Как давно отметили народная мудрость и опыт мировой истории, на голодный желудок "ученье" воспринимается плохо, как, впрочем, и любые прогрессивные идеи и ценности. Целью настоящей главы, вступительной по отношению к частям книги, анализирующим непосредственно различные элементы формирующейся массовой правовой культуры, как раз и является рассмотрение того "бытия", тех материальных условий жизни людей, которые, пусть и в не столь жестком режиме, как представлялось обществоведам ранее, но продолжают оказывать определенное воздействие на "сознание".

В средствах массовой информации проблема уровня доходов и уровня жизни населения России, в силу высокой ее политизированности и невозможности охватить статистическим учетом обширные теневые и так называемые "серые" сектора экономики, трактуется зачастую с крайних позиций. Нас то пугают всеобщим и нарастающим обнищанием, то, как в "Независимой газете" (Кошкарева и Нарзикулов 1998: 1), подбадривают сообщениями о том, что в московских ресторанах отбоя нет от посетителей и что подобные примеры "хорошей жизни" свидетельству ют о превращении трети населения России в средний класс по уровню потребительских расходов (ряд статистических оснований этого, на наш взгляд, экстравагантного вывода уже был подвергнут критике в той же газете).

Если перейти от публицистических зарисовок к материалам обследования, то они говорят не о том, что "россияне живут гораздо лучше, чем это следует из данных статистики" (хотя, видимо, для какой-то части населения это верно, вот только для какой?), а, напротив, о том, что офи
27 <!-- Generation of PM publication page 28 -->циальная статистика доходов и общероссийские опросы явно приукрашивают действительность. Более того, в сравнении c имеющимися в нашем распоряжении результата ми опросов в отнюдь не самых благополучных регионах России и СНГ, показатели уровня жизни населения Рыбинска выглядят совершенно "провальными". А ведь речь идет о российском городе, социологически корректно (см. ст. М.Баскаковой и Н.Венцова в I части наст. издания ) выбранном по совокупности ключевых показателей как средний, не относящийся к разряду депрессивных ни по отраслевой или демографической структуре, ни по природно-климатическим факторам.

Начнем с объективного индикатора уровня жизни - среднедушевого дохода. В анкете содержалась просьба назвать все виды доходов (зарплата, пенсия, пособия и пр.), полученные респондентом и членами его/ее семьи в период, непосредственно предшествующий опросу, т. е. в июне 1997 г.

Первый вопрос, который возникает в этой связи, связан с оценкой надежности подобной информации. Весьма распространена точка зрения, что данные выборочных обследований населения не могут служить основанием для вынесения достоверных суждений о размерах и динамике личных доходов. Но не меньше критики высказывается в адрес тех методик, которые используются Госкомстатом РФ при определении различных показателей материальной обеспеченности, и в частности, показателя среднедушево го дохода.

Однако сопоставление рядов динамики официальных показателей среднедушевого дохода, рассчитанных Госкомстатом РФ, и его размеров, полученных при проведении опросов ВЦИОМа, показало, что несмотря на существование значительного (но почти неизменного) разрыва в абсолютных значениях, наблюдается довольно точное совпадение динамики обоих показателей (см. Красильни кова 1997: 20). При этом, как подчеркивает Л.Зубова, "информация относительно уровня и структуры доходов, собранная в ходе массовых социологических опросов, оказывается, на наш взгляд, даже более надежной для боль
шей части населения (порядка 75-80%) по сравнению с официальной статистикой, которая за более высокими средними показателями скрывает реальное распространение бедности, поляризацию общества на бедных и богатых" (Зубова 1995: 29). Как подчеркивает автор, этот феномен связан, главным образом, с тем, что методика Госкомстата на базе специальной технологии дооценок более полно учитывает различные виды предпринимательских доходов и доходов от собственности, но средние показатели, полученные при использовании данных расчетных методик, оказываются завышенными для основной массы населения, не располагающей доходами подобного типа.

Весомым практическим аргументом в пользу достоверности "опросных" оценок уровня жизни может служить, на наш взгляд, обследование 774 жителей Одесской области (1996 г.). По словам авторов, "проведенный методический эксперимент показал, что все наши... сомнения в искренности опрашиваемых необоснованы. При экспериментальном опросе (N=500) была обеспечена стопроцен тная анонимность, причем условия, в которых этот опрос проводился, делали полную анонимность абсолютно очевидной для опрашиваемых. Данные о величине и распределении доходов мы получили точно такие же, как и тогда, когда стопроцентная анонимность, с точки зрения респондента, не гарантировалась" (Попова, Кунявский 1997: 31).

С учетом всех указанных обстоятельств мы и подходили к анализу полученных данных, и результаты выглядят здесь удручающе красноречивыми. Начнем с сопоставления показателей среднедушевого дохода. Если принять, с поправкой на время обследования, среднедушевой месячный доход россиянина равным примерно 900 тыс. неденоминированных руб. (по официальным данным, в марте 1998 г. он был равен 951,3 "новых" руб., см. Аргументы и факты 1998: 7), то для Рыбинска этот уровень дохода выглядит не как средний, а почти как максимально возможный: практически все ответившие на данный вопрос респонденты (98%) имели среднедушевой доход менее 900 тыс. руб. (здесь и далее представлены накопленные часто
28
29 <!-- Generation of PM publication page 29 -->ты), 29,6% - менее 200 тыс., 56,4% - менее 300 тыс., а 76,2% - менее 400 тыс. руб. в месяц на члена семьи (подробнее см. Таблицу 1 Приложения). В целом же значение среднедушевого дохода составило в Рыбинске 313,5 тыс.руб., причем для мужчин величина этого показателя в 1,2 раза выше, чем для женщин (соответственно, 342,7 тыс. руб. и 294,1 тыс.руб.)

Даже если признать официальный показатель среднедушевого дохода несколько завышенным и ориентиро ваться на данные других социологических обследований, то и здесь жители Рыбинска явно относятся к числу отстающих. Так, по данным общестранового социологичес кого опроса, проведенного в конце 1997 г. Российским независимым институтом социальных и национальных проблем (РНИСиНП)¹ , средняя величина дохода, приходяща яся на одного члена семьи респондента, составляла 545 тыс. руб. Однако для жителей Рыбинска это далеко не средний, а весьма высокий доход, доступный лишь примерно для 11% опрошенных.

Перейдем к субъективному восприятию людьми своего материального достатка, во-первых, в динамике, в сравнении с неким предшествующим периодом, и, во-вторых, на момент опроса. Что касается "динамики", то мы располагаем результатами нескольких обследований (см. Таблицу 1). Ухудшение условий жизни людей в Рыбинске выглядит на этом фоне более внушительным не только в сравнении с общероссийской ситуацией, но и с положением русскоязычных жителей Киргизии, несущих двойное бремя постсоветского хаоса в экономике и этнической дискриминации, имеющей, кроме политических и социально -психологических, вполне осязаемые материальные последствия.

Видимо, подобные оценки достаточно надежны, но элемент субъективности тут все же весьма велик и связан прежде всего с тем, какой смысл вкладывают различные
люди в понятия "лучше"-"хуже". Иллюстрацией служит распределение ответов на вопрос о динамике материаль ного положения по уровню среднедушевого дохода (подробнее см. Таблицу 2 Приложения). Подавляющее большинство (64,7%) респондентов, отметивших ухудшение материальных условий жизни своей семьи, располагали практически нищенским среднедушевым доходом - от менее 100 до 300 тыс. руб. в месяц². Но в то же время среди выбравших опцию "стало лучше" людей с таким же доходом отнюдь не единицы, а около 33%!

Оценка динамики материального положения жителями различных регионов России и СНГ *, (в %)

*) Использовались результаты следующих опросов (в порядке размещения в таблице): общероссийский опрос конца 1997 г. (см. Горшков 1998:8); социологическое исследование "Состояние межнациональных отношений в Республике Хакасия в оценках и представлениях массового сознания", проведенное под руководством Г. Котожекова в августе-сентябре 1996 г.; опрошено 472 человека разных национальностей по репрезентативной выборке (см. Межнациональные отношения в Хакасии 1997: 12); опрос 304 русскоязычных жителей Бишкека трудоспособного возраста, проведенный Н. Космарской в октябре 1996 г. по случайной выборке.

Видимо, более приближенными к реальности и, соответственно, менее субъективными окажутся оценки материального положения, сделанные по принципу "что я могу и чего не могу себе позволить, на что мне хватает и не хватает денег". Однако и тут, в сравнении с общероссийскими данными и ситуацией в той же Хакасии, именно в Рыбинске мы видим больше всего людей, живущих на грани нищеты (см. Таблицу 2). Конечно, ситуацию усугубили ставшие в России систематическими еще с осени 1996 г. задержки с выплатой пенсий, пособий, зарплат и пр. Однако с этими проблемами столкнулось подавляющее большинство россиян³ , поэтому вряд ли будет верным сводить результаты опроса по Рыбинску лишь к бюджетному кризису.

*) Опрос 2200 россиян, проведенный РНИСиНП в сентябре 1997 г. (см. Горшков, Независимая газета 1997: 5).

**) Вышеупомянутое обследование 1996 г. (см. Межнациональные отношения в Хакасии 1997: 14).

Судя по приведенным данным, не 4/5 населения, как в общероссийском опросе, а почти 9 из каждых 10 жителей Рыбинска, если экстраполировать результаты нашего исследования, "фактически не живут, а выживают (выделено авторами), ибо условия, при которых человек находится под постоянным материальным прессом, нормальной жизнью назвать нельзя" (Горшков 1997: 5). В подобных социально -экономических условиях вполне оправданно и объяснимо то, что, по мнению респондентов, именно материального достатка "в первую очередь не хватает сегодня человеку в России". Сгруппированы ли респонденты по полу, возрасту, уровню доходов и пр. - "лидером", набирающим больше всего голосов (примерно четверть ответов) из предложенного в анкете списка "дефицитных ценностей", неизменно остается "материальный достаток": 25,2% у мужчин и 23,3% у женщин; вариации вокруг 23% в возрастных группах от менее 20 лет до 59 лет и с "выбросом" до 28,4% у людей старше 60 лет; 27,3% - у респондентов со среднедушевым доходом менее 100 тыс. руб. и 21,6% - у более обеспеченных, с доходом выше 600 тыс. руб./мес. Практически "ноздря в ноздрю" за лидером следует позиция "уверенность в будущем" (20,3% ответов в среднем по всей выборке), причем для более старших возрастных групп значимость такой уверенности несколько возрастает (15,9% ответов для лиц моложе 20 лет и 22,2% для пожилых). Видимо, не будет большой смелостью предположить, что в первую очередь с крайней нестабильностью и скудостью "достатка" опрошенные связывают отсутствие у россиян (и естественно, у самих себя) уверенности в завтрашнем дне⁴ .

Однако, несмотря на то, что материальный достаток является безусловным лидером "рейтинга ценностей", отношение жителей Рыбинска к проблеме материального благополучия на самом деле выглядит достаточно противоречиво. Это противоречие легко выявляется, например, при сопоставлении ответов на вопрос о "дефицитных ценностях" и представлений о желательной модели трудовой активности ⁵ (ориентация на гарантированную занятость, на заработок и, наконец, на независимость и открытие собственного дела).

Если, отвечая на вопрос о дефицитных ценностях, респонденты однозначно отдают предпочтение материаль ному достатку, то во втором вопросе безусловным лидером как для мужчин, так и для женщин является "гарантиро ванная занятость", а ориентация на заработок отходит на второй план.

Итак, при постановке вопроса в достаточно абстрактной форме респонденты, безусловно, предпочитают материальное благосостояние. Напротив, отвечая на конкретный вопрос о стратегии собственного трудового поведения, они оказываются гораздо меньше заинтересованны ми в максимизации заработка, чем этого можно было бы ожидать, если принять во внимание убогий уровень жизни и низкую субъективную оценку материального положения. Иными словам, понятие "материальный достаток" в представлениях респондентов оказывается "оторванным" от заработка и, вероятно, от трудовых доходов вообще.

Как можно интерпретировать эти результаты? На что же опирается материальное благосостояние людей, если в сознании респондентов оно не связано с трудом? Для ответа на эти вопросы нам придется обратиться к данным общероссийских опросов ВЦИОМ, посвященных проблемам социального неравенства.

Как свидетельствует данные таблицы 3, противоре чие между отношением к материальному достатку и заработку не является специфической особенностью мента
литета жителей Рыбинска, а характерно для подавляюще го большинства россиян. Главными причинами богатства жители России считают вовсе не упорный труд (фактически - аналог заработка в нашем обследовании) или способности и ум, и даже не стартовые возможности, а связи с нужными людьми (наивысшая оценка значимости - 4,36), "встроенную" несправедливость самой экономической системы, обеспечивающей систематическое перераспределение ресурсов в пользу богатых (4,19) и, наконец, нечестность (4,14). Что же касается упорного труда, то он занял "почетное" последнее место, уступив даже везению.

Представления населения России о причинах богатства
(по данным опроса ВЦИОМ)*

*Таблица основана на результатах опроса населения России о проблемах социальной справедливости и социального неравенства, проведенного в июне 1997 года (Экономические и социальные перемены 1997).

** Данный показатель рассчитывался как средневзвешен ная оценка значимости каждой из перечисленных причин богатства. Использовалась шкала, состоящая из пяти позиций, где опции "очень часто" была присвоена оценка "5", а опции "никогда" - оценка "1".

Оценивая полученные результаты, не хотелось бы впадать в идеологические крайности и "с порога" делать выводы, лежащие в русле чисто либеральных идей - дескать, население не готово, не хочет (или не может) увеличивать свой трудовой вклад, приучено к зависимости от социальной помощи и гарантиям со стороны государства и пр. На наш взгляд, хотя многие из этих тезисов и верны, они далеко не исчерпывают всего реального многообра зия повседневной практики и ментальных установок жителей России.

Кроме того, на наш взгляд, противоречие материаль ного достатка и заработка не является чем-то принципиально новым, привнесенным в жизнь экономическими реформами. У него длинная история, берущая начало в советской системе, когда реальное благосостояние неизмеримо больше зависело от положения в формальной социальной иерархии, нежели от реального трудового вклада конкретного человека.

На фоне этой исторической линии противоречие между стремлением к материальному достатку и слабой ориентацией на заработок, которое проявилось в ответах наших рыбинских респондентов, уже не представляется столь удивительным. Конечно, если рассуждать, исходя из принципов западной, преимущественно протестантской трудовой этики, наши сограждане ведут себя нелогично, когда они фактически отрицают связь между богатством и упорным честным трудом. Однако в российском менталите те и повседневной практике жизнеустройства гораздо глубже укоренен другой этический принцип, отраженный в пословице "трудом праведным не наживешь палат каменных". Он гораздо точнее описывает реальный социально -экономический контекст нашего времени, когда одни строят "каменные палаты", а другие перебиваются с хлеба на воду, месяцами не получая заработной платы.

Если же вновь обратиться к ситуации в Рыбинске, то большинство его жителей явно принадлежат ко второй категории. Хронические невыплаты заработной платы на многих предприятиях города, не говоря уже о социальных пособиях (так, например, пособие по безработице уже вто
рой год выдается "натурой", причем по ценам, превосходя щим среднерыночные), действительно делают заработок все менее надежной основой материального благосостояния. Пожалуй, из этого правила есть только одно исключение - пенсии, которые, в соответствии с указом Президента, регулярно выплачиваются населению. Судя по свидетель ствам многих респондентов, даже для семей с работника ми именно пенсии старшего поколения становятся важной экономической "подстраховкой", позволяющей выжить в ситуации невыплат ⁶:

"Как живем, когда зарплату не платят? Пенсия, пенсия помогает тещина. Пенсионеры подкармливают, дай им Бог здоровья! И занимать приходится часто. У кого занимаем? Так у таких же, как мы сами. Им, например, в этом месяце заплатили, а нам нет - мы к ним идем. А на другой месяц,- глядишь, они к нам, у них не платят..." (Михаил, 51 год, рабочий).

Очевидно, что в подобной ситуации материальный достаток не просто возводится населением в ранг наиболее значимой ценности, но и, более того, приобретает некоторые черты социального мифа, структурируя модель жизненного мира по принципу "деньги решают все" (ниже мы еще вернемся к этому сюжету при анализе ответов респондентов на вопрос о наиболее защищенных группах населения).

Далее...