главная страница
		поиск       помощь

Проблема женского творчества, в частности литературного, не нова. Вероятно, во все времена право женщины на место в искусстве и ее художественная дееспособность обсуждались и критиковались с различных позиций и точек зрения. По мере развития европейской цивилизации такого рода дискуссии то обострялись, то утихали в зависимости от исторических катаклизмов, которые переживала та или иная страна.

В сегодняшней России мы вновь становимся свидетелями и участниками полемики, главная тема которой — право на существование самого понятия «женская литература». Точки зрения, как водится, самые различные — от полного отрицания до такого же полного признания нового культурного феномена. Надо сразу заметить, что на сегодняшнем этапе вопросы, поднимаемые в подобных дискуссиях, более глубоки и по-иному аргументированы, поскольку существует не только обширный материал для изучения (проза, поэзия, мемуаристика, эссеистика и т.д., созданные многочисленными писательницами), но стали достоянием широкого круга ученых и результаты исследований в области психологии, физиологии, антропологии, лингвистики, позволяющие делать более обоснованные выводы и заключения.

Одним из главных аргументов противников использования понятия «женская литература» является утверждение, что литература не может быть ни женской, и мужской, но лишь хорошей или плохой (хочется добавить: ни русской, ни грузинской, ни возрастной, ни разделенной на жанры, а лишь плохой или хорошей...). То есть, если расшифровать этот тезис подробнее ценность произведения определяется не особенностями личности творца, а качеством литературной продукции им произведенной. По видимости и этот тезис может быть убедительным, но в иной рассматриваемой плоскости, а если присмотреться внимательней, то он все же далеко не безупречен. Искусство — это индивидуальный творческий акт, где личность художника, его особенности, его психологический рисунок самым непосредственным образом определяют форму и содержание произведения. Хотя это вроде бы очевидно и общеизвестно, противники «женской литературы» часто упускают этот факт. Поэтому они не могут осмыслить его другую, связанную с первой, сторону. Обоим полам человечества, при всем разнообразии входящих в него психологических типов, присущи определенные общие черты, которые позволяют выделять понятия мужской и женской психологии. Исследования в области психологии позволяют говорить о существовании мужских и женских комплексов и архетипов, активно воздействующих на формирование менталитета конкретной личности. Каждый из полов обладает ярко выраженными анатомическими и физиологическими особенностями: организм женщины устроен и функционирует несколько иначе, нежели организм мужчины. Если взять для примера ситуацию физической угрозы: мужчина как более сильный предпочтет «силовой» вариант, в то время как женщине, природой менее приспособленной для лобового столкновения, приходится искать иные пути. Такую точку зрения высказывают представители феминизма, ориентированного на природную сущность (например, французские либеральные феминистки), они убеждены в фундаментальном различии мужчины и женщины. И разумеется, что такие различия не могут не влиять впрямую и на способ, и на восприятие окружающей среды. Исходя из особенностей своего «устройства» женщина несколько иначе оценивает и реагирует на ту или иную ситуацию. Представительницы же радикального феминизма считают, что различия в поведении женщины и мужчины не обусловлены половой принадлежностью человека, а обусловлены влиянием социокультурной среды, поэтому им присуща тенденция к созданию новых моделей организации общества, как правило, коллективных и неиерархичных, и они обычно поддерживают художественное творчество как свободное от любых навязанных кем бы то ни было (а в первую очередь, патриархальным мышлением) оценочных критериев. Другой же взгляд на проблему, а именно — либеральных феминистов, ориентированных на природную сущность, не только послужил укреплению женской позитивной самооценки, но и дополнил ее представлением о «раздельной и равноправной» системе организации общества.

Если опираться на такой взгляд, то это говорить о некоем психологическом единстве, присущем женской половине человечества. Логично предположить, что эти общие черты с неизбежностью проявляются и в творчестве, что, в свою очередь, дает основания правомерности существования женской литературы. Вопрос, однако, заключается в том, каковы эти черты и как они воплощаются в конкретных литературных произведениях.

Однако, попробуем рассмотреть эту проблему и с другой, научно-методологической точки зрения. Одним из приемов, применяющихся исследователями в различных областях научного познания, является систематизация существующего материала по различным признакам. Такое объединение изучаемых наличных объектов в группы позволяет внести упорядоченность в процесс познания, придать ему осмысленность и целенаправленность. Системность и последовательность дают возможность выявить общее и особенное, прояснить типологию, построить некие ряды, демонстрирующие количественную и качественную эволюцию изучаемых объектов. Учитывая те замечания, которые были высказаны ранее в отношении женской литературы, можно с уверенностью сказать, что выделение этой категории из общего потока литературного творчества является вполне оправданной операцией научного литературоведения.

Важным моментом в развитии женской литературы является ее отношение с феминизмом. По поводу последнего в обществе существует достаточно много предубеждений и ложной информации. И вина здесь не только в инертности общественного сознания, но и в том, что сам феминизм только подошел к моменту своего глубинного самопознания и осмысления. Очень часто его отождествляли или сводили только к борьбе женщин за равные юридические и экономические права, за равноправие в социальной и бытовой сфере, нередко он воспринимался как движение за сексуальный эгалитаризм, хотя раскрепощение женщины происходило и в этой сфере в самых разнообразных формах (возможность разводов, иное составление брачных договоров, свободный выбор партнеров и пр.). Как и все новое, это раздражало общественное мнение, особенно на начальных этапах, и играло отрицательную роль в становлении имиджа феминистского движения. К сожалению, в бытовом сознании образ феминистки — это образ агрессивного, истеричного «синего чулка». А это не имеет ничего общего с настоящим феминизмом. Но что же это такое — настоящий феминизм? Феминизмов много: радикальный, либеральный, ориентированный на природную сущность и соответственные различия, феминизм, ориентированный на подавление различий как вызов патриархату и т.д., и т.п. Вероятно, каждый, кто занимается вопросами феминизма, по-разному для себя решает этот вопрос, отдает предпочтение и даже пытается дать свое определение, дефиницию феминизму.

Но для начала необходимо задуматься об основах современной цивилизации, об ее главных движущих силах. Если отвлечься от второстепенных внешних факторов, то можно отметить, что одним из основных средств и способов выживания для человечества до сегодняшнего дня остается агрессия. Первобытная война за территории охоты и сбор плодов постепенно эволюционировала в философские, экономические, правовые и политические теории, где в основе лежало право на принуждение, на различного рода насилие. В одних случаях это выражалось в имперском лозунге «горе побежденным», в других называлась «борьбой видов», третьи грезили о суперменах, четвертые говорили о «классовой борьбе»... И главным протагонистом этих систем всегда был мужчина — физически более сильное существо, ориентированное существующей цивилизацией на агрессию. В мифах, легендах, преданиях воспевались и героизировались его деяния — убийство, разрушение, агрессия. Вспомним Ахиллеса, Юлия Цезаря, Наполеона и прочих литературных и нелитературных героев человечества — как правило, за каждым из них тянется длинный шлейф умерщвленных людей.

Одной из тем, активно дискутируемых исследователями в настоящее время, является «женская этика». Думаю, что этический аспект имеет прямое отношение и к литературе, поскольку эстетическое, художественное, представляет формальное воплощение тех отношений и связей, которые, в свою очередь, предопределяются этическим, нравственным. Как отмечала в своей статье английская исследовательница Джин Гримшоу, традиционное представление о женской этике, впервые сформулированное в 18 веке и широко распространившееся в 19, сводилось примерно к следующей схеме: женщины сами были склонны к тому, чтобы их недооценивали и принижали, почитая существами морально слабыми и второсортными. Принижение это касалось не только самих женщин, но и сферы их деятельности и интересов. Однако одновременно навязывалась и некая идеализирующая калька, которая диктовала представление о том, какой следует женщине быть, то есть культивировался некий идеальный образ, к которому должна стремиться всякая женщина. Например, быть молодой, красивой и свежей: «Пока она такова — она женщина; утратив свежесть, она становится ненужным хламом, который и терпят, как терпят тараканов, клопов и прочие неприятности». Слабой, нежной: «Душевная сила также мало пристала женщине, как и сила физическая. Пусть слабость делает ее фальшивой. Что ж, если это мило!» Эти высказывания принадлежат мужчинам, персонажам «Повестей о Мимочке» писательницы конца 19 века В. Микулич. Замечу, допускается наличие душевной, равно как и физической силы у женщины, но ей не должно быть. Вот установка общества, маскулинного общества на женщину!

Соответственно идеализировались и отношения женщины с окружающим ее миром, и само пространство ее ежедневной деятельности — дом, семья, домашние добродетели, забота и самоотверженность женщины по отношению к членам своей семьи. «Вместе с тем, — замечает Гримшоу, — все это воспринималось как фон для более важных сфер мужской деятельности, как ценности, которыми ни один уважающий себя мужчина не может быть ограничен и которые всегда должны оказываться на последнем месте, если они вступят в конфликт с другими ценностями и приоритетами».

Феминистские критики считают такую традиционалистскую точку зрения дискриминационной. Конечно, существуют заметные различия в этических оценках между мужчинами и женщинами, однако из этого не должно следовать, что одно имеет преимущество над другим.

Одним из аргументов в пользу «женской этики» феминистская критика считает тот факт, что осмысление самых различных приоритетов мужского и женского сознания осуществлялось с патриархальных и, маскулинистских позиций, то есть с заданного, априорного предположения, что мужская культура и ее иерархические ряды являются универсальным мерилом любых этических и эстетических ценностей. Конечно, в случае использования традиционных культурных парадигм и матриц трудно ожидать более-менее объективных оценок и определений нравственных особенностей женского сознания. К счастью демократизация и плюрализация общественных подходов к тем или иным явлениям, произошедших в 70-90-х годах во многих странах мира, создали условия для преодоления односторонности. Кстати этому, особенно в сфере литературы и искусства способствовал постмодернизм, чья эстетика и идеология базировались на диалоге и сопоставлении различных культурных позиций. Как заметила по этому поводу американская исследовательница женской эстетика Марсия Марс: “В восьмидесятые, когда преобладал постмодернистский дискурс, укрепилась позиция феминизма в процессе развенчивания истории, которая считалась теперь “фаллоцентрической”. Как оказалось это было десятилетие “взросления” и для тех женщин, которые встали на радикальные позиции в семидесятых, и для тех, чье развитие началось уже в восьмидесятые” (“Феминизм”).

Хочется отметить, что пренебрежительное отношение к «женской этике» породило в обыденном сознании множество мифов, ходячих представлений, многие из которых распространены и сейчас. В частности, если мы обратимся к области литературы и искусства, нередко можно услышать мнение, что только мужчины сумели создать в этих областях подлинные шедевры, и что история искусства и изящной словесности — это история мужского гения.

Если взглянуть на писаную историю, то она как будто подтверждает этот тезис, хотя и там мы можем обнаружить такие имена как Сафо, Шарлотта Бронте, Анджелика Кауфман, Вера Мухина, Анна Голубкина, Эмили Дикинсон, Джейн Остен, Жорж Санд и многие другие, чей вклад в мировую культуру не менее важен, чем труды многих художников-мужчин. (Я намеренно не беру 20 век, особенно последние его десятилетия). Однако утвердившимся в сознании фактом остается то, что все же женских имен намного меньше, нежели мужских.

Но как мы знаем, видимость не всегда соответствует сущности. На эти очевидные факты можно взглянуть и по-другому. Во-первых, долгие века женщины практически не допускались к «свободным искусствам», более того — занятия литературой или живописью считались для женщины предосудительными, невозможными, неприличными. Те же, кто осмеливался сделать это, или работали под псевдонимами, или были вынуждены терпеть общественный остракизм. (К примеру, в Америке и в Европе заниматься в натурном классе — что является одним из ключевых моментов в подготовке живописцев — женщинам-художницам позволили только к концу 19 века. Вспомним «Дневник» Марии Башкирцевой, где описывается ситуация художниц в Европе). Доступ к высшему образованию был закрыт для женщин практически до второй половины прошлого столетия. Понятно, что такая система патриархальных табу закрывала женщине путь в творческую сферу, где она могла легально и открыто дать возможность раскрыться своему дару, таланту. В начале 70-х годов нашего века именно феминистки привлекли внимание к явному противоречию между увеличением числа женщин, посвятивших себя искусству и длительному отсутствию в истории их вклада в искусство. Именно тогда внимание многих феминисток было направлено на ревизию истории культуры, на поиски женских имен в литературе, живописи.

Однако, существует и еще одна причина малого представительства женщин в культурной, особенно ранней, летописи истории. И речь здесь идет об иерархии искусств, которая строилась так, что верхние ее ступени занимали те виды и жанры, которые требовали наиболее серьезной профессиональной подготовки, а следовательно, и были закрыты для женщин. Эти «высокие» сферы творчества персонифицировались и фиксировались историей, в то время как «низкие» воспринимались как некое не оформившееся, анонимное художественное пространство. И именно там, в том, что мы сейчас называем декоративным, прикладным, народным искусством наиболее широко проявлялось женское творческое начало, но, увы, осталось почти безымянным. Для того, чтобы правильно оценить это наследие надо и здесь коренным образом изменить точку зрения и понять, что знамениты, брабантские или вологодские кружева для мировой культуры не менее важны, чем полотна Рубенса или Брюллова. Если обратиться к словесности, то безусловной заслугой женщин является сохранение и развитие устных литературных жанров — песен, сказок, пословиц и поговорок. Огромный вклад в переоценку этой творческой женской деятельности внесли представительницы того течения в феминизме, который определяет «женскую работу» (прикладное искусство) как субкультуру. С позиций этих феминисток низкое искусство противопоставляется высокому, частное — общественному, домашнее — официальному, и иерархия не ставится под сомнение, но в этой точке зрения акцентируется действие, а не заведомая форма жизни. Рассуждая о феминизме, феминологии, гендерном аспекте в культуре, в том числе и литературе, необходимо иметь в виду, что научное осмысление этой темы находится еще только в самом начале своего развития. Поэтому перечисленные ранее идеи, точки зрения и оценки ни в коем случае нельзя ни абсолютизировать, ни отвергать. В частности, следует заметить, что даже понятия «мужское» и «женское» — понятия весьма подвижные, они не только имеют существенные различия в тех или иных культурах, но и эволюционируют в соответствии с ходом истории, изменениями в политическом, экономическом и социальном контексте общества. Немалое значение имеет и то, что человек сам по себе — независимо от пола — наделен очень гибкой внутренней системой приспособляемости к переменам в окружающей среде, способностью усваивать, осмысливать и развивать новые интеллектуальные и поведенческие навыки, и это, несомненно, говорит о том, что перед исследователями — не законченный, но постоянно меняющийся объект изучения. Хочу добавить, что феминизм не является прерогативой женского сознания, он в равной степени принадлежит и мужчинам, поскольку основное, на мой взгляд, в феминизме это, скорее — не построение нового канона, а анализ существующего.

Славистика обратилась к этой проблематике сравнительно недавно, но эта задержка, возможно, дает и некоторые преимущества. Как заметила в предисловии к сборнику, посвященному современной женской культуре в России, американская исследовательница Елена Гощило: «... В отличие от ученых, занимающихся литературами других стран, которые заложили теоретические и критические основы для феминистских и гендерных исследований, славистам избирающим феминистское направление нет необходимости развивать фундаментальные принципы ab ovo (от яйца, с самого начала — Е. Т.). Их задача состоит скорее в усвоении, развитии и применении» («Fruits of Her Plume»).

В литературе темы, связанные с «женским вопросом» поднимались в России давно, с конца XVIII — начала XIX века. Нельзя обойти вниманием писательниц Е. Ган, М. Жукову, пришедших позже Марко Вовчок, О. Шапир, В. Микулич, писательниц Серебряного века, работавших в 20-х годах А. Коллонтай, Е. Бакунину и многих других. Елена Ган с печалью говорит о женской судьбе, изначально обреченной на подчиненное мужчине существование и выход из замкнутой сферы женской жизни видит лишь в обретении «доброго мужа». В своих письмах она пишет: «Прекрасно готовить (мужчине) отраду и успокоение под родной кровлей после шумного поприща его», Е. Ган, казалось бы, убежденно считает, что предназначение женщины быть ангелом-хранителем мужчины, но противореча себе самой же, в повести «Идеал» восклицает: «а что, если ее надежды на семейное счастье не сбудутся, что остается ей вне себя? Ее бедное, ограниченное воспитание не позволяет ей даже посвятить себя важным занятиям, и она поневоле должна... до могилы влачить бесцветное существование». Писательницы конца 19 века уже говорят и пишут о необходимости эмансипации, о завоевании женщиной социально-экономических прав (Соболева, Цебрикова, Шапир). В. Микулич, представив на суд читателя вызвавшую огромный интерес трилогию о Мимочке, в контексте эпох 80-90-х годов прошлого столетия, в соответствии с духом времени и идеями насыщавшими тогда общество, видит разрешение женского вопроса через получение образования, как широкого, так и профессионального. Она считает, что духовное, умственное развитие, а главное — профессия дадут женщине свободу, более высокий статус в обществе, экономическую независимость и освобождение от мужской опеки, и это снимет все проблемы женского существования.

Но все это были редкие, разрозненные голоса. Женские голоса в культуре начали звучать достаточно громко лишь с 20 века.

В связи со всем сказанным, весьма интересным представляется сделать хотя бы краткий обзор современного состояния женской литературы в России, поскольку книги, вышедшие за последние годы — в условиях снятия цензурных ограничений — позволяют выявить некие основные направления и тематические тенденции, определяющие характер этого культурного феномена, и увидеть литературный процесс в России под новым углом зрения.

ЛИТЕРАТУРА:

Гримшоу Дж. Идея «женской этики» // Феминизм: Восток, Запад. Россия: Сб. статей. М.: Наука, 1993.

Fruits of her plume: Essays on contemporary Russian Women's Culture / Ed. by H. Goscilo. Amonk, New York, London, England.