|
|
|
|
|
|
|
|
||
|
|
|||
|
|
|
|
|
Естественно и закономерно рассматривать новую книгу Нины Габриэлян в русле женской прозы, стоящей сегодня перед решением, возможно, и неразрешимых задач: необходимости обретения своего женского языка и доказательством своей эстетической значимости путем осуществления формального новаторства. С последним утверждением автор, скорее всего, не согласится, потому что любит повторять, что в формальной области продвижение возможно лишь на миллиметры, а самые главные открытия совершаются в области проникновения в глубины психологии.
И здесь хочется поспорить с писательницей, которая к тому же является и серьезным культурологом и профессиональным критиком, тем более, что ее книга сама провоцирует на спор и опровержение ее же убеждений. На мой взгляд, тенденции современной прозы свидетельствуют о том, что она отнюдь не целенаправленно движется в русле углубления психологического анализа. Не меньший интерес для современных писателей представляют структуры языка, закрепляющие в нашем представлении структуры общественного сознания, различного рода мифологемы, образующие сложные символические ряды. Последнее отнюдь не предусматривает создание образов и раскрытие характеров. И не случайно, в последнее время на страницах современных произведений все чаще появляются некие «знаки», «манекены», а не люди. Но это не означает, что писатели не владеют мастерством. Нет, это их сознательный выбор. Ведь знак, эмблема способны вывести нас на новый пласт размышлений и сопоставлений, их лаконичность, как притча, скрывает в себе широкие возможности «использования» и применения.
Сегодняшнее творчество Габриэлян и демонстрирует подобную «раздвоенность» современного художественного мышления. В книге «Хозяин травы» собраны произведения, написанные за истекшие 10 лет. И поначалу вызывает недоумение, почему не проставлены годы написания под повестями и рассказами: ведь тогда у читателя появилась бы возможность проследить динамику развития таланта, направление поисков, наконец, составить представление о творческом пути писательницы. Но потом становится ясно, что был глубокий авторский умысел в том, чтобы одну из ранних вещей «Дом в Метехском переулке», созданную с опорой на тончайшую нюансировку ощущений, схватывание, прописывание, уточнение и фиксацию мельчайших подробностей повседневности, «упрятать» вглубь сборника, поместить среди самых авангардных произведений, таких как «Тихие праздники» и «Игра в прятки», демонстрирующих новую писательскую манеру Габриэлян.
Честно говоря, я не сразу приняла новые принципы абстрактно-абсурдистского повествования о нашем ежедневном бытии, где игра в прятки со Смертью чередуются с ускользанием и убеганием от самой Жизни. Помню, что при первом чтении, года 4 назад, меня насторожил рассказ «Сквозняк», который мне показался несколько чужеродным в привычном для меня мире писательницы, в котором властвовали память о детстве и который строился как неторопливое перебирание ниточек, соединяющих людей в этом мире. Я — в отличие от Л. Улицкой — не была готова радостно констатировать проникновение Габриэлян на территорию Кафки и Гоголя. Мне казалось, что гротескные построения чужды ее таланту — нежному, тонкому, переливчатому, чувственно-ранимому.
Теперь я понимаю, что ошиблась. И даже не потому, что Нина Габриэлян удачно «пробует» себя в различных областях. Причем слово «пробует» — не совсем верное: она блистательно меняет свои писательские облики, как рассказчик примеряет различные маски, вступает с читателем в занимательные, но и опасные игры. Однако именно благодаря соединению различных манер книга заискрилась, засверкала самыми разнообразными красками — от прозрачно-пастельных лессировок и переходов, когда речь идет о раскрытии человеческих переживаний, до открыто-звучных мазков локального цвета, нужных автору, чтобы привлечь внимание, остановить взгляд читателя на предельно важном. Вообще цветопись Нины Габриэлян заслуживает отдельного разговора. О ее значимости для писательницы говорит то, что героями ее последних произведений становятся живописцы.
И я теперь уже не знаю, что предпочесть:
— засасывающий, как воронка, «Лесопарк», где в хаотическом вихре кружатся, перемещаются, подмигивают и подменяют друг друга вещи и люди, абстрактные понятия и конкретные наименования, где возникает симфония нарушенного и искаженного мирового порядка, в котором даже частица СЯ может звучать и сладкоголосой нотой и раздирающим слух диссонансом, меняющим всю оркестровку. Где речитатив обывательской скороговорки призван продемонстрировать всю абсурдность бытия, которому противостоят только ропот женщин и плач детей (эти слова — рефрен, ритмически организующий рассказ). Последнее, кстати, отсылает к Достоевскому и его «слезинке ребенка», писателю, который в психологическом ключе умел объединить фантастические прозрения (не из сна ли Ипполита об отвратительных насекомых и сна-провидения Раскольникова о бациллах, овладевших умом и сердцами людей, появляются членистоногие в снах героев Габриэлян?), экспрессивную напряженность «последних вопросов», неусыпное внимание к моделям поведения людей;
— а может быть, по-прежнему самым дорогим для меня останется «Дом в Метехском переулке», в котором я в очередной раз восхищусь глубочайшим психологическим размышлением о неуловимости грани «между животным таинством взаимопонимания и разрушительным безжалостным взаимопроникновением». Очень хочется это наблюдение сопоставить с великолепным женским прозрением, которое я обнаружила у писательницы Серебряного века Аделаиды Герцык, заметившей, что «полное понимание между любящими даже оскорбительно», и парадоксальным образом закончила свою мысль — «и бесполезно!» к тому же;
А вдруг меня покорит философская насыщенность и метафорическая неоднозначность «Хозяина травы», повести, которая не отпускает меня уже много времени, заставляя отвечать на вопросы: «А кто же мой Хозяин?», «Кто управляет моими поступками и диктует мои желания?», «Кто он, мой ласковый и страшный Двойник, без которого я не мыслю своего существования?»
Наверное, каждый из читателей книги Нины Габриэлян найдет ответ для себя и осуществит свой выбор наиболее понравившегося произведения. Но самое главное, что — перефразируя слова поэта о книжке стихов Тютчева — мы можем с полным правом сказать, что «эта книжка небольшая томов премногих тяжелей». И объяснить почему. В ней две важнейших составляющих искусства, по словам того же Фета: «утонченный цвет жизни» и «мощное господство духа».
Мария Михайлова