"Чтобы уйти из науки в подполье, надо было скрыть диплом, скрыть, что у тебя высшее образование, сказать, что учился, мол, не доучился, да вот, болтался... Мол, дурачок, голова плохо работает, детей много. Мне это удалось, и я устроилась работать на стоянку вахтером. И у меня там и время свободное, и деньги появились." (Г.Г. 1948 г.р.)

Другие женщины вынуждены были уйти с работы или были понижены в должности из-за своей оппозиционной деятельности. Таким образом, ими был сделан выбор в пользу "жизни не по лжи" и инакодействия,

СЦЕНАРИИ ВОВЛЕЧЕНИЯ

Сценарии вовлечения определяются мотивами участия и, прежде всего, солидарностью. Вовлечение в движение женщин в большинстве случаев происходило через "агентов рекрутирования", т.е. тех людей, совместно с которыми женщины начали участвовать в оппозиционной деятельности. Этими агентами были, как правило, муж и/или друзья и подруги. Можно выделить 2 различных сценария вовлечения, коррелирующих с мотивами участия:

"Декабристский". Это такой сценарий вовлечения, когда женщина была вовлечена в диссидентское движение в результате замужества. В этом случае солидарность была доминирующим мотивом участия. Как правило, ее роль в движении до ареста мужа заключалась в том, что она "создавала условия", т.е. не препятствовала его деятельности и, как правило, выполняла функции гостеприимной хозяйки дома. В случае ареста мужа некоторые из этих жен сами включалась в диссидентское движение более активно с целью оказания помощи мужу и друзьям.

"До того, как я встретилась с мужем, я была активная комсомольская девушка... Когда я встретилась с будущим мужем, это было страшно. Сначала надо было переломать все представления о жизни и совершенно иначе ко всему относиться. А потом мне стало легко, и воспринимать жизнь легко стало. Это было так - хороший человек рядом и у него высокий уровень ценностей, моральных и этических. Идеалы, желание жить не по лжи. (.) Я знала, что он принимает участие в семинарах. Но я не участвовала. У меня родился ребенок, и меня все это не особенно увлекало." (Т.П., 1950)

"Товарищеский". Это более распространенный сценарий вовлечения, когда женщины участвовали в движении не только в качестве "жен диссидентов", но как "товарищи по борьбе". В этом случае они начинали участвовать в деятельности оппозиционного круга или подпольной группы вместе с друзьями, любимым мужчиной/мужем, но у них было свое дело, они выполняли какие-либо функции до и после ареста мужа и друзей, и они были включены в более широкую социальную сеть оппозиционеров.

МОТИВЫ УЧАСТИЯ

Относительная депривация: стремление к творческой самореализации. Этот мотив был наиболее значимым для вовлечения в феминистское движение, в первую очередь, его лидеров, главных авторов и издательниц журналов "Женщины и Россия" (1979), "Мария" (1980-82), организаторов клуба "Мария". Их профессиональный путь схож с биографией участниц диссидентского движения 70-х, но их образование и интересы отличаются гуманитарной направленностью, и с этим связано их стремление к самореализации в литературном творчестве. Они получили высшее гуманитарное образование и не смогли реализовать свои творческие замыслы из-за принадлежности к кругам "второй культуры", из-за оппозиционности взглядов и оригинальной, отличной от официально разрешенной, направленности литературных произведений. Движение началось с создания самиздатского журнала, где они опубликовали свои статьи, посвященные проблемам женщин в СССР. Журнал стал новой сферой приложения их творческих замыслов, позволившей сделать себе имя во "второй культуре".

"Для меня самое важное - это момент, как возникла мысль о том, как создать сам журнал. (.) Я могу сказать, почему я во вторую культуру пошла: потому что мою повесть не напечатали первую. Это была дикая трагедия. В 1974 году, когда я принесла это в журнал "Нева", мне сказали, что главного героя надо было сделать секретарем комсомольской организации, весь конфликт переместить совершенно в другую сферу, то, что самое главное - убрать... У меня был шок или кризис, я тяжело заболела и год лечилась на юге. Я вернулась в 1975 году и узнала, что есть вот эти нелегальные журналы, есть "вторая культура". Просто мне практически никуда в другое место не было хода, потому что в официальном меня не публиковали. И поэтому с 1975 года я участвовала в журнале "37". (.) Но вот работа там меня убедила, что они просто не хотят, именно мужская часть редакции не хочет, брать в журнал никаких острых социальных проблем. Там были философские абстрактные темы холодные, они не задевали никакой реальности. Там меня тоже не хотели печатать, потому что это был живой материал, относящийся к "низкой жизни", а нужен был высокий дух.

В 1979 году - я очень хорошо помню этот момент - мы стояли на стрелке Васильевского острова и говорили о статье про роды. Потом я села на трамвай, и когда мы заехали на верх моста, вдруг у меня поднялось чувство, что я на гору какую-то поднялась. Само это ощущение, мысль о том, что не просто женский журнал сделать, а сделать женское именно движение возникла у меня. Хотя я ничего не знала о том, что это есть на Западе". (Н.М., 1947 г.р.)

Прагматический мотив. Этот мотив характерен для некоторых лидеров, но, прежде всего, для "второго эшелона" феминистского движения - тех, кто позже присоединился к издательницам журналов и иногда сотрудничал с ними. Эти активистки были ориентированы на эмиграцию и свое участие в движении расценивали в том числе и как "политический капитал", возможность быть высланными на Запад и быть принятыми там в качестве "борцов за права женщин". Поскольку власти предпочитали высылать феминисток, особенно, имеющих детей, на Запад, а не арестовывать их, эти цели были многими достигнуты. К началу восьмидесятых многие издательницы феминистских журналов, хотели они этого или нет, были высланы на Запад.

Приверженность целям-ценностям движения. Создание своей идеологии и возможность ее развития и распространения были значимы для участниц феминистического движения. Это движение по своей направленности было правозащитным, однако акцент делался именно на придании гласности проблемам женщин и нарушению их прав. Задачей движения было также создание журнала, ориентированного не на философские дискуссии и литературные проблемы, а на самые актуальные социальные проблемы общества.

Об идеологии феминистского движения можно судить по его изданиям, самиздатским журналам "Женщина и Россия" (1979) и "Мария" (1980-82). В их номерах критикуется советское общество в целом, но больше всего внимания занимают статьи на различные актуальные темы: психологические проблемы взаимоотношений мужчин и женщин, проблемы семей, неравное участие отца и матери в воспитании детей, неполные семьи, специфически женские практики (аборты, роды), изнасилование, положение женщин в тюрьме, женщины-бомжи, и т.д.

Зарождающееся феминистское движение сначала было ориентировано, прежде всего, на констатацию существующих в советском обществе и замалчиваемых женских и общечеловеческих бед. В дальнейшем была выработана стратегия возможного пути решения проблем. Если сравнивать феминизм диссидентского периода в Ленинграде с современным ему западным, то его можно соотнести с либеральным и радикальным направлениями западного феминизма.

В дальнейшем этот ("русский") вариант феминизма пошел по своему оригинальному пути. Движение получило название "христианского феминизма". Была выработана идеология выхода из духовного кризиса, в котором многие годы жили мужчины и женщины, подавленные закрытым обществом, в котором фактически отсутствовали возможности творческой самореализации. Феминистки провозгласили, что именно русская женщина может стать носителем духовных перемен в себе и в окружающем мире. Для выполнения этой миссии она должна была вернуться в христианским ценностям. Символом этого движения был образ богородицы, и журнал феминисток получил название "Мария". Также стал называться клуб, созданный участницами движения.

СЦЕНАРИИ ВОВЛЕЧЕНИЯ

Поскольку основными акциями феминисток было издание журналов и участие в семинарах на темы проблем женщин, то типичным сценарием вовлечения в деятельность этой группы было согласие на предложение подготовить публикацию в журнал, или участие в организуемых ими дискуссиях. Рекрутирование в движение осуществлялось по дружеским сетям. Приглашались подруги, которым доверяли, а также известные в своем кругу женщины из кругов "второй культуры".

Разделение ролей между мужчинами и женщинами в диссидентском движении во многом воспроизводило гендерную систему советского общества. Оно возникло уже в первых подпольных группах конца 50-х годов и оставалось неизменным вплоть до середины 80-х. Это разделение касалось прежде всего сфер деятельности, которые были традиционно и в силу обстоятельств "женскими" или "мужскими". Так, "женской сферой" была прежде всего работа по созданию и поддержке инфраструктуры диссидентского движения, осуществление информационного обмена и "благотворительная" работа по оказанию помощи политзаключенным. "Мужской" сферой было "теоретизирование" (создание идеологии и плана действий), идейное и организационное руководство осуществлением акций, создание текстов воззваний и бюллетеней. Сферой приложения "общих сил" были сами акции и их подготовка: распространение листовок, написание лозунгов, присутствие на судах политзаключенных и выражение им солидарности в зале суда, сбор подписей под письмами протеста, .участие в семинарах.

Несмотря на то, что функции женщин в движении оставались преимущественно 'прежними, некоторые изменения на протяжении существования диссидентского движения имели место. Участницы подпольных групп раннего периода сообщали, что они выполняли только "вспомогательные" работы, тогда как интервью с участницами движения 70-х - 80-х годов показывают, что роль женщин стала в рамках одних и тех же функций более самостоятельной и творческой. В сфере инфраструктуры женщины часто руководили и сами определяли что и как необходимо делать.

Мужчина - идеолог, руководитель или ответственный исполнитель различных акций протеста оказывался, в первую очередь, мишенью для КГБ. Уже к началу семидесятых всем участникам движения было известно, что любая акция протеста ведет к лишению свободы. Со временем "нормальными" страницами биографии мужчины-диссидента и даже определенным "кодексом чести" стали достойное прохождение допросов и отбытие срока заключения.

"Нас интересовал процесс, как мы пройдем через следствие, выстоим, устоим ли, то есть, были заражены, я, по крайней мере, - таким архетипом диссидентского движения, и хотелось через все это пройти, чтобы почувствовать себя человеком. Становление такое диссидентское." (В.П. 1957г.р.)

"Инфраструктурная" деятельность женщин была также преследуемой и опасной. Она также являлась политическим и моральным протестом. Но, несмотря на это, женщин арестовывали реже, чем мужчин. Стратегия властей заключалась в том, чтобы не арестовывать матерей. Об этом говорит тот факт, что преобладающая часть женщин, которые провели несколько лет в заключении по политическим статьям с 1957 по 1986 год, не имели перед арестом несовершеннолетних детей (хотя есть и исключения из этого правила). Возможно, это было связано с тем, что арест диссидентов, имеющих детей, вызывал наибольшую реакцию протеста на Западе. Поэтому в семьях диссидентов была типичной ситуация, когда муж находился в лагере, а жена оставалась на воле с детьми. У женщин, как и у мужчин, был свой взгляд на проблему арестов.

"Когда сидит мужчина, это ситуация более нормальная, чем когда сидит женщина. Вот где самый страх... В лагере убивали втихомолку. Убивать напрямую было нельзя, а постучать головой о железо можно. Или забрать у женщины все теплое и держать ее в холодном карцере... Они потом рожали детей после долгих мучений. Это просто чудо, если они вообще могли это сделать... Когда женщина сидит в лагере, это ужасно, а когда она сидит дома и воспитывает детей, это естественно." (Н.Л., 1950 г.р.)

Преимущественно женскими были три сферы деятельности в диссидентском движении: (1) машинописные работы самиздата (машинистки); (2) налаживание контактов, осуществление информационного обмена между диссидентской средой на воле и местами заключения, осуществление связи с Западом ("связные"); (3) создание и поддержание в своих квартирах "открытых домов" диссидентского движения, в частности, домов "центров помощи" и "центров информации", которые были узловыми точками его инфраструктуры (хозяйки "открытых домов").

Рассмотрим подробнее каждую из этих функций.

Машинистки

"А вообще... особенность женщин в этом движении - то, что они с утра до вечера сидели и печатали на машинках - бюллетени, .литературу разную." (М.М., 1957 г.р.)

У каждого круга и подпольной группы, у издателей самиздатских журналов были свои машинистки, которые большинство материалов печатали в свободное время бесплатно. Перепечатка материалов - это одна из малозаметных, на первый взгляд, функций, но без нее не мог бы существовать машинописный самиздат - информационная сеть, объединявшая различные диссидентские круги, составлявшая часть инфраструктуры диссидентского движения.

Функция женщин по осуществлению связи и по передаче информации сложилась в результате того, что они, как правило, оставались на воле, тогда как их мужья попадали в лагерь. Во время поездки на свидания жена передавала мужу новости с воли, а он, в свою очередь, передавал через нее "ксивы" -записки, содержащие информацию о зоне, которые жены должны были конспиративно вывезти из лагеря и передать в "Хронику текущих событий" или друзьям на волю.

Также женщины оказывали дружескую поддержку одиноким политзаключенным. В частности, они писали письма в зону не только своему мужу, но и политзаключенным, которые не имели семьи.

"Я уже не могу вспомнить, почему, у меня как-то очень большой образовался круг писем. Я писала довольно много - и в лагеря разные, и в тюрьму. Мы, жены, зная о том, насколько тяжело жить в замкнутом пространстве, старались отправить открытку красивую, яркую, даже не важно, что напишешь. Особенно тем, у кого никого нет. Я писала вот таким людям." (Л.И., 1938 г.р.)

Одиноким людям в лагерь посылали посылки с едой или одеждой, формируемые из пожертвований. Некоторые женщины ездили в лагеря на свидания, возили туда еду, выдавая себя за сестер или невест политзаключенных.

Другой, не менее важный поток информации, постоянно шел от женщин-диссидентов на Запад. Вовремя переданное на зарубежную радиостанцию сообщение могло в редких случаях спасти арестованного из заключения, или, например, способствовать перемещению тяжело больного из тюремной больницы в лучшие условия для лечения. Информация о диссидентском движении, передаваемая по западному радио, предавала гласности акции, имена, факты преследования диссидентов и, тем самым, их деятельность приобретала больший резонанс.

"Основное мое занятие - я сидела на телефоне и звонила на Запад - в Вену, на "Свободу" в Мюнхен. Я делала массу международных звонков и прямым текстом гнала информацию. Вся информация, которая только что случилась, и надо ее передать". (Н.Л., 1950 г.р.)

Хозяйки "открытых домов "

Все акции диссидентского движения готовились или осуществлялись в квартирах его участников. Это были единственно возможные места встреч, которые вызывали доверие, где все происходившее могло при необходимости остаться в пределах их стен. Поэтому феномен "открытого дома" - квартиры, функционирующей в качестве квази-публичного пространства, был в диссидентской среде очень распространен. "Открытые дома" выполняли в диссидентском движении самые разные функции, например, функцию места встречи, штаб-квартиры лидера, места оказания помощи, информационного центра, библиотеки, и т.д. Квартира могла выполнять все эти функции вместе или только одну из них, смотря по обстоятельствам. Хозяевами "открытого дома" могли быть мужчина или женщина, или семейная пара. "Профиль" открытого дома зависел во многом от того, кто был его хозяином или хозяйкой. Выделим несколько видов "открытых домов".

Примером "открытого дома", управляемого мужчиной, была штаб-квартира лидера-идеолога диссидентского круга или подпольной группы. "Штаб-квартира" могла базироваться как в квартире лидера, так и у его подруги (или жены), однако круг знакомых и то, что организовывалось в этой квартире (встречи, обсуждения или подготовка акций) были связаны, прежде всего, с его интересами. Подруга в этом случае брала на себя, прежде всего, роль хозяйки, которая "создает атмосферу" и обслуживает гостей, кормит их, приносит чай и вместе с тем принимает участие в дискуссиях.

"У мужа была большая система информаторов. От меня многое скрывалось. Жену надо было беречь, чтобы она потом в случае чего носила передачи. Это я, конечно, немножко утрирую. (.) А я была по части винегрета больше. Конечно, у нас круг определенный собирался. Я была хозяйкой "дома", причем не в сегодняшнем понимании, а в тогдашнем. У нас была небольшая комната в коммунальной квартире, и вот, я на кухне строгаю-режу винегрет, ставлю чай. И конечно, принимаю участие в разговоре. Мы обсуждали все политические новости, книги... Хотя по части разговора муж был человеком автократическим." (И .В., 1932)

Если мужчину арестовывали, а женщина оставалась на свободе, дом, как правило, менял свой "профиль" и становился "центром информации" или "центром помощи". Главой такого дома становилась женщина.

В "центр информации" попадали "ксивы" (или "пули") - письма и записки от политзаключенных из лагерей и психушек, которые переправлялись на волю к знакомым. Как правило, в дальнейшем, они попадали именно в такой дом, хозяева которого приводили эти записки в читаемый вид и переправляли их издателям "Хроники текущих событий" в Москву.

"Мне диктуют или суют мне бумажки, "пулинаписанные неудобочитаемым способом. "Пуля" - это тюремная записочка, она очень маленькая, и на ней много чего написано. Их пишут обычно на папиросной бумаге, и выщелкивают, куда нужно. Как их передавали на волю, я до сих пор не знаю. И я бы никогда не решилась спросить. Но как-то эти штуки

попадали ко мне. Там была информация, кто на какой зоне сидит и сколько. Особенно важными были, конечно, полит-изоляторы. Понимала ли я, что я делаю? Да, понимала. Понимала, что земля подо мною горит. Это были годы наиболее опасные для тех, кто делал "Хронику". То, что я осталась на свободе, это чудеса." (Е.Р., 1951 г.р.)

Повседневная жизнь диссидентской среды осложнялась тем, что часть участников движения постоянно находилась в тюрьме, под следствием, в заключении в лагере или в спецпсихбольнице. Поэтому оказание помощи политзаключенным, так же, как и поддержка их семей, оставшихся на воле, были необходимы. Дома - "центры помощи" выполняли различные функции: в одних распределялась материальная помощь, в других можно было просто поесть, пожить, получить совет и моральную поддержку.

"Диссиденты приходили, зная этот дом, раздетые, разутые и голодные, им там собирали деньги. И вообще в этой компании была взаимопомощь, скажем, всегда можно было прийти поесть, некоторые люди этим, конечно, и пользовались... Хозяйка дома была сугубо "теневым кабинетом". У нее в руках не было солженицынских денег, она сама ни в чем не участвовала. Но я знаю, что политзаключенным она помогала. Там всех кормили, поили, одевали, давали какие-то деньги... Как она это делала, я ее не спрашивала, тогда были вещи, которые никто ни у кого не спрашивал." (Р.И., 1932 г.р.)

В одном из таких домов содержался, например, "хламофонд" - склад детской одежды, где жены политзаключенных могли найти одежду для своих детей:

"Приходит женщина со своими заботами: мой обормот опять разорвал все свои ботинки. Давай посмотрим в твоем хламофонде, нет ли там чего-либо. Хламофонд собирался так: если у кого-то из моих знакомых, даже не имеющих отношения к диссидентству, я знаю, что растут парни, я говорю: 'Когда твой вырастет, ботинки, пожалуйста, мне принеси'. И у меня дома были огромные мешки с колготками и ботинками. И когда кому-то что-то надо было - несешь им это." (Л.И., 1938 г.р.)

Были и такие функции "открытых домов", для осуществления которых было неважно, кто является хозяином дома, - мужчина, женщина, или, супружеская пара. Примерами этого является "открытый дом" - самиздатская "библиотека" и "место встречи".

Квартира - "место встречи" характерна не только для диссидентской среды. Это явление встречалось также и в среде интеллигенции, у представителей неофициальной культуры и национальных движений. Это дом, где происходят семинары, концерты, спектакли литературные вечера, где устраиваются выставки, где собираются кружки по интересам, куда каждый день в вечернее время приходят люди, чтобы пообщаться. В диссидентской среде встречи, проходившие в стенах таких домов, носили более радикальную культурную, общественную или политическую направленность. Известным примером такого дома была квартира Т.Горичевой и В.Кривулина, где проходил семинар "37" и где издавался журнал под таким же названием.⁷

"Семинар возник в 1975 году... Вначале приходило два раза в месяц по 40-50 человек... Большинство участников семинара "37" принадлежало к неконформистской творческой интеллигенции. Было много поэтов, писателей, философов и художников, которые не могли печататься или устраивать официальные выставки своих работ. Семинар строго ориентировался на культуру, пытался найти новые пути для русской культуры. Его основатели стремились к соединению христианской культуры с современной неофициальной, надеясь на возможность творческого движения, обретения выхода из тупика послесталинского состояния общества." (ЭллисДж, 1990: 173)

"У них всегда кто-то жил в этом доме, были ночные чаепития, ночные поэтические бдения. Мы там по очереди мыли полы, что-то им готовили, какую-то пищу приносили... Через подоконник туда входили. Еще у них жило много кошек, которых звали всех по имени-отчеству." (Г.Г., 1948 г.р.)

Через квартиры - "библиотеки" проходил почти весь там- и самиздат, ходивший по городу. Хозяева были центром большого круга общения, и они осуществляли передачу литературы от одной части своего круга к другой. В "дом-библиотеку" приносилась на короткий срок литература и давалась читателям, которые ее очень быстро читали, размножали и возвращали обратно. В этой квартире книги не залеживались. Они проходили через одну "библиотеку", потом переходили к другой, их циркуляция по городу прекращалась в случае изъятия при обыске. Необходимым условием для функционирования дома-библиотеки была репутация его хозяев как надежных и осторожных людей и наличие у них контактов с "поставщиками" самиздата. Книги, как правило, приходили через Москву или из-за границы. Обычно функции хозяев ограничивались координацией передвижения книг, они не участвовали в каких-либо других акциях протеста. Это позволяло "библиотеке" существовать долгое время (5-10 лет), а участники движения могли использовать такой дом, не "засвеченный" радикальными акциями протеста, как место хранения различных диссидентских материалов.

"Мне приносили гору книг, в основном, тамиздатовских. Книги всегда давали на очень короткий срок, а многие, очень многие, хотели их почитать. Я давала это своим знакомым, а они очень интенсивно все это перепечатывали на машинке, или переснимали на пленку. За книгами была большая очередь... Это была целая индустрия все это достать. Когда меня посадили, я целую неделю спала, потому что за десять лет я не могла выспаться... Еще у меня хранился архив... Потом на следствии меня обвиняли, что я была координатором и конспиратором." (М.К., 1938 г.р.)

Выше было рассмотрено разделение ролей между мужчинами и женщинами в сфере нелегальной деятельности. Необходимо сказать несколько

⁷ Воспоминания организаторов этого квартирного семинара опубликованы: Т. Горичева "О Боге говорить опасно" (Goritschewa, Tatiana. Von Gott zu reden ist gefaehrlich: meine Erfahrungen im Osten und iin Westen. Freiburg, Herder, 1984), Кривулин В.' "37", "Северная почта" ' // "Самиздат", НИЦ "Мемориал", 1993 .

слов о том, какие права и обязанности были у мужчин и женщин в сфере повседневной жизни, семьи и быта. Рассмотрим разделение ролей в семье. В диссидентской среде существовали такие же типы полных семей, как и в любом индустриальном обществе, где женщины и мужчины имеют возможность работать⁸.

"Эгалитарный" тип семьи, для которого характерно равноправное участие мужчины и женщины как в "публичной сфере" (диссидентской деятельности), так и в "частной сфере" (в семье). В этом случае мужчина и женщина примерно на равных содержали семью, воспитывали детей, участвовали в оппозиционной деятельности. Можно предположить, что такой тип семьи был в диссидентской среде наиболее распространенным.

"Патриархальный" тип. В этом случае сферой сосредоточения интересов и деятельности мужчины является диссидентское движение, а сферой приложения сил женщины - семья и дом. Материальным обеспечением семьи в силу специфики советского общества были заняты оба супруга, так же, как и в следующем типе семьи.

Далее...