Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»

НОСТАЛЬГИЯ ПО ПИОНЕРИИ

В год шестидесятилетия Победы память все чаще возвращает каждого человека пожилого возраста к событиям военного времени, многим запомнились особенно первые дни июня 1941 года.

Я работал вожатым первого отряда в пионерском лагере Московского завода лакокрасок в Новом Иерусалиме. Сюда за неделю до начала войны, мы — пионервожатые, утвержденные Краснопресненским РК ВЛКСМ, привезли первую смену ребят. Накануне мы побывали в Новоиерусалимской школе, убирали территорию, таскали кровати, чистили от молодой проросшей травки линейку.

Помнится, как радостно и шумно ребята рассаживались по автобусам, чтобы ехать в лагерь. Правда, младшие жались к мамам, жевали карамельки и вытирали слезинки, а старшие ехали уже не первый раз, бурно выражали свои чувства, так как любили пионерское лето. Впереди были спартакиады, торжественные костры, фестивали песен, походы, военные игры.

Прозвучал горн, двери автобусов закрылись, и колона медленно двинулась сквозь родительский коридор, выезжая на улицы Краснопресненской заставы. Впереди шла «Эмка», из окна которой развевалось пионерское знамя.

В каждом автобусе ребят сопровождали вожатые отрядов. Это были студенты ГИТИСа и МГУ. По дороге в автобусе я рассказывал ребятам, как в 1940 году я был организатором похода на плоту по верховью Москвы-реки. Лагерь размещался на берегу реки. Половодьем на песчаные перекаты принесло немало стволов сухих деревьев, бревен. Полсмены мы их стаскивали на берег, отрубали сучья, пилили лишние ветки, с помощью кого-то из местных связали бревна, смастерили бурлацкий канат, вырубили длинные шесты и объявили о готовности к походу.

Отплытие было поставлено с блеском самим старшим вожатым Петром Монастырским — тогда студентом ГИТСа, а впоследствии известным театральным режиссером.

Под звуки горна и барабанный бой мы стащили плот с берега и под радостные крики ребят из младших отрядов тронулись в путь. С берега зрители ушли лишь тогда, когда плот скрылся за поворотом. В путешествии было много препятствий. То проходили отмели, то сужения русла, поросшие кустарником. Тогда все спрыгивали с плота, бревна поднимались над водой и плот снимали с мели и двигались дальше. Работали все дружно, в полную силу, помогая друг другу. Порой было тяжело, но никто не хныкал.

И вот мы в лагере. Началась подготовка к торжественному открытию, намеченному на воскресенье 22 июня. Готовились все отряды, даже малыши-октябрята. Хотя на мой первый отряд навалилось немало дел и главная задача — подготовить линейку к торжественному построению и поднятию флага. Мои девочки пошли помогать малышам учиться строиться и ходить в ногу, готовить пионерскую форму.

А я с парнями оборудовал линейку и мачту. Главное, нужно было вдеть в кольцо на верхушке гладкой башни канатик для поднятия флага. Операция оказалась не простой. Но выручил щупленький паренек из «деревенских».

И когда мачту подготовили — услышали женский крик. К нам бежала, задыхаясь, врач. Первая моя мысль: «Кто-то без спроса убежал на речку и исчез».

Врач еле перевела дух и выпалила: «Война! Только что передали заявление Молотова!»

Принесенная ею весть изменила все. Она в одно мгновение разделила время на мирное и военное.

Лагерь гудел. Начальник пионерлагеря, пожилой опытный человек, когда-то комиссарил в гражданскую, дозванивался до Москвы. Потом собрал обслуживающий персонал, вожатых, два старших отряда и сказал: «Делать все, как наметили. Ждать приказа. Может быть, детей увезем подальше от столицы».

После обеда прозвучали сигналы горна и барабанная дробь. Отряды быстро построились на линейке. После рапортов председателей отрядов раздалась команда: «Флаг поднять!» Никакой паники, мы демонстрировали организованность. Вечером собрался только что избранный совет лагеря. Кто-то вернулся из поселка и рассказал, что там началась всеобщая мобилизация. Мужчины получают повестки и уходят в спешке на сборные пункты к военкомату. Их провожают женщины, многие с малыми детьми на руках, льют слезы, причитают.

Пионеры на глазах повзрослели. Решили помочь населению Нового Иерусалима. Начали формировать тимуровские отряды для помощи «солдаткам».

На следующее утро тимуровцы из моего отряда пошли по дворам. В одном из дворов наш деревенский паренек, его, кажется, звали Ваня, принялся окучивать картофельные борозды. Девчонки занялись двумя малышами. Из соседнего двора зазвенела пила, шла заготовка дров. Целым звеном напротив ребята на пару часов открыли детский сад, а доярок отпустили на колхозную ферму. Женщины хвалили, благодарили тимуровцев. Но слезы не высыхали на их глазах. Всех страшило будущее, а детская забота только трогала, но не успокаивала. Тимуровцы как на работу каждый день приходили к своим подопечным. Они успокаивали матерей, бабушек, отправивших на войну своих самых близких людей. «Через неделю-другую Красная Армия обязательно разобьет фашистов, и все вернутся домой», — по-детски наивно верили пионеры. Но сводки с фронтов, сведения о бомбежках городов говорили о другом, и люди потеряли покой.

Как-то утром пионеры не пришли в деревню. По поселку прошел слух — пионерский лагерь спешно закрывают, а детей эвакуируют куда-то. И это была горькая правда. Пришел приказ — утром ожидать автобусы.

Мы пошли попрощаться. Нас обнимали, целовали и успокаивали. Мы были горды, что до последнего дня не бросили людей, попавших в беду.

Помогать нуждающимся, быть честным, организованным, не трусом, хорошим товарищем — были не слова, а дела пионерии предвоенных и военных дней!

Мне не довелось на фронте встретить ни под Москвой, ни в Белоруссии, ни под Кенигсбергом своих питомцев из пионерского лагеря в Новом Иерусалиме. Хотя с лейтенантскими кубиками, а затем в лейтенантских погонах мне пришлось прошагать немало фронтовых дорог. Но я уверен, что они воевали и воевали честно, крепко дружили и не прятались за спины товарищей. Большинство девчат и парней были верны пионерской клятве, которую они давали, надевая красный галстук.

Я готов поспорить и с политиками, и политиканами, и своими коллегами журналистами, которые приложили немало усилий, чтобы высмеивая пионерские атрибуты, зачеркнуть традиции пионерии. Они развалили созданную поколениями отцов могучую организацию воспитания и мужания юных россиян. Поэтому мне захотелось назвать эти заметки «Ностальгия по Пионерии».