Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»
«НЕ УНЫВАЙ, СЕСТРЕНКА!»
Эшелон подходил к Данилову. Надо было выходить, и сердце тревожно забилось. Осеннее дождливое утро дохнуло пронизывающим холодом на Лиду, неумело передвигавшуюся на костылях. Соседи по вагону заботливо поддержали девушку на скользких, мокрых ступеньках. Каждый искренне желал ей добра. Она, улыбаясь, поправила шинель с сержантскими погонами, встряхнула вещевой мешок на спине, чтобы лучше приспособить его, и приветливо помахала товарищам рукой.
Раздался свисток. Паровоз тяжело запыхтел, и жалобно застучали, расставаясь с Лидой, колеса фронтового эшелона, увозившего раненых на восток.
«Не унывай, сестренка! Живы будем, не помрем! Пиши», — кричал с подножки последнего вагона разбитной старшина, весело помахивая ушанкой.
А Лида, постояв немного на платформе, вышла на привокзальную площадь, остановилась, задумчиво, как бы вспоминая, посмотрела вокруг и направилась в сторону улицы Свердлова. Когда, наконец, добралась, в глазах все помутнело, поплыло: не было знакомого с детства дома, стоявшего на углу, соседского дома. Сгорел... А за поворотом родной очаг... «Может быть, и он тоже?!» — мгновенно пронеслось в голове.
Сил не было сделать еще один шаг. Сжав волю в кулак, — будь, что будет, — она двинулась дальше, повернула за угол и — увидела свой дом.
«Живы ли наши, — стучало в висках. — Из госпиталя я ведь ничего не написала, конечно, правильно сделала — зачем лишний раз тревожить родных... Сколько же я там пробыла? Ранили весной, а сейчас уже конец октября...»
Родной дом смотрел на нее темными глазницами спящих еще окон. Не сумев забраться на завалинку, чтобы посмотреть в окно, она стала пробираться по сумрачному, скользкому от дождя двору. Нечаянно задела за поленницу — слетело откуда-то, прогремев, пустое ведро, закудахтали куры. В сенях скрипнула дверь, и испуганный голос матери спросил:
— Кто там?
— Свои, — тихо ответила Лида, у которой от волнения перехватило горло.
— Да кто это? — опять тревожно переспросила мать, тихонько выдвинув светильник и прикрывая его рукой.
Лида молча смотрела на мать большими раскрытыми глазами. А та, узнав дочку и поняв все, тихонько оседала на пол... Выскочила младшая сестренка Валентина, засуетилась, не зная, то ли мать отхаживать, то ли на Лидой причитать.
— Лидушка, Лидка, ведь ты жива... Родненькая наша, все будет хорошо. Какое счастье, что ты вернулась, что ты жива...
А про себя думала: «Как же теперь жить-то ей?» — и боялась взглянуть на сестрины костыли...
И было трудно... Мать с отцом тяжело переживали гибель сына Федора. Лида вернулась израненной. Неизвестно, что с Константином — давно уже не было от него писем с фронта. Питались очень скудно, что могли, уже променяли на хлеб. Хоть криком кричи... Но мир не без добрых людей. Всем было нелегко, но понимали горе семьи, искалеченной войной, и чем могли, помогали. Даниловский собес выделил девушке-фронтовичке путевку на лечение в санаторий...
Но еще долго Лида не бросала костылей. Так, на костылях, она и пошла работать в школу учительницей начальных классов — еще до войны она окончила педучилище...
В 1948 году удалось окончить Ярославский учительский институт. Но болезни не отпускали: приходилось подолгу лежать в госпиталях. И хотя костыли Лида бросила, но ноги и позвоночник очень болели. Видно в то время фронтовая закалка да молодость поддерживали ее. Идет, бывало, проселочной дорогой, стройная, высокая, с гордо поднятой головой, обрамленной пышными рыжеватыми волосами, в глазах — слезы от боли. И губы шепчут как заклинание:
— Не поддамся, не остановлюсь... Вот дойду до той деревеньки, а там уж и отдохну.
Вскоре Лидию Васильевну перевели работать в Ярославль, в городе все-таки полегче, чем в деревне, и предложили должность завуча в средней школе № 49.
Однажды, на очередном медицинском осмотре, врач сказал:
— Милая Лидия Васильевна, вам вполне достаточно было бы контузии и ранений. А вот осколков в вашем теле столько, что хватило бы на несколько человек. Хотите жить
— возьмите меньшую нагрузку...
Шла домой расстроенная: «И на фронте-то пробыла полтора года всего, а память на всю жизнь осталась. Здоровье утрачено. В замужестве тоже не повезло. Единственный радостный лучик — сын Валерка подрастает... Трудно одной поднимать сына, а надо»...
Пришлось оставить хлопотную должность завуча и пошла Лидия Васильевна работать просто учителем. Двадцать три года подряд будет она преподавать детям географию, и не стало ей ничего дороже сорока пар внимательных ребячьих глаз...
Затаив дыхание, следили дети за рассказом учительницы, удивляясь, как она быстро находит страны, города и реки на географической карте. А после звонка они не отпускали ее, окружали, засыпали вопросами. И на этот раз:
— Лидия Васильевна, ну когда же мы снова пойдем с вами в поход, — слышалось со всех сторон.
И она шла. Исходила весь Ярославский край. Иногда только, где-нибудь в лесу, когда усталые ребята засыпали крепким сном, Лидия Васильевна подолгу сидела у догоравшего костра, медленно подкидывая в него хворостинки, и в ночном таинственном сумраке возникали образы пережитого...
Калининский, Ленинградский, Волховский фронт... Она
— первый номер в расчете зенитной батареи, пулеметом крупнокалиберной системы ДШК ведет огонь по врагу. В последних боях по прорыву блокады Ленинграда много погибло близких товарищей, знакомых девчат. Невольно в памяти всплывает прекрасное лицо близкой подруги Клавы Чистяковой — убита осколками при бомбежке. Нина Кубышко — завязла в грязи большим кирзовым сапогом, не успела поднести диски, которые таскала в полах шинели, ткнулась, сраженная фашистской пулей, прямо в грязь лицом... А грохот тяжелого боя все нарастает... В кромешной мгле ничего не видно. В расчете не оказалось ни одного бойца, кроме нее, Лиды Орловой. Стиснув зубы, девушка строчила к строчила из пулемета по озверелому врагу... Вдруг страшный треск раздался над головой...
Очнулась и поняла: несут на носилках. Подошел командир, откинул прикрывавшую ее шинель:
— Да ты живая! — наклонился ниже и шепнул, — Больно, дочка?
— Отойди, закрой меня... — простонала Лида... И все куда-то исчезло, смешалось, поплыло... Несколько месяцев провалялась по госпиталям. Спасибо врачам — вернули к жизни...
И снова учеба, работа, тетради, планы... Учительский труд нелегок: надо постоянно отдавать знания и снова их набираться, учить и учиться...
Низкий поклон этой женщине, чей подвиг неизмеримо выше, чем все официальные благодарности и награды, хотя и они, конечно же, дороги ее сердцу. Хочется пожелать Лидии Васильевне Орловой и другим таким же женщинам, отдавшим свою молодость фронту, защите нашей Родине от фашизма, сил, здоровья и, может быть, душевного покоя. Уж слишком много тревог выпало на их долю...
