такие героини вызывают удивление и даже восхищение самого Тургенева. Здесь скептически-ироническое отношение начинает сдавать свои позиции, тем более в случаях переходных от второго к третьему.

3. Традиционный для русской литературы тип женщины как нравственного идеала, как эталона нравственного состояния общества - в силу своего особого "исконного", "природного" и потому "истинного" мировоззрения. Такие героини традиционно являются объектом самых теплых чувств русских писателей, в том числе и Тургенева. Таковы в его произведениях Елена Стахова ("Накануне"), Наталья Ласунская ("Рудин"), Лиза Калитина ("Дворянское гнездо").

Ниже будут рассмотрены два типа женского активного социального поведения, как они даны в произведениях Тургенева. Сразу оговоримся, что отношение автора к ним неоднозначно.

Тургенев помещает в свои романы карикатурные изображения женщин-emancipee. Образы Кукшиной ("Отцы и дети") и Суханчиковой ("Дым", 1868 г.) концентрированно выражают восприятие Тургеневым "эманципированных женщин". Приведем, к примеру, диалог Базарова и Кукшиной:

"- Ну нет, - возразил Базаров, - кусок мяса лучше куска хлеба даже с химической точки зрения.

- А вы занимаетесь химией? Это моя страсть. Я даже сама выдумала одну мастику.

- Мастику? Вы?

- Да я. И знаете ли, с какой целью? Куклы делать, головки чтобы не ломались.

Я ведь тоже практическая. Но все это еще не готово. Нужно еще Либиха почитать. Кстати, читали вы статью Кислякова о женском труде в "Московских ведомостях"? Прочтите, пожалуйста. Ведь вас интересует женский вопрос? И школы тоже? Чем ваш приятель занимается? Как его зовут?

Госпожа Кукшина роняла свои вопросы один за другим с изнеженной небрежностию, не дожидаясь ответов; избалованные дети так говорят со своими няньками".

Такой образ представляет собой карикатурное изображение узнаваемых черт реальных женщин, декларирующих свою принадлежность к конкретному социальному движению и отмечен иронически-скептическим отношением к ним Тургенева. Далее мы будем называть этот тип тургеневских героинь декларированными эмансипе. Все это связано, видимо, с отношением Тургенева к его героям с активной социальной ролью вообще - как к мужчинам, так и к женщинам. При рассмотрении его произведений мы видим, что такие персонажи часто у Тургенева поданы в невыгодном свете, кроме главных героев романов - Базарова, Инсарова и т.д., - возможно, потому, что Тургенев сознательно делал своего главного героя социально активным, отводил ему роль рупора известных в обществе идей. Создание же остальных персонажей было менее декларативно, более определено личными симпатиями и антипатиями автора.

Отношение Тургенева к социальной активности вообще можно проиллюстрировать на примере образа Авдотьи Кукшиной, о которой говорится, что "у ней вечно скребло на душе", "все время хотелось спросить у нее, чего ей не хватает" и т.д. - то есть, сама мысль о том, что женщине в жизни может "не хватать" чего-либо, кроме любовных переживаний и семейных дел, чуть ли не автоматически вызывает скептически-ироническую реакцию Тургенева. То же самое подчеркивается в характере Суханчиковой: "Дала пощечину, дала пощечину" - с судорожным напряжением (выд. мной - Е.Т.) проговорила Суханчикова. Характерна также реплика Литвинова после посещения собрания "нигилистов": "Именно столпотворение.

Мне все хотелось спросить у этих господ, из чего они так хлопочут? " Кроме того, "активные" героини очень часто наделяются весьма несимпатичными чертами (г-жа Лоснякова, дочери "степного короля Лира", конечно, Кукшина и т.д.).

Вот как, например, выражено отношение Тургенева к заметному увеличению числа женских швейных мастерских под влиянием романа Н.Г. Чернышевского "Что делать?" (1863 г.) (диалог Суханчиковой и Бамбаева , роман "Дым"):

"- Я романов больше не читаю.

- Отчего?

- Оттого: что теперь не то время; у меня теперь одно в голове: швейные машины.

- Какие машины? - спросил Литвинов.

- Швейные, швейные; надо всем, всем женщинам запастись швейными машинами и составлять общества; этак они все будут на хлеб зарабатывать и вдруг независимы станут. Иначе они никак освободиться не могут. Это важный, важный социальный вопрос".

Литература в России всегда обладала особым влиянием на реальную общественную жизнь, будучи в то же время ее отражением и индикатором. По словам Ричарда Стайтса, "после публикации "Отцов и детей" образ "нигилистки" (хотя Тургенев не использовал этого слова) прочно укрепился в общественном сознании". Однако, "нигилистки существовали еще до рождения Кукшиной, карикатуры на них." Таким образом, создавая отталкивающий образ "нигилистки", Тургенев стремился к актуальности своего произведения, но после выхода его романа у реальных прообразов Кукшиной было уже гораздо меньше возможностей "оправдаться" в глазах общественного мнения, они уже были некоторым образом "заклеймены".

Однако традиционное отношение к женщине, к которому Тургенев, на первый взгляд, тяготеет, предполагает и большую ответственность за нее мужчины. Но при этом его персонажи-мужчины оказываются неспособными на это, что служит причиной того, что героини в ответ проявляют стихийную, индивидуальную эмансипацию (назовем это так), которая проявляется без каких-либо лозунгов, программ, убеждений, а только лишь по необходимости, причем, чаще всего - в эпизодах, связанных с объяснением в любви, планированием побега из дома с любимым человеком и т.п. Героиня берет на себя всю ответственность за происходящее, она проявляет решительность и стойкость, которые отсутствуют у персонажа-мужчины, именно и только по причине этого отсутствия. При этом во всех прочих областях жизни, кроме отношений с мужчиной, поведение героини можно назвать традиционным. В основном именно такой род женской активности и самостоятельности вызывает симпатию и восхищение Тургенева. Как правило, эти женские персонажи тяготеют к третьему типу героинь русской литературы по моей классификации, то есть они выступают в качестве нравственного идеала, эталона.

В этой связи уместно вспомнить, например, статью Н.Г. Чернышевского "Русский человек на randez-vous", в которой он пишет следующее по поводу героя повести Тургенева "Ася": "Очень утешительно было бы думать, что автор в самом деле ошибся, но в том и состоит грустное достоинство его повести, что характер героя верен нашему обществу". Характер, о котором идет речь, - слишком "не мужской", мягкий для мужчины в общепринятом традиционном понимании. В произведениях Тургенева, в частности, показан процесс, развивающийся параллельно эмансипации женщин, - "феминизация" мужчин. Разобраться, что здесь первично, что вторично, не является задачей данной работы, однако оба процесса тесно связаны в попытке к взаимовосполнению друг друга.

Так, Н. Бердяев писал о "вечно-бабьем в русской душе"войны и национальности. М., 1990. С. 34."> как слагаемом тайны русской истории и русской души, как мировосприятии русского человека. Характеры героев Тургенева, способы их существования в мире заключают в себе слишком мало активного начала, способного дать какие-либо реальные результаты.

Когда же происходит становление женщины в таком обществе, возрастает ее общественная активность, что выражается, в частности, в создании школ, больниц и работы в этих учреждениях, мужчины получают еще один повод для внутренних колебаний. Несколько поразмыслив, они решают отнестись к этому скептически, во-первых, как относятся они ко многому другому, а во-вторых они видят, что женщина уже не воспринимает их как реальную силу, опору, помощь и т.д. и начинает полагаться лишь на себя, что несколько обижает мужчин, но все же не является поводом разделить с женщиной ее новые заботы и ответственность.

Примеров такого мироощущения героев И. С.Тургенева находится немало. Рудин в сцене его последнего свидания с Натальей говорит кроме прочего: "Вы меня спрашиваете, Наталья Алексеевна, что я намерен делать? У меня голова кругом идет - я ничего сообразить не могу, я чувствую только свое несчастье... Удивляюсь, как вы можете сохранить хладнокровие!"

Инсаров ("Накануне", 1859 г.) - едва ли не единственный из главных героев романов Тургенева, кто берет на себя ответственность за любимую женщину, и то только по ее инициативе. Елена - сильная и цельная в нравственном смысле натура, опять же этот образ - нравственный эталон (третий тип по моей классификации). Р.Стайтс пишет о ней: "Ее ранние порывы, с такой любовью описываемые автором, весьма напоминают такие же чувства реальных женщин-революционерок 1860-70-х гг.: чтения самого по себе не достаточно Елене, она жаждет действия, добрых дел с самого своего детства. Ее развивающееся сознание находит свое детское выражение в эмоциональном, сочувствии страдающим, и в частности страдающим животным.[...] Однако, до встречи с болгарином-патриотом Инсаровым Елена еще не осознала этой причины".

Существует предположение, что Тургенев сделал главным героем романа болгарина, так как хотел показать тип сильного, энергичного героя, человека действия, которого не было в современной ему России. Только в одном Инсаров такой же, как прочие герои Тургенева: в отношениях с женщинами. Жесткость и решительность Инсарова никак не вяжется с его поведением по отношению к Елене: все решения, касающиеся их двоих, принимает она, его ответственность минимальна, хоть и больше, чем у прочих героев.

Похожим образом развиваются отношения пары, находящейся в центре повествования в романе "Дым" (1868г): "Так дни неслись, проходили недели, и хотя никаких еще не произошло формальных объяснений, хотя Литвинов все медлил [...], конечно, не по собственному желанию, а в ожидании повеления Ирины...".

Более того, здесь традиционные роли мужчины и женщины в любовных отношениях словно окончательно меняются местами, вплоть до того, что описание состояния влюбленного Литвинова очень похоже на традиционные описания влюбленности женской: "Ирина вполне завладела своим будущим женихом, да и он сам охотно отдался ей в руки. Он словно попал в водоворот, словно потерял себя... (выд. мной - Е.Т.). И жутко ему было, и сладко, и ни о чем он не жалел, и ничего не берег. Размышлять о значении, об обязанностях супружества, о том, может ли он, столь безвозвратно покоренный, быть хорошим мужем, и какая выйдет из Ирины жена, и правильны ли отношения между ними - он не мог решительно; кровь его загорелась, и он знал одно: идти за нею, с нею, вперед и без конца, а там будь что будет!"

Ирина, на мой взгляд, самый "живой" женский характер произведений Тургенева. Прочие главные героини романов - нравственные эталоны, их нравственная цельность, сила, решительность поражают, но вызывает сомнение их "жизненность". Ирина - живая женщина. Основная черта ее характера, которую постоянно подчеркивает Тургенев, - "озлобленный ум", которого боятся мужчины, и поэтому не все в Ирину влюбляются. Происходит ли озлобленность ее ума от того тяготящего ее положения, которое она занимает в жизни?

Так ли уж тяготит ее это положение? Во всяком случае, она произносит относящуюся к Литвинову фразу, которая во многом проясняет, на наш взгляд, ее нежелание бежать с ним: "Я знаю роль более жалкую: роль человека, который сам не знает, что происходит в его душе". Вероятно, ее озлобление - это состояние женщины, которая не искала никаких нетрадиционных путей для своей жизни. Однако жизнь потребовала от Ирины того, что мы назвали стихийной эмансипацией, восполнения в женском характере качеств, необходимых, но отсутствующих в характере, традиционно ассоциированным с мужским. Ирина же, в отличие от Елены ("Накануне"), Натальи ("Рудин"), решила, что такой путь не для нее.

Образ, объединяющий, на наш взгляд, декларированную эмансипацию и вынужденно активную социальную роль - это образ Марианны ("Новь", 1876). Здесь девушка с подчеркнуто нигилистическими убеждениями, наружностью, поведением является главной героиней романа, и авторское отношение к ней теплое, без обычной для Тургенева в таких случаях иронии. Марианна описывается в следующих выражениях: "В сравнении с теткой Марианна могла казаться почти "дурнушкой". Лицо она имела круглое, нос большой, орлиный, серые, тоже большие и очень светлые глаза, тонкие брови, тонкие губы. Она стригла свои русые волосы и смотрела букой. Но от всего ее существа веяло чем-то сильным и смелым, чем-то стремительным и страстным. Ноги и руки у ней были крошечные; ее крепко и гибко сложенное маленькое тело напоминало флорентийские статуэтки XVI в.; двигалась она стройно и легко".

Ричард Стайтс отмечает, что "одной из самых интересных и часто отмечаемых особенностей нигилистки был ее внешний вид. Пренебрегая "муслином, лентами, перьями, солнечными зонтиками и цветами" русской знатной дамы, архетипическая девушка с нигилистскими убеждениями в 1860-х годах носила простое черное шерстяное платье, которое ниспадало от талии прямо и свободно и единственными украшениями которого были белые манжеты и воротничок. Волосы были коротко подстрижены и часто костюм дополнялся темными очками".

Ср. высказывание Сипягиной о Марианне: "Слава Богу, Марианна у меня еще очков не носит [...] и с воротничками и рукавчиками пока не рассталась, зато .естественными науками, к искреннему моему сожалению, занимается и женским вопросом интересуется".

Фиктивные браки как способ побега женщины из дома с целью "освободиться и стать самостоятельной", как отмечает Р.Стайтс, были широко распространены в то время. При этом отношения таких супругов были отношениями друзей и товарищей по работе. В "Нови" Марианна говорит Нежданову: "Так возьми же мою руку... только не целуй ее-а пожми ее крепко, как товарищу, как другу... вот так!"

Марианна и Нежданов следуют уже известной в обществе модели, но модель нелегко совмещается с реальными судьбами и характерами. В случае Марианны все более органично, это именно типическая нигилистка. Нежданов же - натура более тонкая и рефлектирующая, ему просто не подходит эта модель, а другого пути он найти не может, это приводит его к самоубийству. На самом деле, он и не ищет выхода, а выбирает из двух одинаково неподходящих для него жизненных моделей.

Марианна способна внушить страх прямотой своего характера, отсутствием сомнений, уверенностью в своей правоте, готовностью на любые жертвы: "может быть, мы и не погибнем тотчас, мы успеем, ты увидишь, мы будем полезны, наша жизнь не пропадет даром, мы пойдем в народ... Ты знаешь какое-нибудь ремесло? Нет? Ну, все равно (выд. мной - Е.Т.) - мы будем работать, мы принесем им, нашим братьям, всё, что мы знаем, - я, если нужно, в кухарки пойду, в швеи, в прачки... Ты увидишь, ты увидишь .. И никакой тут заслуги не будет, а счастье, счастье...".

И здесь Тургенев хотел бы сделать "новую" героиню нравственным эталоном, а получилась фигура, способная создать отрицательный собирательный образ женщины такого типа, вплоть до дискредитации самой идеи - против всех попыток Тургенева представить ее именно как образ положительный.

Видимо, по замыслу, Тургенев хотел создать персонаж, достойный восхищения самого писателя. Однако, его героиня не вызвала у него такого отношения. Возможно, именно эти чувства Тургенева, преломившись во внутреннем мире Нежданова, доводят последнего до самоубийства. Вероятно поэтому герой не смог полюбить эту идеальную девушку, как ему этого ни хотелось. Их соединяет их "вывихнутость", выделенность из окружающего мира, Нежданов пишет другу: "Да, она очень нервическое существо; это тоже по моей части. И вывихнута она так же, как я, хотя, вероятно, не одним и тем же манером".

В минуты, когда, казалось, Нежданов ощущал себя влюбленным в Марианну, в нем проступают все традиционные черты характера, "верного нашему обществу": "На край света! - воскликнул Нежданов... В эту минуту он точно ушел бы с нею без оглядки, куда бы она ни пожелала".

Нежданов чувствует свое родство с Марианной, восхищается ею, но не в силах полюбить ее. В то же время он понимает, что такие, как госпожа Сипягина, ему не пара, хотя она, на наш взгляд, кажется ему более привлекательной как женщина, чем Марианна. Но Сипягина вызывает у Нежданова страх, как обычно привлекательные женщины у героев Тургенева: "Барыня - писаная красавица и очень, должно быть, себе на уме; так и караулит тебя, - а уж как мягка! Совсем бескостная! Я ее побаиваюсь".

Эталон можно уважать. Несоответствие ему или несостоятельные претензии на "эталонность" можно осмеять, но к нему трудно испытывать живые человеческие чувства, из-за этого, видимо, и страдает Нежданов.

Интересно, что в романе "Новь" образ главной героини -носительницы декларации - как бы дублируется образом Машуриной, который представляет собой переходный тип между Кукшиной и Суханчиковой, с одной стороны, и Марианны - с другой. Эти женские типы различаются прежде всего отношением к ним самого Тургенева.

Если Кукшина и Суханчикова изображены подчеркнуто скептически, то уже за Машуриной Тургенев оставляет возможность уважительного отношения к ней, признания ее полезности для общества; хотя она и не следует традиционной социальной роли женщины, она изображена в этом отношении нейтрально. Марианна - следующий шаг, изображение такой женщины с симпатией, "соединение" ее черт с чертами нравственного эталона. Интересно, что манера речи Марианны напоминает манеру речи Суханчиковой - например, частое повторение одних и тех же слов.

Л.Поляков отмечает, что в России возникает специфически русская "теология пола", выступившая наиболее радикальной альтернативой социально-политической доктрине женской эмансипации"эмансип<ация и теология пола в России Х1Хв.// Феминизм: Восток, Запад, Россия. М., 1993."> . На наш взгляд, эти два типа осмысления роли женщины в обществе в значительной мере соответствуют нашему разделению женских образов в произведениях Тургенева. На основании анализов этих произведений мы видим, что социально-политическая доктрина женской эмансипации чаще всего воплощается в произведениях этого писателя в виде женских образов первого типа, когда "эманципированная" женщина стремится утвердить себя в обществе на правах максимального равенства с мужчиной и выглядит при этом нелепо и карикатурно. Именно такие женские образы чаще всего изображаются Тургеневым со значительной долей иронии. Эти реалистичные образы, заключая в себе черты времени, описываемого в романе, несут нечто преходящее, неустоявшееся, временное.

"Теология пола", напротив, соответствует традиционному для русской литературы типу женского образа - вневременного нравственного идеала. Активные или нет в социальном отношении, такие женщины остро ощущают малейшее неустройство мира. Круг их ролей и задач, а также средств их исполнения принципиально отличен от мужского - но ничуть не ниже и не мельче в ценностном отношении, а зачастую выше и важнее. Их "женственное особливое я" (В.В.Розанов) - это эталонная система этики, мерило общечеловеческой ценности героев и событий литературного произведения.

Произведения Тургенева предоставляют немало примеров отношения писателя к героиням в ситуации их протеста против не устраивающей их социальной реальности. В данной работе на примере произведений Тургенева я рассматриваю типы традиционного для русской литературы восприятия женского протестного поведения.

Собственная роль русской художественной литературы всегда дополнялась некоторыми моментами, которая в европейской культуре традиционно относится к сфере философии. Влияние этих произведений на сознание русского образованного общества было велико, форма же, в которой эти идеи высказывались, делала их аудиторию гораздо большей, чем это было бы возможно для философского труда. Литературные произведения выступают в качестве посредников при обращении и трансляции самых разнообразных мировоззренческих элементов, в том числе стереотипных представлений. Более того, именно особенности функционирования произведений художественной литературы в социальном пространстве во многом являются индикаторами общественного вкуса, поскольку одна из особенностей соотношения русской литературы с социальной реальностью такова, что влияние здесь становится взаимным. Не только реальность влияет на создание художественного текста, но и само произведение в восприятии читателей играет роль некоего ориентира, рядоположенного прочим факторам идентификации личности, и во многом - источника поведенческих установок.

Таким образом, художественная литература предоставляет материал для изучения отношения образованного общества к женскому протестному поведению. Механизмы воздействия литературы на обыденное сознание читателей разнятся в зависимости от времени, состояния и настроения общества и т.д. Данная работа является первым этапом в изучении автором восприятия читателями художественной литературы как особого типа реальности. Оно будет продолжено с использованием более современного материала.