Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»

«ОБНЯВШИСЬ НА ВЕКА...»

Люблю посидеть за роялем, тихо перебирая клавиши... И всегда в эти минуты в голове неотвязно звучит щемящая сердце мелодия: «Как много их, друзей хороших, лежать осталось в темноте...»

В памяти остались эпизоды, быть может на фоне больших боев и незаметные... В нашей 103-й отдельной роте связи были два солдата — Ванечка Ходырев из Ефремова, двадцать четвертого года рождения, и Фимка Гуревич из Подмосковья, в Тарасовке жил. Они были очень дружны, вместе переносили тяготы военной службы на фронте. Ладные, стройные; особенно Ванечка был красив, с его доброй открытой улыбкой. Парни любили солдатскую острую шутку, на которую Фимка был большой мастер.

Ходырева никто сержантом и не называл. Как-то повелось, что в нашей части его только и звали — «Ванечка». А Ванечка так и горел любовью к людям: всем-то он помогал, всем сочувствовал. Когда речь заходила о тяжелых боях, о летчиках, сгоревших в своих самолетах, утонувших в Пинских трясинах, огромные глаза его темнели и наливались ненавистью к фашистам, в лице появлялась непреклонность.

Где бы мы ни были: на Калининском ли, Волховском фронте, на Орловско-Курской дуге или под Витебском, — везде Ванечка с Фимкой были на виду. Когда понадобились лучшие связисты, которые могли бы в кратчайший срок наладить связь со штабом фронта, конечно же, друзья оказались первыми кандидатами.

2-й истребительный Оршанский Краснознаменный ордена Суворова авиационный корпус резерва Ставки Верховного Главнокомандующего, которому была придана наша рота связи, закончив операцию по освобождению Белоруссии и Прибалтики, уходил на 1-й Украинский фронт, чтобы войти в состав 2-й воздушной армии под командованием С. А. Красовского.

Мы стояли в фольварке под Шяуляем, когда узнали, что первый эшелон полетит корпусным самолетом «Дуглас». Набрали двадцать четыре человека штаба и младшего комсостава, специалистов, в том числе и сержанта Ходырева и ефрейтора Гуревича. Вылетели из Литвы на территорию Польши в район города Любачева. Готовилась Сандомирская операция, впереди была Германия и логово фашистского зверя — имперский Берлин... Остальные поехали железной дорогой. Когда прибыли на место, узнали о трагической гибели боевых товарищей-однополчан.

Отдадим дань их светлой памяти! Вот их имена...

Полковник ПОЛУМЕСТНЫЙ СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВИЧ, заместитель командира корпуса по тылу.

Майор МУЗЫЧЕНКО КОНСТАНТИН ЕВСЕЕВИЧ, старший помощник начальника оперативного отдела. Изумительно красивый, и внешне и духовно, человек.

Летчик КОНЯЕВ АЛЕКСЕЙ АНДРЕЕВИЧ, командир экипажа самолета «Дуглас». Настоящий русский богатырь.

Капитан КАРПОВ НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ, адъютант командира корпуса, с постоянной улыбкой на добром лице. Он вез награды командира — так и сгорел вместе с ними.

Капитан КАЗАКОВ СЕРГЕЙ ФЕДОРОВИЧ, начальник метеослужбы. Интеллигент, умный и обаятельный рассказчик, знаток истории родной страны.

Капитан КОРОЛЕВ ГЕОРГИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ, заместитель начальника по радиосвязи. Краснодарец, мы обожали его, несмотря на то, что почти каждой из нас он показывал фотографию своей невесты с длинной русой косой.

Старший лейтенант ФЕДОРОВ СЕРГЕЙ ИВАНОВИЧ, командир самолета.

Техник-лейтенант ГРАЧЕВ ВАСИЛИЙ АЛЕКСЕЕВИЧ, техник самолета.

Техник-лейтенант ЛАТЫШЕВ ГЕОРГИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ, механик авиазвена.

Техник-лейтенант ФОНДОВ ГЕОРГИЙ ТРОФИМОВИЧ, помощник начальника спецсвязи.

Младший техник-лейтенант ПОРТУПЕЕВ ИВАН ИВАНОВИЧ, механик авиакорабля.

Старшина КАЛУГИН ДАНИИЛ ИВАНОВИЧ, исполняющий обязанности учетчика самолетов.

Сержант ХОДЫРЕВ ИВАН ПАВЛОВИЧ, связист.

Ефрейтор ГУРЕВИЧ ЕФИМ, связист.

Вольнонаемная КОННОВА СОФЬЯ ФЕДОРОВНА, машинистка.

Рядовые ПРЕСНЯКОВ и ИВАНОВ из комендантского взвода.

Фамилии остальных, к сожалению, не удалось установить...

Тело одного только солдата выбросило из взорвавшейся машины в сторону, но и он был изуродован до неузнаваемости, да остались длинные волосы от машинистки из штаба... Это было 18 сентября 1944 года.

Командир корпуса генерал Благовещенский летел на своем истребителе и, естественно, он первым прибыл на аэродром назначения. Алексей Сергеевич, усталый, прилег на крыло своего самолета. Вот-вот должен бы показаться «Дуглас». Показалась точка, потом все ближе и ближе. Самолет стал разворачиваться, заходя на посадку. До земли оставалось немного... Вдруг — страшный взрыв, взметнулось пламя, и черный дым окутал самолет, который начал разваливаться в воздухе. Это был какой-то страшный, кошмарный сон...

Похоронили наших боевых друзей рядом с взлетно-посадочной полосой так и не принявшего их аэродрома... Мы уходили вперед, к Победе, а они навечно остались лежать в польской земле.

Я в конце семидесятых годов переписывалась со школьниками из Жешувского воеводства. По их словам, городские власти намеревались поставить памятник погибшим героям. Однако, этому замыслу не суждено было воплотиться. Новые времена, новые герои...

Видно, не сохранилась братская могила наших однополчан, которые, жертвуя жизнью, освобождали Польшу и, оказывается, не заслужили благодарности освобожденных... Горько об этом говорить...

Однажды по телевидению я увидела выступление полковника Польской армии Януша Пшимановского, который составлял «Книгу памяти» погибших за освобождение Польши. Он просил отозваться тех, кто что-то помнит о скорбных днях войны. Я составила список моих однополчан, сложивших голову «за нашу и вашу свободу». Через некоторое время я получила из Польши письмо с выражением благодарности от польских друзей. «Аще Польска не сгинела...»