Статья написана на основе исследовательского проекта, посвященного жизненным историям современных российских феминисток. Исследование проводилось при поддержке Фонда Маккартуров.

Введение о методе

Данная статья представляет собой опыт реконструкции коллективной биографии современных российских феминисток на основе проведенных с ними биографических интервью. В результате интервью были собраны рассказы о жизни (или авторские истории жизни), которые и стали предметом социологической реконструкции. История жизни представляется мне адекватным методом изучения участия в общественных движениях и коллективных действиях вообще. На мой взгляд, этот метод позволяет исследователю изучить не только мотивацию участия в движении, но и выделить те социализационные факторы, которые способствовали формированию идентичности российских феминисток. Биографический метод является новым для изучения общественных движений в России. Цель исследования заключалась в том, чтобы выявить некоторые типичные черты жизненных историй первого посткоммунистического поколения российских феминисток, которые помогли бы объяснить формирование коллективной идентичности. Иными словами, перед исследователем встали следующие вопросы: как "нормальная" российская советская женщина приходит к феминизму? Каков механизм формирования новой феминисткой идентичности и рекрутирования в движение?

Методом исследования является биографическое интервью, выполненное в форме беседы. Проведение биографических интервью предполагает руководство повествованием со стороны исследователя (Porta della 1992:69). В данном случае эта процедура заключалась в следующем. Каждой из респонденток была изложена цель проекта - изучение биографий современных феминисток. Затем была сформулирована задача ("Расскажите, пожалуйста о себе" ) и определено общее время беседы (не меньше полутора часов). В ответ излагалась и записывалась автобиография, т.е. авторское повествование о собственной жизни (нарратив). В процессе рассказа интервьюер-исследователь задавала уточняющие вопросы, связанные с разными этапами первичной и вторичной социализации и ресоциализации. По завершении повествования (первичного рассказа) интервьюер обращалась к тем периодам жизненного цикла и тем обстоятельствам образа жизни, которые рассказчица упустила.

В рамках проекта было проведено к настоящему времени 18 биографических интервью в 1995-1996 гг. Исследование не закончено.

Исследование участия в общественных движениях, в частности, в феминистском, имеет специфические сложности. В нарративах феминисток неизбежно присутствует идеологическая и пропагандистская направленность:

рефлексии о собственной жизни - неотъемлемая часть феминистской методологии и техники роста сознания (Московский Центр

Гендерных исследований 1995). Тренинги, групповые дискуссии, проводимые в настоящее время в России, зачастую под руководством феминистки ориентированных психоаналитиков и психологов, типичны для этих групп. Поэтому основная сложность исследования заключалась в том, чтобы уменьшить, насколько возможно, элемент сконструированности биографии, идеологизированности рассказа участницы движения. Попытки нивелировать идеологизированность первичного повествования о жизни включали участие интевьюера-исследователя в диалоге, формирование обстановки доверия и понимания, обращение к фактуре жизненных сюжетов, к нарративам о конкретных событиях, т.е. практически все процедуры, способствующие избеганию предлагаемых респондентками интерпретаций. Впрочем автор исследования вполне осознает как тщетность и невозможность такого избегания, так и присутствие всех тех ограничений, свойственные биографическому методу, на которые с особенным усердием указывают его критики (Батыгин, Девятко 1994).

При реконструкции историй жизни российских феминисток я прежде всего обращала внимания на следующие темы, последовательность которых стала имплицитной схемой интервью:

(1)Первичная социализация: социальное происхождение, семейный контекст, образ жизни в родительской семье.

(2)Вторичная социализация: школьный опыт, группы сверстников в подростковом возрасте, формы детской и юношеской активности, студенческий опыт.

(3)Вторичная социализация: социальная среда, особый круг общения.

(4)Вторичная социализация: типичные женские практики, включающие сексуальный опыт, замужество, репродуктивное поведение, воспитание детей...

(5)Политическая социализация и ресоциализация в период перестройки.

(6)Собственно феминистская социализация или ресоциализация, начиная с первого осознания фактов дискриминации по признаку пола до участия в коллективных феминистских действиях.

Историческая справка о современном феминистском движении в России

Феминистские группы в России возникли сравнительно недавно. Большинство из них появилось на завершающей фазе цикла массовой протестной мобилизации периода перестройки, а именно в конце 1989-начале 1990-х годов (Duka, Kornev, Voronkov, Zdravomyslova 1995). При том, что Москва безусловно является центром российского феминизма сегодня, существуют также небольшие феминистские группы в Санкт-Петербурге, Твери, Набережных Челнах, Мирном, Петрозаводске и других культурных и промышленных центрах России. Все эти группы составляют сеть, так или иначе связанную с западным движением. В 1990 г. в г. Дубне под Москвой произошел первый Форум женских инициатив; в 1992 году - прошел второй Форум. Женские инициативы выпускают журналы и информационные листки, которые распространяются по сети в общефедеральном масштабе. Тем не менее движение является замкнутым и самодостаточным. Для него характерна тактика интенсивной мобилизации, при которой рекрутирование ориентировано не на массовость, а на преданность целям-ценностям движения. Значительную роль играют финансовые ресурсы: для многих работа в феминистских инициативах является средством существования, что, впрочем, ни в коем случае не предполагает отсутствия идеологических мотивов и мотивов солидарности. Финансовая заинтересованность вполне уживается с приверженностью феминистским идеалам (иногда в местной интерпретации).

О самоназвании и названии (самоидентификация и идентификация)

Термин "феминизм" стал использоваться для самоидентификации участницами одного из направлений женского движения в России лишь в 1990 - 1991 годах. До сих пор это все еще довольно "темный" термин в российском дискурсе, имеющий негативные коннотации. Одна из респонденток утверждает:

"Российские женщины, объединяющиеся в профессиональные организации, не знают, что такое феминизм. Когда их спрашивают, феминистки они или нет, они отвечают: "Конечно, нет, ни в коем случае". Они отвечают таким образом, потому что считают, что феминизм - это какое-то ругательство." (М.В.)

Другая рассказчица отмечает отсутствие релевантного языка для описания феминистских установок и опытов:

"Одна из самых больших проблем феминизма... как части борьбы за права человека в России - это отсутствие русских (вербальных) эквивалентов... На русском языке "феминизм", как мне кажется, не существует. И вина в этом во многом, тех, кто себя считает ведущими русскими феминистками, которые сознательно, мне кажется, не хотят этим заниматься. Надо работать, напряженно работать, пытаться искать в языке. ...Возникает масса проблем, потому что явление должно быть описано, должно быть проработано... Слово феминизм, я считаю, должно быть реабилитировано у нас в искусстве, в журналистике, в культуре: оно не реабилитировано еще. Оно не имеет смысла, так же, как слово патриотизм." (О.А.)

Практически все респондентки отмечают сложность употребления термина феминизм и психологический дискомфорт, связанный с самоидентификацией. Ситуация вербального вакуума и интерпретативного диссонанса может быть описана фразой из анекдота: "место есть, а слова нет". Так, например, рассказчица повествует:

"Я думаю, что в принципе большинство российских женщин по жизни, по судьбе ...феминистки, ибо они вынуждены бороться за свои права и борются, и берут на себя всю возможную ответственность - они феминистки, в этом смысле, безусловно, я не могу от этого отличаться." (О.Б.)

Ей вторит, не сговариваясь, другая респондентка:

"Вся моя жизнь готовила меня для феминизма. Все российские женщины - феминистки, они просто либо не знают этого слова, либо боятся его использовать по отношению к самим себе." (Т.В.)

В данном исследовании я называю феминистками только тех женщин, которые (а) оказались достаточно храбрыми и убежденными, чтобы идентифицировать себя таким образом, и (б) участвовали в феминистских коллективных акциях. Несмотря на то, что это женщины из разных городов и разных профессиональных групп, в историях их жизни есть много общего и можно попытаться реконструировать их коллективную, хотя и многовариативную, биографию. Исследование подтвердило основное предположение: для российских феминисток типична не только тендерная социализация, общая для всех советских женщин, принадлежащих к образованному классу (тип социализации "работающая мать"), но и некоторые черты, которые делают их особой группой, сензитивной к феминисткой идеологии. Рассмотрим шаг за шагом этапы этой коллективной биографии для того, чтобы проиллюстрировать основной тезис данной статьи.

Самой молодой из респонденток летом 1995 года было 28 лет, самой старшей - 48 лет. Средний возраст составляет 36,3 года - эти женщины в настоящее время находятся в активной фазе жизненного цикла.

Социализация российской феминистки

Родительская семья.

Социальная группа. Все феминистки, которых я интервьюировала, относятся к слою советской интеллигенции. Они выходцы из материально благополучных семей. Это представительницы так называемого советского образованного класса (Голофаст 1992). Среди их родителей по профессии мы встречаем офицеров, университетских профессоров, учителей, инженеров, врачей, журналистов, партийных работников и пр. В большинстве семей оба родителя работающие, что вполне типично для России, где, как известно, в советское время работало 90% женщин (Условия труда... 1992). В нескольких случаях отцы были офицерами, матери - домохозяйками, хотя при этом и имели высшее образование. По словам одной из респонденток - это "такая типичная интеллигентная семья средней руки".

Для этих семей характерна выраженная ориентация родителей на профессиональную и общественную деятельность, анти-потребительская ориентация в приватной сфере (сфере быта), значительная независимость детей, начиная с самого раннего возраста, обусловленная занятостью родителей.

Из интервью:

"У меня была интересная семья: мои родители мной не занимались. (Это повторяется довольно часто - Е.З.). У меня папа был инженер, и в нашем доме все время толклись какие-то молодые рационализаторы. Пробираться можно было, как сейчас помню, к своей постели сквозь чертежи, которые... ровно были разложены по полу, по ним на четвереньках ползала какая-нибудь бригада молодых рационализаторов. А моя мама все время опекала разных молодых поэтов и прозаиков, потому что она была очень хорошим специалистом по языку, и она все время правила им рукописи. Вот, где-то там в углу кучковались еще молодые поэты с моей мамой, т.е. я привыкла к тому, что в доме всегда была такая очень рабочая обстановка, никакого деления на семейную жизнь и такую общественную, производственную вне дома у нас не было.

И такая постоянная работа моих родителей - это было, в общем-то, абсолютно нормальным явлением."(Л.Н.)

Обстановка. Описывая материально-вещную среду или обстановку "родительского дома", жилища, где они провели детство и юные годы, женщины вспоминают;

"Я помню, что у нас был такой чулан, в котором предполагалось хранить какие-то старые вещи, но мои родители там хранили книги. Там были стеллажи как клозет, там, где у всех платья висят, там у моих родителей были книги до потолка в чулане. И я там провела, в общем-то, половину своего детства..." (Л.Н.)

С удивительным постоянством респондентки указывают на то, что у них были прекрасные домашние библиотеки, и они чрезвычайно рано приобщились к чтению. Чтение, приобщение к книжной культуре можно назвать важнейшим фактом ранней социализации будущих феминисток.

Из интервью (речь идет о быте 1970-х годов):

"...Книг было дикое количество. Библиотека была замечательная. Все, что я прочла, я прочла дома. Покупались, в основном, книги. Дома в общем ничего не было: не было ни стиральной машины, не было своей машины, не было своей дачи, вообще ничего не было." (К.Я.)

Еще один пример описания родительского жилья - однокомнатной квартиры, где жило 3 человека - мать, отец и дочь - в 1980-е годы:

"Там была кровать моя, была кровать родителей, был мой письменный стол, который выполнял разные функции. Был какой-то стол, который перемещали из кухни, когда гости приходили, или что-то. Были два или три шкафа. Маленькая комната, там было тесно, там было всего очень мало. Были антресоли, туда запихивалось все. Было книжек традиционно много. Книжки у меня мама коллекционировала, ну, и я соответственно тоже. Это была просто художественная литература, энциклопедия, "Всемирная литература", масса приключенческих каких-то книжек. Я их обожала, очень много читала. Потом, у бабушки с дедушкой была большая библиотека, что-то я у них брала. Ну там русская вся классика, там зарубежная классика... Т.е. я, с детства много читала, очень это любила, я сейчас даже всего не помню." (О.Б.)

Родительские роли. Для таких семей типичны авторитарные матери, которые "контролируют, управляют и лезут во все", "заботятся и опекают". Вот например, кусочек из интервью :

"(У меня) была очень сильно опекающая мама, т.е. такая... доминирующая, но доминирующая не от злобы, а от любви. Вот этот опекающий вариант, я считаю, очень многому помешал, навредил и т.д. И мама все время (спрашивала)... "что ты съела?", "что ты"... " (Г.Д.)

Вспоминая авторитарное давление со стороны матери в детстве, ругая респондентка комментирует:

"С мамой я, как честный офицер, я ее терплю, хотя уж она по мне ногами походила, всю жизнь прошла... Глубочайшее желание сделать все наоборот, чем у нее (у мамы), конечно, меня в какой-то мере и подтолкнуло к таким вещам, как феминизм..." (Н.Б.)

Необходимо отметить, что и сейчас эти женщины свое детское воспитание идентифицируют преимущественно с материнским влиянием, а не с отцовским. И, как правило, горят о том, что это влияние было жестким и авторитарным:

"У меня заниженная самооценка. Я сейчас как-то стараюсь ее преодолеть, последние годы. Это мама еще дорогая! Потому что она мне всегда объясняла, что я из себя ничего не представляю... Это нормальная советская система воспитания. На самом деле, вот, я смотрю по своим подругам, это почти всем объясняли, что "ты, как бы, никто."" (К.Я.)

Что касается отцов, то их присутствие, хотя и является значимым фоном, но практически не вспоминается. Приходящий отец, который осуществлял, по словам одной из респонденток, "дистанционное управление", типичен. Впрочем, это факт советского семейного воспитания:

"Отец мной не занимался - он всегда работал. Я его жутко боялась, пока не накричала на него в 15 лет, и тогда он меня испугался. "(О.Б.)

Часто узнаешь в рассказе об отце облик депривированного советского мужчины, для которого характерен

"какой-то комплекс своей нереализованности. А какие-то амбиции в жизни были! И все это у него позже вылилось в то, что он пил..." (Ж.Л.)

Итак, это были дети во многом предоставленные сами себе, приученные к самостоятельности и самодостаточности как в силу занятости родителей, так и в силу, иногда, собственной болезненности.

Бабушка как роль и образ - это необходимый агент советской гендерной социализации.

Большинство советских детей этого поколения посещают детский сад и/или находятся на воспитании у бабушек, недавно ставших пенсионерками. Роль бабушки в советской детской социализации чрезвычайно велика, если не сказать чрезвычайна. "Рассказ о бабушке" занимает значительное место в повествовании о жизни. Он может длиться до часа, и, практически, всегда начинается словами : "У меня была замечательная бабушка". Эта фраза сама по себе указывает на эмоциональную значимость образа бабушки, а не только на ее инструментальную функциональность в обществе, где одним из элементов социальной конструкции гендера является стереотип "работающая мать". Такой стереотип возможен при поддержке второй женской роли в семье- "помогающая бабушка ".

Вот примеры:

"Она (бабушка) рассказывала очень много про свою жизнь. Бабушка у меня очень интересный человек. ...Ну, может, она такая русская феминистка, по жизни. Бабушка моя, ...хотела быть образованной. Принцип высшего образования был как-то очень важен. В 27 лет стала главным геологом шахты, это был 1937-й год, когда пересажали всех мужчин. А она еще даже не закончила институт геологический. (.) И она стала руководить мужиками." (О.Б.)

Еще:

"Бабушка моя работала всю жизнь. Не было тогда, как известно, ни декретных, вот этих, ни отпусков по больному ребенку. Она вынуждена была вот так круглосуточно работать в этой своей шахте, у нее было двое маленьких детей... Моя бабушка всегда была лидером так же, как почти все ее сестры. Очень активная женщина, которая привыкла принимать решения сама. С другой стороны, она всегда была уверена в том, что мужчина лучше женщины, и всегда говорила: вот, мужчина - у него ум, ну, это мужчина. Это то, что я слышала в детстве. Ей была ближе как бы такая тяжелая работа и ее семья, которая рядом." (Н.С.)

Бабушка - важный субъект социальной конструкции гендера и элемент функционирования гендерной системы. Бабушка была необходима, потому что "мама моя работала, отец у меня учился, потом тоже работал". Как и полагается, "бабушка неплохо готовила, традиционные сибирские пироги, пельмени, шикарный холодец." С нею дети регулярно проводят лето. Иногда, в случае болезни или командировок родителей, они живут с бабушкой в течение нескольких, как правило, дошкольных лет. Бабушка -это символ дома и семейного воспитания в советской России.

В дальнейшем в подростковом возрасте в принципе характерен протест будущих феминисток против поколения родителей. Идентификация родителей с общественностью и школой, с "другими", а не с собственными детьми, присущая советскому семейному воспитанию, вызывала неприятие у подрастающих девочек. В момент конфликта со школой и со сверстниками родители оказывались не на стороне ребенка, а на стороне его оппонентов, оставляя его одного. Часто дети воспринимали такую позицию как предательство по отношению к себе или как лицемерие. Эта обида запоминалась и помнится до сих пор, что видно из нарративов. Впрочем, фрустрация не означала, что родители одновременно не внушали уважения. Этот сложный комплекс чувств - сочетание обиды, неприятия, отторжения с любовью и уважением - типичен для девушек.

Из интервью:

"Я считаю, что мое поколение, - это опыт жизни всех моих подруг -наиболее преданное своими родителями. Это не моя проблема, ничего подобного, со всеми так поступали." (Н.Б.)

Еще один пример:

"Вообще мы были такие "протестантки", это была довольно смешная семья, потому что у нас были очень видные... родители: знаете, такие высокие, красивые, полные, всегда шикарно одетые... И мы две (сестры)-какие-то такие заморыши, мы от этого всего отказывались..." (К.Я.)

Школьные годы

В возрасте семи лет девочки поступают в советскую общеобразовательную школу. Это талантливые дети - "отличницы" или, по крайней мере, "хорошистки", зачастую любимицы учителей, а иногда их называют и "совестью класса". Активность в школьные годы проявляется и в учебе, и в общественной жизни. Прежде всего, это яркие фигуры классного коллектива, официальные активистки и/или неформальные лидеры школьной жизни. Пионерская и, позднее, школьная комсомольская активность -заметные факты автобиографии. Нам надо помнить этот факт советской социализации, потому что для нового российского поколения такие формы детской общественной активности уходят в прошлое со всеми их минусами и плюсами.

Вспоминая школьные годы, респондентка рассказывает:

"Ответственность была очень высокая, я была председателем совета отряда и всегда (моей обязанностью была - Е.З.) - редколлегия..." (Ж.Н.)

Или:

"Я была лидером в классе, маму гоняли все время в школу и объясняли, что я - лидер малой оппозиции. Отца вызвали в школу, я помню, он сказал, а что она сделала такого плохого? На что учительница сказала: она на меня смотрит наглым глазом. Он говорит: на меня тоже! Что я могу сделать? Это ненаказуемо. Но училась я хорошо." (К.Я.)

Еще один пример:

"В 8-м классе я стала отличницей. И я стала председательницей городского клуба старшеклассников "Гренада". В этом клубе была очень интимная атмосфера. На самом деле, это была такая сплоченная компания, которой для того, чтобы собираться вместе, нужно было организовывать какие-то городские мероприятия." (Н.О.)

Одновременно, в семье они обучаются быть прилежными и исполнительными. Они, очевидно, ориентированы на школьные успехи. Успеваемость в школе отмечается всеми как высокая, хотя и не всегда ровная. Именно тогда закладывается работоспособность и ориентация на публичные достижения, честолюбие, поддержанное и семейными стандартами родительского отношения к работе.

В поздние комсомольские годы, однако, у многих из них происходят изменения в сфере общественной активности. Иногда эти девушки "замещают" общественный активизм контркультурным образом жизни и полудиссиденской деятельностью. Это вариант "компенсации" "общественного темперамента" характерен для жительниц столичных городов из поколения постарше (1950-х годов рождения), которые всю свою юность прожили в контексте режима застоя. Для более молодых и, как правило, жительниц провинциальных городов, родившихся в 1960-е годы, характерна политическая социализация "комсомольцев - неформалов" предперестроечного и перестроечного времени.

Как правило, в рамках семейного воспитания они получают дополнительные навыки и знания. Это "стандартные воспитательные наборы для детей из культурных семей", состоящие из музыкальной школы, курсов иностранного языка, фигурного катания, драмкружка, литературного клуба. Спортивные занятия - для воспитания тела, художественно-творческие - для воспитания души, языки - для воспитания интеллекта.

В целом опыт клубного активизма, связанный, вместе с тем, с дополнительными образованием, - очень типичен для них. А что такое клубный активизм? В период застоя - это неформальная инициативная среда досуговой деятельности, тот "бульон", где формируются культурные практики, где молодые люди получают возможность реализовывать себя и получают навыки организационного активного поведения. Специфическая роль таких клубов как зародышей гражданского общества в России обсуждается в социологическом дискурсе (Shiyapentokh 1989, Alapuro 1993). Итак, для школьной социализации феминисток оказались характерны:

хорошие показатели школьной успеваемости, стандартные наборы дополнительного образования для детей из интеллигентных семей, опыты пионерского, комсомольского и клубного активйзма.

Юношеские годы

На мой взгляд, юношеский опыт наиболее важен для политической социализации будущей феминистки (Шуман и Скотт 1992, Mannheim 1952). Несмотря на определенное сходство в жизненном пути всех советских российских женщин образованного класса, опыт юношества у моих респонденток достаточно специфичен. Исследование показало, что все они прошли через опыт тех или иных неформальных образований - предстуруктр гражданского общества - тех социальных ниш, где развивалась инициатива и допускалась относительная свобода самопроявления, отличная от доминирующей культуры.

Далее...