Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»
НАВЕРХУ — МОСКВА
... Москва военных лет... Закамуфлированные здания и площади, на сером асфальте которых художниками нарисованы крыши домов с печными трубами. Под этим московским асфальтом в тоннелях метро шла своя жизнь, организованная, четкая, как до войны. В первые месяцы, когда гитлеровцы пытались нанести урон столице воздушными налетами, Метрополитен стал огромным ночным убежищем. Появились в тоннелях деревянные настилы и двухъярусные нары, устроены санитарные узлы, установлены дополнительные насосы, в эскалаторных недостроенных тоннелях построены лестницы, сооружены добавочные вентиляционные установки. Все эти переоборудованные тоннели и залы пригодились тем москвичам, в домах которых не было бомбоубежищ... Во время бомбежек матери с детьми (они были главными «жильцами») чувствовали себя в просторных тоннелях и залах станций глубокого заложения в полной безопасности.
Когда началось строительство оборонительных сооружений на ближних подступах к Москве, меня назначили уполномоченным МГК ВКП(б) на одном из участков строительства. Среди строителей преобладали женщины. В суровое военное время женщины в тылу были главной силой.
Окопы, огромные противотанковые рвы, дзоты, доты, надолбы сооружали женщины... Кто и сколько работал в дни войны, знают все те, кто делал дело. Никаких смен, никаких выходных. «Перекур», чтобы поесть супа с куском хлеба и здесь же, накоротке, прижавшись друг к другу, подремать. Чуть-чуть прикорнул и опять на ногах, опять работа, а над головой вражеские самолеты.
... Фронт был близко. Москва стала прифронтовым арсеналом.
Переписка с друзьями в те годы свелась до минимума. Редкие письма друзей с фронта, редкие письма от родных из эвакуации. Потому меня очень обрадовал армейский фронтовой треугольничек, оказавшийся на моем столе однажды утром: «Москва. Татьяне Федоровой. Лично». Бережно вскрываю тщательно заклеенное послание. От кого бы это?
«Действующая армия.
Здравствуйте, товарищ Татьяна Федорова!
Собравшись в час досуга, друзья по боевым делам — артиллеристы решили написать вам письмо. О вас мы узнали из газет, читая ваше патриотическое выступление на митинге женщин в Москве, как самой молодой из выступавших, судя по газетной фотографии.
Коротко напишем вам о наших боевых делах: с начала боевых действий батарея беспощадно громит фашистских захватчиков, посылая на их головы ворошиловские килограммы металла, от которых поганая нечисть разлетается в дым. Расчеты фашистов на молниеносную победу обратились в их крах. Их наступление на нашем участке фронта было приостановлено, и, перейдя к обороне, они не выдержали нашего натиска, покатились назад, и старый, небольшой русский город Ельня вновь стал советским. Преследуя отступающего врага, мы заверяем в вашем лице всех советских женщин в нашей победе!
Желаем вам и всем женщинам Москвы успехов в работе. С товарищеским приветом:
Командир батареи лейтенант Панов И. Р.
Командир вычислительного отделения Н. Козлихин.
Старший разведчик Шматов.
Старший связист Ткаленко.
18.09.41 г.
Наш адрес: 486 полевая почта 573 ПАП 1 д-н, 2 батарея».
Антифашистский митинг женщин, о котором писали фронтовики, состоялся седьмого сентября 1941 года в Москве в Колонном зале Дома союзов, когда на всем протяжении фронта от Белого до Черного морей шли кровавые бои с фашизмом.
Матери, жены, сестры бойцов, оставив на короткое время свои рабочие места (их заменили подруги по цеху), прославленные советские женщины, чьи имена известны всему культурному человечеству, собрались вместе, чтобы громко, на весь мир заявить «НЕТ» фашизму, дать клятву сражаться против гитлеровских убийц и насильников до их полного уничтожения во всем мире.
Колонный зал, как никакой другой из больших и малых залов столицы, памятен нам всем, комсомольцам и коммунистам. Сколько здесь проходило комсомольских и партийных активов, памятных встреч с Героями труда. Здесь в памятный 1935 год праздновали свою трудовую победу метростроевцы... И вот теперь здесь собрались женщины. Почти три месяца бушует на нашей земле война, и мы все успели забыть, когда последний раз сидели вот так рядом, вместе. Валентина Гризодубова, Валерия Барсова, Марина Раскова, Анна Караваева... С нами известный общественный деятель пламенная Пасионария — Долорес Ибаррури. Все лица суровы. На многих гимнастерки, шинели, телогрейки.
Все мы с волнением слушаем выступление медсестры Ольги Соколовской. Она прибыла на митинг прямо с фронта. Говорит о врачах и сестрах, которым приходится оказывать помощь не только раненым бойцам и командирам. Они стараются вернуть к жизни детей, женщин стариков — жертв фашистских палачей на временно оккупированной территории. «Когда слышишь стоны ребенка, не думаешь об опасности, а думаешь об одном: отомстить за эти стоны, поскорее расправитьсь с людоедами-фашистами! Я, советская медицинская сестра, призываю всех честных женщин мира подняться на борьбу с фашизмом!»
Мы обращались к женщинам не только своей страны, но и к женщинам Англии, Америки, Франции, к женщинам мира. Наши мысли хорошо выразила писательница Анна Караваева: «Мы женщины -половина человечества, мы — большая сила. Объединимся теснее, дорогие зарубежные сестры, будем действовать дружно и быстро и тем ускорим разгром кровавых полчищ фашизма. Наше дело правое! Враг будет уничтожен!»
... В Колонном зале его неповторимые люстры горят вполнакала. Слабые язычки электрического света отражаются в прекрасных колоннах. Мы мысленно в эти минуты обращались к женщинам земного шара, зная, что за стенами Колонного зала наши войска отражают напор врага, что с огромным напряжением работают наши заводы,— и это вдохновляло нас на короткие и емкие слова. Те же чувства испытывали и наши зарубежные подруги.
— Матери больше всех ненавидят войну,— говорила Долорес Ибаррури,— потому что в ней погибают их дети. Но матери хотят, чтобы их дети были не рабами, а свободными и счастливыми людьми! И поэтому матери всем сердцем и душой поддерживают справедливую освободительную войну. Они не только дают в руки своим сыновьям ружья и воодушевляют их на борьбу и жертвы, но и сами активно участвуют в этом великом и правом деле.
В те дни Рубен Ибаррури — сын Пасионарии — ушел на фронт. Он командир пулеметной роты, погиб в сталинградских боях. Скромный строгий памятник Герою Советского Союза Ибаррури установлен на площади Павших Борцов в Волгограде.
Антифашистское движение советских женщин вскоре нашло поддержку в странах Европы, Азии, Америки. Одной из активных участниц великого и правого дела была Эжени Коттон — первый президент Всемирной федерации женщин, лауреат Ленинской премии за укрепление мира и дружбы между народами, виднейший ученый-физик с мировым именем и просто прекрасная женщина с чисто французским обаянием.
Седьмое сентября 1941 года — день рождения Комитета советских женщин. С каждым годом растет его авторитет в женском международном прогрессивном движении. На знамени комитета — орден
Дружбы народов...
Помню день 6 ноября 1941 года. Очень пуржило. На улицах прохожих мало. Вместе с секретарем Советского райкома партии Ильей Александровичем Новиковым идем на станцию метро «Маяковская». Здесь под землей состоится торжественное заседание, досвященное
24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. В вестибюле пропуска тщательно проверяют. Потом по эскалатору спускаемся вниз. В штатском почти никого нет. Да и сама станция необычна. На путевом тоннеле стоят голубые экспрессы — двери раскрыты настежь. Сегодня здесь буфет, даже есть пирожные, бутерброды и чай. В конце зала — трибуна, на ней почетный караул и в обрамлении знамени бюст Владимира Ильича Ленина. По всему залу поставлены стулья. Над трибуной плакат: «Да здравствует 24-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции!»
К перрону подходит двухвагонный состав. Из первого, в окружении руководителей партии и правительства, выходит И. В. Сталин. Он подтянут и строг, неторопливо идет к трибуне.
Сталин говорит о провале гитлеровского плана «молниеносной войны». Его голос звучит твердо и торжественно. И как клятва перед своим народом, перед всем миром звучат заключительные слова: «Наше дело правое — победа будет за нами». Зал встает и взрывается штормом оваций. Под высокими сводами «Маяковской» несется: «Смерть немецким оккупантам!»
... За ночь, прошедшую после торжественного заседания, улицы Москвы покрылись пушистым снегом. Утро. Иду переулками с Миусской площади на улицу Горького. Во всю ее ширину до самой Красной площади стоят танки, мерно урча моторами. В башнях с открытыми люками — танкисты в шлемах, похожие на марсиан, с интересом разглядывающие прохожих, направляющихся туда же, куда лежит путь их машин. К центру, на Красную площадь, к Мавзолею В. И. Ленина.
Давно уже не жила так оживленно центральная магистраль города. Она шевелится, шумит, кажется, что где-то впереди высокая плотина сдерживает эту темную живую стальную реку, готовую ринуться вперед. Семь часов утра, и я не тороплюсь, и мне тепло от дышащих масляным жаром стальных громад. Пальто мое демисезонное не соответствует погоде. От площади Пушкина стали проверять пропуска, и это немного задерживало. Часы на Центральном телеграфе показывают половину восьмого. Я прибавила шагу, потому что парад сегодня начинался в восемь часов.
Счастливое, ни с чем не сравнимое чувство охватило меня, когда я вступила на каменную звонкую брусчатку Красной площади. Может быть, читателя удивят на первый взгляд вроде бы не к месту сказанные слова — «счастливое чувство». Но как сказать по-другому, когда действительно это было счастьем, что вопреки всему, всем прогнозам и всем предположениям наших врагов мы, как и всегда, по традиции отмечали годовщину Октября торжественным собранием и вот сегодня — парадом. Я знала, что войска с ходу, прямо с Красной площади пойдут в бой, что в Москве «заморожены» дома, эвакуированы заводы, что разлучены семьи и, конечно, еще сегодня, в праздничный день, сотни семей получат с фронта извещения о близких, «погибших смертью храбрых». И вместе с тем эти два дня — 6 и 7 ноября 1941 года когда-нибудь будут воспеты поэтами и воссозданы на полотнах художников мира. Потому что именно они, эти дни, показали силу Советской державы, душевную крепость советского человека, которого нельзя сломить.
Эти стихи Николая Тихонова — большого поэта и большого патриота — я твердила про себя, стоя уже на трибуне Красной площади.
... Уминая снег, лежащий белым ковром на Красной площади, идет пехота. В белых маскировочных халатах, с автоматами наперевес и лыжами идут молодые парни — истребительные батальоны. Проносятся танковые части, которые с ходу, прямо отсюда, пойдут на фронт... Как символ непобедимости русского оружия в параде участвует старая, видавшая виды пушка из Кремлевского арсенала.
... Мужественные летчики и зенитчики из ПВО столицы зорко охраняют воздушные подступы к ней. Предпринимаемые врагом попытки прорваться к городу потерпели провал.
... После парада на Красной площади весь мир убедился, что планы Гитлера взять Москву провалились. Как не вспомнить слова маршала Жукова:
«Никогда не может быть забыт подвиг жителей столицы, своими руками возводивших оборонительные сооружения для ее защиты. Более полумиллиона трудящихся Москвы и Московской области, в большинстве своем женщины, строили укрепления на дальних и ближних подступах к городу.
Строительство внешнего обвода Москвы в пределах Московской зоны было завершено к 25 ноября. Самоотверженность трудящихся в защите родной столицы оказывала огромное моральное воздействие на боевой дух войск, приумножала их силы и укрепляла волю к борьбе с врагом.
Усилиями Коммунистической партии фронт и тыл превратились в единое и неразрывное целое. И в этом заключался решающий фактор нашей победы под Москвой».
Морозное утро 28 декабря 1941 года. Делегаты Советского района Москвы, едущие на фронт,— в сборе. Мы везем бойцам новогодние подарки. Я за старшую.
Вот она, дорогая моя Тула. Сколько знаменательных дней связано у меня с тобой. В 1936 году здесь проходил слет авиаторов Москвы. Здесь мне много пришлось прыгать с парашютом. Какое было замечательное время!... Едем по городу, с трудом узнаю знакомые улицы. Кругом заграждения — ежи, проволока. Где же сейчас горком партии? Идем в комендатуру. Встречает нас подполковник, который тут же звонит в обком. Передает трубку мне. У телефона старый знакомый, секретарь обкома товарищ Жаворонков. Он шутливо спрашивает, не пришлось ли нам отбивать атаки немцев по дороге. Обещает сейчас же прислать за нами провожатого. Нам приготовлено помещение для отдыха в облисполкоме.
Долго длилась в этот вечер наша беседа с туляками. Их интересовало: «Как Москва?», а нас: «Как Тула?» Усаживаемся за стол, едим, пьем чай. «Старички» наши с устатку выпивают немного. Ну, ничего, сегодня можно. За здоровье туляков! За победу! За дружбу!
Много перенесли туляки, когда их сжимало немецкое кольцо. Но работали, сражались и выстояли. Даже дети, чем могли, помогали отцам и матерям. Уславливаемся: в армию Болдина мы поедем поездом до деревни Ханино, где находится штаб. Это 90 километров от города. Решили с председателем Тульского облисполкома товарищем Чмутовым пораньше выехать на станцию и проверить, все ли подготовлено на узкоколейке.
Утром город выглядит еще более разрушенным, чем ночью. На улице Коммунаров в домах — ни одного стекла. В Дом Красной Армии попала фугаска. По обеим сторонам окраинных улиц только печи от домов остались.
К нашей делегации присоединяются туляки, тоже с подарками на фронт. Мы «завидуем» их подаркам — еще бы, известные тульские пряники!
... Наступило время прощания с Тулой. Все в сборе. Подарки погружены в вагон. Прощаемся с гостеприимными хозяевами и усаживаемся. От туляков делегацию возглавляет Иван Дмитриевич Пузанов — секретарь горкома партии.
Наша «кукушка» идет по принципу «Тише едешь — дальше будешь от того места, куда едешь». По дороге к нам подсели бойцы. Вернее, не подсели, а набились, как сельди в бочке. За окном темь непроглядная. Предлагаю песню. Поем много. Узнаем, что, пока мы были в Туле, части генерала Болдина взяли Калугу,
Ура! Калуга снова наша. Едем скорее туда. Там и поздравим бойцов с Новым годом, пожелаем новых побед в 1942-м. Нам дают «эмку» и пять грузовиков. Укладываем подарки, рассаживаемся сами. Я одета, прямо надо сказать, неважно. Тулуп отдала «старичкам», а сама осталась в пальтишке. Стекло в машине выбито, мороз 35°. Усаживаюсь рядом с шофером в кабине грузовика. Ехать машинами около ста километров. 31 декабря на рассвете въехали в Калугу.
Как красиво расположен город: на горе, а внизу река. Но воздух пропитан запахом гари, видны зарева пожаров. Оккупантов толькотолько выкурили. Город еще не прибран. На одну из площадей снесли всех калужан, замученных фашистами. Лежат рядом с ними красноармейцы. Сколько их тут: мужчин, женщин, детей...
Торопимся разыскать политуправление армии. Новый год уже приближается, а мы с дарами слоняемся по разрушенному городу, перешагиваем через мертвых фашистов, сами замерзли, а толку никакого.
Но что это? Какая радость: из остановившейся машины выходит мой старый товарищ — Головкин. До войны был секретарем ЦК комсомола Белоруссии, а сейчас... Он представляется: «Заместитель начальника политуправления армии», и весело здоровается с нами. Оказывается, мы ищем его, а он уже несколько часов — нас. Прямо как сказка со счастливым концом: все уладилось, нас нашли. Делегатов пригласили в дом, затопили печь. Мы с Головкиным пошли к начальнику политуправления — бригадному комиссару Халезову (он очень похож на Фурманова). Приветлив, деловит, рукопожатие быстрое, крепкое. Посмеялись над нашими злоключениями и занялись распределением делегатов по дивизиям. Меня направляют к танкистам. Это здорово! Я сразу заторопилась. Хорошо, что в армии все делается быстро. Как только мы немного обогрелись, всех нас вместе с подарками погрузили в машины. Делегат с сопровождающим усаживается вместе с шофером и сразу в часть, к линии фронта. Прощай, Калуга,— здравствуй, фронт! Едем! В танковой части меня встречают замечательно. Решили собрать всех, кто только вернулся с боя на отдых. Собралось много разведчиков и танкистов.
Просят рассказать о Москве, о ее делах. Рассказываю обо всем и, в первую очередь, о том, как проходило торжественное собрание в метро на станции «Маяковская», о параде на Красной площади.
Рассказываю подробно... Даже о пирожном, которое каждый из нас получил на пригласительный билет в буфете на «Маяковской». Все довольны, смеются весело. Кто-то спрашивает: «А как, товарищ Федорова, ваше метро — строится или на время войны пока приостановлено?» Отвечаю, что основные силы наши работают на оборонительных сооружениях вокруг столицы. Но работа под землей продолжается. Строится третья очередь — Замоскворецкий и Покровский радиусы. Один из главных участков протянется на шесть с половиной километров от площади Свердлова до Автозаводской. На этой линии откроются станции Метрополитена — «Новокузнецкая», «Павелецкая», «Автозаводская».
(Обратите внимание, дорогие читатели, на то, что в вестибюлях станций «Новокузнецкая», «Павелецкая», «Автозаводская», «Семеновская», «Бауманская», «Электрозаводская», «Измайловская» высечены слова: «Сооружена в дни Отечественной войны».)
Это тоже нравится бойцам. Весело переговариваются. Обещают после войны сразу же приехать в Москву и посмотреть новые пинии метро. Кто-то грустно замечает: «А я еще и старых-то не видал и вообще в Москве не был». От этих слов всем становится немножко грустно: видимо, подумалось, кому-то из них не суждено побывать в столице, ведь завтра снова бой...
Прерываю грустное мгновение вопросом:
— Товарищи, в Москве меня спросят — как живут танкисты? Расскажите о своих делах.
— Дело у нас одно... Бить фрица...
— Бои... Вот уже полгода боев...
— Шли назад, теперь вперед!
Радостно и тяжело слушать их рассказы. Радостно потому, что пядь за пядыо освобождают они родную землю. Сначала остановили, а потом погнали фашистскую свору от Москвы. Тяжело потому, что до Берлина еще далеко. И каждый новый шаг — это бой, кровавый. Тяжело потому, что путь этот на запад идет по дорогам пожарищ, разрушенных сел и городов. Тяжело потому, что каждую деревню надо захватить до того, как ее подожгут гитлеровские «факельщики». «Практика» у них такая: при отступлении сжигать русские дома... Когда бойцы рассказывали, в голосах их клокотала ненависть и боль...
... Началась раздача подарков. Конечно, все остались довольны вниманием своих тыловых товарищей. Но главное, что им принесло радость — письма. Сначала один воскликнул: «А у меня письмо». Но он не долго был единственным счастливцем. В каждой посылке оказалась ласковая весточка из Москвы. Всех охватило волнение.
Пишут незнакомые люди, шлют им подарки, и сколько во всем этом заботы и любви! Если бы слова благодарности, которые я выслушала, имели материальный вес, боюсь, что мне понадобился бы целый эшелон для доставки их в столицу.
Ночью, когда я, наконец, согрелась и уснула, слышу сквозь сон — зовут. Открываю глаза. Посреди комнаты стоит донской казак в кубанке. На шее — на ремне пулемет-автомат. Увидал, что я открыла глаза, вытянулся и рапортует: «Товарищ депутат, по приказанию товарища командующего армией прибыл за вами. Велено разыскать и пригласить в штаб». Прихожу в себя. Вскакиваю. Надо идти. Шагаю за молодцом в кубанке.
Штаб оказался совсем близко. Входим сначала в сени, а затем в маленькую комнатку. Казак докладывает. Кто-то не дает закончить и подходит ко мне. Передо мной огромный человек с красивым умным лицом. Дружески протягивает руку. Знакомимся. «Федорова». «Болдин». Это и есть сам командующий. «У нас тепло». Помогает снять пальто, и я уже знакомлюсь с другими товарищами. Генерал-майор Попов, член Военного совета бригадный комиссар Сорокин, полковник, начальник штаба Аргунов. Осматриваю «генеральское» помещение. Две небольшие комнатушки. Усаживаемся вокруг стола, на котором приготовлено все необходимое для встречи Нового года. Командующий поднимается:
— Новый, 1942 год мы встречаем в особой военной обстановке, в только что освобожденной нами Калуге. Предстоит много боев впереди. Прошу выпить бокал за нашу победу!
Утром снова встретились с бойцами. Они загрузили нас письмами. Перед отъездом пошли осматривать Калугу. Я впервые увидела множество трофейных машин, мотоциклов, подбитых танков — ими были забиты площади и улицы древнего русского города.
Увезли мы с собой письмо, которое потом читали на партийном активе района:
«Нашим дорогим товарищам рабочим, работницам и интеллигенции Советского района города Москвы.
Дорогие и близкие наши друзья!
Сегодня, 31 декабря, мы, бойцы, командиры и политработники 154-й стрелковой дивизии, переживаем большой душевный подъем и огромную радость.
Только вчера наша дивизия с боем вырвала у фашистов родной город Калугу и отбросила гитлеровские банды от города. Как бы в награду за эти дела сегодня мы получили от вас новогодние подарки и еще раз почувствовали заботу трудящихся о своей Красной Армии.
От всего сердца благодарим рабочих, работниц и служащих Таганского и Советского районов за отеческое внимание и заботу о своих сынах — воинах советского народа».
... На Метрострое в первые полтора военных года много сделано женскими руками. Женщины работали на креплении в забоях тоннелей, на уборке породы, проходчиками, взрывниками. Они, как их подруги на фабриках и заводах, заменяли ушедших на фронт мужчин.
Страна и Москва готовились к празднованию 25-й годовщины Октября. В один из дней меня вызывает начальник Метростроя Михаил Афанасьевич Самодуров. Приезжаю. В кабинете, кроме него, парторг В. А. Матвеев, председатель постройкома А. П. Никитин и комсорг Метростроя черноглазая Галя Алексеева.
— Татьяна Викторовна,— говорит Михаил Афанасьевич.— Вы — депутат, вы — слуга народа. Метрострой дает вам поручение — пригласите к нам на торжественное собрание Михаила Ивановича Калинина.
«Неужели Михаил Иванович найдет время и приедет к метростроевцам?» Тут же из кабинета звоню помощнику Калинина.
— Приходите, товарищ Федорова, Михаил Иванович вас примет.
От нашего управления до Кремля всего 5—7 минут ходу. Но я, видимо, установила в тот день незарегистрированный спринтерский рекорд, через три минуты оказалась в приемной.
Когда подошла к двери кабинета, меня охватила страшная робость и волнение. Товарищ Юдин молча поздоровался со мной и так же молча жестом указал на дверь кабинета.
Из-за стола навстречу мне шел, раскинув руки, с доброй улыбкой Михаил Иванович.
— А мне говорят, депутат Таня хочет меня видеть! Какие у тебя дела ко мне?
Мы сели рядом за длинный стол, но Михаил Иванович тут же поднялся, подошел к своему рабочему столу, что стоял перпендикулярно большому, нагнулся, открыл дверцу и стал что-то искать. Потом вернулся и поставил передо мной маленькую стеклянную вазочку, в которой лежало несколько «Мишек». Сел рядом и каким-то особенно добрым голосом сказал:
— Ну, а теперь, Танюша, рассказывай о своих делах, о Метрострое.
Мне стало так просто, тепло и сердечно, что пропал всякий страх. Я рассказала, что второго ноября — общее собрание метростроевцев, и весь коллектив очень просит Михаила Ивановича приехать к нам.
На секунду задумавшись, Михаил Иванович спросил:
— А где будет ваше собрание?
Я, подумав, что президент ведь не всюду может выступать, стала пространно объяснять, что собрание состоится в огромном здания, где много запасных входов и выходов...
Ласково улыбнувшись, Михаил Иванович перебил меня:
— Ты, Танюша, не так меня поняла. Я к метростроевцам в любой сарай готов поехать.— Тут же он позвонил секретарю Президиума Верховного Совета Александру Федоровичу Горкину:— Знаешь, Саша! У меня сейчас депутат Таня с Метростроя, хочет, чтобы я у них был второго ноября на собрании!... Что, второго суббота? (Уже тогда Михаил Иванович по субботам не работал, не разрешали врачи — у него было очень плохо со зрением.) Ну так что ж, что суббота! Запиши, и обязательно поедем к метростроевцам.
... Михаил Иванович обладал природным даром — в его характере счастливо сочетались мудрость и простота. Та простота, навстречу которой раскрывались человеческие сердца.
Калинин знал обо всех работах, которые Метрострой выполнял по заданию Государственного комитета обороны. Он знал, что московские подземщики работали и в Москве, и в Сталинграде, и на Дальнем Востоке, и на Кавказе — и работали самоотверженно. А в Москве — тогда это звучало неправдоподобно — строится метро.
— Как, Танюша, трудно?— спрашивает Михаил Иванович.—
Очень трудно! Да! Сейчас всем трудно,— говорит он.— А сколько хлеба по карточке получает проходчик? Килограмм?... Немного, конечно...
Конечно, проходчики, да еще при условии, когда время работы никто не ограничивал и на земле и под землей, нуждались в большем. Мы вели работы очень глубоко под землей. Вода заливала забои. В те короткие промежутки, когда удавалось снимать спецовку, она не успевала просохнуть. Очень часто рабочие «покимарят» под землей в пневматике или душкомбинате, и опять за дело.
— Как женщины выдерживают такие нагрузки?— опять задает вопрос Михаил Иванович.
— Женщинам особенно трудно. Но ведь надо,— говорю я.— Работают, не жалея сил. Настя Зуева, Лиза Васина, Аня Зезина. Сколько юных комсомолок, как и в 1933-м, опять взяли отбойный молоток. У нас, Михаил Иванович, тоже ведь фронт, и очень нелегкий. И молодежь и старики работают самоотверженно — у нас много фронтовых бригад. Замечательный у нас народ — очень любим мы свою трудную профессию. Очень!
У Михаила Ивановича каждая минута на счету... Он ласково положил теплую ладонь на мою руку и внимательно смотрит поверх очков.
— Знаешь, Танюша! Пока есть здоровье, пока можешь — никуда не уходи с Метростроя, который тебя вырастил, избрал депутатом Верховного Совета. Ты с детства в рабочем коллективе, стала инженером-метростроителем, знаешь людей, а они тебя. Ты им очень нужна. Это очень важно, когда человек посвящает всю жизнь избранной профессии.
... На октябрьском вечере Калинин, конечно, у нас был. Его встретили работники горкома партии, министерства и другие руководители. А Михаил Иванович оглянулся и ласково спросил:
— Где же депутат Таня, которая приглашала меня на это собрание?
Потом увидел меня и сердечно поздоровался. Поднявшись на трибуну, он произнес очень короткую речь:
— Я очень люблю людей, имя которым «строитель». Очень желаю вам строить для своего государства добротно, культурно. Думайте о том, что каждую копейку надо беречь, беречь государство, беречь рабочую честь.
Все, кто был на этом собрании, весь Метрострой — были рады, счастливы и горды, что у нас на празднике был гостем Михаил Иванович Калинин. Мы гордимся тем, что в суровые военные годы вели вперед подземные магистрали.
Через два месяца после нашей встречи с Михаилом Ивановичем Калининым в столице открылась третья очередь Метрополитена. Первого января 1943 года был принят к эксплуатации участок «Площадь Свердлова» — «Автозаводская» протяженностью шесть с половиной километров. Три новые станции приняли пассажиров — «Новокузнецкая», «Павелецкая» и «Автозаводская».
За образцовое выполнение заданий Государственного комитета обороны по строительству третьей очереди метро в трудных условиях военного времени коллектив Метростроя награждается правительством орденом Трудового Красного Знамени, нам на вечное храпение оставлено знамя Государственного комитета обороны.
Год 1943-й, год разгрома гитлеровских армий под Сталинградом, запомнился мне еще одним памятным событием. Пятого августа Москва — столица нашей Родины в первый раз салютовала доблестным солдатам, офицерам и генералам Советской Армии.
Вечером радиостанции Советского Союза передали сообщение: «Говорит Москва. Товарищи, сегодня, 5 августа, между одиннадцатью часами и одиннадцатью часами тридцатью минутами вечера будет передано важное сообщение. Слушайте наши радиопередачи». Говорил, как всегда в таких случаях, Юрий Левитан. Его сильный баритон придавал этим словам весомость и зримость. Мы понимали, что услышим что-то необычное. Радиоточки в домах никогда не выключались, потому что все жили сообщениями с фронта, и я не помню, чтобы кто-либо из нас не оказался у репродукторов в момент, когда передавалась оперативная сводка с фронтов Отечественной войны.
Много раз мы слышали: «Говорит Москва! Товарищи, сегодня, 5 августа...»— и очень волновались... Что же передадут? И вот, наконец, перед самой полночью:
«Говорит Москва. Приказ Верховного Главнокомандующего.
Сегодня, пятого августа, войска Брянского фронта при содействии с флангов войск Западного и Центрального фронтов в результате ожесточенных боев овладели городом Орел. Сегодня же войска Степного и Воронежского фронтов сломили сопротивление противника и овладели городом Белгород»...
Радио гремело на полную мощность во всех домах, заполняя улицы, переулки. На площадях Москвы, установленные высоко на столбах, мощные репродукторы, как органы, передавали слова победного приказа. Назывались дивизии, которые первыми ворвались в эти древние русские города и отныне будут называться Орловскими и Белгородскими... (На Курской дуге было разгромлено тридцать гитлеровских дивизий, из них семь — танковых.) Потом... Потом мы услышали еще неслыханное нами:
«Сегодня в 24 часа столица нашей Родины — Москва будет салютовать нашим доблестным войскам двенадцатью залпами из ста двадцати орудий».
5 августа 1943 года. Прекрасный поздний августовский вечер. Московское небо густой синевы, и на нем проглядывают редкие звезды. В столице редко увидишь звезды, потому что этому мешают фонари и освещенные окна домов, да, по правде сказать, редко мы, горожане, глядим на небо, озабоченные своими земными делами. Тогда, в войну, мы поглядывали на него, особенно в первый год, в первые месяцы, когда над Москвой кружили вражеские самолеты...
В этот вечер вся Москва смотрела на праздничное небо. Мальчишки забрались на крыши и вопили истошными голосами от восторга. Казалось, что балконы, отягощенные людьми, вот-вот оторвутся и начнут парить... Улицы и площади полны народа — молодежь устремилась на Красную площадь. А небо сверкало и искрилось от победного салюта. Праздничное небо родного города. Радио разносило далеко окрест праздничную музыку — музыку победного марша...
Долго не спала Москва этой ночью. Слушали радио, наиболее азартные по школьным картам пытались подсчитать, сколько же километров осталось нашим войскам до границы.
Александр Твардовский посвятил этим событиям вдохновенные строки:
Линии метро все увеличивали и увеличивали свою протяженность под московской землей.
В январе 1944 года вступила в строй новая трасса — от Курского вокзала до Измайловского парка. Новые семь километров стальных путей. Четыре станции, сверкая огнями и мрамором колонн, радовали москвичей — «Бауманская», «Электрозаводская», «Семеновская», «Измайловская»...
12 мая бригады Ивана Гудоренко и Степана Милюкова, шедшие навстречу, обнялись под землей. Это была первая сбойка на новой линии. Через сорок дней коллектив строительного участка 5, которым руководила молодой инженер Софья Киеня, одна из отважных девушек-первостроителей, вышел на трассу перегона Павелецкая — Серпуховская. Здесь они смонтировали первое кольцо тюбингов.
Памятные августовские дни сорок четвертого. Знаменательный месяц знаменательного года. На фронтах Великой Отечественной войны завершилось изгнание фашистских орд с советской земли, освобождены временно оккупированные территории. У нас под землей тоже шло свое сражение.
28 августа бригады Балабанова и Барышникова уложили первое станционное тюбинговое кольцо четвертой очереди метро. Весь Метрострой поздравлял их с большой трудовой победой...
... Величайшим самоотверженным трудом москвичи под руководством Коммунистической партии заслужили право именовать Москву «Город-герой». 890 моих земляков удостоены звания Героя Советского Союза, 300 тысяч награждены орденами и медалями, более миллиона получили право носить медаль «За оборону Москвы».
Героическая московская комсомолия была награждена орденом Красного Знамени.
