Ясно, что высокие профессиональные притязания девушки существенно повлияли на ее представления о гендерных ролях. Весь ее разговор о попытке иметь свою личную жизнь фактически свелся к описанию множества противоречий, порождаемых двойной идентичностью женщин и традиционной психологией мужчин:

Тем не менее, этот конфликт не был рационализирован и поднят до уровня феминистской теории и уж тем более переведен в феминистское движение ни в 70-е, ни в 80-е, ни в ранние 90-е годы. Как заметили Гения Брауинг и Армора Васон, "перестройка сопровождалась идеологией, которая выдвинула на повестку дня биологизм. Более короткий рабочий день и укороченная рабочая неделя, предложенные при Брежневе, возымели свое воздействие. Поддержка пришла от самих женщин, изнуренных нескончаемым конфликтом между работой и семьей" [8, стр1б7].

До настоящего времени многие из них не понимают ошибочность такой идеологии. Пегги Ватсон, проанализировавшая современные изменения в патриархатной системе в Восточной Европе, совершенно права, когда она говорит: "Уязвимость процесса в том, что "нормальное" либеральное рыночное общество неизбежно включает в себя отношения относительной ценности полов через разделение публичной и частной сфер жизни, где женщины идентифицируются с последней сферой, а мужчины с первой. Принижение женской идентичности, которое этим вызвано, не может быть познано, пока оно не пережито". [19, стр.473]

Именно поэтому драма их личной жизни никогда обществом не была признана и, даже более того, их двусмысленное положение в обществе удавалось подавать "под соусом" достижений эмансипации. Эта изощренность мужеведомого государства достигла своей цели: "последующие поколения советских женин, отрезанные от мыслителей, идей, и социальных экспериментов, порожденных их собственной революцией, научились называть это "социализмом" и называть это "освобождением", - иронично подытожила американский архивист Венди Голдман в своей замечательной монографии "Женщины, государство и революция" [10, стр.343].

Нет сомнения, что Лариса принадлежала к одному из таких "последующих поколений". Она не критиковала режим за сохранение патриархального бремени на женских плечах. Она считала его естественным, тем, что существовало испокон веков: "Жизнь жестока, особенно к женщинам. О Боже, помоги женщинам, которые недостаточно сильны". Тем не менее, сама она не была смиренной. Она отрицала несправедливый порядок организации частной жизни и инициировала развод. "Это был вопрос достоинства", - сказала Лариса.

Перемещенный из социальной в бытовую сферу, гендерный конфликт десятилетиями решался через разводы. Социализация молодого поколения в России характеризовалась гендерной конфронтацией. Не удивительно, что Анна, которая была наблюдателем этой "борьбы" в своей семье, изменила жизненную стратегию. Опыт ее матери научил ее строить предпочтения. Совершенно сознательно она связывает воедино карьерные и брачные ориентации, прослеживая их взаимозависимость:

Эта новая тенденция в гендерных отношениях все еще не поставлена как социальная проблема. Гендерный аспект перехода России к рыночному обществу игнорируется. Для этого есть несколько причин: женщины нужны как источник дешевой рабочей силы и как роженицы в ситуации небывалого демографического спада. Но молодым поколением женщин уже невозможно манипулировать, запугивая долгом перед коммунистическим будущим. Кроме того, они уже не верят в исключительность своего "естественного" предназначения. Отказ от патриархатной модели жизни и "советской эмансипации" пока сопровождаются участием в конкурсах красоты, нерегистрируемыми или поздними браками, снижением рождения детей, миграцией из страны или браками с иностранцами. Будем надеяться, что вслед за этим поколением придет то, у которого осознание своей личностной человеческой ценности станет доминирующим.

У нас было три причины выбрать для анализа историю Ларисы и Анны: осознанная гендерная структурализация частной жизни обоими женщинами; их персональное восприятие гендерных проблем как важнейших в современной жизни; очевидный поколенческий разрыв в видении гендерных ролей между матерью и дочерью в соответствии с историческим и идеологическим контекстами их социального опыта.

В других семьях предложенная (или начатая) интервьюером дискуссия о гендерных отношениях не была в такой же степени поддержана женщинами. Оба поколения - и матери и дочери говорили о своей каждодневной жизни в совершенно традиционном ключе. Эти прояснения не имеют никакого отношения к вопросу о "репрезентативности". Здесь совершенно другая цель - глубже проникнуть в индивидуальную психологию и индентификационные сдвиги двух поколений. Принципиальную роль в данном случае играет возникший частный сектор, который ставит женщин разных возрастов в абсолютно разное социальное окружение. Теоретически можно предположить, что вхождение молодых женщин в частный сектор должно привести к рационализации их поведения и сформировать более индивидуалистский стиль жизни (как это было показано на примере с Анной).

Однако реальная практика все еще далека от подобных предположений. Анна весьма "продвинута" в своей стратегии по сравнению с другими. В большинстве интервью молодые женщины рассматривают домашнюю сферу как плацдарм для отступления в условиях тяжелой рыночной ситуации. Но ново то, что они стремятся продлить период добрачного ухаживания и отодвигают наступление беременности. Очень немногие проявляют намерение отстаивать свои социальные позиции после рождения ребенка. Большинство, по-прежнему считают, что именно мужчина должен содержать семью, в то время как Анна высказала точку зрения, что женщина может рожать ребенка только тогда, когда она уверена, что может вырастить его самостоятельно.

Сказанное означает, что существует некоторая идеалистическая модель гендерной идентификации молодых женщин и мужчин после их вступления в брак. Но ситуация радикальных социальных изменений не оставляет достаточно места, чтобы целиком ей следовать. Именно поэтому нестабильные и множественные идентичности (или "флуктуирующие" идентичности [15]), выходящие за рамки семейной жизни, становятся все более привлекательными. Практически это ведет к тому, что добрачная и послебрачная жизни все более контрастируют с жизнью в браке, а семья как социальный институт выглядит закрытой системой. При таких обстоятельствах вполне предсказуемо, что по мере развития рыночных отношений давление моральных и экономических проблем каждодневной жизни повлечет за собой новые разводы.

1. Ершова Е., Новикова К., 1988. СССР - США: Женщина и общество. М., Профиздат.

2. Женщины в обществе: реалии, проблемы, прогнозы. 1991. Ред. Римашевская Н.М. М.. Наука.

3. Машика Т., 1981.Социально-экономические особенности труда женщин при социализме. К., Наукова думка.

4. Миловидова Е., 1929. Женский вопрос и женское движение. М.-Л.

5. Михайлюк. В., 1981. Легенды и правда о женском труде. За фасадом буржуазных теорий. М., Издательство политической литературы.

6. Харчев А., Голод С., 1971. Профессиональная работа женщины и семья. Л., Наука.

7. Ядов В. и др. (ред.), 1993. Социальная идентификация личности. М., Институт социологии РАН.

8. Browning Y; Armorer W., 1992. Perestroika and Female Polilization. In: Russia in Flux. Lane D. (Ed.). Edward Elgar Publishing Limited.

9. Corrin C., 1992, Gendered Identities: Women's Experience of Change in Hungary. In: Women in the Face of Change, Rai Sh, Pilkengton H., Phizacklea A.L., Routledge.

10. Goldman W., 1993. Women the State and Revolution. Soviet Family Policy and Social Life., Cambridge. Cambridge Univ. Press.

11. Holt A., 1980. Domestic Labour and Soviet Society. In: Home, School and Leasure in the Soviet Union. Brine J., Perrie M., Sutton A. (Eds.). L.,George Allen and Unwin.

12. Lacan J., 1982. God and the Jouissance of the Woman. A Love Letter. In: Feminiune Sexuality. Mitchell J. and Rose J. (eds.). N.Y., Norton.

13. Mann P., 1994. Micro-Politics: Agency in a Postfeminist Era. Univ. of Minnesota Press.

14. Malysheva M., 1992. The Politics of Gender in Russia. In: Women's Voice in Literature and Society. Allison M., White A. (eds.). Bradford, Univ, of Bradford.

15. Riley D., 1988. Am I That Name? Minneapolis: Univ. of Minnesota Press.

16. Sharpe S., 1984. Double Identity: the Lives of Working Mothers. Middlesex, Penguine Books.

17. Turgeon L., 1989. State and Discrimination: the Other Side of the Cold War. M.E. Sharpe, Inc.

18. Filtzer D., 1986. Soviet Workers and Slalinist Industrialization. Z., Pluto Press.

19. Watson P., 1993. Eastern Europe's Silent Revolution: Gender. In:

Sociology. The Journal of the British Sociological Associalion.Vol.27, N 3. August.