Москва
Региональная общественная организация
«Женщины и информация»

ПОЗАБЫТЬ НЕЛЬЗЯ

Был прекрасный солнечный день — воскресенье 1941 года. Мы, старшеклассники 1-й московской школы, которая находилась в Большом Толмачевском переулке, возле Третьяковской галереи, договорились встретиться на Сельскохозяйственной выставке. Не успели мы обойти все павильоны, как на главной площади заговорил репродуктор, и тревожный голос Левитана предупредил слушателей, что в 12 часов дня будет передано срочное сообщение. Когда Левитан через некоторое время сообщил, что на нашу страну вероломно напали фашисты, главная площадь выставочного комплекса была заполнена тысячами людей. Я срочно позвонила родителям, и они велели немедленно возвращаться домой.

Ученики нашего 9-го класса стали обивать пороги военкомата с просьбой послать их на фронт, но это оказалось не просто, особенно если не было доармейской специальной подготовки. В первую очередь брали, конечно, комсомольцев. Одним из первых ушел Коля Котляров. Его направили в школу командиров, он изучил польский язык, потом служил в Польской армии, имел звание поручика.

Война разгоралась все сильнее. Я несколько раз ходила в военкомат, но безуспешно. Лишь в 1942 году меня призвали в армию. Попала я служить в зенитную батарею, что меня совершенно не устраивало, так как мы стояли в Булатникове под Москвой. Ведь мы все стремились на передний край.

Узнав, что на станции Силикатная есть женская снайперская школа, я подала рапорт, и меня зачислили курсантом.

Спецшколу снайперов я окончила с отличием. Мне дали право выбора и я попросилась на Западный фронт, где воевал мой отец Александр Николаевич Захаров.

В ноябре 1944 года девяносто девушек-снайперов, в том числе и я, были направлены в Варшаву, на 1-й Белорусский фронт, в 47-ю армию. Началась самостоятельная работа. В снайперской школе нас учили «охотиться» на гитлеровцев, уничтожать офицеров немецкой армии, вражеские огневые точки, пулеметные и минометные расчеты...

Выполнение этих задач требовало от снайпера большого труда, изобретательности и риска.

Сначала при дневном свете необходимо было выбрать себе позицию, не изменив рельефа, чтобы не дать фашисту возможности обнаружить себя раньше времени. Ночью, до рассвета, надо было занять эту позицию и находиться на ней целый световой день. Шевельнуться нельзя. Снайперская школа не успевала дать те особые знания, которые можно было наработать только в боевой обстановке.

В первый же день убили мою подругу, снайпера Белову, девушку, которая пережила блокаду Ленинграда. Наше душевное состояние было ужасным — боевые действия начались с похорон...

Снайпер всегда работает в паре. Моей парой была Оля Волженина из Казахстана. Мы могли сделать за весь день только по одному выстрелу, иначе нас засекли бы фашистские снайперы. Они, к слову сказать, усиленно охотились за нами. Случалось даже воровали нас, таскали на свою территорию. На такой случай у нас всегда были при себе две гранаты за поясом. Вражеский плен даже в мыслях не допускался, поэтому готовы были подорвать себя вместе с фашистами.

Под Варшавой мы долго стояли в обороне. Через день ходили на боевое задание. Много уничтожили фашистов, форсировали их огневые точки и передавали данные о них своему командованию.

За участие в освобождении Варшавы и успешные боевые действия по уничтожению фашистов меня наградили орденом Славы III степени.

После взятия Варшавы нам дали новое задание. Мы, девушки, и необученные еще мальчишки из учебной роты держали высотку, пока наша армия вела наступление. Высотка стояла на пути гитлеровских частей.

Немцы изо всех сил старались взять нашу высотку. Они обложили ее со всех сторон, забрасывали гранатами, поливали автоматными очередями... Мы в свою очередь засекали их и по-снайперски метко били по цели.

Фашисты временами ослабляли натиск, видимо полагая, что перед ними укрепленное подразделение. Немецкие разведчики цепочками подползали на близкое расстояние, пытались окружить нас или хотя бы взять «языка», чтобы узнать, кто же так упорно стоит против них. Наше упорное сопротивление раздражало их, не давало им покоя.

Пока мы вели бой за высотку, наши пехотные подразделения прорвали их линию обороны. В этом успехе свою немалую роль сыграла и наша непокоренная высотка...

Был еще такой эпизод. После взятия Варшавы мы очищали лесной массив от немцев. Наши девушки-снайперы шли с одной стороны, разведчики — с другой. Впереди я увидела немца — щуплого белобрысого юнца. А у меня братишка младший — тоже маленький и беленький. Я вспомнила брата и не тронула этого немецкого мальчишку. Оставила его жить. Для этого надо было преодолеть себя: ведь я — снайпер, и мне «по штату» не положено жалеть фашистов, тем более что они-то нас не жалели, снайперов. Однако, факт остается фактом...

На территории Польши мы видели много фашистских концентрационных лагерей. Истерзанные, измученные голодом и лишениями вражеского плена, наши соотечественники навсегда запомнились мне, их лица позабыть нельзя...

Боевые дороги привели нас на Эльбу. Там я и закончила войну.