Бессильна вся совокупность изолированных друг от друга, как бы случайно друг с другом сошедшихся индивидов. Организованная власть всегда торжествует над хаосом общественных мнений и чувств; но когда живые и конкретные требования общества дифференцировались друг от друга, когда за каждым правовым мнением стоит сознательно объединенная группа, общество становится господином власти.

Такого рода дифференцированное и организованное общество представляют нам современные свободные страны.

По мере развития общественности власть и общество утрачивают характер двух независимых друг от друга, порою враждебных и принудительно связанных друг с другом величин; государство все ближе подходит к типу обширного и построенного на началах права и добровольного соглашения социального сотрудничества.

Итак, мы пришли к заключению, что влияние свободных форм политической жизни на человеческую личность выражается в воспитании и пробуждении правовых, социальных и политических стремлений и чувств. Картина будет не полна, если мы не упомянем о следующем: процесс превращения демократического большинства в совокупность политически сознательных личностей имеет непосредственным результатом перемещение власти из рук привилегированного меньшинства в руки демократии.

Исторические факты нагляднее теоретических рассуждении свидетельствуют нам об этом: избирательное право всех политически свободных стран неудержимо эволюционирует в сторону расширения: от цензового ко всеобщему, от всеобщего к уничтожению каких бы то ни было скрытых форм ценза, - одним словом, к уравнению всех членов государственного общежития в политических правах.

Остановится ли отмеченная эволюция на той ступени, которая достигнута ею в самых передовых странах, или, быть может, ей уже некуда дальше идти?

Полагаю, что для того, кому ясны положительные стороны идейных начал, положенных в основу правового государства, кто видит дальнейший прогресс в смысле увеличения суммы человеческой свободы и благосостояния не в ломке этих начал, а в их дальнейшем раскрытии, - тот, кто не утратил веры в возможность создания истинно свободных форм государственного общежития, не может питать на этот счет никакого сомнения.

Пока в государстве существуют устраненные от высшего человеческого права - права на самоопределение - лица, оно еще находится под властью рабских пережитков, оно свободно лишь по названию. Либо сами эти идейные основы ложны, либо государство пойдет по тому пути, который ему ясно намечен историей,- по пути их дальнейшего раскрытия.

Но пора нам поставить вопрос себе: напрашиваются ли какие-либо практические выводы из намеченного нами понимания государственной эволюции для всех тех общественных элементов, которые стремятся к признанию за собой всей полноты политических прав, и в частности для движения женского?

Мы отметили основные черты свободного политического строя с точки зрения их воздействия на человеческую личность как чрезвычайно благоприятствующие обогащению индивидуальности и развитие государственности как эволюционирующее в сторону политического уравнения всех членов общества. Но, спрашивается, в чем может выразиться активное содействие самой женщины, борющейся за признание своего права в целях ускорения отмеченного прогресса, не следует ли ей удовлетвориться молчаливым лицезрением благоприятно для нее складывающихся обстоятельств?

Полагаю, что содействие самой женщины не только возможно, но и является главнейшим условием достижения успеха.

Полагаю, что для того, кто понимает социальную жизнь как область человеческих действий и проявления человеческой воли, тот, кто не исходит ни из одной из двух метафизических предпосылок, ни из той, которая видит в социальном процессе механическое сцепление явлений, в котором не остается места проявлению человеческой воли, ни из той, которая понимает человеческую свободу в смысле независимости от окружающих мировых законов, но тот, кто видит в человеке и его воле одну из многих движущих сил мировой эволюции, для того, кому свобода представляет нечто приобретаемое, а не врожденное, приобретаемое сознательным приспособлением человека к окружающей среде, управляемой непреложными законами действительности, для такого лица на этот вопрос не имеется двух ответов. Побеждает в социальной борьбе не тот, кто слепо плывет по течению и бездействует, а тот, кто этот ход вещей осмыслил; жизнь всегда оставляет за бортом и того, кто слеп, и того, кто безволен. Применяя эту философию к политике, мы скажем: здесь побеждает не индивид, не бессознательная особь, а личность; не масса, а совокупность личностей.

И с этого отправного пункта мы можем осветить и женский вопрос.

Если женщина желает прийти к скорейшему разрешению мучающей ее сознание задачи ее образ действия, как и образ действия всякой борющейся общественной группы, должен развернуться в двояком направлении: в сторону внутреннего самовоспитания и в сторону непрестанного разностороннего приложения к делу накопленных ею и организованных сил.

Первая часть задачи распадается в свою очередь на две: каждая женщина в отдельности обязана работать над совершенствованием и обогащением своей индивидуальности и, сверх того, над объединением и организацией связанных с ней единством правовых требований общественных сил.

Все то, что свободный государственный быт представляет благоприятным развитию индивидуальности, должно быть ею использовано: в свободных формах политической жизни она должна видеть необходимую школу, в которой приобретается не только знание, но и смелость и навык в отстаивании своих прав и даже воля власти; учась властвовать, человек уже властвует. Тот, кто умело отстаивает свою мысль и приобретает ей искренних и убежденных сторонников путем ли смелого слова, при помощи ли пера, подчас держит в своих руках тот, скипетр власти, который даруется не всякому, заседающему в парламенте, и наоборот: одно голое обладание правом еще далеко не достаточно, чтобы закрепить это право за собой, а не сделать его слугою случая, чтобы склонить весы политики в сторону осуществления своего интереса. Тому пример недалеко искать: крестьянская дума не склонила политики в сторону крестьянского интереса. Несомненно, участие в законодательстве, хотя бы несознательных элементов общества, вряд ли когда-либо может оказаться преждевременным или опасным с точки зрения государственных интересов, являясь величайшей школой политического воспитания; но реальные выгоды, приносимые этим участием при недостаточно сознательном отношении к своему праву, сводятся к нулю.

Широкое участие во всех проявлениях социальной жизни необходимо всякому в целях обогащения и восполнения своей индивидуальности; но, сверх того, оно имеет иное, не менее важное значение: только при помощи непрестанного соприкосновения с общественной средой, при помощи влияния на эту среду и ее организации в выгодном для себя смысле личность приобретает возможность настоять на своей воле. Одиночество ведет человека к рабству, общественность - к его освобождению.

Если бы конституционной власти противостояло не организованное общество, а чуждые друг другу лица, эта власть могла бы править не менее деспотично, чем раньше, - конституция существовала бы только на бумаге.

История достаточно наглядно показывает нам, на чем зиждится сумма свободы в стране: она зиждится на сумме сознательности и на степени организованности правового сознания. Что же касается вопроса о мере сознательности отдельной общественной группы в государственной политике, то она определяется мерой внутренней ее согласованности и правовой дисциплины.

Отсюда вытекает для женщины необходимая и первейшая по своему значению задача - задача объединения и организации своих сил, внутреннее согласование и конкретизация своих правовых требований.

Переходя к вопросу о тех средствах борьбы, которыми располагает женщина в свободном политическом строе, я снова отсылаю к некоторым из обоснованных в предыдущем изложении положениям: свободные формы политической жизни тем и ценны, что они открывают для всякого лица тот или иной способ косвенного участия в государственной власти, и в частности в сознательной правотворческой деятельности.

Ни давность политической свободы, ни общий культурный уровень страны, коль скоро они взяты вне связи с характерными для этой страны особенностями в правовом развитии, не могут с полной точностью обусловить то или иное положение женского вопроса; этот вопрос может быть подвинут гораздо дальше в сравнительно молодых и отсталых странах в зависимости от многих переплетающихся вокруг него причин; но издавна укоренившиеся в народном правосознании понятия и навыки к свободным формам политического быта должны быть принимаемы в расчет при выборе тех средств, к которым прибегает общественная группа в борьбе за свои права. Чем сложнее общественная жизнь, тем шире самодеятельность общества, чем разнообразнее формы скрытого властвования, из которых официальные правительственные органы черпают свои импульсы, тем сложнее, тем тоньше и разнообразнее должны быть приемы борьбы.

В свободной стране, где государственная жизнь широко переливается через край своих официальных органов, где она бьет ключом из тысячи невидимых пор народного тела, нельзя сосредоточивать своего внимания и растрачивать свою энергию в воздействии на один только центр.

Как бы юридически ни была неограниченна власть английского парламента, как бы ни был высок его авторитет, но выше юридического суверенитета английского парламента стоит моральный суверенитет английского народа. И пока истинный суверен не завоеван, пока проповедуемая идея не сроднилась с миросозерцанием английского гражданина, пока она не проникла во все затаенные извилины народной жизни, пока приток свободолюбия не прорвал стену обычно-правовой косности, дело женщины не может быть выиграно. Потому-то поступок суфражистки, ворвавшейся в парламент, представляется мне не чем иным, как жалким.

Исходя из этих соображений, я полагаю, что усилия женского движения во всех странах, и в Англии в частности, не должны быть повернуты к парламенту, а распределяться широко вокруг, путем одинаково интенсивного воздействия на все пункты проявления народной мысли и воли.

Чтобы приблизиться к моменту своего разрешения, женский вопрос должен утратить в глазах общества характер никого не связывающего теоретического пожелания; он должен принять облик практического требования, а последнее достигается лишь путем непрестанного трения в обыденной и подчас мелочной практичной жизни всюду, где жизнь выдвигает его вперед, - в союзах, в обществах и кружках, во всякого рода формах социального единения, трудового, научного, художественного и нравственного, - всюду, где прогрессивным и серьезно аргументируемым требованиям открыто противостоит их главный враг: консервативная власть обычая и предрассудка.

Высказанными мною положениями совсем не исключается возможность и даже необходимость воздействия на законодательные органы, но я полагаю, что такого рода воздействие не должно ограничиваться наиболее яркой, но менее всего действительной формой: формой давления на отдельных личностей и волю законодателей, - а выражаться в отзывчивом отношении ко всем событиям парламентской жизни, в попытках самостоятельного освещения и научного аргументирования всех затрагивающих женские интересы вопросов, путем широкого использования всех тех средств, какими женщина может располагать в политически свободной стране.

Я не могу закончить моего доклада, не коснувшись задач женского движения в России; все то, что мною было сказано по отношению к движению западноевропейскому" применимо и к нам - своих сил, как в целях поддержки и посильного подспорья движению международному, так и для бдительного отстаивания своих прав и интересов во все могущие представиться моменты в народной жизни, когда жизнь выдвигает их вперед: в парламенте, в местных учреждениях или каких-либо иных областях проявления общественной мысли и деятельности.

Но исключительные условия русской жизни ставят женское движение нашей родины в совершенно иные по сравнению с Западом условия. Между тем как западноевропейское движение имеет перед собой широкую и свободную арену борьбы, все средства и условия для завоевания дальнейшей политической цели и усилия последнего, естественно, направляются в сторону завоевания политических прав, женское движение в России, так же как и движение общенародное, еще принуждено стремиться к созданию той политической обстановки, тех элементарных благ общественной жизни, при наличности которых оно получит возможность развернуть свои силы и действенно проявлять свою волю. И эти исключительные условия русской жизни налагают на женскую организацию в России исключительные по своей широте и ответственности задачи.

В целях успешности исполнения как своих личных, так и, сверх того, более; широких общественных задач женское движение в России так же, как и на Западе, должно стремиться к созданию самостоятельных политических организаций; однако эта самостоятельность в переживаемую Россией эпоху менее, чем где-либо может сводиться к замкнутости в себе и исключительности. Никогда и ни при каких условиях этот групповой эгоизм не должен застилать в глазах отдельной социальной группы, связанной единством лично затрагивающих ее интересов тех общих целей, которые довлеют над совокупностью смежных групп, а порой и объединят их всех между собой.

Политически зрелая группа должны осмысливать политику во всем ее объеме и никогда не забывать, что в народном движении по пути политического прогрессе выдаются такие переходные этапы, когда каждый шаг вперед берется совокупными усилиями и трудом всего общества.

Такими совокупным трудом, исключающим всякий групповой сепаратизм в переживаемое Россией время, является пробуждение политического самосознания и поднятие его до необходимого известного уровня просвещения и политического понимания. Только при наличии этого самосознания, при наличии пробужденной народной самодеятельности в правовые и ничего не говорящие конституционные формы вливается реальное живое содержание.

Пускай же среди организованных сил русского общества, предназначивших себе задачей культурное и политическое возрождение России, вызревает еще новая организованная общественная сила; пускай она действует в неуклонном и ясном понимании и самоотверженном служении общей для всего нашего общества цели.