главная страница
поиск       помощь
Сашина Р.

Поцелуй без любви

Библиографическое описание

Лина училась в Инъязе, то есть в Институте иностранных языков. Училась неплохо — у нее была хорошая память, а больше, собственно, ничего и не требовалось. По-французски она говорила хорошо, да и немудрено — в институте все говорили по-французски целые дни, и преподаватели языка, и студенты (вернее, студентки, мальчиков было очень мало). По другим предметам почти все полагалось заучивать наизусть. Преподавательница марксизма, например, не позволяла своими словами пересказывать содержание статей Сталина, надо было знать их напамять, слово в слово. При этом она объясняла: "Ведь лучше товарища Сталина вы не скажете. Не правда ли?". Но Лине и это было нетрудно. Наукой же по-настоящему почти никто из студентов не занимался. Этому не учили. Встречались преподаватели и еще более, мягко говоря, оригинальные. Некая дама, хихикая, рассказывала на занятиях, как к ней пришел друг, и вдруг погас свет. "И что же?" — заинтересовались любознательные студентки. "Этого я вам не скажу — все также хихикая, отвечала дама. — Вы еще маленькие". Вот так их учили. О преподавателе истории позднее скажем отдельно. Были конечно и не такие преподаватели. Слушать лекции по литературе было интересно, а одно время Лина увлеклась историей педагогики. Ее читал старый человек, тяжелый сердечник. Он с трудом взбирался по лестницам — в старинном здании, где помещался институт, лифта не было — и кое-как отдышавшись, начинал лекцию, всегда живую, оригинально изложенную, побуждавшую к размышлению. Лина написала курсовую работу о Яне Аммосе Коменском, и старик похвалил ее. Вообще же к студенткам относился он со снисходительным презрением и не раз говорил: "Женщина — это цветущая плоть. А вы что? Заученные, замученные... Тьфу!" Вскоре он умер.

Итак, учиться было легко и свободного времени оставалось много. Лина пела в хоре, играла в драмкружке, три-четыре раза в неделю ходила на каток. А еще играла в баскетбол, была капитаном женской команды института. Команда, говоря по правде, была слабенькая, хотя тренировались старательно. Тренер — человек нервный кричал на тренировках: "Не мельчи, не мельчи (это значило не беги мелкими шагами)! Здоровая выросла дылда, а мельчишь!" Когда команда проигрывала, а это случалось не так уж редко, он становился к стене и закинув голову бормотал сквозь зубы: "Проклятые девки! И зачем только я с вами связался". И по щекам его текли слезы. Да, да, настоящие слезы. За это команда его любила, и на грубые окрики никто не обижался.

На официальные вечера в институте Лина ходила редко. Там, как правило, блистали нарядами чьи-то высокопоставленные дочки, да к тому же неприятно и унизительно стоять у стенки в толпе жаждущих приглашения. Зато вечеринки у какой-нибудь из подруг — вот где бывало весело! Не стесняясь своих клеенчатых босоножек, Лина танцевала без устали. Танцевали под патефон, под любимые пластинки: "Рио — Рита", "Брызги шампанского", "Ночь в Конго", "Дождь". Иногда кто-то садился за пианино, встав за его спиной полукругом пели "День, ночь, день, ночь мы идем по Африке", "Бригантину" или же "Вечерний звон". Танцевать Лина больше всего любила так называемый быстрый фокс, а еще — польку из фильма "Серенада Солнечной долины". Фильм все смотрели много раз и польку отплясывали не хуже Сони Хэни и Джона Пэйна, выкрикивая в нужных местах "полка!" с шикарным американским акцентом, ну точно так же как в фильме. Танец этот кончался поцелуем, и тут возникала некая сложность. Еще когда Лина училась в школе, по литературе проходили скучнейший роман "Что делать?", и тогда тоже надо было учить наизусть сны Веры Павловны. Учительница, вызвав кого-нибудь к доске, так и говорила: "Первый сон" или "Третий сон". Сны Лина выучила, но для себя запомнила из романа только слова: "Умри, но не давай поцелуя без любви". И вот почему от финала польки она всегда уклонялась.

Особой красотой Лина не отличалась, однако в поклонниках недостатка не ощущала. Правда, случилась как-то раз не слишком приятная история. Дело было так. На вечеринки к подруге стал ходить Коля — красивый, стройный, бледный, молчаливый и странный. Девочки были от него без ума. Он неизменно приглашал Лину и все вечера танцевал только с ней. Однако ни разу не провожал ее и вообще не произносил ни одного слова. Лине это наконец надоело, она решила расставить точки над и. Взяла да и спросила напрямик: "Коля, я вам нравлюсь?" А он в ответ: "У меня плохой вкус". Ух, до чего же разозлилась Лина! Ей такого никогда не приходилось слышать. "Зачем же вы все время меня приглашаете?" — воскликнула она сердито. Он объяснил спокойно: "Я люблю танцевать. И вы тоже. Что тут особенного?" Но когда он снова ее пригласил, Лина отказалась. "Почему?" — спросил он. "Не хочу". "Ну, что ж, если не хотите..." "Да, не хочу. Просто не хочу и все". Он пожал плечами и отошел. Лина танцевала весь вечер то с одним, то с другим. Коля сидел и смотрел в окно. Больше он в доме подруги не появлялся.

Впрочем, вскоре Лина все это забыла. Мысли ее занял другой партнер по танцам, тоже Коля, спортсмен и весельчак. Он отлично катался на коньках и вдобавок — такая редкость! — у него был мотоцикл. Начался бурный роман. Зашла даже речь о свадьбе, не теперь конечно, а когда оба закончат учебу (Коля учился в строительном). Будущее представлялось необозримым и, разумеется, прекрасным.

Как-то раз, возвращаясь с катка, в автобусе они повстречали молодую преподавательницу французского из лининого института. С ней был великолепный красавец-моряк. Улыбаясь, молодая женщина сказала Лине по-французски: "Мой лучше". Лина рассмеялась, про себя же подумала: "Лучше Коли нет никого на свете". Где же ей было знать, что пройдет немного времени и пламя угаснет, что на жизненном пути будет еще не одна и не две вспышки, пока не загорится наконец настоящая великая любовь, которой суждено полыхать до самой смерти. Летом Коля катал ее на мотоцикле. Они выбирали пустынные переулки и носились как бешеные, так что дух захватывало. Однажды катили с горы где-то у Абельмановской заставы. Вдруг Коля оставил руль, раскинул руки и дико завопил: "Ли-и-и-на!" Лина вцепилась в его талию, прижалась щекой к спине... Обошлось.

А в институте за Линой ухаживал (если это можно так назвать) Леня. Узкоплечий, худенький, большеглазый. Одновременно он учился еще и на филологическом факультете МГУ. Все свободное время чудак этот проводил в читальне. Без конца занимался да занимался. Особенно любил психологию, читал какие-то умные книжки. Лина же на лекциях по психологии большей частью рисовала или сочиняла стихи. Леня постоянно провожал ее из института домой и все просил: "Давай с тобой дружить". Он не танцевал, не катался на коньках — ну как с ним дружить? Со скуки умрешь. Леня приходил на тренировки по баскету, садился на низкую скамейку и не спускал глаз с Лины, с ее голубой мужской майки с цифрой 6 на спине, заправленной в черные сатиновые шаровары. На спевки и на репетиции он тоже приходил, сидел в зале и потом провожал Лину и опять повторял: "Давай дружить". Такой вот чудак. Но готовиться к экзаменам с ним было удобно — он вел конспекты всех лекций, по всем предметам. В парке культуры имени Горького у них была любимая скамейка, там они занимались — читали ленины конспекты. Потом отдыхали — прогуливались по набережной, и Леня угощал Лину мороженым.

Теперь настало, видимо, время рассказать о преподавателе истории. К экзамену по его предмету Леня с Линой подготовились на совесть. Билет Лине достался легкий, она ответила на все вопросы и уже предвкушала пятерку. Как вдруг... Историк задал еще вопрос: "За что в этом году присуждена Сталинская премия? " Что ж, и это вопрос нетрудный. "За роман "Кавалер золотой звезды" — без запинки отчеканила Лина. Преподаватель усмехнулся: "Я имею ввиду техническое изобретение". "Не знаю". — "Вот как? Не знаете? Шагающий экскаватор. Не слышали?" — "Слышала" — "Техникой не интересуетесь?" — "Не интересуюсь" — "Так. А чем вы интересуетесь, позвольте спросить?" Лина, раздосадованная, ответила резко: "Я учусь, как вам известно, в языковом вузе и наверное ясно, что интересуюсь языком". — "Да? А не мало ли это?" — "Мне хватает". И следующий вопрос: "Вы комсомолка?" — "Нет". — "Так вот откуда такая неразвитость!" И взявши ее зачетку четко вывел тройку.

Ну, так что же было дальше? А вот что. В полутемном коридоре стоял старый в чернильных пятнах, изрезанный стол, а на столе валялась перегоревшая лампочка. Лина и Леня сидели на столе и Леня упрашивал: " Ну, один раз давай поцелуемся. Один единственный раз, просто как товарищи, один раз." "Отстань" — отвечала Лина. И еще раз повторила: "Я сказала — отстань". Леня тяжело вздохнул. И тут... Тут мимо них, видимо даже их не заметив, прошел тот самый историк. Лина вдруг, сама не зная как это вышло, шепнула скороговоркой: "Кинь в него лампочкой — поцелую". В тот же миг лампочка ударила в затылок преподавателя, а Лина с Леней, схватившись за руки уже мчались окольными коридорами к выходу. Спокойно, не спеша, прошли мимо вахтера, снова взявшись за руки что есть духу понеслись по мосту. В парке, едва дыша, шлепнулись на свою скамейку. "Ты молодец" — сказала Лина и увидела близко у своего лица его сияющие счастьем полные ожидания глаза. О, что это был за поцелуй! Без любви, конечно без любви, пусть так. Но сколько в нем было восхищения, сколько благодарности...

Прошло много лет. Очень много. Леня — профессор, занимается французской литературой, Лина — переводчица. Видятся они редко — дети, внуки, работа, командировки. Но, когда встречаются, разговор всякий раз начинается одинаково:

— Я помню — говорит Леня.

— Все еще? — спрашивает Лина.

— Да. А ты?

— И я.

— Все-таки безобразие, хулиганство.

— Конечно.

И оба улыбаются.

 

литературоведение культурология литература сми авторский указатель поиск поиск